Младшего из нас звали Скайн

Тени сгущались, а у меня под рукой не было даже кинжала, чтобы защитить себя. Я видел, как они тянут ко мне неестественно тонкие руки с крючковатыми пальцами, чувствовал, как меня пожирают взгляды десятков глаз. Казалось, сам воздух сгустился, и теперь даже дышать было трудно. Вскоре и горло мне сжали так сильно, что я не смог бы ни позвать на помощь, ни издать хоть какой-то ещё звук. Полностью померк свет, кроме темноты, в комнате ровным счётом ничего не осталось. Собственных ладоней, бессильно лежавших на одеяле, я уже не видел. Мрак поднимался с пола, наползал с потолка, обступал со всех сторон, точно желал привести меня в отчаяние. Начало путаться сознание, и я упрямо сжал кулаки, вдавливая ногти в ладони. Боль слегка отрезвила, и тогда среди черноты я увидел бледное лицо. Осунувшееся, оно было обращено ко мне, черты казались гротескными, чуть искажёнными, словно мелом вырисованная картина на чёрной грифельной доске. Но мне всё же показалось, что это мужчина. — Рэйнэль? — прозвучало моё имя. Голос напоминал шелест трав или шёпот ветра, биение крыльев птиц. — Дай мне взглянуть на тебя… — Лицо наклонилось ко мне, и тогда я понял, что глаза его почти слепы. Чтобы увидеть меня, как говоривший хотел, ему пришлось провести холодной ладонью по моим щекам, носу, скользнуть когтистыми пальцами по губам. — Действительно ты. Рука исчезла, и я судорожно вдохнул воздух, почувствовав, как хватка теней на горле становится слабее. — Разве… мы знакомы? — удалось сказать мне, хоть голос и был слишком слабым и хриплым. Пошевелиться же не вышло, точно тени спеленали меня, как младенца. — Я — пастырь теней, — представился незнакомец. Только я никогда не слышал о таком. Даже не знал, имя ли это, суть его жизни, отговорка, чтобы обозначить себя хоть как-то. — Тени никому не служат и служат всем, — вспомнил я слова брата. — Как вышло, что у них появился пастырь? Прошелестел смех. Бледное лицо будто шатнулось, отплыло от постели, а затем вернулось, оказалось ближе. Слепые глаза с удивительным вниманием уставились на меня. — Тени никому не служат и служат всем, — повторил он. — А я направляю их, привожу и увожу, когда потребуется. Я выбираю, служат ли они или никому не подчиняются. И здесь я не за тем, чтобы рассуждать с тобой о природе теней и их желаниях. Я приходил к Скайну и просил его отречься от драконьей крови. Он поступил по-своему… — кажется, в голосе пастыря проскользнуло лёгкое недовольство. — Пусть так. Теперь моё предложение касается тебя. Вернувшись из-за грани, не считаешь ли, что получил достаточно? Дар жизни разве не ценнейший по эту сторону? Так отрекись от Скайна, и обещаю тебе, что оставлю и тебя, и его в покое. — Если бы Скайн отрёкся от драконьей крови, — вспомнил я, — он не получил бы своей силы. Чего же мы с ним лишимся, если я отрекусь от него?.. Уходи, пастырь теней, кем бы ты ни был послан, я не вступаю в подобные сделки. — Вот, значит, как, — теперь почудилось, будто весь мир качнулся. Лицо возникло на расстоянии вдоха от меня, и от пронизывающего — и всё ещё слепого! — взгляда холод потёк по спине. — В таком случае я заберу твою жизнь. Чёрный клинок соткался из темноты. Мне не по силам было схватиться за лезвие, остановить неотвратимое его падение. Только и оставалось, что ждать боли. Широко раскрыв глаза — жмуриться в испуге было не по мне — я приготовился к ней… и тогда только осознал, что время чересчур растянулось, а пастырь теней как будто бы озадачен. Пусть белое лицо не умело выражать эмоций, но всё же в нём что-то неуловимо изменилось. — Что вы… сделали? — выдохнул он наконец. — Что вы сделали?! Клинок, которым он хотел поразить меня, словно завяз