***
Все уроки были отменены, экзамены отложены. В следующие несколько дней родители кое-кого из учеников поспешили забрать их из Хогвартса. Однако на Слизерине остались почти все. В гостиной, освещаемой зелёным пламенем, стояла гробовая тишина. Лишь изредка слышались перешёптывания или шуршание книг. — Давайте поднимайтесь, — скомандовала староста – Панси Паркинсон; вид у неё был подавленный, но девушка старательно изображала невозмутимость. — Нужно идти. Астория тихо выдохнула. Она вместе с остальными змейками молча покинула гостиную. В освещаемом факелами коридоре их ожидал профессор Слизнорт, облачённый в величественную изумрудно-зелёную мантию с серебристым шитьём. — Ох, мои дорогие, следуйте за мной, — произнёс тот, вяло махнув рукой. — Ужасные вещи творятся. Жуткие времена наступили для нашей славной школы... — Это даже к лучшему, — басовито произнёс шедший за Гринграсс Грегори Гойл. — Старику давно пора было послушать пение авгура, — тихо хохотнул Крэбб, из-за чего по телу девушки прошла дрожь. Какие же они всё-таки мерзкие. Волшебница совсем скоро поняла, что все учащиеся во главе со своими деканами следуют к озеру. Её переполняли эмоции. Хотелось понять, разобраться, узнать... Она не могла просто смириться с произошедшим. Совсем скоро шатенка заметила ряды, которые разделял проход, а перед самым первым возвышался мраморный стол. Половину стульев уже заняли самые различные волшебники, среди которых была мадам Максим, директор Шармбатона, и даже приведения, едва различимые в ярком солнечном свете. Астория присела в конце одного из рядов вместе с Панси, Дафной, Имоджен и Агнес. Люди перешёптывались, отчего казалось, будто лёгкий ветерок ворошит траву. Со временем толпа становилась всё больше, и пустых мест практически не осталось. Пришло довольно много знакомых для неё личностей, среди которых Гринграсс узнала Корнелиуса Фаджа и Риту Скитер, а чуть дальше пристроилась Долорес Амбридж. Её привычный розовый наряд сменился чёрным. После гостей расселись и преподаватели. — Смотрите!.. — с замиранием сердца сказала Монкли, указывая пальцем на озеро, откуда начала доноситься странная музыка. В нескольких дюймах под поверхностью просвечиваемой солнцем воды пел хор водяного народа. Мертвенно-бледные лица певцов были усеяны рябью, а вокруг плавали лиловые волосы. Астории даже не нужно было знать их языка, чтобы понять, что они поют о всей горести утраты. Совсем скоро показался Хагрид. Он положил бездыханное тело Дамблдора на стол. Громко высморкавшись, он проследовал к самому последнему ряду, где сидел огромных размеров великан, облачённый в пиджак и брюки размером с шатёр. Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой чёрной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Дамблдора. Прощание с директором затянулось как минимум на полчаса. Казалось, что с директором пришли проститься все, в том числе и кентавры, которые выпустили около сотни стрел в небо, и тут же скрылись в лесу. И, подобно им, водяной народ тоже медленно опустился в зеленоватую воду и скрылся из глаз. Люди начали медленно вставать со своих мест, и тут же поднялся шум. Рита Скитер бегала от одного волшебника к другому, расспрашивая о чувствах, которые он или она переживают от утраты. Представители Министерства, разбившись по парам, обходили учеников, задавая им короткие вопросы. Астория молча поднялась с места и поплелась в сторону замка. Она не могла сказать, что была привязана к Дамблдору, но это событие её изрядно подкосило.***
— Астория... Девушка мгновенно обернулась. Стоя посреди пустого холла её проняла дрожь. Чертовски знакомый голос раздался то ли где-то снаружи, то ли в её подсознании. Тряхнув головой, волшебница поспешила в подземелья, понадеявшись, что ей просто послышалось. Однако она тут же почувствовала холодную хватку на своём запястье. Закричать не успела – кто-то моментально зажал ей рот. Стук сердца отдавал в ушах, а на глазах появились слезинки. Прямиком над ней, вжатой в стену, стоял Драко Малфой. Тусклый свет факелов освещал его скулы, губы, глаза, волосы... — Тише, Гринграсс...