Наречённый Стражницей

      Калеб уныло шагал по направлению к порталу на конце города, засунув руки в карманы брюк и почти не смотря по сторонам. Всё равно не на что пялиться, тихий спальный район оказался не больно интересным. Да и не до диковин другого мира сейчас. Его голову занимали другие мысли. Вильгельм пропал днём в субботу. А сейчас ночь воскресенья, через пару часов рассвет. Стражницы места себе не находят, Ян Лин весь день ходит хмурая, хуже грозовой тучи. Он знал, что новости принёс не самые лучшие, но они хотя бы знают, что кристалл не у Фобоса, разве ситуация настолько плохая? Где Ватек и Вилл? Это хороший вопрос, но самое главное, что они не в замке. Калеб искренне считал, что это так. Не на виселице, не в подземельях. Они убежали и это самое главное. Рано или поздно, но они их найдут.       Парень, чтобы хоть как-то выпустить негативные эмоции, пнул концом ботинка лежащий у дороги камень и тот улетел куда-то далеко в кусты. Он делал всё, что мог. Едва узнав о ситуации и оказавшись в родном мире, он приступил не только к сбору данных. Калеб облазил все рынки, все барахолки, все места, где мог быть Бланк. Этот маленький гоблин обладал поистине уникальным нюхом и уж он бы точно быстро нашёл Ватека или Вильгельма по их запаху. Да даже если бы не нашёл, не важно. Он умел собирать слухи, наверняка что-нибудь полезное точно услышал. Но паршивца нигде не было, а на своих точках он не появлялся уже несколько дней. Информаторы Калеба, раскиданные по всему городу, тоже молчали, в лагерях повстанцев беглецы не появлялись. Значит, укрылись в каком-нибудь убежище, коих сопротивление устроило в достатке ещё в самом начале волнений. Но почему они ещё не вышли на связь? Беспокойство охватило Калебом уже в первые часы, но показывать свою слабость кучке девчонок он точно не будет. Те и так, как на иголках.       Да и не хотелось лишний раз волновать их, молодые ещё совсем. Они совсем другие, не привыкли к той жизни, что была на Меридиане, оно и понятно. Но в первую очередь, они - девочки. В рядах повстанцев были женщины, конечно. И старики, и дети, если уж на то пошло. Но они были воительницами, теми, кто привык к сражениями, кто сам избрал такой путь. Они были готовы откусить себе язык, попав в плен, лишь бы не выдать тайн сопротивления. Ужасно шрамированы, покалечены, лишены всего, что дорого. Матёрые, закалённые. Стражницы были не такими. Добрые, без сомнений, они желали помочь, выкладываясь на полную. Они боролись против несправедливости, за счастливый Меридиан без тирании. Но Калеб не мог видеть в них воительниц. Кого угодно, хоть подарок Богини. Но не воительниц.       — Вот ведь, — выдохнул Калеб, замечая, что на улице начинается дождь.       Останавливаться и прятаться от него не было смысла, всё равно до портала рукой подать. Пока не было Вильгельма, стражницы не могли закрывать порталы, что позволяло Калебу мотаться туда-сюда без лишних проблем, что он и делал, собирая информацию и любые слухи. Он бы не вернулся на Землю в ближайшее время, если бы не тревожные новости из замка, принесенные Трилл. Кухарка очень удачно познакомилась с Калебом, когда девочки оказались на Меридиане без своих сил. Ей даже не нужно было предлагать ничего взамен, женщина жаждала свергнуть Фобоса всей своей душой. Она даже пыталась отравить его, но тот словно чует, что в еде или питье что-то лишнее. И травятся невинные. Потому она перестала пытаться, лишь бы не страдала остальная прислуга. Им и так в последнее время ужасно достаётся от вельможи. Особенно сейчас.       