О яблонях и яблочках 3

      Ева резко открыла глаза и вскочила, принимая сидячее положение. Сердце бешено колотилось в груди, и девочка до побеления костяшек сжимала в руках одеяло, расфокусированным взглядом глядя перед собой. Тряхнула головой, возвращаясь в реальность, и тут же услышала тихий осторожный стук в дверь. — Входи, Джеймс, — так стучал всегда только брат, так что Ева безоговорочно узнала его, негромко позволяя войти.       Рыжая мальчишеская растрёпанная макушка тут же выглянула из-за двери. Джеймс, всё ещё одетый в полосатую (о, спасибо, что не клетчатую, в самом деле!) пижаму, бесшумно просочился в комнату сестры, закрывая за собой дверь, а после быстро подбежал к её кровати, запрыгивая рядом. — Скажи, тебе сегодня снилась Бог? — широко распахнутыми глазами посмотрев на сестру, почему-то шёпотом спросил он. — Да, — Ева кивнула и слегка нахмурилась. — Значит, получается, мы видели один и тот же сон… — Что мы будем делать? — Джеймс, конечно, был самым умным и самым лучшим, но в решающие серьёзные моменты он всё равно, как и в детстве, искал поддержку в своей сестре. — Я думаю, мы должны рассказать обо всём папам, — вздохнув, ответила Ева. — И тем, остальным, тоже. — Даже то, что Она сказала нам о наших будущих брате и сестре? — Джеймс скептично вскинул бровь, явно сомневаясь в целесообразности этого решения.       Ева тоже сомневалась в этом. Новостей и так было слишком много, да и расстраивать отцов тем, что Сатана может, чисто гипотетически, повлиять на детей, которых они носят, старшим детям не очень хотелось. — Тем более Она ведь сказала, что всё зависит от нас, так? — не совсем уверенно переспросил Джеймс, на что Ева кивнула. — Значит, если мы всё сделаем правильно, то влияние Сатаны рассеется и никто ничего не узнает. — Ага, знать бы только как именно «правильно» мы должны действовать, — вздохнув, уныло протянула Ева.       К ней снова вернулись воспоминания о вчерашнем вечере, и на сердце девочки стало невероятно тяжело.       Джеймс, видя подавленное состояние сестры, сочувствующе сжал её плечо, а после и вовсе обнял, прижимая к себе. — С папой Азирафелем всё в порядке, — пытаясь утешить её, произнёс Джеймс. — Ты не сильно его задела, так что всё хорошо. Но я думаю, вам всё-таки нужно будет поговорить друг с другом… — отстранившись от сестры, он заглянул ей в глаза. — Папа очень расстроился, что ты так сильно разозлилась, — Ева тут же вспыхнула, отводя глаза, и Джеймс осторожно добавил: — Вам нужно помириться. — Угу, — сестра, всё ещё подавленная, кивнула, и брат посмотрел на неё с искренним сочувствием.       В конце концов, когда родители встали, Джеймс первым вышел к ним. Они в очередной раз рассорились друг с другом — на сей раз из-за вчерашнего выброса Евы — и теперь благополучно не разговаривали друг с другом и вообще мастерски делали вид, что не замечают друг друга. При этом природная вредность обоих не давала спокойно игнорировать друг друга, побуждая действовать одновременно и тем самым перебрасываться друг с другом гневными взглядами.       Наблюдая за отцами, Джеймс тяжело вздохнул. Хоть он теперь понимал, чем была вызвана их и без того усилившаяся из-за беременности чувствительность, легче от этого всё равно не становилось. — Папа! — окликнув сразу обоих отцов, как можно спокойнее и твёрже позвал их Джеймс.       Родители синхронно повернулись к сыну и, прежде чем посмотреть на него, обменялись друг с другом мрачными взглядами. — Папа, — проявляя чудеса терпения, снова окликнул их мальчик, и лишь убедившись, что отцы обратили на него должное внимание, продолжил: — Нам срочно нужно с вами серьёзно поговорить. — И не только с вами, — за спиной брата выросла фигура Евы, и ангел с демоном с удивлением перевели взгляд с сына на дочь.       