***
Генерал стоял в сопровождении двух своих воинов, в руках у каждого была зажата рукоять меча, висевшего на поясе. Сам генерал был безоружен. — Ваше Благородие, — поклонился он, увидев, как Минсок спускается по выложенной камнем дорожке. Трое слуг шли за ним тихой тенью. — Примите мою благодарность — я очень рад, что вы согласились на разговор. — Я согласился на прогулку, — задрал нос Минсок, сжав пальцы, которые держал на уровне солнечного сплетения. — С разговорами — как пойдёт. Генерал кивнул, видимо, выудив из слов Минсока что-то своё. Двое воинов неспешно шли позади них двоих, пока слуги Минсока плелись в самом конце. Они прошли в сад, Минсок впервые увидел его при свете дня. Тонкие стволы деревьев были на пике своего цветения, так же, как и большинство других, ярко пахнущих, цветов, названия которых Минсок не знал. — О чём ты хотел поговорить со мной? — спросил Минсок, когда ему надоело слушать ветер. — Я считаю, что виноват в этой ситуации, — заговорил генерал. — Разрешите мне поговорить с императором или его мужем, я возьму вину на себя. Минсока парализовал такой ужас, что он остановился прямо на дорожке. Посмотрел на генерала широко распахнутыми глазами. — Ты хочешь пойти оправдаться за то, чего не было? — Чуть тише он добавил: — Хреновая идея. Слова вырвались из его рта прежде, чем он задумался. Впрочем, генерал не стал их никак комментировать — только удивлённо задрал брови. — Я раб своего императора, это нормальное поведение для меня. — Никогда не смей оправдываться за то, чего не совершал, — сказал Минсок, кивая в сторону беседки, которых в саду был выставлен целый ряд. — Вам плохо? — С самого утра тошнит, — признался Минсок, и генерал отчего-то смутился. — Ты чего? — Я никогда не разговаривал на такие темы с благородными омегами, — ответил генерал, протягивая свою руку, чтобы Минсок не упал с высоких ступенек. Этот жест не вызвал в Минсоке никакого противоречивого чувства, наоборот — им овладело неподдельное чувство власти над всей возникшей ситуацией. — А с неблагородными? — усмехнулся Минсок, первым присаживаясь на деревянную лавочку. — Не буду врать — с ними обсуждал, — на усмешку генерал улыбнулся. — Можешь сказать, зачем пришёл вчера? — спросил Минсок, чувствуя ярость, которую пытался удержать в себе вместе с мурашками. От одних только воспоминаний о вчерашнем вечере его бросало в дрожь. Они с Чанёлем чуть не попались, Минсок думать даже не хотел о том, чем могло всё закончиться. — Что тобой руководило, генерал Пак Чанёль? — До меня дошли слухи уже вечером, — сказал генерал, постучав пальцами по тонким деревянным перилам рядом с собой. — Я сразу захотел их опровергнуть. Мне не пришло в голову, что вы могли спать. Минсок обвёл взглядом сад, нарочно не смотря на остановившихся по бокам дорожки слуг — взгляд Минхёка ему ловить совсем не хотелось. В конце концов, генерал подчиняется ему. — Тэяна… Моего брата кто-то охраняет? — спросил Минсок, про себя уже ответив на этот вопрос — конечно, его кто-то охраняет. Вопрос стоял по-другому — кто именно. — Всё верно, Ваше Благородие, — кивнул генерал. — Один из моих лучший младших воинов, О Сехун, охраняет Его Высочество. — Почему мужа императора охраняет младший воин, а наложника — генерал? — нахмурился Минсок, повернув голову так, чтобы не столкнуться с взглядом альфы. — Это была ваша личная просьба. До потери памяти, разумеется. Но… — Но что? — Извините, Ваше Благородие, я не должен был говорить об этом. Минсок посмотрел на генерала. На то, как в его непробиваемом взгляде воина мелькнуло что-то, похожее на нежность. Что же за отношения связывали генерала Пака и