Калейдоскоп

Эмма сидела перед зеркалом и аккуратно красилась. На губах – рубиновая помада, цвет королей, подчеркивающий мягкую линию губ, на веках – чёрные тени, будто созданные из угольной крошки, на глазах – выразительные тонкие стрелки. Она чуть отстранилась, рассматривая своё отражение. Улыбнулась, демонстрируя ряд ровных жемчужных зубов. Смех невольно выпорхнул из груди: до чего же красива! С раннего детства Эмму считали хорошенькой, очаровательной. Ах, какое милое дитя, точно ангел! Вы посмотрите на эти глазки, на этот носик, на это чудное личико! Такая прелесть, куколка фарфоровая. Все норовили коснуться её, похвалить, запечатлеть на фотографии. И Эмма впитывала это людское восхищение, насыщалась им, как гурман искусно приготовленным блюдом, понимая, что жить без всеобщей любви уже не сможет. Она хотела пойти в модели, но, увы, природа обделила ростом. Тогда её выбор пал на актерство. Изящное искусство перевоплощения, где внешность играла отнюдь не последнюю роль. Во снах Эмме чудилась ковровая дорожка, вспышки фотокамер, тысячи возгласов: «Эмма, посмотрите на меня!», «Эмма, можно Ваш автограф?», «Эмма, я Ваш преданный фанат!» А после зал, улыбающиеся лица, волнение, трепещущее под ребрами, когда оглашают победителей. И вот долгожданный момент – Золотой Адам за лучшую женскую роль получает… Эмма! Обычно на этой секунде звенел будильник, и Эмма, потирая глаза и бурча, вставала на учебу. Иногда в редкие, но счастливые дни, сон достигал логического финала: она, вытирая пальцами слезы с лица, шла на сцену под оглушительные аплодисменты. Брала в руки заветную статуэтку, улыбалась так, что щеки начинали болеть, и говорила с неведомой горячностью. «Так будет и в реальности», – думала Эмма. На актерский её не взяли. Преподаватель, стильный мужчина с седой эспаньолкой, понимающе кивал и молвил с неприкрытым сожалением: – У Вас потрясающая внешность, не буду лукавить. Такой, знаете, греческий эталон. Но талант… Простите, дорогая, играете Вы средне. Даже для дешевых сериалов. Эмма не расстроилась и не обиделась на критику. У этого старика мозг уже давно покрылся мхом, что он понимал? Талант перестал быть главным качеством для артиста, а вот красота… После неудачного прослушивания она собрала вещи, поместившиеся в маленький рюкзак, и отправилась в Голливуд, который пал к её ногам ровно через месяц. «Талант, пфф, какая чушь», – думалось Эмме, когда они с Тарино ездили на съемки. На пьедестал её вознесли не мастерство и способности, а юность и привлекательность. До вечеринки оставался час. Эмма придирчиво выбирала наряд: чёрное корсажное платье, подарок от Джино, или классический белый костюм, который совсем недавно вновь вошёл в моду. Она закусила внутреннюю сторону щеки, задумавшись. Рука потянулась к вешалке с платьем. Не прогадала. Наряд идеально подчеркивал тонкую талию и небольшую грудь. Эмма покрутилась пару раз перед зеркалом, пока в ужасе не застыла, словно мраморная статуя. Кольца Венеры. Она схватилась за шею. Откуда?! Ещё вчера их не было, Эмма могла поклясться жизнью. Комната, предметы задрожали, поплыли мокрым миражем. Шмыгнул нос. Она судорожно полезла в нутро шкафа, отыскивая спасение: длинное, легкое, слегка покалывающее кожу. Вот оно! Шарф смотрелся гармонично, будто так было задумано с самого начала. Эмма улыбнулась себе, но вышло фальшиво, обреченно. Попробовала ещё раз, но губы никак не смыкались в дружелюбную, покорившую миллионы сердец улыбку. Боль вспыхнула в голове, подобно лампочкам в музыкальном автомате. Тяготящие её ранее мысли, которые она удачно бросила в болото подсознания, всплыли раздутыми утопленниками. Что произойдёт, когда красота уйдет? Будут тебя также любить? Будешь ты кому-нибудь нужна? Ведь ты бездарность, Эмма… Усилием воли она подавила новый прилив жалости к себе. Да, не величайшая актриса, но всё же войдет в пантеон звезд, где обитают Мэрилин Монро, Вивьен Ли, Бриджит Бардо. Потомки воспоют её привлекательность в песнях, стихах, романах – никаких сомнений. «Я навсегда останусь в истории как символ юности и внешнего совершенства. Иначе быть и не может!» Внутренняя дискуссия приободрила Эмму. Она подмигнула отражению и тут же расхохоталась: «В бездну эти дурные переживания, сейчас – веселиться!» Загудела машина – Дэвид уже подъехал. Эмма взяла сумочку и воздушной поступью направилась к выходу. В груди цвело ранее не знакомое чувство: буйное, яркое, сводившее с ума. Она с гиканьем запрыгнула в автомобиль и раскинула руки, точно крылья. «Я молода и прекрасна! Нет в мире ощущения лучше».