Элиф
Элиф припарковала свой элегантный Porsche Panamera 4s небесно-синего цвета у задних дверей модельного агентства. Женщина пребывала в приподнятом настроении. В первую очередь, благодаря положительным отзывам и восторженным откликам прессы и многих глянцевых изданий, которые с нетерпением ожидали возвращения главной подиумной звезды Стамбула. Впрочем, Элиф не молодела, поэтому каждый прибавляемый год допускал неизбежное проседание её вершины славы. Но головокружительный успех, принёсший ей дополнительные очки на подиуме накануне вечером, помогал не зацикливаться на том, что более молодые и энергичные модели с нетерпением ожидали падения старичков, и гнать тоскливые мысли прочь. У входа в агентство Элиф встретил охранник, который передал гостье душевные поздравления и подарки от восхищённых поклонников. Среди них оказались профессионально сделанные фотографии с благотворительного показа, оформленные в личный мини-альбом, а также букет оранжево-жёлто-красных бегоний. Женщина попросила отнести всё в её собственную гримёрку. Добравшись до верхнего этажа и поблагодарив мужчину за помощь, Элиф направилась к примерочным. Очередной показ был назначен на следующий месяц, но её менеджер настоял, чтобы все подготовки начались заранее. К тому же, в её положении необходимо пользоваться моментом, когда ещё можно трудиться в полную силу. Элиф счастливо улыбнулась своему нечёткому отражению, мелькнувшему в зеркальной панели потолка, и шагнула навстречу распахнутым настежь резным дверям. Однако её тело тут же замерло, едва до ушей долетели слова более юных соперниц: - Возраст мадам Дюпьер давно вышел. Не понимаю, почему журналисты устроили из её появления настоящий ажиотаж. Всё равно ей от силы осталось года три. Дольше женщина не протянет. - И, тем не менее, публика в восторге, - настороженно возразила другая девушка. Элиф осторожно попятилась назад и укрылась в тени разросшегося до гигантских размеров комнатного цветка. В её привычки никогда не входило подслушивание чужих разговоров, но услышать истинное мнение, существовавшее по ту сторону баррикад, представлялось почти жизненно важным. Хотя женщина и без того отлично осознавала, как многие презирали и ненавидели её за длительную профессиональную деятельность. - Мелек права, - вступила третья соперница, тщательно подпиливавшая ноготь указательного пальца левой руки, - наша дорогая Элиф уже стара. Изжила себя. Так что пора бы ей уступить место более свежим и молодым лицам. - А вы видели её мужа? - бесстыдно рассевшись на поверхности туалетного столика, заявила четвёртая манекенщица, - Разве он молод и привлекателен? Ну, конечно, она не смогла красивого и успешного заарканить, пришлось довольствоваться вот этим. - Ну и пусть, ведь красивых и успешных ждут молодые и горячие красотки, - пошутила Мелек, и остальные девушки поддержали её речь ехидным и заливистым смехом. - Я бы на её месте и за такого мужа покрепче держалась, а то и её несимпатичный загуляет, - отсмеявшись, добавила вторая. - А чего ты так заволновалась? Ей же быть брошенной не впервой... - Да ладно? - удивилась третья. - А-а, ты что, не слышала про историю с ловеласом Бехлюлем? - в ответ удивилась Мелек. - Нет... Терпение Элиф достигло лимита, и женщина резко ворвалась в примерочную, окатив каждую из девушек осуждающим взглядом. Те тут же умолкли и разбежались по углам, точно перепуганные крысы. Лишь госпожа Мелек горделиво выпятила свою грудь второго размера и без тени стыда промолвила: - Добро пожаловать, госпожа Элиф. Мы наслышаны о вашем успехе. - За своими успехами следите, - ровным и предостерегающим тоном отозвалась Элиф, - А то я что-то не припомню, чтобы вам вручали награду за внесение колоссального вклада в сферу моды и красоты. - У нас ещё многое впереди. А вот вам только наградами скоро обходиться придётся. Элиф издала тихий вздох и дала бессовестной девице достойный отпор: - Мелек, разве ты не знакома с выражением: "Ничто не возвышает твой успех так, как завистливые языки"? Девушка поняла свою осечку и, недовольно скривившись, вернулась к своим делам. После примерки трёх дизайнерских нарядов, которые Элиф должна была продемонстрировать на финальном этапе грядущего дефиле, женщина ощутила сильный приступ голода. Попрощавшись с владелицей агентства, она поспешила в ближайшее кафе, чтобы наполнить желудок разными вкусностями. Но у обочины женщину подстерегал отрадно неприятный сюрприз в лице Бехлюля Хазнедара. Элиф не придала особого значения их предыдущей встрече, но не планировала повторно сталкиваться с частью своего прошлого. Однако странное чувство, внезапно поселившееся в груди, не позволило ей пройти мимо. - Как тесен мир, - начала женщина, подойдя ближе к Бехлюлю, - Встречаемся уже второй раз за неделю. Мужчина, устроившийся прямо на голом асфальте, поднял на старую знакомую небесно-голубые глаза, в которых читалось изумление и настороженность: - Элиф? Что ты здесь делаешь? - Зашла перекусить, - ответила женщина, указав на вывеску питательного заведения за его спиной. Бехлюль никак не отреагировал. Элиф опустилась рядом с ним на корточки и с грустью отметила: - Выглядишь неважно. - Интересно, с чего бы? - положив голову на закинутый на колени рюкзак, с издёвкой над самим собой поинтересовался мужчина, - У меня почти не осталось денег. Меня вытурили из мотеля. Идти совершенно некуда и незачем. Может, пора начать бомжевать? - Разве ты не устроился на работу? - Да, но пока на испытательном сроке. Поэтому зарплату раньше чем через месяц я не увижу. - Забавно, - усмехнулась женщина, - ты работаешь на одну из самых богатых семей Турции, но не имеешь ни куруша в кармане. - Я же Бехлюль. Действительно, а что ожидала Элиф? Что трагические события не оставят в его ранимой душе ни следа? Или что мужчина, словно бездомная собака, помрёт где-нибудь на окраине города или канет в небытие? Она прошла долгий и