Набина, наложника императора? — Говори, — попросил Минсок, опустив взгляд на свои ногти — остальную часть руки прикрывал широкий рукав. — Я доверяю Минхёку и остальным. Поразмыслив несколько секунд, генерал кивнул. — Мне нужно уехать, — начал он. — Как телохранитель, я выполняю свои обязанности очень плохо, прошу меня за это простить. В отличие от Сехуна, который всегда находится неподалёку от императорской семьи, я вынужден разрываться между казармами и вами. — Он выждал несколько секунд, но негативной реакции не последовало. — В городе начинает назревать паника — клан Ли, к которому принадлежите вы и Его Высочество подвергся нападению, они хотят добраться и до вас тоже. В моих интересах обеспечить вашу безопасность. Люди должны видеть, что я всегда рядом с вами. — Но ты не можешь быть всегда рядом. — Верно, а сейчас это необходимо. Из-за угла дворца, ступая по дорожке, выложенной деревянными досками, появилось сопровождение. Дюжина омег бесшумно следовала за Тэяном, обмахивающимся тонким веером. Он скользнул холодным взглядом по беседке, прикрыв половину лица веером, и неспешным шагом стал приближаться. Минсок смог сообразить только когда увидел стоящего рядом генерала, склонившегося в поклоне. Минхёк, слишком громко для стоящего в десяти метрах от Минсока, испуганно прикрикнул: — Ваше Благородие! Минсок неуклюже поднялся, из-за этого закружилась голова, и он на секунду опёрся одной рукой о предплечье генерала. Этого короткого жеста хватило, чтобы Тэян остановился напротив беседки, всё ещё стоя на деревянной дорожке, и повернул голову в их сторону. На обычно гладком лбу императорского мужа появились складки. Он хмурился, и это выглядело достаточно убедительно, чтобы все собравшиеся почувствовали опасность. Если генерал Пак мог пугать своей силой и взглядом, в котором проносились все перенесённые им битвы, то этот омега, знающий себе цену и силу своей власти, вызывал дрожь одним своим равнодушием. Но Минсок не чувствовал колючий страх — в конце концов, Тэян считает его своим братом. — Доброго утра, Ваше Величество, — поздоровался генерал своим глубоким голосом. Тэян, принимающий руку одного из воинов, поднял рукой с веером подол своего наряда и ступил на пол беседки, преодолев крутую лестницу. Большое количество людей возле дорожки резало глаза и привлекало к себе внимание. — И вам доброе утро, генерал Пак, — не смотря на альфу, поздоровался Тэян. — И тебе, мой дорогой брат, я тоже желаю доброго утра. Минсок почувствовал отвращение к этому человеку. В нём было столько лицемерия и жажды унизить, что хотелось ответить какой-нибудь колкостью. — Мы с генералом разговаривали, — сказал Минсок, поднимая голову от своей обуви на омегу перед ним. Тэян изобразил изумление на своём лице, и Минсоку стало вдвойне неприятно от того, что это лицо Бэкхёна. — Ты мне не рад, Набин-а? Неужели тебе хотелось остаться с генералом наедине? В его словах ясно было слышно, что он опустил слово, которое бы очень хорошо описало его представление об этой прогулке. «Снова». В двух предложениях сразу. — Мы не были наедине, Ваше Величество, — за Минсока ответил генерал. Тэян и эту его попытку обратить на себя внимание проигнорировал. — Ты же знаешь, какие слухи о вас ходят, — он презрительно прищурился, словно не верил в то, что видит. — Знаешь, что наш клан преследуют, что часть нашей семьи убили. И ты так отплачиваешь мне за милость быть рядом с императором, быть в безопасности. Я не думал, что ты станешь таким, дорогой и любимый брат. — Не разговаривай со мной в таком тоне, — сказал Минсок, припоминая Тэяну его же слова. Стоящие до этого тихо, слуги охнули. — Не