Младшего из нас звали Скайн

На следующий день я поднялся рано. Вчера за ужином мы почти не говорили, Скайн замкнулся, хотя явно питал ко мне дружеские чувства. Я не собирался торопить его или принуждать к чему-либо, это выглядело бы слишком подозрительно: каким бы неискушённым ни был наш младший, а такую навязчивость он сразу бы почувствовал. Солнце только тронуло вершины гор. В такие часы я и раньше любил прогуляться по окрестностям, а сегодня и вовсе хотелось выбрать коня и промчаться горными тропами, полюбоваться рекой, что бежала неподалёку. Я не стал себе отказывать и даже не заглянул на кухню, чтобы перехватить что-то до завтрака. У Лютейна всегда были отличные лошади. Выросшие в здешних краях, они были стройны и прыгучи как козы. Выбрав горячего жеребца, я дал ему волю, и он с радостью понёс меня вскачь. Горные и лесные тропы не были ему в новинку, вскоре мы уже оказались на берегу, где журчала река, спрятавшаяся за густым туманом. Под сенью деревьев ещё не развеялся мрак, воздух был стылым и влажным — настолько, что на меховой оторочке плаща высыпали бисеринки капель. Я вдыхал эту влагу полной грудью, чувствовал себя невероятно свободным и счастливым, меня оставили все заботы… Может быть, поэтому я не сразу услышал перестук копыт. Когда же ещё один конь распорол грудью белёсую пелену и встал у самой воды, грациозно выгнув шею, я даже вздрогнул. Эхо от скачки ещё гуляло под деревьями, из ноздрей разгорячённого животного вырывался пар. Я пригляделся ко всаднику — тот прятал лицо под капюшоном, но изящная фигура выдавала женщину, хоть и сидящую по-мужски. Впрочем, это была не редкость в горных краях. Красавицы степей могли позволить себе ездить боком, но здесь приходилось порой контролировать каждое движение скакуна. — Рэйнель, — выдохнула всадница. Я не снимал личины, потому сразу же понял, кто передо мной. Подавив неуклюжий порыв спешиться и преклонить колено, я отозвался столь же коротко: — Горная леди Аннэ… И она сбросила капюшон. Времени прошло немало, но она ничуть не изменилась. Её косы не стали светлее, а глаза ни капли не постарели, не исказились морщинами черты лица. — Мне есть что сказать тебе и твоему брату, — заговорила она холодно, а взгляд её словно блуждал в тумане, наблюдая за такими вещами и материями, суть которых я был не в силах постичь. — Я помогу вам с кровным советом, но прежде мы всё обсудим втроём. — Откуда… — я прикусил язык слишком поздно, глупый вопрос уже испортил это утро. Аннэстейна рассмеялась. — Я была этой ночью в крепости, — ответила она, хотя я уже и сам понял, что произошло. Или думал, что понял. — Когда же мы соберёмся? — Сегодня после заката я приеду, — она теперь посмотрела на меня — точно пронзила копьём. — Мне нужно кое-что проверить. Затем она легонько коснулась шеи скакуна, тот взвился на дыбы и, перескочив реку, умчался в туман, что сразу же сомкнулся стеной. Глухой стук копыт поглотили горы. Встреча удивила меня, но, с другой стороны, я был рад тому, как она говорила со мной. Значит, признавала, что я больше не потерянный мальчик, какого она некогда знала… Что ж… Мне пришлось тоже тронуться с места, и конь послушно понёс меня в крепость. Деревья низко склоняли ветви, туман цеплялся за них, а небо среди уже поредевшей листвы было невообразимо высоким и светлым. Я наслаждался каждой секундой, но в душе уже зародилось тревожное любопытство, и чем ближе я подъезжал к замку, тем шире оно разрасталось во мне. *** Не успел я спешиться и передать жеребца конюхам, как ко мне вышел Лютейн. — Ты встретил её, — в голосе его была уверенность. — Ты знаешь. — Знаю, — кивнул я. Вместе мы двинулись по двору, и наши шаги звучали особенно гулко в утреннем холодном воздухе. Лютейн опустил взгляд, точно хотел сказать мне что-то ещё, но передумал в последний момент. Я не стал спрашивать и не показал виду. Старший брат имел право на тайны, не мне было тревожить его. — Она приведёт всех, — наконец заговорил он снова. — Я был прав, ей интересно… — Сдаётся мне, тебе удалось то, чего не сумел даже наш отец, — усмехнулся я, похлопав его по плечу. — Ты стал близок с Аннэ… Он замер и напрягся, но потом расслабился, тоже улыбаясь. — Да, ты прав. И мне снова почудилась недосказанность. Впрочем, это были колдовские дела, дела ведьм и правителей. Я старался не лезть в них не на своей территории. В собственных владениях я вникал в магические дела гораздо глубже, ну а здесь это действительно было правом Лютейна. *** Мы разошлись, и, уже направляясь к своим покоям, я встретил Скайна. Тот был сонным и хмурым, я едва подавил улыбку. — Утро, — поприветствовал он меня первым. — Утро, — кивнул я в ответ. — Я хотел спуститься во двор и потренироваться, — он огладил рукоять меча, пристёгнутого к поясу. — Не составишь мне компанию? — Не могу отказать вам, — о, как это разожгло моё любопытство. Мэнсель был славным мечником, лучшим из нас, и Скайн должен был учиться у него. Мне было интересно узнать, что он успел перенять у брата. Когда