тише... — Драко?.. Это правда ты, Драко?.. — голос слизеринки дрогнул. Подняв руку, она положила её на его плечо. От этого он дёрнулся, словно от прикосновения раскалённого железа к коже, но не отстранился, а поднял на неё взгляд. Тот самый, от которого у неё щемило в груди. — Прошу, скажи, что я права... что ты не делал этого... — умоляюще попросила она. — Боже, — резко выдохнув, произнёс Малфой. — Это сделал не я, — в его голосе ведьмочка услышала ноты отчаяния. — Я знала!.. — в горле встал ком, но шатенка усилием воли не позволила себе расклеиться. — Знала, что ты не станешь... — Это вышло случайно, — он недовольно оглянулся по сторонам. — Я дал слабину... мне не место посреди них... — Ты не слаб, Драко, — она смотрела на него, приблизив руки к его лицу. — Ты просто осознал, что есть другой путь. — Но я должен следовать ему, понимаешь?.. — грудь юноши часто вздымалась, будто он собирался с духом, как перед прыжком в прорубь. — Ради мамы и отца. Они надеются, что я сделаю правильный выбор. Я просто не могу их подвести!.. — Не можешь... — с сожалением в голосе ответила Астория, поглаживая его плечи. — Но прошу, не переходи на их сторону... Знаю, у тебя метка, но всё же... — Я не могу иначе, понимаешь?.. — он покачал головой, а окончание его фразы повисло в воздухе. — Понимаю... — на выдохе произнесла Гринграсс, чувствуя, как он ласкает её щёку, словно пытаясь в очередной раз убедиться в её мягкости. Девушке хотелось закрыть глаза и насладиться этими прикосновениями, а потом поцеловать его и не отрываться от губ целую вечность. Но она понимала, что ему нужно выговориться, и потому не перебивала, позволяя его пальцам блуждать по её лицу, и зарываться в шоколадного цвета волосы. — Я столько раз прекращал наше общение... Я был так глуп, — сердце волшебницы забилось чаще. — Ты всегда была рядом, старалась помочь, поддержать. Даже тогда, когда я показал метку... Но я не мог продолжать дружить... любить. Чтобы сказали твои друзья, узнав, что ты любишь Пожирателя смерти? Ты была так счастлива рядом с Монкли, Кэрроу и Забини... Я не хотел испортить твой мир. Мне не было в нём места. Я всегда знал это. Слушая эту исповедь, Астория почувствовала боль, словно её сердце сдавило тисками. Все те ссоры, обиды, скандалы... Всё было лишь ради неё. Ради её будущего. — Мы ещё совсем юны, всем свойственно ошибаться, — будто оправдываясь, произнесла она. — Но теперь всё изменилось... — Нет, не всё, — он оборвал её на полуслове, покачав головой. — Дай мне закончить, — попросил тот. И Гринграсс прикусила язык, ругая себя за то, что перебила его. — Ты ворвалась в мою жизнь в том чёртовом поезде, — с грустью в голосе продолжал он, теперь проводя рукой по тёмным спутавшимся локонам, лежащим на её плече. — Свалилась как снег на голову. Вся такая неприступная и целеустремлённая. И что я должен был с этим делать? — от таких признаний щёки волшебницы зарделись румянцем. Он изливал перед ней душу, рассказывая о времени, когда она даже не подозревала, что нравится ему. И поэтому жадно ловила каждое слово. — Ты много раз была так близко... Но я запрещал себе приближаться, лишь бы не навредить своими взглядами на жизнь, — с горечью сказал Драко. В её голове сразу всплыл момент с их поцелуем. — Я пытался измениться. Но отец был непоколебим... Я должен был принять метку. Как же я был глуп, когда позволил себе подумать, что ты можешь быть моей... — Что ты такое говоришь? — последняя фраза, словно пощёчина, отрезвила Асторию. — Я всегда любила тебя! Всегда ждала и надеялась, что ты вернёшься!.. — Не нужно быть легилиментом,чтобы понять, что ты хочешь нормальную жизнь, — глядя на слизеринку долгим, неотрывным взглядом, сказал Малфой, — которой со мной у тебя не будет. Гринграсс посмотрела на него, судорожно подбирая нужные слова, чтобы переубедить его. Но увы, всё сказанное им было правдой. Похоже, он решил раз и навсегда исчезнуть, на свой страх и риск вернувшись в замок, лишь бы поговорить с ней. Нет, она не позволит этому случиться, она не из тех, кто сдаётся. И Драко Малфою пора в этом убедиться. — Теперь ты меня послушай, — Астория шагнула вперёд, зарываясь пальцами в его платиновые волосы. — Да, ты прав, я хочу нормальную жизнь. Драко ничего не ответил. Он молча