Джеймс был воплощением спокойствия и твёрдости; Ева же — мрачной решимости и уверенности. И было что-то ещё в фигурах детей, что заставило их родителей насторожиться. — Вам? — уточнил Азирафель, по очереди глядя на Еву и Джеймса. — Не только с нами? — переспросил Кроули, вскидывая брови. — Мы всё объясним, — терпеливо и миролюбиво произнёс Джеймс. — Только, пожалуйста, можете позвать тётушку Вельзи и дядю Гавриила?..       Давать какие-то конкретные объяснения дети наотрез отказывались, так что родителям, обескураженным, всё-таки пришлось призвать своё бывшее (хотя формально всё ещё нынешнее) начальство. Джеймс в это время связался с Марбасом, а Ева — с Михаил, и спустя не слишком продолжительное время оба оккультно-эфирных крёстных вместе со своими спутниками (исключительно из-за просьбы детей) были на месте. — И для чего вы нас здесь собрали? — глядя откровенно уставшим взглядом, первым к детям обратился Гавриил.       Те переглянулись друг с другом, ища друг в друге молчаливую поддержку. Молчали несколько минут, будто обдумывали, с чего лучше начать, и это, почему-то, особенно настораживало всех присутствующих. — Она говорила с нами, — в конце концов, затянувшееся молчание нарушил Джеймс. Он посмотрел спокойно, по очереди переводя взгляд с родителей на остальных.       На лицах взрослых отразилось искреннее замешательство. Удивление и неприкрытое недоверие, как у Марбаса и Вельзевул, и обеспокоенность, как у Азирафеля, Гавриила, Кроули и Лилит, и долгая задумчивость, как у Рафаила и Михаил. — Что, прям Она Она? — нахмурившись и показывая пальцем в потолок, в конце концов уточнил Гавриил, на что Джеймс кивнул. — Но Она уже много тысячелетий не давала о себе знать, — задумчиво протянула Михаил. — И ни с кем не связывалась напрямую со времён Падения… — Она говорила с нами, — с нажимом повторила Ева, перебивая крёстную. — Она сказала, что никто никогда ещё не сталкивался ни с чем подобным, а потому Она должна объяснить, что происходит.       Гавриил переглянулся с Вельзевул. Уж кто-кто, а они лучше других ощутили, что что-то и вправду происходит. Что-то, с чем они сами совладать не могут. — Отец Адама, не человеческий, а тот, другой, — за сестрой продолжил Джеймс, показывая пальцем в пол. — Он недоволен тем, что происходит. — О чём это вы? — подозрительно прищурившись, спросил Марбас. — Ему не нравится то, что Бог придумала и создала нас… такими, — замешкавшись и переглянувшись с сестрой, ответил Джеймс. — Он считает это угрозой. И потому… — мальчик снова метнул быстрый взгляд на сестру и продолжил чуть более уверенно: — И потому он решил повлиять на других демонов. Чтобы они вспомнили свою истинную суть и призвание. — Уничтожать ангелов… — глядя в одну точку перед собой, приглушённо пробормотала Вельзевул. — А обострение демонических реакций неизменно ведёт к противодействию с ангельской стороны… — она страдальчески скривилась и резко повернула голову к Гавриилу. — Это многое объясняет, пернатый. По крайней мере, локальную войну между рядовыми подрядчиками на Земле так точно. — Но подожди, — посмотрев на Джеймса, обратилась к нему Лилит, — я до сих пор… тесно общаюсь с Михаил. И я ни разу не чувствовала желания как-либо навредить ей или напасть, или что-нибудь в этом роде… — Аналогично могу сказать о своей практике с Марбасом, — поддержал демонессу Рафаил, в глазах которого отчётливо читалось искреннее любопытство. — Возможно дело в том, что мы все — более высокоуровневые существа, чем рядовые ангелы или демоны? — предположила Михаил, но Ева отрицательно покачала головой. — Она сказала, — вздохнув, девочка по очереди посмотрела на каждого из присутствующих, остановив в итоге свой взгляд на родителях.       