мы вышли на свет — солнце уже поднялось достаточно, чтобы внутренний двор оказался залит чистейшим осенним сиянием, — я отметил, что Скайн, вероятно, и вовсе не спал этой ночью. Под глазами у него залегли глубокие тени, складка у губ стала столь явной, что он точно повзрослел разом на пять лет. Однако я не мог не отметить, насколько он красив и мужественен, когда смотрит столь серьёзно. Мы выбрали боевые мечи, одинаково презрительно глянув на деревянные болванки, и уже очень скоро над крепостью полилась звонкая песня металла. Приятно было размяться, но лучше того — узнать, что наш младший брат — достойный противник. Снова сердце моё радовалось, позабыв о горестях, что свалились на нашу семью. И в этом танце мечей я вдруг впервые почувствовал, что Скайн всё-таки из нашей породы. Могло ли это быть только следствием обучения? Мог ли он перенять это от Мэнселя? Я не сумел бы ответить, но хотелось верить, что хотя бы часть нашей крови едина. Забыть о предательствах женщин и верить только голосу стали. Сталь ведь не предаёт, она всегда честна, даже в руках предателя… Скайн, конечно, был слишком порывист и тороплив, я взял его терпением и осторожностью, мудростью, которая приходит со временем. В тот миг, когда я выбил меч из его рук, в глазах его сверкнуло изумление и радость. Возможно, он давно искал достойного противника, но, очевидно, не желал сражаться с Лютейном. — Я многому научился за это утро, — сказал он мне, едва отдышался. — Пожалуй, я давно уже не сражался ни с кем с таким удовольствием. Ты вернул мне радость в жизни. — Рад, если так, — я вогнал меч в ножны. — Нас ждёт завтрак. — И правда, — глаза Скайна словно потускнели. Нетрудно было догадаться, что он переживает из-за каждой встречи с Лютейном. Мы шли в столовую молча, и с каждым шагом Скайн всё сильнее замыкался, терял свет, что я видел внутри него буквально недавно. Как же больно ему было стать мишенью обвинений… Нет, не вина пожирала его, но ощущение несправедливости. — Верит ли кто-то, кроме тебя, что я… — он остановил меня за два шага до входа в столовую. — Верит ли?.. Хотя откуда тебе знать. — Ваш брат верит, — пожал я плечами. — Иначе почему он ест с вами за одним столом? Как ни странно, но этот простой довод действительно успокоил Скайна достаточно, чтобы мы смогли войти и спокойно расположиться на своих местах. Лютейн приветствовал нас чаркой и чуть улыбнулся. Принял ли Скайн это на свой счёт? — Почему бы тебе не показать Скайну леса? — сказал он вдруг, когда нам меняли блюда. — Прогулка бы не повредила ему. — Но… — отчего Скайн пытался возразить, я не знаю, но мне пришлось отреагировать быстро: — Это будет и честью, и удовольствием для меня. Скайн кивнул и опустил голову. Я и предположить не мог, что сейчас творится в его мыслях… *** Мы выехали сразу после завтрака, Лютейн выделил нам лучших лошадей. Поначалу я выбрал тропу, которую сам раньше очень любил. Она огибала замок, а затем постепенно забирала вверх. Какое-то время мы петляли среди деревьев, а потом те резко отступили назад и дорога побежала по краю обрыва, за которым в клубах тумана высились столетние сосны. Скайн осадил коня и восхищённо присвистнул. Я оглянулся на него, не пряча усмешки. — Да, эти места славятся чудесной природой. — Говорят, охота здесь тоже хороша, — Скайн не смотрел на меня, всё ещё любуясь видом. — Да, недурна, — согласился я с ним, тоже глянув на то, как гигантские деревья рвали туман густыми кронами. — А я не люблю этого, — вдруг признался он. — Не люблю охоту, как бы странно это ни звучало. Не хочу убивать животных… ради азарта… Я коротко глянул на него. Эта фраза легла ещё одним камешком на весы, где я мысленно сравнивал «виновен» и «не виновен». Казалось ли мне, что Скайн был слишком чист? Заблуждался ли я на его счёт?.. Возникшее между нами доверие было мне ценно. Не станет ли оно препятствием, из-за которого я не сумею принять истину? Скайн оторвал взгляд от прекрасного вида и неловко улыбнулся. — А что ещё интересного есть поблизости? И я повёл его дальше — к реке, к озеру, теми тропами, что мы изучили вдоль и поперёк вместе с Лютейном. Словно вернувшись в детство, я испытал удивительное ощущение, точно именно я стал Лютейном, а Скайн — мной самим. И когда, нагулявшись, мы медленно ехали домой — над лесом уже сиял закат, а под кронами ещё не поредевшего от листопада леса уже было сумрачно и прохладно — я осознал, что уже завтра должен снять личину, иначе действительно не сумею мыслить трезво. — Завтра мне придётся покинуть замок, наверное, ещё до света, — сказал я, желая сразу расставить все точки. — Завтра?.. — Скайн вздрогнул. — Уже завтра… Я рад, что узнал тебя. И в голосе его была такая горечь и грусть, что на мгновение я ясно представил, что он должен чувствовать. Теперь из замка исчезнет единственный — как он полагал — человек, который не судил его предвзято. Мне тоже было больно, но чтобы спасти Скайна от сурового скоропостижного суда, стоило поступить именно так, как я решил.