Младшего из нас звали Скайн

Ночь готова была обрушиться на земли Мэнселя, и каждый из нас почувствовал, как радует это нашу гостью и пленницу. Сумрачный мир пронизывали тени, а значит, её собственная магия должна была возрасти. Вся она подобралась и улыбалась так торжествующе, точно уже сумела скинуть и обычные, и магические оковы. — Как твоё имя? — спросил у неё Скайн, чтобы отвлечь — и чтобы снова очаровать. Он смотрел на неё пристально, пронизывающе, и этот взгляд был холодным, как зимние ветра. — Эйла, — шепнула она, чуть откинув голову и ничуть не страшась его. — Разве ты больше не хочешь задавать мне вопросы? — она дразняще облизала губы. — Зачем тебе понадобилось моё имя?.. Захотелось узнать, как ты должен звать свою истинную супругу? — и она оскалилась. Мы переглянулись со Скайном. Пастырь теней, Дитя луны, по-прежнему сидела на полу. Магическая защита, на которую ушло так много сил, не пропускала к нам тени, не позволяла взывать к ним, но, похоже, никто из нас не обольщался — намеренья Эйлы были ясны. Скайну же не хватало ни знаний, ни опыта, и Вардери тоже не сумела бы помочь. Мы сами привели в свой дом врага, и теперь она могла обернуть это в свою пользу. — Расскажи, что ты такое, пастырь теней? — предложил Скайн, как будто в её словах мог содержаться ключ, который помог бы нам защититься. Эйла наклонила голову к плечу, и её опасная улыбка на миг померкла, точно она не хотела рассказывать. В то же время отказать она не могла. — Пастыри теней — Дети луны, живущие в двух мирах, — пояснила она. — Так, ты убил моего брата только в одном, но среди теней он всё ещё жив и придёт за мной, он поможет мне добиться справедливости, — она усмехнулась. — Ночь на пороге, бойся, Дитя солнца, твои силы утекают в темноту капля за каплей. — Не спеши радоваться, — одёрнул её Скайн. — Кто не устоял в одном мире, потеряет себя и в другом. — Ты сам привёл меня сюда, наследник, — она пожала плечами. — И теперь я знаю, отчего тени не сумели поразить твою жертву, когда я хотела уничтожить его, слабого как котёнка. Ты отдал свои крылья за жизнь того, кого назвал супругом, но вернул ли он тебе долг? Скажи, Скайн, какие же они? Покажи их мне, покажи, как они сияют! Скайн опасно улыбнулся в ответ: — Твой брат увидел их и потерял один из доступных вам миров. Ты не боишься? — он сложил руки на груди, но мне показалось, что не в жесте, исполненном силы, а в безмолвном поиске защиты. — О, так ты не вернул их, — увидела это и Эйла и расхохоталась. В ней было столько ликования, что ярость, мгновенно взметнувшаяся внутри меня, едва не заставила ударить её. Я отвернулся, собираясь с мыслями, и только мгновением позже точно озарением пришла иная мысль. Крылья Скайну можно вернуть! Пусть он расплачивался за мою жизнь, он всё ещё мог получить их назад. Осталось только отыскать способ. Вдруг в комнату вошла Вардери. Она двигалась медленно и плавно, точно танцевала, приблизилась к Эйле и наклонилась, заглянув в её глаза. Она ничуть не боялась, пусть перед ней был дракон, даже осмелилась коснуться щеки Эйлы кончиками пальцев, провести по упрямому подбородку. По привычке я опасался за сестру, оберегал её, но на самом деле в тот миг задумался, как давно на самом деле она начала обучаться магическому искусству, как долго мы не собирали совета, не видели друг друга, не жили под одной крышей? Так ли она слаба и беззащитна, как я привык считать? Разве не она открывала магические пути, разве не она возводила защиту в их с Вэрром владениях? — Нет теней там, где нет света, — проговорила Вардери тихо, привлекая моё внимание к происходящему, голос её звучал зловеще. — Только свет дарит им возможность существовать. Я помню об этом, а ты? — Эйла не ответила, только зло сощурила глаза. — Нам не пристало бояться ночи, — Вардери рывком подняла её с пола. — Я отведу её туда, где никто из мира теней не отыщет к ней дороги. Мэнсель не зря жил на границе с драконами, он знал, как сражаться с теми, кто живёт в двух мирах. Признаться, я не подумал об этом, и теперь на меня накатило странное ощущение. Сестра встала передо мной, как многие годы назад, когда и я, и Лютейн были совсем ещё малышами. Едва она покинула комнату, уводя больше не торжествующую Эйлу, Скайн на миг закрыл лицо ладонями и ссутулился в кресле. — Когда должна прибыть Аннэ? — спросил я его, но он лишь покачал головой. Лютейн не называл ему срока, а дела в горном замке среди зимы всегда находились. — Зачем тебе Горная леди? — наконец Скайн посмотрел на меня. Встретившись с ним взглядом, я чуть улыбнулся. — Если кто и знает, как вернуть тебе крылья, так только она. — Это… какая-то нелепица, — Скайн резко поднялся. — Рэйнэль, ты… Если это возвращение ценой твоей жизни, то я никогда… — он затих и заговорил лишь спустя долгую паузу: — Разве не понимаешь ещё, ничто мне не нужно, если тебя нет рядом? — Понимаю, — кивнул я. Снова тягучее желание открыться ему проснулось в груди, но я выдержал взгляд и промолчал. — Но я не собираюсь умирать. — Хорошо, если так, — Скайн отошёл к двери и посмотрел на меня через плечо. В глазах его застыла отчаянная тоска: — Я должен побыть один. Оставалось