мои проблемы, если ты что-то не так понял. Внутри Минсок весь задрожал, когда Тэян начал подходить ближе — очень медленно, и оттого ещё более пугающе. Что он сейчас с ним сделает: бросит в темницу или прикажет казнить? И, самое важное, что сам Минсок сможет предпринять в свою защиту? — Мы все ещё вспомним о каждом слове, которое вылетало из наших уст, — прошептал Тэян, коснувшись указательным пальцем губ Минсока и посмотрев ему в глаза — туда, где жила чужая душа. — И, поверь, чем ближе ты к власти, тем больнее будут бить те, кто слышал эти слова. — Что тогда будет с тобой? — улыбнулся Минсок, убирая чужую руку со своего лица. Он сжал чужую кисть своей мокрой от пота ладонью и грубо прижал к своему шумно колотящемуся сердцу. — Уверен, ты позволял себе намного больше слов. В оглушительной тишине звон пощёчины звучал, как чёткая граница, которую провели между собой братья. Тэян выдернул руку из чужой хватки и брезгливо вытер её о платок, который нашёлся у одного из слуг, тут же примчавшихся к своему господину. Минсок упал на пол беседки, держась за горящую щёку, в одно мгновение почувствовав две пары рук, пытающихся его поднять. — Ты зашёл слишком далеко, — холодно бросил Тэян, сжав платок в ладони на уровне груди. — И, я обещаю тебе, больше ты не сможешь строить заговоры в моём дворце. Я устал делить его с тобой, неблагодарная дрянь. Генерал, держащий Минсока с одной стороны, и Минхёк, ухвативший с другой, поставили его на ноги. Но, не успел Минхёк вытереть от слюны чужое лицо, как Минсок начал вырываться. — Так убей меня. Убей! Ты же всесильный господин! Просто прикажи меня казнить, если я тебе так мешаю! — орал он в спину уходящего Тэяна. — Ах… Я совершенно забыл. Ты жалкий трус, вот ты кто! Старик в теле молодого омеги! Слуги, сопровождающие Тэяна, уже выстроились в две линии за своим господином, когда тот остановился, и Минсок смог увидеть, как напрягаются его плечи. Тэян медленно повернулся, позволяя прочитать по своим губам одну фразу, заставившую всех, кто смотрел на него, вздрогнуть. «Ты пожалеешь».***
Минхёк прикладывал к его щеке холодную тряпочку, когда во дворце наложника появился генерал Пак. Минсоку было настолько всё равно на то, что подумает император или эта выскочка Тэян, что он разрешил генералу зайти в свои покои и выгнал всех, кроме Минхёка. — Как вы себя чувствуете, Ваше Благородие? — спросил воин, смотрящийся на фоне покоев омеги, как инородное пятно. — Паршиво, — простонал Минсок, подставляя щёку под заботливые руки Минхёка, который наносил на неё мазь. — Чонин сказал нанести прямо сейчас, а уже потом — каждый день перед сном, — тихо отчитался он, чтобы не прерывать чужой разговор. Минсок кивнул. — Раньше было такое? — спросил Минсок, не дождавшись ответа от генерала. — Вы про?.. — Ссоры между мной и Тэяном, — перебил Минсок. — Думаю, мы с ним не ладили никогда. — Да, так и есть, — кивнул генерал, всё так же стоял на одном месте. Его наверняка было видно за дверью. — Но я никогда не видел, чтобы ваши ссоры доходили дальше нескольких завуалированных оскорблений. Минсок почувствовал острую необходимость отомстить своему обидчику. Он наконец имел, какую-никакую, но власть, и с ним должны считаться. Муж императора, этот Тэян, сам пожалеет о своих словах. — Минхёк, — позвал Минсок, когда в его голове созрела идея. Он пристально посмотрел на альфу перед ним, наблюдая за каждой выскочившей эмоцией на его лице. — Отведи нас с генералом к Чанёлю. — Но, Ваше Благородие, — ужаснулся Минхёк. — Сейчас же только день… — Веди, говорю, — Минсок отбился от чужой руки, пытающейся удержать его на одном месте, и встал. — У вас есть какой-то план? — Именно он, — кивнул Минсок, с удовольствием понимая, что в глазах генерала зреет паника.***
