Наречённый Стражницей

      Ян Лин тяжело села на белоснежную мраморную лавку в тени гигантской колонны и устало вздохнула, прикрывая веки. Конечно, она перенеслась в святую святых Кондракара - Парящую Цитадель, - не самостоятельно, но старое тело уже не выдерживало таких резких нагрузок. К тому же, недавнее путешествие на Меридиан забрало у неё крохи сил, что тоже повлияло на её состояние. Но Совет не стал бы вызывать её просто так. Скорее всего, её доклады чем-то заинтересовали мудрейших, да так, что на встречу пришлось явиться собственной персоной. Ян Лин почувствовала толчок где-то внутри и едва успела скрыться из зала ресторана в полуподвальном помещении, когда перед ней появилась воронка портала. Голубой, как подсказывала память, вёл на Меридиан. Фиолетовый же — на Кондракар*. И хотя "шабаш" должен был пройти парой дней позже, она всё равно пораженно выдохнула, пусть и готовилась к тому моменту, как её позовут.       Перед ней стояла знакомая, почти родная фигура, облачённая в белоснежный, как и всё здесь, балахон. Лишь воротник был голубого цвета, да и тот был настолько бледен, что казался неверной тенью на одежде. Светлые, едва вьющиеся и потерявшие за столько лет объём волосы спадали вниз густыми, несмотря на возраст, прядями. Карие глаза женщины взволнованно смотрели на неё. И ведь не скажешь, что они одного возраста, просто здесь время течёт иначе. Оставшись на Земле, она была бы такой же старушкой, как и бывшая стражница воздуха. Но здесь та была женщиной лет сорока максимум.       — Галинор, — Ян Лин приветственно склонила голову.       — Здравствуй, дорогая, — в ответ ей произнесла собеседница, едва удержав за зубами неприятное "годы тебя не щадят". Вместо этого она произнесла самым мягким тоном, каким могла: — Рада видеть тебя в добром здравии.       — И я рада тебя видеть. А если бы не обстоятельства, при которых я здесь оказалась, была бы рада ещё больше.       На лицо младшего члена Совета набежала тень и Галинор едва нахмурилась, подавая Ян Лин руку, чтобы той было легче встать. Старушка медленно поднялась, отряхнула подол кимоно от невидимой пыли и привычно скрестила руки, пряча запястья в широких рукавах.       — Сейчас начнётся собрание Совета, — Галинор развернулась по направлению к белой арке прохода вглубь Цитадели. — Идём, мы ждали только тебя.       Ян Лин понимающе кивнула и последовала за старой подругой, стараясь идти с ней на одной скорости. Она не хотела признаваться в том, что возраст сильно повлиял на неё. Даже себе. Галинор же, прекрасно понимая это, незаметно сбавила темп, чтобы ей было более комфортно идти за ней. Поднявшись по широким ступеням, они ступили под тень арки, собранной из массивных резных камней, белых, словно только что выпавший снег. На самом деле, из-за завесы здесь всё тонуло в фиолетовых и розовых оттенках, даже солнце на небе, но интуитивно, чем-то, что было глубоко внутри, она знала, чувствовала, что всё здесь чистейшего белого цвета. "Сердце Вечности". Идеально подходит Парящей Цитадели. Спустя года, это место оставалось всё таким же бесконечно спокойным, застрявшем во времени, но превосходящим по развитию многие миры. Как жаль, что это - всё, что осталось от некогда великого и огромного Кондракара. Одна единственная Цитадель, парящая меж облаков, мерно плывущая в далёкое никуда, но при этом стоящая на одном месте. Минуя роскошные залы, открытые площадки с прекрасным видом на облака, пустынные коридоры и многочисленные фонтаны, они прошли зал, в центре которого на пьедестале кружились орамеры, и направились к одной из многочисленных лестниц - главному врагу больных коленей Ян Лин. Благо, спускаться пришлось не слишком долго: уже вскоре Галинор вновь повернула и они остановились перед большими створками дверей.       