All is fair in love and war

       Леви не злился на Эрвина за те слова в столовой. Теперь он понимал, почему командор так сказал и какого результата ожидал. Смит сделал это для его же блага: Леви скоро понял, как важна Микаса и как сложно дается ему принятие своих чувств.        Подходя к мужской казарме, Микаса замялась. Хотя сейчас ей было намного лучше, думы не давали покоя. Что же дальше? В любом случае, у неё есть целая неделя, а это семь дней и восемь ночей, которые можно и нужно провести наедине с собой. Разрушила ураган мыслей открывающаяся дверь. Жан и Конни о чем-то страшно спорили, почти не обращая внимания на девушку.        — Микаса! Как ты? — заметив Аккерман, проговорил Жан, который ровным счётом сегодня утром проведывал её. Кирштейн правда переживал за Микасу, но явно показывать этого не стал.        Поведав, что она искала Эрена, Аккерман очень надеялась не застать его. Но Жан ответил, что парень на улице и помогает Ханджи, которой ужасно захотелось проверить, могут ли люди-титаны задерживать свою регенерацию. Бросив, что так тому и быть, Микаса направилась к себе, тихо порадовавшись, что её друг оказался занят.        Леви же собирал вещи. Он предчувствовал долгую поездку, которая принесёт кучу трудностей. И Аккермана удивляло: сам Эрвин не может справиться с ними и просит помощи у капрала. Это значило, что проблемы действительно серьёзные. Но после сегодняшнего контакта с Микасой ему не хотелось куда-то уезжать. В глубине души он надеялся разрешить все и узнать, каково же мнение Аккерман насчёт их близости.        Два сильнейших воина человечества заведомо решили связать свои судьбы. Была ли это та самая Аккерсвязь? Кто знает, ведь в ней свои нюансы. Были ли любовь, трепет и нежность, смятение и тремор, полёт души или мимолетная слабость? Все вместе. И чтобы разделить эти эмоции им предстоял разговор. Разговор с самим собой и между друг другом.        — Привет, Микаса, — Эрен вошёл в комнату без стука, когда она, к счастью, просто читала, сидя на кровати. — Жан передал, что ты приходила. Что-то случилось?        Его обеспокоенный голос чуть задрожал, и парень осторожно присел на стул. Он выглядел уставшим, веки Эрена часто слипались. Видимо, неплохо его Ханджи потрепала. Зная эту женщину, она выжала из него Эрена все соки. Аккерман заметила, что его вечно громкий тон значительно отличается от спокойного тембра Леви.        Микаса ответила, что вспомнила некоторые вещи из их «прошлой» жизни. У Йегера заметно улучшилось настроение, а девушка, наоборот, настороженно прищурилась.        — Меня волнует только одно, — начала она, слегка покраснев. — Что было между нами?        Теперь и Эрен был в замешательстве. Если подумать: а, действительно, что? Ситуацией теперь управлял Йегер, ведь именно за ним состояло последнее слово. Он прекрасно знал, что для него она просто сестра, но когда тогда Аккерман улыбнулась, Эрен почувствовал необъяснимый душевный подъём, который и стал тем переломным моментом. Разве это оно? Любить, чувствовать… Йегер точно этого хотел?        — Я должен подумать, хорошо?        — Я тоже, — на выдохе сказала она. Как же Микаса устала от этих вечных «подумать». Все вокруг никак не могли разобраться в себе, и она хоть и была в числе этих потерянных людей, но что-то внутри неё шептало, что категорически дружеские отношения с Йегером — это единственный верный исход.        Дни летели как птицы над головой. Аккерман убрала костыли и теперь просто сильно хромала. Погода становилась все хуже: постоянно лили дожди, которые нагоняли тоску. Ветер колыхал цветущие деревья, и этот приятный яблочный аромат раздавался на всю Шину. Леви инстинктивно вспоминал запах того пирога, Аккерман и её прохладных губ. Открыв глаза, он увидел белый потолок, на котором только начинали играть лучи солнца, выбивающегося из-под хмурых облаков. Вторник, среда и четверг прошли как в тумане. Они с Эрвином ходили на совещания и постоянно формально уговаривали других, что разведывательный отряд делает великое дело. Леви находил это чертовски унизительным. Почему он должен строить из себя добрячка? В сущности, он почти ничего не говорил, но снисходительный тон Эрвина, который он пытался подделать под дружеский в беседе с главами полиции, выводил Леви из себя, пусть и внешне не наблюдалось решительно никаких изменений. В воскресенье Смиту и капралу предстояло произнести речь на людях. Леви не знал, что задумал Эрвин, но выпытывать его он и не собирался: если только командор сам захочет рассказать.        