Минсок шёл впереди, на поворотах чуть ли не переходя на бег. Полы его одежд мешали передвигаться, и в голове мелькнула мысль о том, что, если на них нападут, и придётся спасаться, он вряд ли сможет сделать это самостоятельно. — Умоляю вас, Ваше Благородие, откажитесь от этой идеи, — твердил Минхёк, позволяя себе касаться одежды своего господина и останавливать его. — Я больше никому не позволю так с собой обращаться, — сказал Минсок, вырвав руку из чужой хватки. — Об этом пожалеет каждый. — Кажется, память к вам возвращается, — сказал генерал, идущий следом за омегами по узкому коридору для прислуги. Минсок остановился, и Минхёк ещё больше запаниковал о потерянном времени. — Я всё ещё ничего не помню, — настороженно произнёс Минсок, не понимая реакции на свои слова и действия. — Значит, вам стало лучше, Ваше Благородие, — улыбнулся генерал, позволив себе подойти к омеге ближе. Минсок задрал голову, чтобы видеть его лицо. — Вы выглядели уставшим несколько дней назад, очень напуганным. Теперь я узнаю в вас того Набина, которого я… — Генерал! — встрял Минхёк, взяв Минсока за руку, боясь того, что их застанут, сильнее, чем то, что его господин будет злиться на него. Минсок позволил увести себя дальше по коридору, но через плечо он иногда посматривал на генерала. На его поникшее лицо.***
Чанёль устроился в комнате для прислуги на неопределённое время. Комната была очень маленькой, а дверь в неё была почти незаметна, поэтому Минхёк рассудил, что в неё мало кому понадобится заглядывать. Минхёк закрывал и открывал эту комнату единственным ключом, когда приносил ему еду или свежевыстиранную одежду, которую стирал ночью, пока все спали. Сначала Чанёль не понимал, зачем омега так сильно старается, но вскоре, когда неприязненные взгляды превысили дюжину, Чанёль понял — не ради него. Вероятно, омега был верен династии, которой прислуживал, человеку, в теле которого оказался Минсок, и подчинялся его приказам. Чанёль чувствовал себя ручным хомячком, запертым в клетке. Он радовался, когда кто-то приходил, особенно — когда это был Минсок. Каждую минуту он думал о том, как сильно хочет выйти, подышать воздухом. Найти Минсока, вдохнуть запах его волос и почувствовать себя любимым. А Минсок дарил ему очень много любви, в которой он нуждался. Чанёль бежал из Сеула, где родители предсказывали ему перспективное будущее врача. Он бежал от того, о чём не мечтал, где он не чувствовал любви и поддержки в том, что ему правда нравилось. Родители хотели вырастить из него хорошего человека с перспективным будущим, но вырос он, ребёнок, который боится совершить глупую ошибку. А его ошибки были глупыми всегда. Потому что умные мальчики не делают ошибок. Думая сейчас о том, что сделал, Чанёль не мог сдерживать улыбки. Минсок, появившийся в его жизни из-за «ошибки», смог опровергнуть всё то, что внушали Чанёлю с самого детства. Чанёля передёргивало от воспоминаний о колючем песке, от недостатка кислорода, от головной боли, которую он почувствовал, когда коснулся чужого запястья. Из-за этого он сейчас здесь, запертый в четырёх стенах. Когда возможная беременность Минсока ещё не подтвердилась, у них появилась ещё одна проблема — этот мир, в который они попали, это общество и окружающие не собирались принимать их за своих. Они были чужими, как пролитый кофе на белой подушке, как кабинка туалета в космическом пространстве. Ключ снова начал поворачиваться, и Чанёль насторожился — Минхёк заходил не так давно, чтобы принести ему завтрак. Он встал с