Бывшая стражница воздуха глубоко вздохнула, кивнула старой подруге и та махнула рукой, заставляя двери открыться сами собой. За ними их ожидал зал, чем-то напоминающий Колизей. Посреди большой комнаты разместился один единственный пьедестал, вокруг которого вились руны заклинаний, что переливались всеми оттенками радуги в свете отсутствующего потолка. По бокам зала же расположились многочисленные балкончики, уже полные членами совета. Ян Лин прошла внутрь, склонилась в почтительном поклоне и направилась к самому большому и украшенному лепниной навесу, около которого уже начали формироваться прямо из воздуха ступени, специально для неё. Едва она заняла своё место, в полной тишине раздался спокойный голос Мудрейшего:       — Приветствую вас всех на триста сорок пятом собрании Совета, господа и дамы. Я безмерно рад видеть вас здесь, но мою радость омрачают события, послужившие этому моменту, — молодое лицо мужчины погрустнело. — Темой сегодняшнего обсуждения будет странное поведение сердца нашего мира.       Письмена в центре комнаты начали загораться ярким светом один за другим, руны вспыхивали и теряли яркость, ведомые мощным заклятьем. Пьедестал наполнился светом, а после изверг из себя столб чистой энергии, из которого материализовалась проекция парящего сердца Кондракара. Артефакт плыл по воздуху, словно качался на волнах, нежно переливаясь на свету розовым оттенком.       — Вряд ли вы не в курсе событий, потому как девиации сердца так или иначе ощущаются нашим миром, но я всё-таки сообщу основные моменты для тех, кто покинул свои посты в других мирах и присоединился к нам. Чуть больше полугода мы наблюдаем волнующие аспекты деятельности сердца и, что самое странное, наше вмешательство не сильно влияет на него. Из докладов Ян Лин, бывшей стражницы завесы, и хранительницы орамер Любы, — меж тем продолжал Мудрейший, — мы узнали, что кристалл своевольно выбрал себе хранителя-мужчину и наделил его силой Эфира. Чтобы вы понимали всю ситуацию, я должен сообщить, что эту мощь за всю историю стражниц получили всего пятьдесят шесть раз. Это пятьдесят седьмой.       По залу пролетел гул голосов, пониженных до шёпота, но, из-за сильного эха почти пустой, большой комнаты, они все прозвучали намного громче, чем планировалось. Мужчина поднял руку вверх, призывая вернуть молчание, и все моментально затихли, вновь погружаясь в тишину помещения, уже не такую спокойную, которая была до начала собрания.       — К тому же, сердце Кондракара проявляет крайнюю послушность к своему хранителю. Оно чувствует его настроения и желания, достаточно ревниво относится к нему и, что самое неожиданное, пытается общаться с хозяином. Являясь малым осколком давно погибшей души, сердце не способно на подобное поведение, но мы видим обратное.       — Одна из стражниц погибла от руки хранительницы сердца, когда кристалл построил связь, подобную этой, между собой и хозяйкой, — произнесла вслед за ним Люба. — Нерисса была одной из немногих хранительниц, чей орамер стремился поглотить орамеры других стражниц. Сначала это было совсем незаметно, как и в подобной ситуации, пока не произошёл резкий скачок напряжения между ними и Нерисса едва не поглотила силы стихий. Мы должны брать во внимание подобный исход событий, ведь поведение кристалла всё сильнее выходит из-под нашего контроля. Орамер хранителя разгорается сильнее других во время активации магии и порой неожиданно затухает, хотя другие продолжают гореть, — Люба замолчала, собираясь с силами сказать то, что напрягало её больше всего. — Хранитель отключается от своего орамера, оставаясь один на один с мощью самого сердца, а, когда между ними снова восстанавливается связь, происходит скачок энергии, на время сближающий орамеры.       — Люба, вы хотите сказать, — подал голос Тибор - низкий старичок с длинными седыми волосами и такой же бородой, которую он не переставал задумчиво поглаживать, — что нынешний хранитель может пойти по стопам Нериссы?       — Я лишь хочу сказать, что его связь неустойчива, не более, — уклончиво произнесла та; длинные уши женщины нервно дёрнулись. — Эфир требует надлежащего контроля и внимания, его нельзя пускать на самотёк. Сила Созидания и Разрушения - самая опасная сила из всех. Особенно, не в тех руках.       — Ян Лин, вы не заметили ещё каких-либо странностей в поведении хранителя? — строго спросил Альтер, один из старейших представителей Совета. — Если он не в состоянии контролировать себя и свои силы, он не должен обладать подобной мощью и сердце нужно будет конфисковать.       — Вильгельм обладает всеми качествами хорошего хранителя, несмотря на свой характер: он умён, храбр и добр, — ответила старушка. — Я не была в нём уверена, и вы это знаете. Но сейчас я не вижу в мальчике ничего тёмного или опасного.       — До нас дошла информация, что он напал на вашу внучку, стражницу воздуха, — раздалось откуда-то с боку.       — Это не было нападением, — Ян Лин покачала головой. — Эфир проявился в тот день и он не знал, как успокоить его. Это был несчастный случай и здесь нет ничего общего с тем, что сотворила Нерисса.       — Тогда как вы объясните то, что случилось несколькими днями ранее? — раздался женский голос с другой стороны. — Если этот хранитель не опасен, что означает волна убийственной ненависти, прошедшая через сердце и его орамер?       Пьедестал заискрился тысячью огоньков, руны вокруг него вновь вспыхнули и проекция парящего сердца изменилась на другую. На этот раз было видно вращающиеся сферы орамер, из которых ярко горела только розовая, принадлежащая Вильгельму, что говорило о использовании магии. Ян Лин прищурилась, внимательно наблюдая за происходящим. Парящий шарик крутился вместе с остальными, сильно вибрировал и испускал волны света, пока в какой-то момент резко не потемнел: нежно розовый оттенок вдруг сменился фуксией, а после стал напоминать чёрный янтарь с едва заметным фиолетовым отливом. Орамер замедлил свой ход и перестал дёргаться, от него во все стороны нервной пульсацией шла энергия. Всего три секунды. Три, и сфера возвращает былой облик, а потом и вовсе перестаёт светиться - Вилл перевоплотился.       Ян Лин сопоставила в голове время, продолжая смотреть на повторяющуюся раз за разом проекцию, пока вокруг стоял тихий гул шёпотков. Судя по тому, что был активирован только орамер парня, это случилось сразу после того, как стражниц выкинуло из картины. Из скомканный объяснений самого Вильгельма, о которых она между прочим тоже доложила во всех деталях, он довольно сильно получил от Фобоса в тот момент. Старушка открыла рот, намереваясь снова объяснить ситуацию, но за неё неожиданно ответила раздражённая Люба:       — Орамеры - моя работа, в которой я разбираюсь лучше всех. Так что спрашивать надо меня, — женщина скрестила руки на груди, нахмурив брови и поморщив нос. — Или вы считаете, что я - плохой хранитель, который не может оценить состояние сфер?       — Ни в коем случае, дорогая Люба, — Мудрейший обворожительно улыбнулся, спасая советчицу от праведного гнева хранительницы. — Я уверен, что вы прекрасно в этом разбираетесь и объясните нам произошедшее.       Женщина фыркнула, однако лицо замерло в маске покоя. Уши её снова раздражённо дёрнулись, но Ян Лин была уверена, что слова главного в Совете польстили ей. Люба махнула рукой, от её пальцев словно что-то отделилось. Проекция замерла перед моментом изменения орамера.       — Я внимательно наблюдала за ними в тот день, потому что все сферы разом потухли и, когда активизировался орамер хранителя, я заметила кое-что, — картинка проекции пришла в движение, но это было настолько медленно, что почти и не заметно. — Эфир вступил в контакт с паразитической энергией, близкой к нему по свойствам. Это можно назвать сопряжением, слиянием, резонансом, как вам угодно.       — Вильгельм был в бою с князем Фобосом, — произнесла Ян Лин спустя пару секунд. — Он сказал, что они одновременно ударили друг друга и Вилл увидел что-то, прочувствовал на себе нечто, что не смог объяснить.       — Вы хотите сказать, что хранитель резонировал с сознанием Эсканора? — Тибор удивлённо приподнял косматые брови и посмотрел на Любу. — Разве это возможно?       — Теоретически, — женщина согласно кивнула. — Эфир - есть не скованная рамками энергия, которую можно преобразовать во что угодно и использовать, как угодно.       — Значит, та странная волна ненависти принадлежала не хранителю?       — Это никак не отразится на сердце?       — Не отразится, — Люба покачала головой. — С разрешения Мудрейшего, мы провели несколько небольших опытов и они не оправдали наших опасений. Ни кристалл, ни сам хранитель не поддались никакому влиянию. Видения, проникшие в его разум, могли быть мыслями или воспоминаниями князя, но точно не искажённой попыткой завладеть сознанием.       — Тем не менее, это не объясняет странного поведения сердца Кондракара, — упрямо произнёс Альтер, хмуро смотря на проекцию. Похоже, его волновал только один вопрос. — Девиация началась гораздо раньше и списать всё на этот случай нельзя. Хорошо, если это никак не отразится на кристалле. Но мы должны вернуть контроль, ведь, если подобное повторится, каковы шансы, что оно не захочет сменить хозяина?       Вопрос неприятно повис в тишине, требуя несуществующего ответа. Ян Лин тихо вздохнула. Ох, чувствует она, работы у неё прибавится. Надо поговорить с Вильгельмом и незаметно разведать у него о том, как ведёт себя сердце и не заметил ли он каких-то изменений.       — Вилл, — Элион осторожно тронула парня за плечо, привлекая его внимание.       Она нашла его на школьном дворе, в самой дальней части. Вильгельм сидел на скамейке, откинув голову назад, на спинку, и, кажется, дремал, несмотря на довольно прохладную погоду. От прикосновения он дёрнулся, резко открыл глаза и панически осмотрелся вокруг, но, заметив девочку, в миг расслабился. На его губах появилась улыбка. Парень ровно сел, ероша волосы, поправил чуть съехавшую с плеча кожаную куртку и вновь поднял на неё взгляд.       — Привет, — хрипловатым голосом произнёс он; Вилл прочистил горло, а после продолжил уже нормальным тоном. — Ты поговорила с родителями?       — Да, но, — Элион присела рядом с ним на холодную лавку и едва поёжилась, крепче сжимая лямку рюкзака. И как он только может здесь спать? — Они хотят познакомиться с тобой и уже потом решат, можно мне пойти или нет.       — Аа, вот как, — парень пожал плечами. — Хорошо. Зайдём, познакомимся.       — Ты уж извини, — Элион стало неловко за своих родителей, от чего на щеках появился заметный румянец. — Они немного нервные.       — Да ничего страшного, — Вильгельм ободряюще хлопнул её по плечу и улыбнулся. — Это здорово, что они переживают за тебя. А вдруг я какой-нибудь маньяк?       — Если так, — девочка улыбнулась ему в ответ, — то я возьму с собой шокер и буду защищаться.       