И они добились пересмотра дела. Как-никак, но Легион иногда подавал надежды. Только в большинстве случаев они скрывали свои открытия, которые порой были действительно страшными… В воскресенье планировалась последняя встреча с представителями высшего света, чиновниками, заведующими делами не только Гарнизона, а и всей их небольшой страны. Особого волнения Аккерман не испытывал, как и других эмоций по отношению к ним, поэтому ждал этот день только как предшествующий их возвращению.        — Леви, — послышалось с соседней кровати. Им со Смитом была выделена общая комната и одна ванная, что не напрягало ни одного, ни другого. — Думаешь, ты прав?        Как Аккерман порой не любил эти неоднозначные вопросы, которые заставляли Леви задуматься. То ли Эрвин спрашивал о их делах в столице, то ли…        Да о Микасе, конечно. Собственно, говорить о ней с кем-то не в манере Леви, странно, что командор вообще завёл разговор об этом. И капрал молчал, пытаясь вникнуть в себя. Он занимался этим уже пару ночей, но дать однозначного ответа не мог. Его останавливало несколько вещей. Во-первых, не хотелось портить ей жизнь своим присутствием. Он привык, что вокруг него постоянно умирают и был уверен, что в будущем это вновь и вновь будет повторяться. Ему чертовски не нравилось, что в будущем и она может повторить судьбу мёртвых товарищей Аккермана, и он так же увидит её окровавленное тело, сброшенное с повозки. Тогда зачем Леви вообще взял её в свой Элитный отряд?! Вот и ещё один вопрос добавился. Когда он намеренно держит расстояние между ними, заставляет себя отдаляться, то ему все равно не хочется её отпускать от себя ни на шаг, и эта борьба продолжается с того момента, как они заключили дружеские отношения, поговорили об общей фамилии и происхождении. Во-вторых, он не уверен, нужно ли девчонке Аккерман это? Впереди целая жизнь, в которой ей предстоит встретить людей, куда достойнее чем Леви. Когда они наконец одержат победу над гигантами, она сможет пойти на обычную работу в какую-то цветочную лавку, купить себе дом на окраине Розы и пить кофе на веранде, не заботясь больше ни о чем. Что ей светит рядом с Леви? Он больше ничего не умеет, кроме как убивать и грабить. В той жизни он состоял в подземной банде, выполнял задания за деньги и постоянно чистил нож от крови. И, наконец, Эрен. «Если только она вспомнит о любимом брате (а она уже начинает вспоминать), то по приезду в Штаб все трудности отпадут мигом», — подумал Леви, сомкнув глаза. Дальше — пережить это или в крайнем случае сплавить Микасу под чье-то командование, на пример, Ханджи. Леви заметил лёгкость в их отношениях.        — Мне хватит, что ты ответишь себе, — проговорил Эрвин, застилая кровать зелёным пледом. — У нас много работы.        В это время в главном здании разведотряда был страшный переполох. Ханджи, как временно главная, решала эту проблему. Эрен ни с того ни с сего взбунтовался: превратившись в гиганта недалеко от Штаба, он вдруг потерял контроль и стал крушить все подряд. Повсюду узнали об этом так быстро, что теперь надежда на спасение Легиона значительно уменьшилась, и Леви это взбесило: ничего хорошего от этого Йегера.        — Я пыталась с ним поговорить, но тщетно, он не слушает даже Армина, — тараторила Ханджи, забежав в палату Микасы. Её очки слетели с одного глаза и болтались на лице, а челка лежала так неестественно, что выражение Зое приобретало забавный вид. — У нас осталась только ты. Прошу, попробуй, возможно, у тебя получится.        Без лишних слов Микаса затянула ремни потуже. А рубашка, которую она наспех надела, слегка помялась, что ее ничуть не смутило. Нужно спасать положение разведотряда, срочно.        В голове всплыла картина: Аккерман подлетает к Атакующему титану и пытается успокоить его, а Эрен лишь бьёт себя по лицу, еле-еле не задев Микасу. Это воспоминание её напугало, девушка побледнела, растерянно посмотрев на Зое. Как бы поступил капрал Леви? Наверное, без колебаний бы отправился к разъяренному Эрену. Сейчас эти мысли её подбадривали. Был бы он здесь… Миг — и вновь Микаса напряжена.        