Проклятие Леоне

У них было десять бутылок гаража, эссы, энергетиков самых разнообразных видов: монстр, бёрн, адреналин раж, сова. Из тяжёлой артиллерии имелся Йорик — убойная водка в бутылке в форме черепа; было дешевое, но неплохое вино с красивым французским названием; джин синюшного цвета, напоминающий ополаскиватель для рта, воняющий гаже водки; какой-то шампанскообразный коктейль, от которого быстро сносит башню; а также кружка, в которую Наранча налил все имеющиеся напитки. Начали с лёгкого, но даже малейшего опьянения малолетние алкаши не почувствовали. Эсса и гараж были бабским напитками, от которых разве что может появиться лёгкое головокружение. Энергетики вообще нужны были для следующего утра, чтобы набраться сил и покинуть школу. Миста, которому после егэ было нечего терять, налил себе Йорика. Сначала всё было хорошо — он отчётливо видел Наранчу, бессовестно пожирающего очередную пачку сухариков, Джорно, охуевшего от запаха сорокоградусного напитка, Фуго, который спокойно объяснял теорию бубнов. Миста даже обрадовался, ведь обычно это он первый уходит в алкогольный трип, а сейчас стоит вполне себе трезвый. Но потом он сел. И не встал. Пол был липкий, или это Миста был липкий, вонял сыростью, а мир стал мягким и размытым, как картины импрессионистов. «Водка пиздец», — единственная мысль, которая посетила Мисту. Каким-то непостижимым образом он нащупал шайбу бошек в кармане брюк. Таким же образом засунул его под губу. — Бля, Миста, в рот тебя ебать, ты нахуя снюс с алкоголем мешаешь? Совсем сбре… Брн… Сдурел короче, чёрт ебаный! Но было уже поздно. Всем известно, что от любого снюса, в котором больше восьмидесяти грамм никотина, легко словить передоз. А когда в крови ещё сто грамм спирта… — Вызывайте похоронное бюро, этому бойцу уже не помочь! — Наранча не без труда забрал шайбу снюса из закостеневших рук друга. Миста почувствовал, что начал потеть. Ему стало прохладно и одновременно с этим под губой неимоверно жгло. В слюнях скопилась кислота — глотать её себе дороже, а выплюнуть не было сил. А все остальные как будто не замечали надувшихся щек Мисты. «Что мне сделать? Если я проглочу, эта хуйня сожжёт мне глотку… Блядь, тоже мне друзья, пидорасы, нет бы перевернуть меня на бок! Суки!» Помимо течи слюней, у Мисты началась течь слёз. — Миста, ты жив? Тебе помочь? — будто из другой вселенной послышался голос Джорно. — Почему ты плачешь? «Ты идиот? — подумал Миста. — Как я тебе отвечу, еблан…» — Ну дышит, значит всё нормально, — так и не дождавшись ответа решил Джорно. — Не грусти, егэ в августе можно пересдать. Миста замычал, как бешеная овца. Терпеть это не было сил. Он скопил побольше слюней и с силой плюнул вертикально вверх. Слюна шлёпнулась об потолок и вместо того, чтобы по-нормальному упасть на лицо Мисты, она начала стекать по капле. Кап-кап-кап… — О, вы только посмотрите! — Фуго бросил хлебать вино (он же всё-таки аристократ) и обратил свой взор на неподвижного Мисту и слюни на потолке. — Это пытка капающей водой. Через некоторое время, если он не обретёт подвижность, он сойдёт с ума. — Фуго почесал подбородок и добавил: — Ну или кислота ему мозг разъест. Кто знает, я не настолько хорошо знаю состав бошек. — Ты еблан ты еблан соси хуй еблан, — выговорил Миста, освободивший рот, но не облегчивший свою участь. Как говорится, поменял шило на мыло, надо было сплюнуть в лицо Джорно, когда тот был рядом. — Некоторые называют это китайской пыткой, хотя изобрели её во времена инквизиции в Италии… Но даже итальянцы не додумались вместо воды использовать чьи-то вонючие слюни. Тем временем потолок начал опасно потрескивать. Было ли это от силы напора, с которой Миста вытолкнул слюни изо рта, или мы действительно чего-то не знаем о составе бошек, но вскоре виновник события почувствовал, как на него сыпется растворенная побелка. «Господи, какой сушняк от этой никотиновой херни… И срать охота», — неожиданно понял Миста. А слюни кап-кап-кап прямо в середину лба, меж глаз, да с такой яростью врезаются капли в кожу, что будь у Мисты монобровь — она бы стёрлась от трения. — Дайте выпить, братья славяне! — У тебя есть. Ебало подвинь под струю. — Иди нахуй, Наранча. Мисту оставили в покое. Наранча взял свою кружку со всем подряд и выпил залпом. Фуго допивал вино, а Джорно… Просто нюхал водку, пить он не любил. Зато под губой было три пакетика. — Мальчики, давайте в пляс! Фуго, давай кавер «Розового вина» на бубне! Фуго начал отстукивать незамысловатый бит. Наранча залез на стол, разделся и пнул ногой тот самый загадочный кувшин. Оттуда вытек кисель из столовой, такой же липкий, как слюни Мисты. Джорно придвинулся к Фуго и спросил: — Нахуй тебе нужен этот кисель? — Долбоёб, а ты думаешь на чём эта школа держится? — Неужели на киселе? — Конечно. Это же панельное здание, а панели на кисель приклеиваются. Все деньги за постройку школы ушли на организации пункта для голосование за поправки в конституцию. — Как же избиратели голосовали в недостроенном здании, которое воняет школьным киселём и символично хранится в кувшине? — Скажи спасибо, что не на пне. — Фуго, стучи громче, тут соседей нет! Наранча выделывал нереальный тектоник на столе химички. Он допил Йорика и теперь держался на ногах только благодаря силе танца и музыки. Он был неотразим, так что будем надеяться, что камера в кабинете работала и всё это сняла. Наранча из последних сил начал скакать по партам, крича «здесь так красиво, я простата, лежать!» Завершив круг он действительно лёг — потный, как конь, и с кровавыми пятками, как балерина после сезона выступлений. — Бля, ребят, кончайте по батарее стучать, у меня и так в ушах звенит! — Это не мы. И уж точно не Миста. Наранча встал. Прислушался. И услышал. — Вы чё вытворяете там, ебантяи! — бам-бам-бам. — Ало! Хуле за батыйское нашествие! Стучали по батареям в спортивном зале.