Вилл на это лишь рассмеялся. Уж что-что, а ток ему не был страшен даже без магии. Буквально сегодня в этом убедился. Посреди ночи кристалл вдруг начал вибрировать, словно чувствовал что-то плохое, надвигающееся на них. Так как он лежал под подушкой, разбуженный парень подскочил, готовый сражаться, хотя ещё даже глаз не открыл. Окончательно смахнув с себя остатки сна, он удивлённо уставился на сердце, не понимая, что с ним происходит; его словно тянуло куда-то. Делать нечего, пришлось проверять, перед этим позвонив девочкам. Мало ли, что оно могло почуять. Конечно, было немного совестно слышать сонные голоса, но что поделать, такая у них работа. Он выбрался через окно и первым делом полетел к Тарани, потому как стражница огня жила к нему ближе всех. Потом Ирма, Хай Лин и, наконец, Корнелия.       По наводке сердца они отправились в старое депо, где азиатка увидела послание для шпиона Фобоса. Кристалл тянул их по тоннелям, а они, сонные, словно мухи, шли за ним всё дальше и дальше, пока не остановились около двери для сотрудников. Насквозь ржавая, старая; её пришлось плавить, потому как открываться она не желала. Ведущий их кристалл вдруг успокоился, стоило зайти в пыльное помещение, а по тоннелям пронёсся дружный, уставший вздох. Осмотр помещения ничего толком не дал, оно явно было заброшено уже несколько лет, о чём говорил гигантский слой пыли.       Обратно шли злые, как собаки, ещё и пару раз повернули не туда, ведь проводника в виде сердца с ними уже не было. Превращение было решено снять. Конечно, шанс встретить кого-нибудь, был крайне мал, но территория так или иначе охранялась и предстать перед охранниками в подобном виде было бы не очень хорошо. А то подумают ещё, чего не надо. К тому же, после недавнего исчезновения Вильгельма, он, а значит и остальные, находились под временным наблюдением полиции, а привлекать внимание к себе ой как не хотелось. Именно в тот момент, когда магическая форма покинула их, Вильгельм случайно наступил на какой-то кабель, частично свисающий со стены. Разряд тока прошёлся по всему телу, неприятно кольнул каждый орган, каждый волосок. Желудок скрутило спазмом, а голова закружилась, но боли как таковой он не почувствовал. Превращение тутже вернули во избежание ненужных травм, хоть и рискуя нарваться на кого-то в неподобающем виде. Разведя девочек обратно по домам, Вилл вернулся к себе, но уснуть не смог. Его ощутимо мутило и голова начинала кружиться, едва он ложился. Так и просидел остаток ночи, залипая в стену, а там уже и будильник, пора грызть гранит науки, чтоб ей пусто было.       Он пришёл в школу в странном состоянии, больше похожем на лёгкое опьянение, при чём намного раньше первого урока, уж как это получилось он и сам не знал. На глаза учителей попадаться таким не хотелось и он, надеясь, что холодный воздух немного отрезвит его, направился на школьный двор, подальше от чужих глаз. Где и задремал и где его позже нашла Элион. Так что ток от шокера ему был не страшен. Коли он пережил удар кабеля питания, с этим уж точно справится.       — Что-то девочек не видно, — оглядываясь по сторонам, сказала Браун, возвращая его назад в реальность. — Уроки уже скоро начнутся.       — Пойдём поищем их? А то я чувствую, что скоро примёрзну к этой лавке.       Логичней всего было начать у главного входа, куда они и направились, но, вместо того, чтоб тащиться обходить немаленькое здание школы, решили пройти насквозь. Внутри было намного теплее и теснее, Вильгельм почти сразу скинул куртку и оставил её болтаться в руках. Элион же, как более мерзлявая из их двоих, лишь расстегнула пуговицы кремового пальто, да стянула чёрные перчатки, бросив их в сумку. Только когда они добрались до раздевалки, девочка полностью сняла уличную одежду, оставшись в тёплом персиковом свитере; глянув на парня в футболке, она поёжилась, не представляя, как в такую погоду можно легко одеваться. Вилл пожал плечами и улыбнулся. Не говорить же, что он надел первое, что попалось под руку, даже не посмотрев на вещи.       