Благодаря УПМ, они преодолели расстояние от Штаба к месту эксперимента за считанные минуты. Ханджи знала, что виновата перед Эрвином: он понадеялся на нее, а Зое пришлось просить помощи у раненого солдата. А ведь Смит как-то упоминал, что следующим командором хотел бы видеть именно Зое…        — Положитесь на меня, капитан, — вдруг проговорила Микаса, почувствовав прилив сил. Осознавая, насколько Эрен опасен для других, она была готова на все, если понадобится.        Видеть Йегера таким не впервой. Его страшный оскал, вечно открытый рот и крики, которые бьют по перепонкам, почему-то невероятно раздражали Микасу: ей не терпелось прекратить этот «припадок». В то же время она ощущала волнение за Эрена. Что он чувствует, находясь в таком положении? Чувствует ли вообще? Какова бы была его реакция, если он, будучи титаном, убьет кого-то из своих? Или ранит, но не как когда-то Микасу, а гораздо хуже? Немедля больше ни секунды, Аккерман встала на плечо Эрена, ухватившись кнутами за его тело и заметив, что одной рукой он прикрывает затылок — проблема.        — Эрен, пожалуйста, послушай меня, — сказала Микаса, не наблюдая никаких изменений в поведении друга. — Эрен!        Крикнув, Микаса вновь приняла безмятежный вид. А вот Йегер на удивление замолчал. Но не прошло и двух минут, когда поведение титана стало прежним, и Микасе пришлось приложить усилия, чтобы удержаться. Откуда эта ярость? Йегер, похожий на огромного демона, злостно рычал, пугая, возможно, и самого себя.        — Что с тобой происходит? Пожалуйста, Эрен! Вернись! — уже с явным отчаянием молила Аккерман, видя, что Эрен начинает бежать в сторону здания с бойцами, недалеко было общежитие новобранцев.        Аккерман казалось, что вокруг них сейчас никого нет: она не обращала внимания на Жана, стоящего у колодца под ногами Эрена, на Сашу и Конни, которые переговаривались между собой.        — Эрен! Я прошу, вспомни! Ведь ты повязал мне тот шарф, ты подарил мне волю к жизни и разбудил во мне силу! Пожалуйста, вспомни! Я с тобой! — неожиданно для самой себя произнесла Микаса. В голове — вихрь эмоций и эпизодов из жизни. Вот она ещё совсем малышка стоит с ножом в руках, а по комнате эхом проносится голос Йегера. Дальше — игры под деревом, обсуждения книг дедушки Армина и мира за стенами, их первое сражение, битва с Женщиной-титаном… И Эрен, который мелькает всегда на первом плане. Да, она любила Йегера. Любила и любит… Как иронично получилось: когда она пыталась вернуть Эрена, заставить его вспомнить все, что они пережили, то вспомнила это сама.        Йегер же застыл на месте, вслушиваясь в слова подруги. Ему вдруг показалось, что голос этот совсем не принадлежит Микасе. Нет, этот тембр чем-то похож на Карлу, мать титана, которую так безжалостно съели на его глазах. И это чертово воспоминание полностью разозлило Эрена… Он резко оторвал руку от затылка и занес ее на Аккерман, пытаясь прихлопнуть ее, как муху. Девушка опешила: так неожиданно, она ведь приложила все усилия. Не успев отпрыгнуть, Микаса почувствовала, как удар пришелся по еще не зажившей ноге, и тихо прорычала от колючей боли, когда услышала хруст кости. Подоспевший Жан подхватил Аккерман, приговаривая, что не надо было ее сюда тянуть. Зое запаниковала.        И тотчас Атакующий титан упал на колени, громко ударившись о землю головой, а на его затылке показался изуродованный Эрен, почти сросшийся с телом гиганта. Зое аккуратно (в силу своих возможностей) отрезала ему руки и ноги, парниша был без сознания и теперь казался невероятно беззащитным, что не могло не удивлять. Виновата и перед Микасой, и перед Эрвином с Леви, женщина чувствовала тревогу, досаду и собственную неподготовленность. Она серьезно посмотрела в сторону Аккерман, опирающуюся на руку Кирштейна, нога азиатки кровила, видимо, рана открылась. И если тогда перелом был легким, то теперь открытая ссадина доставляла большие неудобства. Острая боль поразила всю правую голень, отчего Микаса невольно нахмурилась. Благо, Жан помог дойти ей до Зое, которая незамедлительно отправила их в госпиталь. Напоследок Аккерман лишь обернулась, заметив, что Эрен так и не пришел в себя.