смотрел на неё, скользя взглядом по её пухлым губам, но она не могла не распознать, чего же в серой глубине его глаз было больше – желания коснуться её или тёмной тоски. — Но без тебя она уже не будет нормальной, — продолжила колдунья, нервно облизав губы. — На протяжении всех этих лет ты был моей первой и единственной любовью. И всегда ею будешь. Может ты теперь и один из них, но... это не повлияет на моё отношение к тебе. Словно сбросив с себя оцепенение, Драко приблизился к ней, прерывая это мучительное мгновение, уже начавшее казаться ей бесконечным. Запустив руку в её волосы, он обхватил затылок девушки и притянул Гринграсс к себе. Его мягкие, горячие губы прижались к её рту, вмиг заполняя всё пространство вокруг вкусом какой-то отчаянной, невыносимо мучительной обречённости. Астория с готовностью откликнулась на поцелуй, закрывая глаза и обвивая его шею руками, скользя ладонями по крепким плечам. Она ждала этого так давно. И не сомневалась, что он тоже. Девушка почувствовала, как напряглось его тело, когда она, поднявшись на носочки, крепко прильнула к нему, и как он ускорил темп поцелуя, переходя от нежных и осторожных прикосновений к быстрым и несдержанным. Переместив руки ей на спину, Малфой прижал её к себе, гладя и сминая школьную форму ладонями. Волшебница не сомневалась, что делает всё правильно. Она собиралась показать ему, как нуждается в нём, как сильно хочет быть рядом, слиться воедино, раствориться друг в друге. — Драко... — произнесла колдунья, запустив пальцы под воротник его рубашки. Но он неожиданно остановил её руку, осторожно убирая со своей шеи. Оторвавшись от девичьих губ, парень прислонился своим лбом к её, стараясь выровнять дыхание. — Вот и всё... — прошептал он. Его глаза всё ещё были закрыты, а руки продолжали гладить её шёлковые волосы. Но через секунду Малфой отстранился и, проведя подушечками пальцев по её губам, убрал руку и отступил назад. — Что? Что ты имеешь ввиду? — удивлённо спросила ведьмочка, пытаясь понять, какое чувство сейчас отражается на его лице. Оно казалось бесстрастным, но она заметила, как уголок левого глаза дёрнулся. Юноша опустил руку в карман, доставая оттуда свою палочку. — Ты переживёшь это, — пообещал он, часто заморгав, словно пытался смахнуть угодившую в глаз ресницу. Щёки Астории запылали, а мысли судорожно заметались в голове. Драко собирался заколдовать её? Нет – эта версия была отстранена мгновенно. Осознание того, что он задумал, тяжёлым камнем упало на её сердце. Он собирался сделать то, что у него получалось лучше всего – отнять воспоминания. — Нет-нет-нет, — умоляюще сказала Гринграсс. — Ты не можешь так поступить со мной!..и с собой... Если ты любишь меня... — закончила она фразу, сглатывая ком в горле. — Я понял, что любить – не значит уметь держать. Это значит уметь отпускать... — сказал он дрожащим голосом. Слизеринка смотрела на Малфоя, стоящего с волшебным оружием в руках, направленным прямо на неё. Она не могла сдвинуться с места, чувствуя, будто земля уходит из-под ног. Он уже всё решил и не передумает. Хотя во взгляде Драко горела решимость, девушка видела, как дрожит его рука. — Я люблю тебя, Астория. Она почувствовала озноб, пронзивший её до кончиков пальцев ног. А затем ощутила что-то похожее на ледяной поток воды, который окатил её с ног до головы. Страшная боль поселилась в глубине сердца. — Мисс Гринграсс? — из-за угла появился профессор Снегг. Его лицо, бледное и мрачное, как всегда излучало недовольство. Он суровым взглядом окинул свою подопечную и скривил губы. — Что вы здесь делаете? Да ещё и совершенно одна? — Простите, сэр, — волшебница робко оглянулась по сторонам, понимая, что находится в заброшенной части подземелий один на один с крошечным пауком, который мирно шатался на тонкой паутине в углу. — Я просто слишком переживала насчёт случившегося... — Советую переживать в другом месте, — произнёс зельевар, нахмурив брови. — После смерти Дамблдора каждый уголок школы небезопасен для детей... — Да, вы правы, — она согласно кивнула, резко разворачиваясь на каблуках. Странный холод поселился в её груди, а жуткая атмосфера школьных подземелий только усугубляли ситуацию.