На выходе из раздевалки они буквально наткнулись на сонную Тарани, что едва волочила ноги и совсем не видела, куда идёт. Вильгельм, как истинный джентльмен, забрал у неё рюкзак, забитый учебниками, пока девочка стаскивала с себя куртку и заразно зевала. Рюкзак оказался намного тяжелее, чем его собственный, очевидно потому, что парень редко брал с собой все книги, в отличие от педантичной и ответственной Кук, что постоянно таскала с собой всё нужное, боясь оказаться не подготовленной.       После Тарани подтянулась Корнелия, с которой у Элион произошёл небольшой диалог, что поставил Вильгельма в неловкое положение. Вернее, не сам диалог, а взгляды, которые на него кидала Хейл, оправдываясь перед подругой, почему она не ходит с ней гулять. Браун, конечно, заметила, но предпочла сделать как можно более отстранённый вид. Прозвенел первый звонок и Вилл в компании Тарани и Корнелии потащился на третий этаж, где у них шли уроки: Кук в кабинет истории, Вандом и Хейл - биологии. Элион, у которой первым уроком стояла физкультура, пошла дальше по коридору, слыша возмущённое "А что я могу поделать? Заранее договариваться о стычках, чтобы ты могла построить свой график?" от Вильгельма, что обращался к Корнелии. Девочка хмыкнула, обиженно отвернулась и прибавила шагу, отдаляясь от компании.       — И что у них там происходит? — тихо пробормотала Элион себе под нос.

***

      Калеб выглянул из-за ветвистого старого дуба, убедился, что телега с провизией находится в зоне действия и громко засвистел, отдавая приказ действовать. Повстанцы, стоявшие чуть впереди него и позади, услышали сигнал. По лесу разнёсся громкий треск падающих деревьев. Старый ствол сгнившей берёзы упал перед испуганными лошадьми; позади них, отрезая путь к отступлению, упал молодой, но от этого не менее большой вяз. Два солдата на службе у князя, сидевшие на месте возницы, схватились за мечи, но большего сделать не смогли: сверху на них сбросили мешки с мокрым илом заранее забравшиеся повыше молодые воины. Радостный клич раздался по округе, но они ещё не закончили.       Врагов связать и бросить на дороге, деревья поднять заранее привязанными к стволам верёвками и отогнать телегу. Лошадей в деревню, пускай люди сами с ними разбираются, а провизию в лагерь сопротивления. В последнее время грузов стало слишком мало и этот, о котором сообщила Трилл, стал глотком свежего воздуха для оголодавших солдат. Поначалу Калеб сомневался, что информация достоверная: груз везли без сопровождения, только два охранника и всё. Но, как оказалось, князь просто не хотел привлекать внимания и надеялся, что одна телега останется незамеченной. Собственно, так бы и случилось, если бы не кухарка, услышавшая переговоры солдат в столовой.       Убедившись, что поблизости никого нет, небольшой отряд повстанцев забрался прямо на телегу и поспешил в ближайший лагерь. Калеб, управляя лошадьми, вдруг понял, что улыбается. Еды оказалось намного больше, чем он думал изначально, хватит не на одну, а на несколько точек. Маленькая, но такая приятная победа. Очередная. Он даже позволил себе хулиганскую мысль о том, что в ближайшее время они свергнут Фобоса и Меридиан вновь вернёт себе былую красоту. Всё шло, как нельзя лучше, даже на дороге не встретился ни один вражеский патруль и они довольно быстро достигли трущоб. Перетаскивая ящики и мешки с едой в Заветный Город, Калеб не мог думать ни о чём другом. И пускай животы бурчали от продолжительной голодовки, он и остальные терпеливо бегали туда-сюда, чтобы в конце честно поделить всё награбленное между воинами.       — Друзья! — эхо подхватило голос радостного вождя мятежников. — Эта маленькая победа приближает нас к тому, чего мы все так долго ждём. Это, — Калеб высоко поднял одну руку, в которой держал кусок ароматного хлеба, — доказательство скорого свержения Фобоса. Мы забираем еду с его стола и - уверяю вас! - уже близок тот момент, когда мы сами будем сидеть за этим столом!       Толпа радостно закричала, воодушевленная искренней речью. Ящики с ароматной выпечкой очень скоро стали пусты - их разобрали первыми, в отличие от овощей и фруктов; кто-то кормил раненных в последней стычке с армией, кто-то уже открыл бочку с вином и разливал всем желающим, коих нашлось много. Уставшие солдаты с наслаждением отламывали от больших лепёшек куски поменьше, сидя прямо на холодном мраморном полу. Калеб переглянулся с Олдерном, что стоял в стороне и жевал красное яблоко. Тот благодарно кивнул парню, делая ещё один укус. Повстанец кивнул ему в ответ и сам с жадностью вгрызся в свой кусок.       Князь Фобос лениво перебирал клавиши фортепиано, сидя в музыкальном зале, где когда-то его учили играть лучшие музыканты Меридиана. Делал он это не из-за желания как такового, а из-за того, что сие действо помогало вернуть былую моторику рукам, которыми он нормально не двигал со взрыва в картинной галерее. Можно было бы взять в руки кисть, но одна только мысль об изобразительном искусстве в целом вызывала у Эсканора не контролируемый приступ ярости, так что, от греха подальше, он занялся тем, что его меньше раздражало. Вспоминая мотив какого-то вальса, что по неизвестной причине всегда навевал ему мысли о зиме, князь расправил плечи и глубоко втянул воздух в лёгкие, будто собирался выступать перед кем-то, как в далёком детстве. Он мотнул головой, отгоняя непонятные ассоциации, и медленно перебрал клавиши, переходя на первые аккорды.       Мелодия полилась неожиданно громко из-за эха гигантского зала с витражными окнами. Фобос поморщился, ещё слишком чувствительный к резким звукам, но играть не прекратил. Вместо этого он упрямо ударил по клавиатуре фортепиано, от чего мелодия стала ещё громче. Неторопливый темп вальса сменился более быстрым и каким-то агрессивным, зима в воображении из мягкой и снежной превратилась в пургу, сносящую всё вокруг, уничтожающую всё живое. Понимая, что он разошёлся, князь умерил пыл и вдруг резко остановился. Пальцы, замершие на клавишах, продолжали тянуть ноты, пока он не развернулся лицом к дверям и не убрал руки.       — Мой князь, — испуганный солдат, не думавший, что его так быстро заметят, живо поклонился. — Груз, который вы отправили, был перехвачен повстанцами. Оба воина погибли, мы не успели оказать им помощь.       — Чудесно, — Эсканор самодовольно ухмыльнулся, чем знатно напугал мужчину, что не видел в произошедшем ничего хорошего. — Свободен.       — Да, мой князь! — воин вновь поклонился, ещё резче, чем в первый раз, и поспешно скрылся за дверьми.       Фобос же выбросил руку в сторону. Прямо из ладони посыпался магический песок, образовавший круг посреди зала. Князь прикрыл веки, шепча заклинание, а, когда вновь открыл глаза, на полу уже образовалась занятная картина. В вытянутой руке прямо из воздуха появился бокал, что тутже наполнился вином. Фобос поудобнее устроился на чёрной, обитой красной тканью банкетке, едва ли не с ногами залез на неё, в предвкушении представления. Ждать пришлось недолго. Наблюдая за счастливыми повстанцами, что самозабвенно ели и пили, князь отпил из бокала в тот самый момент, когда один из них упал и задёргался в конвульсиях. Ничего не понимающая толпа резко замерла, пока ещё один из них не полетел с какой-то бочки на пол и также не задёргался. Дальше уже падали друг за дружкой, захлёбываясь кровью и разбивая головы о мрамор.       — Думать надо, что в рот тащите, — назидательным тоном, словно непонятливым детям, сказал Фобос, делая ещё один глоток.