в воздухе. Лезвие замерло на расстоянии волоса от кожи, и теперь его не получалось ни двинуть вперёд, ни забрать. Когтистая ладонь, что прежде изучала моё лицо, теперь силилась выдернуть кинжал из плена, смыкаясь на рукояти так сильно, что мне были отчётливо видны напряжённые сухожилия и мышцы, прятавшиеся под сухой, точно пергаментной кожей. Поневоле я усмехнулся. — Скайн отобрал мою жизнь у источника драконьих сил, — вырвались у меня слова. — Думаешь, так легко теперь прервать её?.. — Невозможно, — он отпрянул от меня, бросив бесполезный клинок. — Я всё равно доберусь до тебя, до всей вашей семьи. Я буду преследовать вас! — С какой целью? — спросил я. — Что принадлежало драконам, то должно принадлежать драконам. А если Скайн не отдаст этого добровольно, значит, они заберут себе весь мир, — и тени исчезли. Я едва успел перевести дух, ощутить, что снова владею собственным — пусть и слабым пока — телом, когда дверь в комнату разлетелась в щепки, а на пороге застыл Скайн. Он был ужасающе бледен, а глаза полыхали яростью, и зрачок в них — я мог бы поклясться — больше не был человеческим. — Рэйнэль! — кинулся он ко мне и выхватил из воздуха так и оставшийся там кинжал. — Кто это был? Что произошло? — Пастырь теней, — я посмотрел на него, — и он сказал, что уже приходил к тебе. — Пастырь… теней… — Скайн сощурился, и клинок в его пальцах внезапно охватило пламя. Поднявшись над его ладонью, оно превратило чёрный метал в расплавленный сгусток, а после Скайн сбросил его на пол, оставив на дубовых досках отметину-кляксу. — Не тот ли это… Не тот ли, кто требовал от меня отречения? — Источник открылся тебе, но что получило драконье племя? — спросил я, кивком подтвердив его догадку. — Ничего. Они не хотели моего правления, жаждали моей смерти. И теперь я могу изгнать их с земель, принадлежащих мне по праву рождения, потому что они пропитаны магией, и эта магия подчинилась мне как наследнику. Пожелаю — и воздух задушит их, вода отравит… — он встряхнул ладонями, словно избавляясь от невидимых капель, с сожалением взглянул на них, точно они так и остались испачканы. — Я не решил, что делать с ними. — Вряд ли им нравится такое положение, — я потёр висок — пастырь теней утомил меня, лоб охватила полоса боли, и справиться с ней становилось всё труднее. — Нужно… нужно уладить дело с ними. Отдай им, что они хотят? — Ты великодушен, — дёрнул плечом Скайн. — Я — нет. — Он угрожал нашей семье, — вспомнил я. — Ты властен над драконьим племенем, пусть так, но властен ли над тенями? — А теней я уничтожу, — фыркнул Скайн, и в этом не было никакой шутки. — Потому что они посмели угрожать тебе. Мы встретились взглядами. — Расскажи, что была за охота, ведь ты говорил, что не любишь её, и вдруг вздумал отправиться за дичью один, — вспомнил я. — Расскажи мне, Скайн, что ты задумал, кому мстишь, что с тобой стало?.. Ты скрываешь что-то от меня. Он на миг опустил голову, а после сел на постель. Горячие ладони согрели мои пальцы. — Рэйнэль… — выдохнул он. — Ты ведь тоже что-то от меня прячешь. Но я не смею просить тебя дать мне ответ. Отчего ты тогда требуешь, чтобы я всё рассказал?.. Доверься, если можешь, никакие тени не навредят больше ни сестре, ни братьям. Каждого, кто посмеет угрожать тебе или им, я лично призову к ответу. Я получил свою силу, и она огромна. Я сумею… — Скайн. Остановив его, я не позволил убрать ладони, напротив, сжал их крепче, чтобы он чувствовал — я остаюсь рядом, сколько бы тайн между нами ни было. Остаюсь рядом, а значит, ему не нужно пытаться всё решить в одиночку! Некоторое время мы смотрели друг на друга. В полумраке черты его лица совсем лишились юношеской мягкости, и сердце моё билось