Калеб нахмурился, вспоминая морщинистое лицо женщины, полное тревоги и нескрываемого ужаса. Князь Фобос не покидал своих покоев и никому не позволял входить. После того, как вернулась стража с плохими новостями, лишь капитан отряда рискнул зайти к нему, чтобы отчитаться о потере сбежавших. Спустя полчаса его сухую мумию вынесли две бледные служанки. Он был такой лёгкий, кожа да кости, даже волос не было; одежда свисала с него мешком, а при применении малейших усилий кости трескались и рассыпались. Потому то его легко вынесли две хрупкие девушки, хотя при жизни капитан был тем ещё детиной. Все в замке ходили на цыпочках, а к покоям князя и вовсе не подходили. У дверей даже охрана не стояла. Казалось бы, отличный момент, чтобы прирезать его, но никто и близко подходить к коридору не решился. Со слов одной из служанок, там витает просто убийственная атмосфера, такая, что всем плохо становится. Трилл тихо шепнула ему на ухо, что седина в волосах у той появилась после похода к князю, а вторая и вовсе повесилась в кладовой, когда Фобос вновь послал их к себе. Очевидно, то, что было внутри, оказалось настолько ужасным, что девушка предпочла умереть, лишь бы не идти туда снова.       Калеб хотел расспросить первую девушку, даже рискнул своей головой и пробрался в комнаты прислуги, минуя отряды стражи, что теперь стояли на ушах, но нашёл там лишь немощную старуху, близкую к смерти. Вернулась она такой от Эсканора, хотя уходила стройной брюнеткой возрастом не старше шестнадцати. Молча прошла сквозь кухню, словно не понимала, где вообще находится. Трилл привела её в комнату и попыталась вытянуть из неё хоть слово, но та молчала. Похоже, она лишилась дара речи. Калеб хотел попытать счастье и прийти к ней сегодня утром, но Трилл сказала, что она умерла ещё вчера, почти сразу после ухода повстанца. Наверняка её погубила тёмная магия князя Фобоса.       Еду ему теперь приносит мелкий мальчишка, новенький слуга, которого выволокли из собственного дома из-за крупного долга отца. Ему на вид было лет десять, худенький, бледный, просто ужас. Калеб едва не отшатнулся, когда заглянул ему в глаза при встрече. Такие он видел у собственного отца в последнюю их встречу, когда его забрала стража. Он даже не запомнил цвета. Эмоции, вот, что было главным. Отчаяние, глубокое, словно океан, и настоящий ужас. Не за то, что произошло. За то, что будет.       — Он страшен, — шепнул мальчик, унося золотой поднос, полный тарелок.       И как только такой маленький ребёнок нёс всё это, дрожа от страха, даже умудряясь не уронить и не пролить ничего на пол. Он шёл, словно на собственную казнь, Калеб видел, как трясутся его ноги. Повстанец медленно шёл за ним, скрываясь в тенях при малейшем намёке на стажу, благо, что по узким коридорам для служек они ходили не так часто из-за невозможности нормально сражаться и защищаться в них. Однако, когда узкий коридорчик закончился и начались большие, пустые, Калеб словно очнулся, поняв, по какому тонкому лезвию сейчас идёт. Здесь пришлось намного сложнее: солдаты то и дело мелькали вокруг, бегали по коридорам туда-сюда, словно муравьи в разбитом муравейнике. Он и сам не знал, для чего идёт за мальчишкой. Повстанец то ли пытался поддержать его своим присутствием, то ли просто хотел знать, где обитает Фобос, но в какой-то миг он просто замер, смотря на прямую спину уходящего служки. Перед ним будто выросла стена и он понял, о какой атмосфере говорила девушка. В этой части коридора было даже темнее, чем в прошлой. Калеб обернулся, чувствуя, как по спине бежит пот. Сзади - освещённый коридор со множеством картин. Спереди - тоже самое, но при этом словно бы сумрачно, темно, несмотря на факелы. А в груди.. в груди настоящий страх.       