All is fair in love and war

       Микасу безумно трясло. Кровь лавой расходилась по телу, сжигая каждую клеточку под кожей. Она была словно в забытьи и слышала лишь эхо голосов товарищей и шуршание повозки, но разделить слова, которые так и смешивались в ее голове, казалось невозможным. Открыть глаза не представляло возможности, веки точно окаменели и имели такую власть над Аккерман, что весили точно тонну. Как девушка ни старалась, очнуться от этого сна не могла. Ее волной захлестывали воспоминания. Ее мама и ее отец, которые так любили юную Микасу, громкое «Борись!», шарф, Армин, рассказывающий об океане… Все детство уместилось в пару минут, такое волнующее сердце детство.        Но если посмотреть назад, в прошлое, можно заметить множество вещей, которые раньше казались пустяковыми. Легкий румянец на щеках, горящие глаза Армина и обеспокоенный взгляд капрала, когда тот пытался сдержать Аккерман от бесполезной погони за повозкой, его рука на плече Микасы, посиделки с товарищами у костра…        Сколько прошло с тех пор, как она бегло перематывает эпизоды из жизни, как забытый фильм?        Около шести дней Микаса спала. За это время случилось многое… Ханджи наконец убедилась в том, что её теории о происхождении титанов верны, что не могло не расстраивать. Она долго обговаривала с Эрвином все аспекты работы, исследований и пришла к выводу, что их главный противник вовсе не титан, а человек, жаждущий властвовать над жителями стен. Смит однако предполагал, что в будущем их ждёт чудовищная схватка, а Леви лишь внимательно слушал командора, иногда вставляя свои фразы. Все его мысли были заняты тренировками и отчетами. Возникли некоторые проблемы с Военной полицией, которая уже давно точила на разведотряд зуб. Они постоянно твердили, что Легиону достается слишком много лишнего внимания и спонсирования после того, как Королева Хистория взошла на престол. Это действительно так, отрицать не было смысла. Но находясь в рамках приличия, капралу пришлось заняться этим вопросом, посоветовавшись с самой Хисторией, которая обещала сбавить обороты.        Микаса же пострадала не слишком: пару сломанных рёбер, перелом правой ноги и сильное сотрясение мозга. За время, проведенное в госпитале, её навещали все, кто были на той злополучной вылазке, особенно часто приходил Жан и Армин вместе с Сашей, которые переживали о девушке с избытком. Аккерман слышала их споры, рассказы о происходящем в Штабе и изнуряющих тренировках, на которых больной «посчастливилось не присутствовать».        Но открыв глаза поздним вечером, она не застала рядом никого, хаотично ища глазами что-то съестное. Благо, на прикроватной тумбочке нашлось пару яблок в тарелке, которые позволили ненадолго утолить голод. Было бесконечно тяжело двигать окаменевшим телом, потому Микаса, выбросив в стоящее рядом ведро хвостики от фруктов, легла под белоснежное одеяло, прикрыв глаза, которые слепил лунный свет.        В комнате не хватало свежего воздуха, хотелось открыто окно, но оно находилось на большом расстоянии от кровати, а ходить Аккерман была пока не в состоянии. Свесив болезненно бледную руку на пол, Микаса постаралась вспомнить произошедшее пару дней назад. Вот они выезжают, капрал делает ей замечание, она убивает титанов, широкие плечи капитана… А дальше все как в тумане. Вспоминаются также голоса Арлерта и Саши, смех, чье-то ворчание, стук о деревянную поверхность, хлопанье дверью и ночные монологи Ханджи об Элизабет, которая так жалобно скулит, когда Зое втыкает в руку титана копье. На душе становится тепло: её любят и ждут, о ней все-таки тревожатся. До этого Микаса считала, что только она может позаботиться о себе, но ошиблась, что не могло не радовать. Иногда ошибаться так приятно… Иногда так приятно физически чувствовать боль, а внутри светиться от счастья. От этих мыслей на пурпурных губах Аккерман появилась улыбка, которая застыла на её лице до того, пока она не забылась сном.        — Яблоки исчезли, — шепотом проговорил Кирштейн, присаживаясь напротив кровати Микасы. Они с Армином договорились приходить в палату девушки до обеда, чтобы в случае, если их завалят работой, они успели увидеть подругу. — Мало того, что их чёрт знает кто принёс… Так ещё и украл!        — Жан, ты дурак? — спросил Армин, обратив взор на друга. — Микаса, кажется…        — Какие же вы шумные, — робко перебила его Аккерман, открывая глаза.        Сейчас перед ними предстала совсем другая Микаса: неживое лицо слегка шелушилось, словно она только вернулась после долгой зимней прогулки, губы засушило, а хаотично разбросанные волосы постоянно прилипали к щекам. И только серые глаза сохранили свой блеск, хоть взгляд и казался устало пустым.        — Микаса! — радостно оживились её товарищи. На их лицах была искренняя радость, что девушка сразу заметила. — Я позову остальных и принесу еду!        Пока Жан вышел, Армин еле сдерживал слезы счастья, что растрогало и саму Аккерман. Как же это приятно. Конечно, пришлось сдерживать свои эмоции, а так как она делала это постоянно, сейчас не вызывало трудностей лишь неловко улыбнуться столь огромному вниманию к своей персоне. Как же это чертовски приятно!..        — Микаса! — Саша влетела в комнату и без лишних прелюдий крепко обняла подругу. — Как я рада!        — Мы все очень рады, — добавил Конни, смущённо переступая с ноги на ногу.        На секунду Аккерман показалось, что у неё День рождения, а все присутствующие здесь решили громко поздравить её, чтобы их услышали даже за стеной Шиной. Не хватало только оркестра, вошедшего так же шумно, как товарищи Микасы.        Но в дверном проёме показался лишь высокий темноволосый парень, который взволнованно смотрел на Микасу. Эрен беспокоился о сестре страшно, но из-за наказания капрала смог освободиться только вчера ночью. Все это время он помогал Ханджи с экспериментами и служил одним из подопытных, что очень измотало Йегера. Это занятие отвлекало от навязчивых мыслей. Иногда Эрену казалось, что Микаса сама виновата в произошедшем, но подобные выводы рождала детская обида, и он осознавал это. Поступок сестры был искренним, как и всегда.        — Я должен извиниться перед тобой, Микаса, — Эрен взял её за руку и опустил взгляд. Она же абсолютно равнодушно посмотрела на парня. — Ты в очередной раз спасла меня, из-за чего серьёзно пострадала. Мне нужно быть внимательнее, прости.        Пока все с замиранием сердца наблюдали за этой картиной, Саша тихо ела вареный картофель, которым любезно поделился их новый повар, Конни стоял за ней и просил «не так громко хрустеть». Единственный, кого злила подобная ситуация, был только что вошедший Жан, все ещё таящий на Эрена лёгкую злость. Разведчик поставил на тумбу тарелку с лёгким куриным супом и ложку. «Если бы он думал о ней хоть немного, когда это нужно», — мелькало в голове Кирштейна при виде товарища. Сейчас извинения Эрена выглядели действительно каким-то вынужденными, а слова звучали так, словно он отрепетировал речь трижды перед зеркалом.        — Ты уже достал меня, Эрен… — начал Жан. Спустя минуту между ними с Йегером нависла враждебная атмосфера. Глаза рыжеволосого недобро засверкали. Быть может, в глубине души каждый в комнате надеялся на то, что Эрену наконец достанется по заслугам, но тот факт, что он уже понёс должное наказание, с особым вниманием подобранное Леви, их успокаивал.        — Нужно позвать врача, — на выдохе сказал Армин, поправив волосы. Когда Аккерман наконец проснулась, Арлерт почувствовал, что недостающая часть его жизни снова вернулась на место. Эта девушка была для него кем-то вроде старшей сестры. В детстве она часто защищала его и успокаивала, с ней он говорил по душам и мог доверить собственные переживания, разделить и радость, которой в жизни Армина было не так много, и беду.        — А ты кто? — вдруг спросила Микаса, переведя взгляд на Йегера. Девушка совсем не понимала, что сподвигло молодого человека так раскаиваться перед ней. В глазах все ещё немного плыло, образы были нечеткими, а солнечный свет доставлял ещё больше неудобств. Зато теперь она могла рассмотреть идеально чистый подоконник, натертый каким-то средством, и забавный узор на белых шторах, напоминающий ростки пшеницы.