только кивнуть, отпуская его, пусть я сам и не хотел одиночества. Часом позже ко мне в гостиную пришла Вардери, принесла тёплое питьё и мягкого хлеба. Принимая поднос, я заметил, как она улыбается, и невольно спросил: — Что тебя так сильно смешит? Вардери отошла к камину, разбила тяжёлым прутом несколько поленьев, взметнув ворох искр, и только потом взглянула на меня искоса. — Тени — создания сумерек, — начала она. — Они всегда забывают, что на самом деле уязвимы перед темнотой, — её голос звучал спокойно и задумчиво, точно она вспоминала старую сказку. — Да, звёзды и лунный свет ночью способны открыть им пути, но истинная тьма уничтожает их, не оставляя и следа. Если Эйла попробует воспользоваться вторым своим телом, то лишится его. Вот я и смеюсь над тем, что она забыла об этом. — Забывчивость может стоить жизни, — заметил я, и Вардери лукаво посмотрела на меня, чтобы мгновением позже снова заняться камином. — Она слишком умна, чтобы поступать опрометчиво, — добавила она немногим позже. — Напоминает мне Мийлу, хоть нисколько на неё не похожа. — Умна, — согласился я, и отчего-то представил её свободной, в платье невесты. — Возможно, если бы она стала супругой Скайна, это был бы чудесный союз. — Ты говоришь серьёзно? — Вардери установила прут в подставку и медленно выпрямилась, но не спешила снова посмотреть на меня. — Разве я понимаю тебя неправильно? Разве ты согласен… отдать его? — Нет, — выдохнул я в ответ, помрачнев. — Не согласен. Но… — картина померкла, и я так до конца и не понял, отчего она привиделась мне. — Вот и не говори ничего подобного, — Вардери подошла ко мне и взглянула в глаза. — Аннэ говорила со мной, и уже утром они будут здесь. Она знает, что делать. Осталось дождаться её. — Я запутался, — признание далось мне не так легко, как должно бы. — Скайн… — но как было объяснить, что я думаю о Скайне, чего желаю, отчего мне больно вспоминать: «Но ты — не мой супруг. Мне пришлось обмануть магию, пришлось и тебе солгать, насильно связывая нас…» Насильно?! Разве там, на алтаре, в тот миг, когда вопрошала магия, не дал я согласия на всё, совершенно на всё, что предложил бы Скайн? — Не время, — остановила меня Вардери, точно мысли мои были перед нею так же открыты, как книжные страницы. — Дождись, до рассвета лишь несколько часов темноты. Темнота жила в моём сердце. Когда сестра ушла, я оставил и травяной чай, и недоеденный хлеб, подхватил подбитый мехом плащ и вышел в сад. Заметённый, он замер во мраке, деревья белели призраками, а небо оказалось чёрным и полным холодных звёзд. На снегу был заметен один только след, уходивший в темноту аллеи. Я не задумался о нём, потому что хотел окончательно разобраться с собой. Глядя в небо, я сознавался себе: да, я люблю Скайна, и в этом нет ничего от братского чувства. Я желаю его, хочу познать его. Мне нравится мыслить нас супругами, а не братьями. И сердце моё кровоточит, когда Скайн называет это обманом. «Нам нужно объясниться, — вдруг всколыхнулась злость. — Аннэ предупреждала, но вечно следовать словам колдуньи — не мой путь. Я должен… должен объяснить ему наконец». Небо бесстрастно взирало на меня, не было ни ветра, ни звука, только зимняя тишина да белые шапки снега, только холод, обволакивающий мягко и исподволь. Я стоял с обнажённой душой перед этой темнотой, перед блёстками звёзд, перед миром, наполненным зимой. Во мне горело одно лишь чувство — и то была любовь, во мне жила одна лишь жажда — рассказать, рассказать и больше не видеть отчаяния во взгляде Скайна. Как только я мог представить Эйлу его супругой, когда сам мечтал занять это место, вопреки правилам, традициям и… — Рэйнэль? — Я не слышал шагов, слишком погрузившись в себя. Скайн приближался со стороны аллеи, словно соткался там из воздуха. Он смотрел обеспокоенно. — Ты не должен гулять слишком долго… Холод замедлит восстановление, тебя может одолеть болезнь. Болезни тела совсем не беспокоили меня. Разве боль от невысказанных слов не была сильнее? — Скайн, — я шагнул ему навстречу, всмотрелся в лицо, вспоминая, как меняются его черты, когда магия драконов выплёскивается наружу. — Ты… — мне хотелось начать с самого начала, обрисовать, каким я увидел его, каким узнал, отчего это всё сплелось, соткалось в те чувства, что теперь жили внутри. Вместо всего этого я сделал ещё шаг. — Я люблю тебя. — Как брата? — усмехнулся он печально. — Разве мы не говорили об… — Скайн, — остановил я его, не позволяя шагнуть в иллюзию, которую он соткал, чтобы мучить себя. — Если бы ты спросил, хочу ли я быть твоим супругом, я ответил бы согласием. Если магия и решила, что между нами заключён брак, так не только потому, что мы смешали кровь, а в твоём сердце живёт любовь ко мне. А потому что чувства наши взаимны. — Что? — он переспросил растерянно, точно много раз проигрывал в голове момент разговора, но внезапно оказалось, что тот идёт иначе. — По… повтори, — его голос дрогнул, и в этот момент я увидел, как черты лица плавятся под воздействием магии. На меня смотрел дракон, пусть и не в полном обличии. — Люблю тебя, — повторил я, и небо было нам свидетелем, и белый снег сохранил каждый звук.