Он вернулся на кухню. Не сумев и шага вперёд сделать, Калеб, как бы стыдно ему не было за свою слабость, вернулся обратно теми же коридорчиками. С каждым шагом, отделяющим его от покоев Фобоса, нет, от коридора, ведущего в покои, ему становилось легче дышать и страх стихал. Тогда он пытался вернуться, внутренне подобравшись, но всё равно не мог пройти дальше того места, где остановился впервые. Потому он вновь оказался на кухне, прячась среди мешков с картошкой и дожидаясь мальчика. Ему нужно было знать, что внутри. Маленький служка вернулся только через два часа, бледнее, чем был до этого. Он молча поставил поднос с пустыми тарелками на стол перед Трилл, чуть не налетев на неё, а после поплёлся в комнаты прислуги, едва шевеля ногами и сильно качаясь из стороны в сторону. Калеб сидел у его кровати, слушая тихий-тихий голос, больше похожий на шелест листвы. Мальчик сказал, что прикосновение князя отправило его в обморок и всё это время он лежал без сознания, пока не пришёл в себя и не смог подняться. Сам Фобос постоянно сидит в кресле на балконе, кажется, даже не встав с него за целые сутки, абсолютно здоровый, но словно безумно уставший. И злой.       Стражницам он рассказал всё в деталях и вместе они построили догадку о том, как Фобос восстановился после взрыва под ногами. Получалось, что сначала он забрал жизнь командира, за чем, видимо, наблюдали служанки и что послужило причиной суицида одной из них. После он приказал явиться к нему, сотворив тоже самое с выжившей девушкой, однако по неизвестной причине не убив её. И теперь он черпал силы из мальчика, потому то он и упал в обморок при прикосновении. В целом звучало логично, но не было понятно, почему служку он растягивает, а девушку и солдата убил почти мгновенно. Ян Лин не могла ответить на этот вопрос, но по её виду можно было сказать, что происходящее ей очень не нравилось. Она начала понимать, что магия Фобоса была паразитической или стала таковой из-за чего-то, но своими догадками не поделилась ни с девочками, ни с повстанцем. Если она ошиблась и передаст им неверную информацию, это может стоить жизни стражницам. Потому, часов в семь вечера, она удалилась к себе в комнату, оставив закрытие ресторана на работников, хотя раньше никогда так не делала. Ей нужно было подумать над словами повстанца и подготовиться к поиску Вильгельма.       Калеб цокнул языком, когда крупная капля дождевой воды сорвалась с дерева и попала за шиворот, от чего по коже пробежали мурашки, а его самого выкинуло из неприятных мыслей. Пройдя глубже в перелесок, он пробрался через несколько поваленных деревьев и прыгнул в портал, что был ровно под ними, почти по середине. Меридиан встретил его погодой не лучше: здесь тоже лил дождь, разве что сильнее того, что был на Земле. В груди появилось желание пробраться в замок, но он и так слишком много времени провёл внутри. Идти туда сейчас было опасно не только для него, но и для Трилл, так что он пока повременил с этим. Вместо этого Калеб отправился на площадь, надеясь, что сегодня Бланк окажется на своём месте.