тягостный путь от разбитой и утратившей гордость влюблённой дуры до амбициозной и уверенной в себе мадам Дюпьер. Элиф добилась успеха, построила карьеру и семейную жизнь без посторонней помощи, потому что страдания, через которые судьба вынудила её пройти, закалили её мягкий и уступчивый характер. Но, если Бехлюль не претерпел те же изменения, он нуждался в помощи. Элиф повернулась к нему лицом и выпалила: - Что, если ты поживёшь в моей квартире? В память о былых временах, скажем. Уголки губ Бехлюля медленно поползли вверх: - Ты серьёзно? - Да. Но всего лишь несколько дней. До того, как найдёшь что-то более приемлемое. - Значит, ты не держишь на меня зла за всё, что я когда-то сделал? Возможно, некоторые преображения всё-таки не обошли его стороной. - Брось. Пусть прошлое останется в прошлом. Нам уже не двадцать лет. Бехлюль пригладил густую бороду. В его глазах заблестели слёзы. Элиф не предвидела, что эмоциональность белокурого кутилы не сотрётся безжалостными лапами времени. Как же приятно иногда узнать, что крупицы хорошего, что жило когда-то в человеке, не исчезло навечно. Бехлюль принял предложение госпожи Дюпьер и к вечеру уже перевёз в её скромную трёхкомнатную квартиру в районе Шиле свой бессменный рюкзак с вещами. Элиф помогла ему обустроиться в комнате для гостей. Потом они вместе отужинали заказанной в расположенном неподалёку ресторанчике домашней кухни и уселись в гостиной, поддавшись настойчивому зову ностальгии. - Значит, ты вышла замуж, - подытожил Бехлюль, заметив фотографию женщины в роскошном свадебном платье. Его пышные трёхъярусные воланы бушующей пеной струились вокруг стройного силуэта невесты, волосы который были собраны в большой и элегантный пучок. Простой и шикарный образ дополняли аксессуары в виде жемчужных серёжек и колье в придачу с алой помадой. - Да, - отозвалась Элиф, - Мы с Венсаном уже пять лет женаты. До недавнего времени я жила во Франции, работала в Парижском доме моды на постоянной основе. Но вдруг решила вернуться. Не знаю, почему... Что-то потянуло назад. - А я вынужденно приехал сюда. Впрочем, куда бы я ни подался, мне нигде места нет. - Не говори так. - Нет, правда... Я неразлучен с кочевым стилем жизни. - То есть ты по-прежнему свободен, как ветер? – Да. Не хочу обременять себя супружескими цепями, - горько ухмыльнулся Бехлюль, и его напускная беззаботность испарилась. Элиф выставила бутылку виски на стол. Лицо мужчины засияло словно новогодний шар: - Кажется, нашему вечеру не хватало градуса, верно? - Подумала, тебе станет легче, если выговоришься. - А ты готова меня выслушать? Элиф налила виски в бокал и протянула его Бехлюлю. - Ты не составишь мне компанию? - Я не пью. - Мне больше достанется, - заключил Бехлюль и залпом осушил бокал. - Ну, и где ты пропадал столько лет? Ударился в кругосветное путешествие? - Почти. Сначала я пожил в Америке, потом познакомился с одним человеком, Селимом. У него золотое сердце. Помог мне с деньгами, ещё и по миру прокатил. Но у его семьи огромный холдинг в Стамбуле, поэтому Селим ненадолго оторвался от дома. - Как я понимаю, ты с семьёй больше не видишься. - Они отказались от меня. Выгнали, прокляли, плюнули вслед. Я и не спорю, что заслужил. - Я себя десять лет наказываю, говоришь? Бехлюль отпил ещё немного янтарной жидкости и встал на ноги, повернувшись лицом к окну, за которым вечерний город озарился тысячами пёстрых огней. - Однажды я пытался покончить с собой, знаешь? Я, трусливый и жалкий Бехлюль. Но не получилось. Я взобрался на Бруклинский мост. Собирался спрыгнуть, чтобы неприветливые воды Ист-Ривера навсегда меня поглотили. Элиф не верила своим ушам: жизнерадостный хулиган сломался под гнётом суровой реальности, как неопытный птенец, вырвавшийся из-под опеки заботливого родителя. - И что же случилось дальше? Ты передумал? - Да. В самый последний момент, когда вторая нога уже потянулась вниз, я отшатнулся. Повторял себе: "Как же я жалок, как же жалок..." Но понял, что не могу покончить с жизнью, какой бы никчёмной она ни казалась. - А что сильнее давит: груз совести или сожаления? Бехлюль длинным и глубоким взглядом всматривался в чёрную перину небес, прежде чем едва слышно выдать: - Осознания. Того, что должен был сделать или чего совершать совсем не стоило. А ещё хуже, когда застреваешь на границе между прошлым и будущим, не имея ни малейшего представления о том, куда приставить пазл настоящего, чтобы сложилась полноценная картинка. Может, потому что без неё картинка будет неполной в любом случае... Элиф молча долила виски в бокал. Если Бехлюля потянуло на откровения, вечер обещал продлиться дольше, чем кто-либо из беседующих смел предполагать изначально. И действительно: оба разошлись по комнатам, лишь стрелки часов перевалили за полночь. Однако разум Элиф несколько часов не отпускал слова, которые с неимоверным трудом вылетели изо рта несчастного беглеца. Женщина проворочалась почти всю ночь, потому что воспоминания безжалостными призраками настегали её, не давая ни погрузиться в сладостные грёзы, ни справиться с жалостью к слабым. Крепкий сон наступил только, когда за окном пролегла бледно-золотистая полоса, возвещая о ленивом восхождении солнца. Элиф разбудил заранее выставленный будильник. С неохотой покинув уютную постель и захватив пару ванных принадлежностей, женщина отправилась в душ. Тёплые струи воды расслабили мышцы и пробудили каждую клеточку тела, наполнив её нерастраченной энергией. Закончив водные процедуры, Элиф принялась вытирать мокрые волосы и готовить фен для дальнейшего использования. Однако мужской голос, донёсшийся снизу, вынудил её насторожиться. - Что за бесчестие...Oh mon dieu! Comment pouvait-elle me faire ça? - Послушайте, господин, я не понимаю ваш язык... - Венсан! - выкрикнула Элиф и побежала по лестнице. Супруг не собирался прилетать в её родные края, но, судя по всему, изменил принятое