постеленных на полу одеял и взял первый, попавшийся под руку, предмет — деревянную палку длиною в метр, которых по комнате было разбросано несколько десятков. Замок щёлкнул, но дверь так и не открылась. Послышались разговоры, и Чанёль перестал дышать, чтобы что-то услышать. — …обещай! — Не думаю, что… Люди за дверью начали говорить тише, и через долгие тридцать секунд она, наконец, открылась. Минсок вошёл первым, спокойно улыбнулся ему, и на секунду это спокойствие передалось и Чанёлю. Пока он не увидел… — Твою ж мать. За спиной его маленького, едва ли не прозрачного, Минсока, появился он сам. С широких плеч падала чёрная одежда, и Чанёль невольно передёрнул своими. — Ваше Благородие! — ахнул Минхёк, закрывший за всеми вошедшими дверь. Чанёль едва успел понять, на что омега так отреагировал. Меч с лязгом показался из ножен, направленный прямо на него. Здоровяк смотрел на Чанёля его же глазами, несколько секунд оценивая оружие в руках соперника, после чего замахнулся. Чанёль не знал, куда бежать — в комнатушке негде было два раза прыгнуть, не то что спастись от нападавшего. Он зажмурился, позволяя своему телу осесть на пол. Секунды шли, по капле падая на деревянный пол, но ничего не происходило. Чанёль открыл глаза, и с ужасом понял, что это была не просто метафора или видение, которое он создал в своей голове, а реальность. Только вместо воды — кровь. Минсок, побледнев ещё сильнее, сжимал зубы и ладонь, в которую поймал клинок. В его руках словно лопнул пакетик с искусственной кровью, но Чанёль понимал — она настоящая. — В-ваше Благородие… — Минхёк едва ли успел удержаться за стену, чтобы не упасть в обморок. — Что вы делаете, я же… — начал говорить здоровяк, отразив взгляд Чанёля, с ужасом смотрящего на чужую ладонь. — Послушайте, вам нужно отпустить… — Нет, это ты меня послушай, — ослабевший голос Минсока прозвучал тихо, но убедительно пугающе. — Тебе придётся сначала убить меня, и только тогда ты посмеешь тронуть этого человека. Ты понял?! Чанёль не стал дожидаться ответной реакции, отбросил своё импровизированное оружие и в один шаг пересёк расстояние между ним и Минсоком. Почувствовав руки у себя на поясе, Минсок расслабил хватку и упал ему в руки. Минсок не проваливался в небытие, но в его стеклянном взгляде, наполненном влагой, можно было увидеть своё отражение. Чанёль расстегнул ему несколько пуговиц на одеждах, поймав сразу два злых взгляда. Плевать, Минсок важнее. — Спасибо, — прошептал Чанёль, перевязывая чужую руку тряпкой, которую отобрал у Минхёка. — Дурак ты, — также тихо ответил Минсок, и все в комнате невольно замолчали, прислушиваясь к их диалогу. — Дурак… Чанёль улыбнулся, наблюдая за тем, как Минсок кладёт на его щёку здоровую ладонь. — Набин… — на выдохе сказал генерал, осев на пол рядом с Минсоком. — Прости меня, умоляю. Он поцеловал его забинтованную в тряпку ладонь и приложил её ко лбу. — Я всё, что угодно сделаю, я… — Чанёль… — улыбнулся в ответ Минсок, убрав той же ладонью за ухо чужие волосы, которые ещё не так давно собирался подстричь. Но теперь эти мысли остались в другом мире, в совершенно другом теле. — Я выведу тебя отсюда. — Он повернулся к генералу, не прекращая улыбаться. — Генерал согласился тебе помочь. — Перевязанной рукой он вытер одинокую слезинку, упавшую на старый шрам.***