Они, несмотря на ещё недавнюю ссору, сидели совсем рядом друг с другом и, кажется, неосознанно взялись за руки, переплетая пальцы. — Что всё дело в том, что вы особенные. Не такие, как все остальные ангелы и демоны, — на этих словах партнёры также неосознанно переглянулись друг с другом, и Ева продолжила мысль: — Она сказала, что изначально создала ангелов с каплей Тьмы в душе. Ещё Она знала, что произойдёт Падение, что в части ангелов Тьма извратит Свет и обернёт его против Неё и остальных. — Но потом Она сказала, что Свет не может существовать без Тьмы, — подхватывая речь сестры, добавил Джеймс. — Как и Тьма без Света. И вы те, кто, несмотря на свою природу и суть, смогли примириться и принять ту Тьму или тот Свет, что были в вас. — И поэтому ангелы могут совершать некоторые искушения, а демоны — некоторые благословения, — поведя плечами, завершила мысль Ева.       На несколько безумно долгих мгновений повисла тишина. Взрослые явно пытались осознать и постичь только что услышанное. Принять и примириться с тем, что собственное ощущение отдельности от коллектива и вправду на самом деле всегда было частью их самих. — Подожди, — с трудом оправившись от потрясения, к детям обратился Марбас, — ещё перед этим кто-то из вас сказал, что… Ему не понравилось, что Бог создала вас такими. Какими «такими»? — он нахмурился. — Мы сами не совсем поняли, — поведя плечами, отрешённо отозвался Джеймс. — Но Она сказала, что мы должны стать защитниками человечества. Что мы стоим отдельно от ангелов и демонов и в наших силах влиять и подавлять их… Если в этом будет такая необходимость. — Значит, именно поэтому нанесённые вами раны можете исцелять только вы сами? — уточнил Рафаил, на что Джеймс кивнул. — Как интересно… — задумчиво протянул архангел, и от его слов Ева неуютно поёжилась, стараясь не смотреть на родителей. — Она, случаем, не сказала, как нам убедить… Его не доставлять всем лишних проблем и не разжигать новую войну, которой Она же и не дала свершиться? — ворчливо поинтересовалась мрачная задолбавшаяся Вельзевул, скрестив руки на груди. — Ну-у-у, — неуверенно протянула Ева, стараясь никому не смотреть в глаза. — Она сказала, что мы с Джеймсом сами как-то должны будем это уладить… Мы поймём, когда время придёт, или что-то типа того.       Джеймс всё-таки настоял на том, чтобы часть правды они всё же утаили от родителей и остальных. Он был уверен, что они смогут с Евой что-нибудь придумать так, чтобы родители ни о чём не догадались. Лишние тревоги были им совершенно ни к чему, к тому же бо́льшую часть полученной от Бога информации они ведь всё равно честно выложили. — Звучит вполне в Её стиле, — невесело усмехнулся Гавриил, устало потирая кончиками пальцев глаза. И почему всё дерьмо всегда случается именно в его смену?!       За неимением более других вопросов, ангелы и демоны покинули дом Азирафеля и Кроули, и в итоге в гостиной, где они все были до этого, остались только сами ангел с демоном и их дети.       Несколько минут они сидели в молчаливом напряжении. Взрослые обдумывали услышанное от детей; Джеймс с лёгким волнением поглядывал то на родителей, то на сестру, в то время как сама Ева смотрела куда-то в стену и сидела словно натянутая струна, что вот-вот лопнет. — Я одного не могу понять, — тишину в конце концов решил нарушить Кроули. — Если такие, как мы, даже несмотря на старания Сатаны нормально реагируют на своих партнёров… То почему нас с ангелом так триггерит друг от друга?.. — Ну, вы же беременные, — неуверенно откликнулся Джеймс, кусая губы, украдкой поглядывая на вздрогнувшую сестру. — Для вас это нормально… должно быть.       