решение. Женщина перемахнула через последние три ступени и вырвалась в коридор. Её счастливые черты угасли, едва глаза Элиф различили Бехлюля, одетого в одни пижамные штаны. У открытой двери топтался и злобно пыхтел Венсан Дюпьер, именитый французский бизнесмен. - Ah, ici le traître a accordé, - положив руки на пояс, прокомментировал муж. - Венсан, bien-aimée, ты, наверное, всё неверно истолковал. - Что тут можно истолковать? - взорвался Венсан, - Вот, зачем ты рвалась обратно в Турцию. Maintenant, tout est clair pour moi. - Элиф, что происходит? - озадаченно спросил Бехлюль. - Это мой супруг Венсан, - коротко представила Элиф. В глазах Бехлюля забрезжил свет озарения, и он едва не рассмеялся от нелепости разыгравшейся сцены. - Послушайте, господин, это не то, что вы думаете. Я старый приятель вашей жены, который нашёл в этих стенах временное убежище. Verstehen? Венсан потёр щёку, задев маленькую родинку, поселившуюся под правым глазом. Как же Элиф любила целовать эту родинку. - C'est la fin! - вскричал взбешённый не на шутку мужчина и бросился прочь, подальше от двух бесстыжих предателей. Элиф в спешке накинула на плечи жёлтую шаль и помчалась следом: - Венсан, милый, постой! Ей удалось нагнать мужа у проезжей части. Элиф вцепилась в рукав его пиджака, вынуждая остановиться. Венсан одёрнул руку и оскорблённо посмотрел на женщину: - Не изгаляйся, не надо. Я не заслужил этой грязи, Элиф. - Позволь мне объясниться, это на самом деле не то... - А что же это, а? Я приезжаю в квартиру любимой в надежде сделать ей сюрприз, а на пороге застаю полуголого déchet. Губы Элиф задрожали под напором непрошенных слёз. - Не вздумай давить на жалость, - поспешил вставить Венсан, - я не терплю розыгрыши и манипуляции. Со мной подобная тактика не работает. - Но я... Элиф предприняла последнюю попытку удержать мужа, протянув руку к его гладкому лицу, но тот с силой сжал её в своих крепких ладонях и опустил вниз. После этого Венсан поймал такси и, не проронив больше ни слова, уехал. Элиф медленно поднялась в квартиру. Стянув с плеч шаль, она присела на обувную тумбу. Голову окутал мучительный туман, а щёки обжигали солёные поцелуи. Бехлюль, успевший надеть футболку, осторожно приблизился к женщине: - Я дико извиняюсь. Я не хотел, чтобы так получилось. Зря ты меня пригласила. Я причиняю людям только боль и страдания. Элиф с радостью бы заткнула ненужную болтовню гостя, если бы её язык мог пошевелиться. Она потеряла своего Венсана. Он был жёстким, твёрдым и упрямым человеком, который доверял лишь тому, что видел собственными глазами. Или в данном случае тому, что нарисовало его воображение, когда зрение выдало неполное изображение. На секунду скрывшись на втором этаже, Бехлюль спустил рюкзак, порываясь покинуть временный приют. - Пойду. И без того доставил тебе кучу неприятностей. Элиф нежно провела рукой по животу и промолвила: - Не глупи, ты ни в чём не виноват. К тому же, не стоит идти на поводу у ревности Венсана. Если он мне не доверяет, это его проблемы. - Ты уверена? Вдруг он потом остынет, захочет помириться, приедет к тебе, а тут снова я? - Это не важно. Я ведь не успела сказать. Собиралась удивить его, представить хорошие новости как-то необычно. Он должен был прилететь на выходные. Но, видимо, освободился раньше. А теперь… - Что? Что ты собиралась ему сказать? - отставив рюкзак, полюбопытствовал гость. - Я беременна, Бехлюль. Срок семь с половиной недель. Бехлюль присвистнул, показывая полную ошеломлённость происходящим. Элиф наконец вырвалась из омута подавленных эмоций и, собравшись с духом, поднялась на ноги: - Ладно, я пойду умоюсь и приготовлю нам завтрак.Бюлент
В голове витали отголоски прошедшей ночи и въедливые тексты песни Turbotronic "So good", которые быстро сменялись забавными переливами танцевальных мотивов. Бюлент словно плыл в неизвестную даль, подгоняемый звуками клубных ритмов, громкость которых постепенно заглушалась мирным посапыванием рядом лежащего человека и тиканьем стоящих поблизости часов. Бюлент лениво потянулся и, не открывая глаз, перекатился на другой бок, но упёрся в чьё-то мягкое тело. - Отодвинься, всю кровать занял, - воинственно пробурчало тело и попыталось отпихнуть парня подальше. Бюлент, недовольно сдвинув брови, положил между собой и хозяйкой кровати подушку. - Оф, - вырвалось у тела, и через несколько мгновений в комнату ударил яркий пучок света. Бюлент прикрыл глаза одеялом: - Зашторь обратно, что ты творишь? - Поднимайся, уже половина девятого, - проурчал над ухом ласковый женский голос. - И что? - А то, что скоро вся семья соберётся за завтраком. Мне нужно собираться. - Ну так собирайся, а я ещё немного посплю. - Ты что, не понимаешь совсем? - ласка в голосе женщины сменилась жёсткой бескомпромиссностью. Бюлент раздражённо цокнул языком и уселся в кровати, стирая с заспанного лица следы сна массирующими движениями: - И тебе доброе утро, Севиль. - Не обижайся, малыш. Мы провели прекрасную ночь, но сейчас тебе лучше уйти, - вернув тону былую доброжелательность, женщина накинула на обнажённое тело сорочку из бардового шёлка. Ткань дразняще проскользила по матовой коже. Бюлент облизнулся, точно ему под нос только что поставили наивкуснейшее лакомство. Он провёл пальцами по простыне, оживляя тактильную память. Как же красиво струились капли пота по плечам Севиль, как соблазнительно звучали стоны, вырывавшиеся из её горла, как фантастически ощущались её прикосновения... Эх, парень готов был повторить всё прекрасное прямо сейчас, но женщина явно переключилась на режим отстранённости и не разделяла настойчивых фантазий партнёра. - Вставай давай, - поторопила Севиль, расчёсывая сбившиеся локоны. Бюлент послушно поднялся с постели и принялся расхаживать по комнате, выискивая предметы разбросанной по углам одежды. Натянув серые джинсы, парень пожаловался: - Я надеюсь, мне не придётся снова лезть через