Чанёль понял, что Минсок практически не изменился за эти несколько дней. Он был потрясён, напуган, но не изменял себе. В обычной жизни он был самым старшим в их компании, поэтому любил поруководить. И сейчас, оказавшись в теле человека, имеющего власть и верных соратников, он точно наслаждался ею — Чанёль знал это как никто другой. Генерал раздевался прямо перед ним, стараясь не смотреть в угол, где так же переодевался Чанёль. Воин был старше него, а его тело было полностью усыпано шрамами, и Чанёль подумал о том, что с лицом у него вообще всё в порядке, если брать в сравнение. — Я делаю это не для тебя, — сказал генерал, словно до этого они с Чанёлем перебрасывались фразами у себя в головах. — Мне нужно выехать в город, и ты так удачно появился, чтобы создать ощущение того, будто я остаюсь рядом с Набином… — Мне всё равно, — пожал плечами Чанёль, убирая свои волосы в строгий пучок, точно повторяя причёску генерала. — Здесь у каждого своя выгода. Минсок переминался с ноги на ногу, одёргивая себя, когда рука тянулась к другой, перетянутой шёлком. Минхёк очень долго пытался остановить кровь, но в итоге смог управиться с ней самостоятельно, и теперь красных капель не было видно на белой ткани. — Наконец-то, — улыбнулся Минсок, подбегая к Чанёлю (насколько это вообще было возможно в его-то одежде) и повиснув у него на шее. — Я так рад, что смогу быть с тобой рядом в этой чёртовом месте! Чанёль обнял его в ответ. — Скажи честно — ты был уверен, что это я? — Конечно, — сказал Минсок, щёлкнув кончик его носа. — Я же сам рисовал тебе эти шрамы. — Эй! Минсок издал звук, отдалённо похожий на смех, и позволил себе поцеловать Чанёля в губы. Чанёль притянул его к себе за пояс, боясь отстраниться хоть на мгновение. Они так давно друг друга не чувствовали, не помнили вкуса тел друг друга, что становилось страшно. — Мне кажется, — начал Чанёль, когда они уже шли по коридору в сторону сада, — или твой запах изменился? — В какую сторону? — спросил Минсок, насторожившись. — Он стал слаще, — ответил Чанёль, принюхавшись ещё раз — для этого ему пришлось наклониться чуть ближе. — Вряд ли это течка, ты пахнешь по-другому. Как клубнично-молочное суфле. — Мы почти пришли, — с нажимом произнёс Минхёк, тем самым предупредив о том, что им стоит либо замолчать, либо говорить тише. — Где Кихён и Кёнсу? — спросил Минсок. — Встретят нас возле выхода. — А воины генерала? — Он отослал их в казармы. Чанёль кивнул сам себе. Да, это было разумно, ведь он сам не умеет отдавать команды, и воины бы сразу заметили изменения. Свет ослепил его, когда они были возле входа. Двое омег, ростом примерно с Минсока, пошли следом за ними, когда они вышли на деревянную дорожку. Час, когда солнце было на самом своём пике, уже прошёл, поэтому на улице было не так жарко. Чанёль вдохнул свежий горный воздух и осмотрел выложенные камнем дорожки и два дворца, стоящие напротив того, из которого они вышли. — Это дворец императора, — сказал Минсок, кивнув на противоположную от него сторону, куда они сразу же выдвинулись. — А там — Вонсон. — Там живёт тот, о ком ты говорил? Будто он… — Похож на Бэкхёна, — кивнул Минсок. — Как две капли воды, поверь мне, Чанёри, это точно его дальний родственник, иначе я не могу объяснить это сходство. — А разве в этом году не вырежут весь клан Ли? — спросил Чанёль, и Минсок опустил ресницы на щёки, начиная глубоко дышать. Чанёль не торопил его с ответом — омега наверняка не хотел вспоминать о том, что в этом мире они лишние. — Если это так, нам стоит скорее отсюда выбираться, — как можно тише произнёс Минсок, но идущие позади омеги всё равно услышали, и начали переглядываться. Чанёль кивнул, решив не продолжать эту тему. Они шли, опустив головы и смущаясь, словно на первом свидании. Тишину разбавляла только аккуратная поступь и звенящий звук мелких камушков, бьющихся друг о друга. Вокруг будто бы никого не было, только они — две фигуры, которые были близки друг с другом