***

      Фобос так и не встал, сил не было вообще. Наблюдая за пламенным закатом, он чувствовал, как мир начинает гнить, лишившись подпитки в его лице. Незаметно для людей, но он не просто человек. Он чувствовал. Лёгкий аромат разложения, исходящий отовсюду и из ниоткуда одновременно, доводил его до нервного тика, но тело настолько устало, что даже веко не могло дёрнуться. Вот-вот должен был вновь начаться дождь, прервавшийся на пару часов. Тучи ходили над замком; поднялся сильный ветер, что трепал спутанные волосы и приносил холод, хотя, куда уж холоднее. Всё тепло покинуло его вместе с силой. Возможно, стоило уйти в купальни и там устроить себе нормальную подпитку, но до спальни и эликсиров в ней было намного ближе. А сейчас уже поздно куда-то идти.       Злоба.       Он злится на всех и всё вокруг. Ветер слишком сильный, птицы ужасно громкие, его окружают тупицы и ничтожества, не способные догнать огромного огра с бессознательным мальчишкой на руках и человека, посмевшего называться художником. Да и сам хорош, как бы признавать этого не хотелось: забыл о собственной безопасности и что вышло? Теперь он сидит здесь, прикованный к этому чёртовому бержеру, без возможности встать и упасть на мягкую кровать. Он злится, под кожей бушует настоящая буря, но он не в том состоянии, чтобы открыто выражать эмоции. Фобос сейчас бы с большим удовольствием провалился в сон, да хоть бы и сидя, чтобы немного отдохнуть, но он боялся, что утром не проснётся из-за истощения. Внутри росла чёрная дыра, требующая, чтобы её чем-то закрыли. Срочно.       За спиной раздался неуверенный стук в дверь. Фобос не стал отвечать, он не мог ответить. Спустя ровно пять секунд, он даже посчитал от нечего делать, дверь почти неслышно открылась. Обычно князь бы и не обратил внимания на этот тихий звук, но сейчас, когда все органы чувств напряжены до предела, проигнорировать его не получилось. В спальню зашли, так же тихо закрыв за собой дверь. Неровные шаги на миг остановились за высокой спинкой бержера. Боковым зрением Фобос увидел мальчишку. Тот, стараясь стоять как можно дальше, осторожно ставил поднос с тарелками на небольшой столик, стоявший прямо тут, подле него. Очевидно, не хочет, чтобы его трогали, но и не сопротивляется так открыто. Видимо, розги научили его хорошему поведению.       — Сюда, — ледяным, не терпящим возражений голосом припечатал Фобос, когда мальчишка уже собрался скрыться у дверей, на своём положенном месте.       Эсканор не видел смысла в том, чтобы запоминать его имя. Он даже не уверен, в том, что мальчишку ему представили по имени, когда тот впервые предстал перед ним. Слуга он и есть слуга, вещь, без роду и племени. К тому же, этот ещё ничем не отличился, чтобы его запоминать. Разве что своим неожиданно большим магическим резервом при не самом крепком здоровье. Обычно, сила напрямую зависит от тела: чем здоровее, тем сильнее. Тут же ситуация была другой. У него был шанс развиться в неплохого мага, при должном обучении, конечно, и укреплении здоровья. Мальчик ещё жив, только потому, что он быстро восстанавливает энергию, хотя князь тянет из него силу до последней капли. С хилого служки он получил больше, чем с развитого воина и молодой девушки, а это о многом говорит. Эсканору очень повезло отхватить такую мощную батарейку.       Фобос не отводил взгляда от солнца, медленно скрывающимся за горизонтом, слыша, как служка тихо обходит его сзади и становится по правую сторону. Запомнил, какая у него рука ведущая. Хочется ухмыльнулся, но губы не слушаются. Вместо этого князь ледяной ладонью обхватывает тонкое запястье. Мальчик дёргается, прикосновение кажется холодным металлом кандалов. Всего секунда спокойствия, а после голова резко тяжелеет. Ноги моментально подкашиваются и он падает на колени, упираясь свободной рукой в мрамор, чтобы поймать равновесие. Силы вдруг покидают его, будто бы из тела вырвали позвоночник и он потерял опору. В глазах мушки, мир кружится вокруг него; к горлу подкатывает тошнота. Слабость в теле становится всё сильнее, а чужие пальцы наполняются едва заметным теплом. Мальчик опирается плечом о бержер, роняя голову на грудь. Вдруг, удерживающая рука Фобоса исчезает и он полностью падает на пол, распластавшись на холодном мраморе балкона. Эсканор всё-таки растягивает обескровленные губы в едкой ухмылке. Как же приятно, когда плохо не только тебе.       Солнце полностью скрывается за облачным горизонтом. Вновь начинается дождь.