окно. А то в прошлый раз я соскользнул и чуть не расшиб себе лоб. - Никто из слуг не должен тебя увидеть, сладкий. Это моя территория, и правила устанавливаю я. - У тебя нет никакой жалости. - Не скули, сладкий. К тому же, это ты настоял на том, чтобы поехать ко мне. А я, уж прости, живу не одна. - Что, даже на завтрак меня не оставишь? – Позавтракаем где-нибудь в другом месте. – Ты меня стесняешься? – Как будто тебя это волнует, - безразлично отмахнулась Севиль. Бюлент не решился спорить и, надев кремовую футболку, распахнул окно. Перебросив ноги через подоконник, парень ухватился за ветви одиноко отрывавшейся от земли липы, перебрался на другую сторону ствола и спрыгнул на землю. Севиль подбежала к окну и отправила ему воздушный поцелуй: - До скорой встречи, сладкий. Бюлент молча кивнул и, перейдя на задний двор, добрался до калитки. Забавно: весь периметр у подъездных ворот был напичкан охраной под завязку, а о металлической поломанной дверце, встроенной в кирпичный забор позади дома, никто даже не беспокоился. Парень вышел за пределы резиденции Эрдалов и, бросив усталый взгляд на фасад огромного особняка, прошептал: - Заносчивая стерва. Когда он встречался с Айсун, ему не приходилось покидать спальню на голодный желудок. Девушка часто баловала Бюлента разнообразными завтраками в постель. Вот, что теряется, едва долгосрочные отношения подходят к своему завершению. Парень достал новый айфон из кармана штанов и, вставив наушники в уши, включил первую попавшуюся песню на полную мощность. В голову тут же ударили заводные слова песни Jonas Brothers "What a man gotta do", и Бюлент отдался во власть интенсивного танца. Он кружился вокруг своей оси, притопывал, пощёлкивал пальцами, подпрыгивал, тихо подпевая голосам трёх талантливых братьев. Кажется, что прошедшая ночь, проистекая из похода в модный танцевальный клуб, вовсе не заканчивалась, а утреннее солнце и плывущие по чистому небосводу облака составили всего-навсего увлекательный антураж к развлекательной картинке. Внезапно Бюлент почувствовал странный толчок в бок, а затем, не успев толком ничего сообразить, оказался заваленным на спину. При этом парня сильно придавило к земле чем-то внушительным, но очевидно уступающим массе его собственного тела. - Какого хрена? - выругался Бюлент, гневно выдернув наушник из правого уха. – Ты что, глухой? - вклинился раздосадованный женский голос, - Я сигналю тут полчаса, а он на всю дорогу растянулся: ни обойти, ни объехать. Парень поднял голову. Нависнув грозной тучей, перед ним предстала девушка с вытянутым лицом. Её губы, напоминающие продолговатое сердце, были сжаты в плотную линию, а восточные глаза с приподнятыми уголками горели чёрным пламенем ненависти. Длинные, достающие до самых локтей волосы цвета топлёного горького шоколада накрыли Бюлента беспросветным шатром. – Остынь, - откашлявшись, заявил парень и попытался оттолкнуть от себя недовольную незнакомку, чтобы выбраться из волосяной стены, - я в наушниках был, поэтому не услышал. А ты что, тормозить не умеешь? Меня с ног сшибла... Девушка отпрянула назад, но потеряла равновесие и едва не упала на пятую точку. Бюлент протянул руки, чтобы помочь ей, но незнакомка вовремя переместила вес на широко расставленные ладони. - Мне пришлось откинуть велосипед в сторону, чтобы тебя не задеть, идиот! - крикнула она, осторожно поднимаясь с земли. - Вау, а ты выше, чем можно было бы предположить, - заключил Бюлент, резво вскочив на ноги и отряхнув светлые штанины от дорожной пыли. Девушка проявила нулевую реакцию, бросившись к безжалостно брошенному на обочину велосипеду. Ухватившись за руль, она выровняла двухколёсный транспорт. - Кстати, я Бюлент, - подойдя к незнакомке вплотную, представился парень. - Нилюфер, - даже не повернув головы, небрежно бросила девушка и уже собиралась покатиться дальше, но Бюлент перекрыл ей дорогу: – У тебя красивые волосы, Нилю, знаешь? – Я сказала, меня зовут Нилюфер, - презрительно сощурив глаза, процедила неуклюжая велосипедистка. – Не любишь, когда сокращают твоё имя? – Что ты за болтун? Слишком много говоришь с утра пораньше, - закатила глаза девушка. Обойдя надоедливого парня, она вкатила велосипед на территорию особняка Эрдалов через заднюю калитку. - Ты живёшь здесь? - подскочив к приоткрытой дверце, удивился парень. Что могло связывать эту таинственную красавицу с характером горделивой пантеры и знаменитую Стамбульскую семью? Нилюфер гордым молчанием дала любопытному Бюленту понять, что не желает продолжать беседу: - Доброго дня, Бюльбюль. – Я Бюлент, - вежливо поправил парень. Нилюфер безразлично пожала плечами и скрылась за зелёными зарослями двора. Не сводя с девушки заворожённо горящих глаз, парень вдруг почувствовал острую нужду в ней. Точнее, в том, чтобы Нилюфер отныне присутствовала в его жизни как можно чаще. Заодно не мешало бы попасть в дорогой особняк. И непременно. Только на этот раз через входные двери и никак иначе. Доехав до дома Несрин на такси, Бюлент столкнулся с Рызой, лысым лесовичком с забавно торчащими ушами, сморщенной лысиной и пухом седых усов. Парень едва не рассмеялся, когда этот несуразный человечек врезался в гостя, продолжая раздавать наставления супруге: - И не забудь, что на следующие выходные мы едем в гости к моему кузену Халилю. За подарки не беспокойся, я куплю что-нибудь младшим. А старших мы вряд ли застанем... - Можно пройти? - не вместившись в дверной проём, спросил Бюлент. - Добро пожаловать, гуляка, - прокружившись юлой и расплывшись в добродушной улыбке, сказал Рыза и отступил в сторону, пропуская гостя в дом. Парень благодарственно кивнул и шагнул за порог. Он собирался пройти дальше, но хозяин дома, сурово сдвинув брови, бросил: - А переобуться? - Точно, - спохватился Бюлент, быстро скидывая ботинки. - Ладно, я пойду, а то пора магазин открывать, - сообщил Рыза и напоследок прикрикнул, обратившись