Кроули прищурился, пристально глядя на сына. Джеймс под внимательным взглядом отца тут же закрылся, пряча тяжесть и страх в глубинах своей души. — Вы точно всё рассказали нам? — переведя взгляд с него на дочь, вкрадчиво поинтересовался демон. — Точно, — хором откликнулись дети, синхронно посмотрев на отца.       Тот смотрел в ответ с явным недоверием — обмануть демона, ещё и Змия-Искусителя, было делом далеко непростым даже для его собственных детей. Однако уличить их во лжи напрямую у Кроули сейчас не было возможности, отчего пришлось фигурально отступить. — Ладно, — в конце концов, вздохнул он. — Если вспомните, что ещё следовало нам сказать, — говорите, — и красноречиво посмотрел на детей.       Те дружно сделали вид, что ничего не заметили и вообще не поняли, о чём папа Кроули говорит. Тот смешно фыркнул, качая головой и скрещивая руки на груди.       На несколько мгновений вновь воцарилась напряжённая тишина. Джеймс, неловко поведя плечами, осторожно переводил взгляд с сестры на ангельского родителя. Вздохнув, в конце концов, он решительно посмотрел на Кроули. — Пап, можно, э, тебя на минутку? — встав со своего места, мальчик подошёл к демоническому отцу. — Я бы хотел взглянуть на твою рану… Точно ли она зажила… — не придумав ничего лучше, пробормотал он, хватая родителя за руку и уводя в коридор, оставляя Еву вдвоём с Азирафелем. — Ты ведь ещё полтора месяца назад исцелил её так, что даже шрама не осталось, — с лёгкой насмешкой посмотрев на сына поверх слегка приспущенных очков, весело произнёс Кроули. — Я запаниковал, — залившись краской, пробормотал Джеймс. — Это было первое, что пришло мне на ум…       Кроули тихо рассмеялся, слегка приобнимая ребёнка за плечи и взъерошивая его рыжие волосы. Конечно, он понял мотив Джеймса и поддержал бы его даже под ещё более дурацким предлогом. — Как ты думаешь, они помирятся? — встревожено посмотрев на отца, спросил Джеймс, глядя на лишь слегка приоткрытую дверь гостиной, из-за которой раздавались тихие голоса. — Конечно, помирятся, — Кроули вздохнул, со странной задумчивостью глядя на ту же дверь. — Ты точно не хочешь рассказать то, что вы с Евой от нас утаили? — спустя недолгое молчание проницательно поинтересовался он, внимательно глядя на ребёнка рядом с собой.       Джеймс отвёл глаза в сторону и ничего не ответил. Возможно, это было не самое лучшее решение, но это была проблема, с которой в первую очередь нужно было разобраться им с Евой, которую доверили им с Евой, а папам… Сейчас и без того хватало проблем и сложностей, чтобы обременять их ещё одним поводом для беспокойства.       Тихие всхлипы нарушили мерный поток непростых мыслей Джеймса.       Он вздрогнул, с лёгкой тревогой подняв взгляд на дверь, и бесшумно приблизился к ней, чувствуя за своей спиной присутствие папы Кроули. Приоткрыл дверь чуть шире, заглядывая внутрь, и спокойно улыбнулся, с облегчением глядя перед собой.       Ева плакала, горько и искренне, спрятав лицо на плече ангельского родителя. Она сидела у него на коленях, крепко обнимая и осторожно прижимаясь к нему. Азирафель, в свою очередь, обнимал дочь в ответ, мягко баюкая в своих руках и уткнувшись носом в девичью светлую макушку.       Они так и сидели, не замечая или не желая замечать наблюдающих за ними сквозь приоткрытую дверь остальных членов их семьи.       И Джеймс, глядя на отца и сестру, вдруг отчётливо поймал себя на мысли, что как бы дальше трудно им ни было, они всё равно со всем справятся. Все они — и папы, и сам Джеймс вместе с Евой, и даже их ещё не родившиеся брат и сестра — каждый из них справится со своим предназначением, ведь никто из них на этом пути не одинок.       Ведь на этом пути они всё также есть друг у друга.