***

      Ян Лин зажгла последнюю аромасвечу, плотно задёрнула шторы в комнате и закрыла дверь на щеколду, чтобы никто не потревожил её. В конце концов, время ещё раннее, только восемь вечера, а у них в семье никто так рано спать не ложился. Но сегодня ей нужно начать как можно раньше, выспаться всё-таки хотелось, ведь завтра - понедельник, начало рабочей недели, когда привозят продукты в ресторан. Так что, чем раньше она провернет это, тем лучше. Да и найти Вильгельма нужно было позарез, очень уж старушка переживала за сердце и его хранителя. Ян Лин легла на прохладную кровать, с которой заранее убрала одеяло и подушки, сложила руки на животе и закрыла глаза, вдыхая пряный аромат, исходящий от свеч. Верное средство. Она старалась дышать медленно и глубоко, чтобы тело расслабилось как можно быстрее и она могла провалиться. Те крупицы энергии, что старушка берегла, как зеницу ока, начали потихоньку откликаться на её призыв. Конечно, это значит, что на могилу Кэссиди она не попадёт в ближайшее время, но сейчас важно было знать, где Вилл.       Постепенно на неё начала наваливаться сонливость, тело полностью расслабилось и уже не ощущалось, а её магическая часть, наоборот, просыпалась от долгого сна. В груди стало необычайно легко, будто бы она резко помолодела на пятьдесят лет, а после Ян Лин нырнула, оставляя своё тело в комнате. Сознание же падало куда-то вниз, проскальзывая через разные миры в один конкретный. Меридиан ощущался резко, неприятно, хотя в её состоянии она и не могла нормально что-то чувствовать. Но мир словно давил на неё, ища энергию на существование. Это не хорошо, нужно поторопиться, если она не хочет застрять здесь. Запах ей очень не нравился. Это был не тот запах, который появился из-за мусора на улице или от мертвого животного в лесу. Это был запах самого мира, погибающего без своего сердца. Ян Лин нахмурилась, понимая, что он стал намного сильнее с того момента, как она была здесь последний раз. Очень плохо. О своих наблюдениях ей лучше сообщить совету Кондракара. Но не сейчас. Позже.       Она летела на знакомую с молодости энергию, чувствуя, что сам Меридиан тянется туда же, ища спасения в сердце чужого мира. Это нормально для умирающего измерения. Он ищет подпитку и чувствует сильную магию, как и сама Ян Лин. Определённо, Вильгельм сейчас использует кристалл, слишком уж сильно её тянет к нему. Виски начинало ломить с каждым прошедшим метром и боль становилась всё резче, всё больше. Она приближалась. Вот только в какой-то момент перед глазами перестали мелькать пейзажи и всё остановилось. Она остановилась. Старушка оказалась посреди леса, около холма с большим деревом на его верхушке. Лес шумел из-за сильного ливня, вокруг было темно и холодно. Капли воды проходили сквозь неё, но вот ощущения никуда не делись. Ян Лин удивлённо огляделась, чувствуя, что сердце Кондракара совсем близко, но она не наблюдала перед собой Вильгельма. Где же он?       Прозрачное тело медленно облетело вокруг холма, поднялось над деревьями, ища хранителя. Бывшая стражница хмуро посмотрела на возвышающийся вдалеке мрачный замок, вспоминая, каким он был до того, как Фобос совершил переворот. Она мало об этом знала - Кондракар старался не поднимать эту тему, ведь тот день вошёл в историю Меридиана, как один из самых жестоких. Порой её мучило любопытство, но идти против воли совета и спрашивать она не собиралась.       Ещё раз взглянув на замок, она прикрыла глаза и сосредоточилась на магическом импульсе. Он был так близко, буквально в десяти метрах от неё, но мальчишку она по прежнему не видела. Ян Лин опустилась на холм около дерева, переводя дух. Долго она здесь находится не сможет, силы уже на исходе, а ей ещё до тела добраться нужно. Ещё раз закрыла глаза, чувствуя, что сердце где-то совсем рядом. Посмотрев на мокрую от дождя землю, её вдруг озарила одна мысль и старушка медленно прошла сквозь пласт земли. Как она и подумала, под холмом оказалась небольшая пещера.       — Вильгельм, — радостно произнесла она, различив знакомую фигуру в полной темноте только благодаря яркой одежде.       — Ян Лин? — удивлённый голос отдавал хрипотцой, казалось, будто горло застужено.       Пещеру осветил неровный свет, исходящий от сердца Кондракара, которое парень достал из груди, и старушка заметила ещё два силуэта: мужчина и огр сидели у стены на грубо сколоченной лавке и, судя по всему, спали, привалившись к стене, обитой некой тканью. Однако, услышав голоса, они тутже подорвались на месте. Вильгельм едва успел успокоить их. Сам он сидел на сырой кровати, по-турецки скрестив ноги и сгорбив спину. Вид у него был неважный, какой-то помятый, словно тот давно не спал. Парень в свою очередь разглядывал старушку. Он с подозрением оглядел её полупрозрачную фигуру, всматриваясь в морщинистое лицо, а после, не чувствуя никакой реакции сердца, осторожно поднялся, держась за кровать для равновесия.       — Как это? — он обвёл рукой весь её образ, не совсем понимая, что вообще происходит.       — Сейчас это не так важно, Вильгельм, — произнесла старушка, подходя ближе к нему. — Я пришла сюда, чтобы найти тебя. Девочки ужасно переживают за тебя. Как и миссис Вандом.       — Мама.. — парень закусил губу и обхватил плечи руками; сердце осталось парить в воздухе на уровне его груди.       Его гложила вина за то, что он не вернулся сразу же, как смог относительно нормально передвигаться, но на то были весомые причины. А мама.. она там, верно, места себе не находит, переживает. Вильгельм надеялся, что с ней всё хорошо и что её поддержат. Он даже был бы рад, если бы с ней сейчас рядом сидел профессор Коллинз, хотя учителя он на дух не переносит. Но вернуться домой в его состоянии он не мог. Да и прятаться в облике хранителя на улицах тоже.       — Ты должен вернуться, как можно скорее, — сказала Ян Лин, вырывая его из мыслей.       — Я не могу, — Вильгельм опустил голову, пряча глаза.       — Но почему?       — Меня довольно сильно ранили. Без трансформации я едва могу на ногах стоять, а моя сила.. пропала, — нехотя произнёс парень. — Мне нужно ещё время, чтобы восстановиться. Ожоги почти прошли. Но есть ещё кое-что.       — Что? — старушка попыталась положить руку на плечо Вильгельма, но она прошла сквозь него.       — Из-за дождя размыло почву и.. выход завалило, — Вилл мотнул головой в ту сторону, где раньше был узкий лаз. — Сейчас, пока идёт дождь, слишком опасно выкапываться, так что..       — Вильгельм! — старушка громко выдохнула от переполнявших её эмоций. — Ты же хранитель сердца!       Парень осёкся, удивлённо переглядываясь со своими незадачливыми спутниками, а после вновь переводя взгляд на старушку. Такое чувство, будто бы он где-то по крупному облажался.       — Ну.. да, — глупо согласился он, смотря на неё.       — У тебя связь с сердцем сильнее, чем у других стражниц, ты же явно чувствуешь это, — дождавшись кивка, она продолжила. — Твоя магия ушла, потому что сердце лечит тебя, затрачивая для этого эфир. Так попроси его лечить быстрее обычного и сила вернётся.       Воцарившуюся тишину нарушил прерывистый вдох, а после парень громко воскликнул:       — А, что, так можно было?!       Вильгельм взял сердце в правую ладонь, внимательно посмотрел на него, одновременно с этим подрубая свои навыки медитации, чтобы отключиться, что не укрылось от удивлённого взора Ян Лин. Сердце Кондракара засветилось ярче прежнего, так, что начало резать глаза, а после, спустя несколько секунд, вновь вернулось к исходному состоянию. Вильгельм же прикрыл глаза, чувствуя поразительную лёгкость в теле. Он похлопал крыльями и поднялся чуть в воздух, что до этого не удавалось из-за отсутствия сил. Парень поднял руку, чуть нахмурился, смотря на неё, но складка меж бровей быстро разгладилась, когда на пальцах заплясали искорки молний.       — Охренеть, — прошептал он, смотря на Ян Лин. — Что ж вы раньше не пришли и не сказали об этом? — он хотел сказать ещё что-то, но остановился, смотря на какую-то уж слишком прозрачную фигуру старушки. — Ян Лин? Что с вами?       — Моё время вышло, — она цокнула языком. — Силы на исходе. Мне нужно возвращаться. И тебе тоже.       Вилл сосредоточенно посмотрел на неё, а после кивнул, наблюдая, как старушка растворяется в воздухе. Сердце Кондракара вновь спряталось у него в груди. Вандом переглянулся с Ватеком и Элиасом, молча подошёл к ним и замер, трансформируя в руках сферу шаровой молнии. Они тоже тут засиделись. Пора уходить. Огр кивнул на его вопрошающий взгляд, а после Вильгельм замахнулся и запустил в потолок трещащий оголённым проводом шар.       Парень неуверенно стоял под дверью своей квартиры, держась за голову и не решаясь войти. Сердце вылечило все его ранения, но вот волосы не восстановило и сейчас с правой стороны они были значительно короче, чем с левой. Он переоделся в свою одежду, а мешок с той, что нарисовала ему Хай Лин, отдал Ватеку. Огр вместе с художником отправился в лагерь повстанцев, Вилл же помчался искать портал и по дороге удачно встретил Калеба. Тот был безумно рад встретить парня живым и здоровым. По пути до портала он рассказал Вильгельму обо всём: и о том, что происходит в замке, и о том, что слышал от девочек. Слухи о Фобосе напрягли его, а тело и вовсе отдалось фантомной болью из-за пережитого в картинной галерее, но сейчас, как бы эгоистично это не звучало, Вилл хотел заботиться только об одной жизни, а не о жизнях тысяч меридианцев. Его мама. О, он и понятия не имел, как перед ней объясниться, потому всю дорогу выдумывал более-менее адекватное оправдание. И свой нынешний внешний вид тоже нужно было учитывать.       Телефон, прежде чем отключиться из-за севшей батареи, сообщил что на дворе понедельник, шесть тридцать три утра, если точнее. То есть, дома его не было больше суток. История, которую он наспех придумал, была не самой лучшей, но мозг, напряжённый и долго не спавший, ничего другого выдумать не смог. Так что парень мог только надеяться, что ему поверят. Провернув ключ в замочной скважине два раза, он открыл дверь, заходя в тихую квартиру, освещённую только светом из окон. Тихо разувшись, он зашёл в гостиную. На столике у телевизора стояла открытая упаковка с успокоительным, рядом с ней стакан с водой, наполовину пустой. На краю дивана, запрокинув голову на спинку, в измятой рубашке сидел профессор Коллинз. Рядом, устроив голову на его коленях, под лёгким пледом лежала Сьюзан, то и дело вздрагивая во сне. Рука учителя лежала на её плече, крепко сжимая.       Вильгельм замер, смотря на красное от слёз лицо матери, на мешки под её опухшими глазами, и сам не смог сдержать слёз. Глупо и сентиментально, но он не смог. Иногда всхлипывая, он сбросил рюкзак у дверного проёма, подошёл к дивану, упал перед ним на колени и уткнулся лицом в бок Сьюзан. Женщина моментально проснулась, подорвалась на месте, а после, увидев перед собой сына, громко заревела, затаскивая его на диван и прижимая к себе. Дин вздрогнул, резко проснувшись, удивлённо посмотрел на парочку возле себя, а когда понял, что происходит, растянул губы в облегчённой улыбке и осторожно положил руку на спину женщине.       — Где же ты был.. где же.. — сквозь слёзы всё повторяла Сьюзан, раскачиваясь вместе с Вильгельмом из стороны в сторону, пытаясь успокоиться.       Вилл же молчал, крепко обнимая мать и чувствуя, что у него дрожат плечи. Он закусил губу, сильнее сжимая руки. По щекам текли слёзы, а парень всё никак не мог избавиться от мысли, что домой мог и не вернуться, а она бы так и лежала здесь, убитая горем из-за него.