к жене, - Несрин, я ушёл! - Лёгкой работы, - долетело со стороны гостиной. - Извинись за меня перед гостьей, - попросил мужчина и вышел вон. Гостьей? Неужели тётя Шайесте решила навестить старую подругу? Если так, то она наверняка уже знает о его возвращении. Впрочем, Несрин никогда не умела держать язык за зубами и рано или поздно поведала бы близкой подруге об оказанном члену семьи Зиягилей приёме. Бюлент нервно потоптался у гостиной, собирая всю храбрость в кулак, чтобы предстать перед очередным человеком из прошлого. Однако как только парень осуществил задуманное, то увидел вовсе не шестидесяти шестилетнюю старушку, а вполне молодую женщину в классическом чёрном костюме. Встретившись взглядом с гостьей, Бюлент запаниковал. - Нихал? - даже не пытаясь скрыть дрожь, выдал парень. Сестра повернулась на его голос и поднялась с дивана, встав в позу выносящей приговор, но уповающей на логичные оправдания богиню правосудия. Да уж, произошёл тот самый случай, когда гадкий утёнок поистине превратился в прекрасного лебедя. С возрастом Нихал приобрела женственные формы, соединив одновременно мягкие и суровые черты. Её губы сложились из пропорциональных и симметричных линий, а кончик прямого длинного носа чуть-чуть приподнялся вверх. - Я оставлю вас наедине, - промолвила Несрин и неловко ретировалась по направлению к кухне. Всё стало ясно без лишних слов: благочестивая хозяйка растрезвонила о возвращении Бюлента на всю округу. Ещё бы соседей пригласила, а то их жизнь на столько скучна и однообразна, что лишь телевизионными историями кормятся. - Зачем ты приехала? - последовав лучшей тактике поведения, парень мгновенно перешёл в наступление. - Тебя исключили из университета, а всё, что тебя волнует в данный момент, это зачем я приехала? - изумилась Нихал. - Тебя это не касается, - гаркнул Бюлент. Он десять лет наблюдал за тем, как папочка носился над бедной и несчастной дочуркой, отставив сына на второй план, точно он был аксессуаром из прошлогодней коллекции, который давно вышел из моды. - Что ты собираешься делать, Бюлент? Исключение из Оксфорда - это не шутки. - Ничего, - с преувеличенным равнодушием отозвался парень и плюхнулся в деревянное кресло с мягкой сидушкой, что стояло справа от дивана, - Мне наплевать и на учёбу, и на образование. К тому же, на Оксфорде свет клином не сошёлся. Я запросто поступлю куда-нибудь ещё. Нихал разочарованно покачала головой: - Я не поставила отца в известность. Пока что. Но советую тебе тщательно всё обдумать. И поспеши: руководство университета не станет молчать. Поэтому лучше расскажи папе о своём позоре сам. Не скидывай ношу на других. - То есть ты приехала, чтобы понравоучать меня, не так ли, дорогая сестра? Ткнуть оступившегося Бюлента лицом в его ошибку? - Не драматизируй, - устало проговорила Нихал, - Ты уже давно не подросток. - Тогда это значит, что я могу принимать самостоятельные решения. Без твоего участия, дражайшая Нихал. И я не собираюсь возвращаться домой. По крайней мере, ближайшие пару дней. В серо-зелёных глазах женщины проступил густой туман ярости: - Я не намерена терпеть твою ребяческую безалаберность, Бюлент. Поэтому: либо ты сейчас же едешь домой вместе со мной, и мы все вместе обсуждаем проблему, либо я возвращаюсь одна и сама рассказываю Аднану Зиягилю о позоре его сына. - Конечно-конечно, - съязвил парень, - и не забудь про свои ошибки молодости рассказать. Вдруг папа не всё знает... - Ты не воспринимаешь мои слова всерьёз? - сестра предупреждающе скрестила руки на груди. - Это не просто слова, Нихал, ты открыто мне угрожаешь. Мне, своему милому и весёлому Бюленту. Ты не называла меня так уже много лет. Черты Нихал немного расслабились, и она заботливо произнесла: - Я не желаю тебе зла. Но то, что ты творишь со своей жизнью, неправильно. Ты молод, перед тобой открывается дорога всевозможных перспектив. А вместо того, чтобы последовать по ровному и безопасному пути, ты мчишься в неизвестность на высокой скорости. - Потому что безопасный путь безумно скучен. - С моей позиции так не кажется. Каждый поступок должен быть чётко выверен и обдуман, иначе ты рискуешь столкнуться с отвратительными последствиями. Я прошла через многое и... Не вынуждай говорить это вслух... - Так молчи. Нихал несколько раз моргнула, чтобы смахнуть набежавшие слёзы, а затем добавила: - У тебя есть три дня, чтобы принять окончательное решение. Бюлент поделился заносчивой усмешкой. Сестра тяжело вздохнула и, больше не произнеся ни звука, удалилась. Как только до гостиной донёсся шорох закрываемой двери, Бюлент медленно пригладил бороду. Как ему надоело вечное стремление взрослых демонстрировать своё превосходство в науке жизни перед молодыми и несмышлёными. Как будто количество прожитых лет сопоставимо с накопленной мудростью. Из кухни показалась плотная фигура Несрин, осторожно протискивающая в проход поднос с ароматным чаем, от которого поднимался горячий пар. - А что, Нихал уже ушла? А я только чай заварила. Разве так можно? Бюлент бросил на женщину грозный взгляд и потянулся к жакету, который небрежно бросил на спинку кресла накануне днём. Несрин виновато понурила плечи. Парень кинулся в коридор. Поставив поднос на журнальный столик, женщина бросилась следом: - Ну прости меня, сынок. Я же как лучше хотела. Она всё-таки твоя старшая сестра. Да и у тебя свой дом есть. И если бы ты не ввязался в неприятности, вряд ли бы почтил нас с Рызой своим присутствием. Разве не так? – Не называй меня сыном, женщина. Ты не моя мать, - рассвирепев, крикнул парень, прежде чем выскочить на улицу и с грохотом захлопнуть за собой дверь.Нихал
