Калейдоскоп

Губы у Ади мягкие, прелестные, вишневые. Целоваться с ним – все равно что есть варенье – сладко, липко, вкусно. Ади привлекает Вика с первого дня, с первого взгляда: глаза озорные, лукаво-зеленые, волосы поцелованы солнцем, кожа усыпана золотыми бликами, а губы! Точь-в-точь любимая Виком вишня. Он любуется издалека, из тайных мест и далеких крыш, словно гнусный вуайерист. Дрожат серые крылья, трясутся нервно пальцы, и липкая пленка покрывает лоб. Вик ругает себя, уничтожает, но наблюдать не перестает. Вот Ади с демонами, вот Ади один, а вот с Сэми – начинают ныть зубы и челюсть. Вик не подходит, сторонится, но знакомство само сваливается на него и придавливает, выбивая воздух из легких. Он стоит истуканом и глупо улыбается, так что окружающие разряжаются смехом. Ади видит его насквозь, и это пугает. Ссыплются колкости, пошлости, намеки, щипки; Вик отнекивается– ты не то подумал, дружище,– но позабыть о вишневых губах не может. Его тянет так сильно, что становится страшно. Пару раз Ади гладит Вика по щеке, дружески бьет в плечо – издевается. Но от поцелуев отворачивается юрко, как кошка. Его тело, сердце, всё-всё принадлежит Сэми, ангелу в плоти, как бы банально не было. Стоит им появиться на горизонте, Вик сгибается, прячется в невидимом коконе. Боль внутри сжимается, точно кулак, охвативший лезвие. Подтрунивания не заканчиваются, горечь возрастает, нелепые желания чаще и чаще всплывают в сознании. Посмотри, как далеко; давай, прыгай, второй раз не умрешь. А жаль. Вик терпит, отвлекается на ерунду, упорнее занимается, что даже Фенцио хвалит его. Но не помогает: изнутри он пахнет тухлятиной. И неожиданно оживляет его смерть. Сэми прекрасен: царственно-мраморная кожа, алые губы, на которых будто оставили след от поцелуя, и много-много крови, подчеркивающей белизну крыльев. Ади рыдает, воет диким зверем, Вик рядом, обнимает и утешает. А мысли беснуются в радостном экстазе и предвкушении. В башне прохладно и одиноко: стены облюбованы плющом, пол покрыт стеклянным ковром, переливающимся всеми цветами на солнце, птицы же тихо шуршат крыльями. Идеальное место для Ади, сломленного, грустного, но, наконец-то, одного. Чешутся лопатки, сохнет горло, но Вик, отбиваясь от смущения, подходит к Ади со спины и прижимает к себе так крепко, что трещат кости. Не отпустит, не отдаст, закольцует игривую птаху. Ади поворачивается и бездумно вмазывает поцелуй. Вик тает, погибает от нежности. Кусает, лижет, засасывает вишневые губы, такие мягкие, такие дорогие. Целоваться с Ади– все равно что есть варенье – сладко, липко, вкусно. И лишь чуть-чуть солоновато.