неровно. Узнавая этого — нового для меня — Скайна, я любил его сильнее с каждым мгновением. Аннэ говорила, что невозможно узнать, что взаимность сделает с драконом, ещё не получившим своей силы. Но теперь передо мной лежала другая загадка — что с драконом сотворит взаимность, когда силу он получил?.. К чему ещё таился ключ в моей душе, столь трепетно устремившейся к нему? — Скажи тогда, отчего он не сумел ранить меня? Отчего пастырь теней не смог вонзить клинок в моё сердце? — уступил я лишь немного. — Это просто, — чуть качнул головой Скайн, и противоречие жеста и слов заставило меня нахмуриться. — Мы смешали кровь. Это дало тебе защиту от теней. Он снова не договаривал, но мне пришлось смириться с тем ответом, который он решился мне дать. — Смешали кровь, — повторил я. — Если ты теперь получил силу драконьего племени, неужели часть её пробудилась и во мне, потому что мы всего лишь… скрепили взаимное расположение кровавым рукопожатием? — Должно быть, — он порывисто поднялся и встал ко мне спиной. — Скорее всего, в этом и кроется истинная причина. Больше мне ничего не приходит в голову… — помолчав немного, он добавил будничным тоном: — Эта комната не годится для тебя. Всё здесь пропиталось запахом тления. Где бы ни появлялись тени, всё отравляют собой. Я прикажу подготовить тебе другие покои. Он выглянул в коридор, подозвал кого-то — звуки почти не доносились до меня, и я понял, что засыпаю, не в силах удержаться в сознании ни мгновением больше. Когда уже не удавалось открыть глаз, кто-то — Скайн? — поднял меня на руки. *** Трудно было не рассмеяться, когда я снова открыл глаза. Вся моя жизнь свелась к череде пробуждений, беседам и размышлениям, которые обрывались из-за внезапной слабости. Впрочем, на этот раз сил было куда больше, а в комнате никого не оказалось. Бледный свет падал сквозь полупрозрачные шторы, и я сумел не только сесть на постели, но и, пошатываясь, подняться, сделать два шага и опереться на подоконник. Окна выходили в сад, едва припорошенный снегом. Здесь зимы были лишены суровой красоты горного края, где родились мы с Лютейном, по большей части снег сменялся дождём, отчего я избегал появляться у Мэнсэля в зимнюю пору. Оглядывая чуть тронутую белизной черноту земли, что так удручающе темнела, я вздохнул. Хотелось ощутить дуновение ледяного ветра, словно оно могло вдохнуть в меня утраченное, хотелось умыться снеговым крошевом, чтобы льдинки кололи кожу. — Ты проснулся? — раздалось от двери. Я обернулся — Вардери внесла в комнату поднос, и мягкие запахи заваренных трав, тёплого хлеба и овощного рагу напомнили желудку о голоде. — Да, — неловко повернувшись, я приблизился к столу, и Вардери поставила еду передо мной, а сама уселась напротив. — Где Скайн?.. — Он… — качнув головой, она ответила совсем тихо: — Он всю ночь творил магию, совсем обессилел. Так что проспит до полудня. — Чего он хотел? — сначала я сделал глоток травяного отвара, и горьковатые нотки, пробившиеся через медовый привкус, напомнили мне целебные чаи, что готовила мать, когда я был совсем ребёнком и заболевал, вывозившись в снегу. — Пытался изловить пастыря теней, — она пожала плечами. — Создал магическую защиту над всеми владениями… Такой сильной я прежде не видела. И послал сообщение Лютейну. — Лютейну? — чуть удивился я. — Он хочет позвать сюда Аннэ, если та согласится, — Вардери кивнула на рагу, и я послушно взялся за ложку. — Мне кажется, он решил затеять войну, Рэйнэль. Останови его. — Отчего ты думаешь, что я смогу? — нахмурился я. — Только ты и сможешь. Только ты, — и она поднялась, отошла к окну. Бледный свет вычертил тени, выдавшие, что она недосыпает уже слишком долго, а волнение снедает её изнутри.