Пока Нихал вела BMW 8-series Gran Coupe тёмно-вишневого цвета по запыленным дорогам мегаполиса, её не покидала лютая злость. Как Бюлент посмел проявить к старшей сестре такое неуважение? Почему бесхитростный и добрый мальчишка превратился в безалаберного и невоспитанного гуляку? И, что не менее важно, стоит ли после пережитого унижения заступаться за глупого брата перед отцом, когда тот выяснит правду о его исключении? С другой стороны, Бюлент натерпелся многого и хлебнул горя с лихвой. Но Нихал верила, что где-то в глубине его раненой и сломленной души парень сохранил ту по-ребячески чистую искру, которую не удалось затушить никаким подонкам-Бехлюлям и лживым матерям. Бюлент просто потерялся и запутался. Аднан Зиягиль, окунувшись в собственную трагедию, не сумел уделить должного внимания обоим детям в равной степени. Поэтому Нихал отчасти винила себя в том, что стало с её любимым братом, ведь после знаменитого скандала она сосредоточилась лишь на зализывании собственных ран. А что чувствовал тринадцатилетний мальчик, ступивший на порог взросления? Разочаровавшись в искренности взрослых, он стал более замкнутым, надел на себя маску беззаботного кутилы и неизменного весельчака, чтобы никто не разглядел уродливые шрамы, которые оставили самые близкие люди на его невинном сердце. Нихал припарковала машину у дверей нового белого двухэтажного особняка с небольшим балконом, с которого открывался вид на уличный бассейн. Её встретила Дениз Зиягиль, которая успела стать третьей супругой Аднана: - Добро пожаловать, дорогая. Ты как раз вовремя. - Я рада, мадемуазель, - по привычке выпалила Нихал. Подобное обращение и впрямь подходило женщине, ведь годы, казалось, совсем не тронули её. Она была всё той же мадемуазель, которой её помнили десять лет назад. Ни горести, ни трудности, ни разочарования не смогли исказить красивые черты её не стареющего лица и не смогли сгубить её простую красоту, а седина не сумела добраться до её густых кудрей, достающих до плеч, и изуродовать пикантную родинку у правого края губ. Нихал уверенным шагом направилась к зале, занимающей центральную часть особняка. - У нас приятный гость, - загадочно улыбаясь, сообщила женщина. Когда она согласилась выйти замуж за отца, Нихал испытала невероятное облегчение, как будто всё наконец встало на свои места. Молодая госпожа дома в недоумении последовала за мачехой в гостиную. Едва она прошла внутрь, как чуть не споткнулась на идеально гладкой поверхности паркета. - Эрдем, - словно в полубреду прошептала Нихал. Мужчина, вальяжно устроившись на диване, беседовал с Аднаном Зиягилем, увлечённо жестикулируя и заразительно смеясь от реплики к реплике. Напротив сидел хозяин дома и с глубочайшим вниманием ловил каждое произнесённое гостем слово. Его изъеденное морщинами старческое лицо озарялось добродушным светом, чёрные брови, махровыми кустами нависшие над глубоко посаженными глазами, метались то вниз, то вверх, широкий нос с низко расположенной перегородкой упирался в прежнюю поросль усов, поселившуюся над губами, и в которой серебро никак не одолело чёрное золото. То же самое касалось и волос. Нихал бросило в пот, а руки резко похолодели. Дениз кашлянула в кулак, привлекая всеобщий интерес к только что вошедшей персоне. - А вот и Нихал. Отец оторвал взгляд от гостя и приветливо помахал дочери рукой: - Проходи, сладкая. Мы как раз говорили о тебе. - Да, присоединяйся, жизнь моя, - добавил Эрдем. - Папа, что здесь происходит? - неуверенно покосившись на мачеху, спросила Нихал. - Она ещё спрашивает, - комично пожурил Аднан, - Скрытная девчонка. Почему сразу не познакомила нас со своим парнем? - Парнем? Нихал удивлённо посмотрела на Эрдема, но тот подал ей знак не прерывать его скромную игру. Молодая госпожа не решилась развеивать созданные нежданным гостем иллюзии и присела в кресло у стены. Через секунду в дверях гостиной появилась тётя Ахсен и, поцеловав племянницу, встала у неё за спиной. Дениз вызвалась проверить приготовление каких-то блюд и отправилась на кухню. - Ну, дорогая Нихал, и как долго ты собиралась скрывать от нас такого прекрасного юношу? - полушутя поинтересовалась тётя. - На самом деле я, - Нихал осеклась в середине предложения. В её голове творился невообразимый сумбур мыслей и фраз, и женщине доставляло немало трудностей сосредоточиться на чём-то конкретном. - Ну что вы, госпожа Ахсен, - вмешался Эрдем, как бы оттаскивая Нихал от опасного течения, - не терзайте мою любимую докучливыми вопросами. Мы действительно собирались всё рассказать. Просто никак не получалось выгадать нужный момент. - Мы прощаем вам эту неосмотрительность, - сжалился отец, - Тем более, ты взял на себя ответственность и всё-таки предстал перед нами. - Честно говоря, мы уже начинали бояться, что прошлые истории повлияют на отношение Нихал к мужчинам, - не удержалась тётя и сдала племянницу с потрохами. - Прошлые истории? - вперив настойчивый взгляд в фальшивую возлюбленную, которая не знала, куда себя деть от позора, переспросил Эрдем. - Что ты болтаешь, тётя? - укорила Нихал госпожу Ахсен за слишком распустившийся язык. Тётя осознала, что допустила ошибку, и поспешила сгладить протянувшуюся неловкость собранными на фамильном ранчо сплетнями. На протяжении целого часа Нихал была вынуждена поддерживать распланированный спектакль под авторством великого постановщика Эрдема Джанлы. Буравя его гневным взором, она мысленно осыпала мужчину проклятиями. Не хватало того, что он присоединился к акционерам семейной компании, так теперь ещё и всерьёз собрался вступить в семейство Зиягиль. Ладно, пусть сегодня Нихал не нашла в себе сил воспрепятствовать создавшемуся вокруг беспределу, в следующий раз она не станет терпеть насмешливые выходки бывшего возлюбленного. Как только Эрдем поблагодарил всех за приятно проведённое время и горячий кофе, возвещая о своём уходе, Нихал вызвалась проводить ухажёра до ворот. Мужчина пожал руку Аднану, поцеловал тётю на прощание и передал Дениз наилучшие пожелания, прежде чем покинуть особняк. Оказавшись за стенами дома, Нихал прогнала с лица приветливую улыбку и потребовала незамедлительного отчёта от гостя: - Чего ты добиваешься, Эрдем? Хочешь опозорить меня перед родственниками? - Боже упаси, милая. Но ты не сказала им о нашем сотрудничестве. - Причём здесь это? - Ты скрывала что-то в ту пору, когда мы по-настоящему встречались. Тогда мне не выпадало возможности отыскать истину. Однако теперь многое изменилось. - За какой конкретно истиной ты ведёшь погоню, Эрдем? - Ты скажи, Нихал, - придвинувшись ближе, попросил мужчина. Его дубово-листовые глаза впивались в каждую клеточку утратившего яркие краски женского лица, на котором мужчина с особым усердием пытался найти хотя бы тень, хотя бы намёк на желание открыться. В Нихал всё трепетало неистовым восторгом от того, что её прежняя любовь находилась в близости, о которой, как ей казалось, оставалось лишь мечтать после глупостей, совершённых в порыве неконтролируемого страха. И в то же время с вновь проходящей секундой женщина бросалась под беспощадные колёса смятения и возрождающейся в недрах души паники. - Пожалуйста, уходи, - опустив взгляд, взмолилась Нихал. Она не была готова раскрыть потрёпанные карты перед человеком, не заслужившим того, чтобы нечистоты, в которых женщину изваляли грубые пальцы лже-любви, коснулись и Эрдема. Мужчина резко отпрянул: - Чем дольше ты затягиваешь, тем сильнее я хочу докопаться до сути, знаешь? - Я не понимаю, о чём ты говоришь. Какие нелепые идеи взбрели в твою голову, а? Эрдем, издав негромкий смешок и припав к внешней стороне ладони раздосадованной столь дерзким жестом собеседницы, невозмутимо напомнил: - Завтра в компании состоится важное совещание. Не опаздывай, жизнь моя. Дождавшись, когда полный нахальства гость скроется на своей серебристой Mazda CX-5, Нихал, уже твёрдо вознамерившаяся поведать отцу о лживости и надменности Эрдема, вихрем занеслась обратно в дом. Однако мужество тут же покинуло молодую госпожу Зиягиль, как только она застала паникующую служанку и Дениз, склонившихся над тётей Ахсен. Женщина лежала на полу без сознания. Сердце Нихал на мгновение замерло, а из глубины лёгких вырвался пронзительный вопль. Она в медленном темпе опустилась на колени поодаль. Отец подхватил дочь под локти, стараясь увести подальше. Служанка бросилась к телефону, чтобы вызвать скорую. Но Дениз встала на ноги и дрожащим от слёз голосом сказала: - Нет необходимости, Бенсу. Женщина мертва. Соболезную, господин Аднан. - О сестра моя, - только и промолвил понёсший утрату брат. Нихал словно пронзили гвоздями, а на тело навалилась непреодолимая тяжесть, прибивая к земле. Она пьяным солдатиком качнулась вбок и впервые за долгие годы лишилась чувств.Джемиле
Спрятавшись в сочно-зелёных зарослях вязов, Джемиле затаив дыхание наблюдала за детской площадкой. Среди хохочущих и бегающих туда-сюда детей выделялся черноволосый мальчик шести лет, который сидел на тёплой подстилке из шерстяного одеяла и водил игрушечной машинкой по траве. Рядом с ним топталась пожилая женщина пухлого телосложения, но порхающая, точно моложавая дюймовочка. Её глаза, как оливки-локаторы, просвечивали насквозь пустое пространство вокруг малыша на наличие подозрительных предметов или людей. Когда же женщина возвращала взгляд к внуку, на её лице, которое открывали крашеные коричневым волосы, традиционно заколотые на затылке и оставляющие часть чёлки и игривые завитушки у висков, вспыхивала по-старушечьи ласковая улыбка. - Бабушка Шайесте, - тоненьким голоском позвал малыш, - посмотри, как далеко уехала моя машинка. Женщина наклонилась и ласково проговорила: - Какая скоростная. Джемиле сглотнула ком в горле: она находилась вблизи родных людей, но не могла подойти к ним, чтобы не выдать себя и не подставить сына под удар, ведь продажный Ферхат Алтук, словно переняв лучшие качества шайтана, имел свойство знать всё и обо всех. А хотя бы крошечную вероятность того, что он сумел отыскать беглянку, нельзя было допускать ни в коем случае. Ах, если бы её судьба сложилась в более простой рисунок и не вынудила удариться в бегство как напуганной лани, без оглядки удирающей от жестокого охотника. Вообще-то, всё началось с желания Джемиле поехать в Германию и выучить немецкий язык. Первые впечатления от заграничной жизни, свежих лиц и отличного от турецкого стиля общения всколыхнули сознание неопытной и наивной девушки. Казалось, этих впечатлений ей хватит до конца своих дней. Однако беспощадные крылья смерти унесли её безответную любовь в далёкие, почти несуществующие края. Джемиле не перенесла боль утраты. Чтобы отдалить дочь от разрывающих душу воспоминаний, заботливые родители отправили её к дяде Хусейну в Берлин. Поначалу девушка сопровождала пенсионера-искусствоведа по музейным выставкам, театральным представлениям и собраниям любителей прошловековой классики. Но никакие художественные шедевры, душещипательные постановки и лирические стихотворения не спасали от вялости и безразличия, а, наоборот, лишь навевали большую тоску. Шли года, а Джемиле, свыкнувшись с участью нелюбимой рабы Всевышнего, продолжала оказывать помощь престарелому дядюшке. Она часами слушала его истории о знакомстве с каким-нибудь иностранным дипломатом или известным писателем современности. Постепенно увлекаясь незамысловатыми рассказами господина Хусейна, она, как будто бы ведомая движениями чьей-то невидимой руки, начала пробовать новые вещи: записалась на курсы маркетинга, приняла участие в кулинарном шоу на местном телеканале, временно заменила соседку в чайной лавке. Стараясь заполнить ненужными действиями гнетущие часы каждого вновь наступающего дня, Джемиле не заметила, как к ней вернулся, казалось бы, давно позабытый вкус. Несмотря на жалобы и стенания старших, девушка приняла решение продолжить учёбу в Германии. А спустя пару месяцев на её пути замаячил знакомый, запомнившийся ещё со времён первой поездки. Далее Джемиле вкусила плоды счастья и благополучия: сначала вышла замуж за Неджата Алтука, а затем с