столько лет, но забывшие, какого это — просто идти вместе и наслаждаться погодой. Минсок еле удерживал себя, чтобы не взять Чанёля за руку. Их пальцы бы сплелись друг с другом, и тогда появится тепло, которое бы почувствовали только они двое. Словно не было поцелуя в узком коридоре дворца, словно не было разговоров, объятий и пережитых бед. В этот момент бы не было ничего важнее, чем чужая рука, вплетённая в твою собственную. — Я так отвратительно себя чувствую, — признался Минсок. — Почему? — спросил Чанёль, думающий о том же самом. — Мы идём рядом, и… — Впервые не можем друг к другу прикоснуться. Минсок остановился, и Чанёль, смотрящий ему в глаза, встал напротив. Они ничего друг другу не говорили — это и не требовалось. Они жили вместе несколько долгих лет, и впервые чувствовали себя, как подростки, на которых из окна смотрят родители, чтобы дети не натворили ничего постыдного на глазах соседей, которые также решили наблюдать в окна за молодой парочкой. — Ваше Благородие, — тихо, но настойчиво позвал Минхёк, и Минсок с огромным нежеланием повернулся в его сторону, еле сумев отскрести себя от того мира, который они с Чанёлем только что создали. — Что? — Его Высочество прямо впереди вас… Минсок посмотрел вперёд и не смог сдержаться перед тем, чтобы не закатить глаза. Тэян шёл прямо к ним, рядом с ним возвышался альфа с лицом Сехуна. Чанёль, видимо, тоже заметил их, поэтому нахмурился, наверняка с трудом веря в увиденное. Трое омег за спиной Минсока согнули ноги в поклоне, но он сам продолжал стоять прямо, подавая пример Чанёлю. Процессия остановилась в двух метрах от них. Сехун хмыкнул, тоже не выражая желания кланяться Минсоку, но с Чанёлем он поздоровался. — Вижу, ты очень обиделся на меня, брат, — заговорил Тэян, поджав губы, которые принадлежали Бэкхёну. — Стоит заметить, что ты получил то, что должен был. — Я тебе не брат, — оскалился Минсок, и Чанёль подошёл к нему на шаг ближе, первым увидев то, как он шатается из стороны в сторону, — а «неблагодарная дрянь». Или ты не помнишь? Тэян улыбнулся своей самой снисходительной улыбкой. Минсока передёрнуло. — Признаю, я тоже был не прав. — Как ты говорил: «все мы когда-нибудь ответим за каждое произнесённое нами слово»? — напомнил Минсок. — Я за свои слова уже ответил, настанет и твоя очередь. — Это угроза? — поднял брови Тэян, явно не веря ни единому произнесённому Минсоком слову. — Прямая, — кивнул Минсок, в одну секунду побледнев. Солнце врезалось в его макушку, и к горлу подступила утренняя тошнота. Он не слышал, что в этот момент ему ответил Тэян, нацепивший на лицо добрую улыбку, — его вырвало прямо ему под ноги, и Минсок слушал эту секундную тишину, как усладу для своих ушей.***
Минсок мало помнил тот момент, когда его привели в покои и напичкали отварами с разными оттенками жёлтого и зелёного; когда пришёл Чонин, и его тут же выгнал Шивон. Голова кружилась, и перед тем, как Шивон начал свои манипуляции, его вырвало целебными отварами ещё несколько раз, теперь уже — в заботливо поставленный перед постелью железный тазик. — Ваше Благородие, — тихо позвал Минхёк, поглаживая его потную ладонь. — Пожалуйста, проснитесь, это очень важно… — А ну брысь отсюда! Минсок открыл глаза, совершенно не помня, в какой момент он заснул и увидел перед собой Шивона, вошедшего в комнату. Минхёк отступил к двери, но не ушёл. — Что случилось? — спросил Минсок, приподнимаясь на локтях. Приятное чувство раскованности налило тело, и только пошевелив руками, он понял, что его переодели. — Поздравляю, Ваше Благородие, — усмехнулся Шивон, наливая травяной чай из чайника в блюдце. — Вы ждёте ребёнка.