переполняемым блаженством осознала роль материнства. Однако белая полоса скоро окрасилась в чёрно-траурный цвет. Джемиле никогда не забывала тот туманный ноябрьский вечер, когда к ней заявился старший брат мужа и сообщил о смерти Неджата. Сказал, что неизвестные личности якобы смертельно его ранили. Девушка была настолько убита горем, что позволила Ферхату поехать на опознание в одиночку и самостоятельно заняться похоронами. Едва она собралась вернуться на родину и переждать затяжную душевную бурю, как деверь втянул опечаленную вдову в грязь, от которой она по сей день не могла отмыться. Покинув незаметно детскую площадку, Джемиле вышла на набережную. Приметив прилавок с жареным каштаном, она по привычке направилась к нему, памятуя о любви сына к этой уличной пище. Как только женщина потянулась за кошельком, за спиной раздался пугающе-знакомый голос: - Как приятно снова увидеть тебя, дорогая невестушка. Сердце Джемиле сделало тройное сальто, болезненно забарабанив по грудной клетке. Проклятье! Ферхат всё-таки отыскал её. А она, как дура, переезжала из города в город, стараясь запутать следы. Женщина застыла на месте, боясь пошевелиться. Настолько силён в ней был засевший под коркой страх, порождаемый одним присутствием эгоистичного человека. Джемиле слегка повернула голову, но в спину тут же упёрлось что-то металлическое, чей холод передался телу даже сквозь нетонкую ткань платья. - Не верещи и шагай. Мужчина проконвоировал жертву до ближайшей чайной и ловким движением спрятал оружие во внутреннем кармане куртки, как только занял свободный столик в углу помещения. Джемиле последовала его примеру. - Два чая, - повелительно бросил мужчина ещё не успевшему подойти официанту, который остановился на полпути и, согласно кивнув, поспешил передать заказ на кухню. - Что тебе нужно, Ферхат? - опустив любезности, грубо спросила женщина, - Ты и так окунул меня в болото. Из-за тебя я не в состоянии нормально посмотреть своему сыну в глаза. Мужчина непроизвольно почесал свой широкий нос с горбинкой и сощурил круглые глаза цвета засохших роз, вокруг которых кружились густые лапки ресниц: - Не драматизируй, дорогая моя невестка. Ты оказала мне услугу, о которой я никогда не забуду. Запиши это в мой долг и не дуйся. – Я не вернусь в тот ад, так и знай. - Стой, ты что, думаешь, что я проделал весь этот путь только ради того, чтобы снова сделать тебя падшей женщиной? Как не стыдно, Джемиле, - укоризненно цокнул языком мужчина. - Тогда зачем ты преследуешь меня? – А зачем ты убегаешь? Я всего-навсего хочу предложить тебе сделку. – Снова обманешь, да? Я не поведусь второй раз. – Согласен, в прошлом мы столкнулись с некоторым недопониманием, - произнёс Ферхат язвительным ртом, потонувшим в островах круглой бороды, которую обычно предпочитают носить арабские шейхи, и поправил чёрные-пречёрные волосы с вплетениями вечного зимнего инея, - Но мне пришлось обмануть тебя, иначе ты бы не поддержала меня. Теперь же, даю слово, дело обстоит совсем по-другому. То есть всё иначе, не так, как прежде. – И что же – всё? – Я хочу избавиться от мафии не меньше тебя. Но для этого нам нужен влиятельный человек, сила которого в разы больше. – Ферхат, я не желаю впутываться в твои грязные дела. От них не отмыться. – Какие грязные дела, невестка? Я тебе объясняю, что хочу избавиться. Завязать, понимаешь? - вдруг переключившись на жалостливый тон, заявил пронырливый кот, чья плечистая и гибкая фигура ютилась в куртке не по размеру. – Спустись на землю, господин Ферхат, они не оставят нас в покое. Меня даже учинённый пожар и смена паспорта не спасает. А влиятельный человек… никто не решится заступаться за таких, как мы. – Верно, - согласился Ферхат, и при этом уродливо расплывшееся пятно родинки над левым виском выступило вперёд, - Даром, конечно, никто не вступится. Но вот если мы им поможем в очень важном вопросе, тогда ветер изменится. – Что за важный вопрос? Деверь с загадочным видом огляделся по сторонам и придвинулся поближе к Джемиле, понизив голос: – Я нашёл одну влиятельную семью. Её глава поручил мне серьёзное и опасное задание. Ему нужен компромат на одного известного политика. – Я по-прежнему не понимаю: при чём здесь я? – Он очень ревнив и не впускает чужих мужчин в свой дом. Но женщин принимает охотно. – Я не стану с ним спать. Даже не проси, - воинственно встрепенулась женщина. – Стой-стой. Я и не прошу тебя об этом. Ты просто должна устроиться к ним в дом, втереться в доверие всем членам семьи, последить за тем, за другим, послушать там, подсмотреть тут. В общем, пошпионить немного. Если возникнет необходимость, можешь его соблазнить. Это упростит задачу. – Какой же ты мерзкий ублюдок, Ферхат Алтук, - скривилась Джемиле. Она с трудом сдерживалась, чтобы не плюнуть в его наглую рожу. – Не смей оскорблять брата покойного мужа. - Если бы Неджат знал тебя настоящего, то исключил бы из своего окружения навсегда. - Не произноси громких слов всуе. К тому же, маленький Бешир нуждается в матери. Сколько лет ты кормишь семью сказками о тяжёлой, но высокооплачиваемой работе в Германии? Ребёнок небось с нетерпением считает месяцы до твоего возвращения. Джемиле опустила руки под стол, сжав их в кулаки. Мерзавец, даже не стесняется в открытую угрожать её самым дорогим сокровищем и наступать на самое чувствительное место в её сердце. - Значит, мне опять не предоставили право выбора, - сдавленно промолвила женщина. - Не грусти, дорогая Джемиле. Подумай лучше о том, что, если тебе удастся осчастливить моего заказчика, ты сможешь беспрепятственно видеть сына. Разговор ненадолго застопорился, как только официант поравнялся со столиком и выставил стаканы с горячим чаем. Пожелав посетителям приятного аппетита, он немедленно удалился. - Хорошо, я сделаю так, как ты хочешь, - сдалась Джемиле и потянулась к чайному стакану. На губах Ферхата заиграла победная ухмылка.