***
Тэхён, прислонившись спиной к облезлой школьной стене, зажимал между пальцев сигарету, пуская едкий дым, что летел прямо-таки на Чимина. И, как бы тот, обычно не возмущался по поводу губительного увлечения друга — сейчас и сам был бы не прочь сделать пару затяжек. Уроки закончились ещё час назад, но ни один не спешил домой. Оба понимали, где в данный момент желали оказаться, но врать самим себе оказалось куда проще, чем скрывать истинные чувства. — Сегодня в кино без меня. — тихо заключил Ким, устало переводя взгляд на телефон, что завибрировал, извещая о новом сообщении. — Предлагаешь мучаться одному? Твоя Ён А меня сожрёт, а если они будут вместе с Сын Ми… Очень мило. Бросив окурок, Тэхён оттолкнулся, закидывая рюкзак на плечо и кивая на каждое последующее слово Пака. — Меня достало это притворство — неужели они правда думают, что нам безумно интересно с ними? Мне кажется, ходи рядом со мной тело с таким постным. гм, лицом, я бы уже умер со скуки. — Ты ведь прекрасно знаешь, зачем мы это делаем, да? — Но, это ведь глупо… Только не говори, что тебе вдруг начала нравиться Сын Ми и ты забил на… — не успел он закончить фразу, как получил несильный удар в руку. — Ты дурак?! Ким зарылся рукой в волосы, шумно выдыхая. Они сами загнали себя в ловушку, из которой, теперь хрен выберешься. Если бы не их неосторожность — жили бы себе преспокойненько, продолжали бы навещать ребят и, кто-знает, как бы у них там что сложилось. Так нет же, надо было подставиться, да ещё и перед кем? Какой-то гадёныш из компании Джина сфотографировал их, когда они были вместе, а там людям много не надо — всего-то распустить слухи по школе и дело в шляпе. — Делать вид, что нам нравятся девушки и, соглашаться на весь этот бред — вверх тупости, но по какой-то причине мы всё ещё продолжаем это делать. — Вся школа уже гудит об этом и, если честно, то меня это порядком бесит… Но, ты представляешь, что будет, если узнают учителя, родители и так дальше?.. К тому же, в первую очередь, я переживаю не за нас… — Уверен, что мы правильно поступили, не посоветовавшись с ними? — Пусть лучше уж меня ненавидят, чем страдают. — Чимин следом сгрёб в охапку рюкзак, направляясь обратно в школу, — Хочу ещё немного потренироваться — увидимся завтра!***
— У тебя снова участились приступы, Пак Чимин. — женщина лет тридцати, что-то неспешно выписывала себе в бланк. В последнее время, консультации здесь стали неотъемлемой частью жизни парня. Уже несколько месяцев его регулярно мучали кошмары, впалые щёки и без того худого парня, теперь словно выдавали его болезненность. Таблетки, выписанные врачом, казалось делал только хуже, вызывая лишь чувство отвращения и ничего более. — Ты ведь соблюдаешь режим, так в чём же дело? Чимин молчал, потупив взгляд в пол. Только остававшись наедине с самим собой он мог честно признаться чего, а вернее кого, ему не хватало для полного выздоровления. Он как и раньше занимался плаванием, ходил в школу, виделся с Тэхёном и… притворялся. Будто заведённая кукла, у которой постепенно кончался заряд. Он скучал. И дня не мог прожить, чтобы не вспомнить то прекрасное чувство, что каждый раз наполняло его после встречи с кое-кем. — Тебе нужно ограничить занятия плаванием. — Но… — было первое, что решился сказать парень, как вновь был прерван. — Хотя бы до тех пор, пока твоё состояние не улучшится.***
Возвращаясь домой, Чимин пинал, попадавшиеся под ноги, мелкие камешки. На улице уже вечерело, небо затягивалось мрачными тучами, нагоняя ещё большую тоску. Мысли в голове роились непослушным клубком, опережая друг друга, подобно лошадям в безумном беге, пока Чимин не остановился, пытаясь успокоиться и перевести дыхание. Сердце быстро застучало и, Чимин подумал, что вот-вот и случится приступ. Он упёрся руками о колени, опуская голову вниз, продолжая тяжело дышать. Рюкзак полетел на землю, поднимая вверх пыль, тут же оседавшую обратно. На лбу выступила лёгкая испарина, а спина покрылась липким и неприятным потом, отчего всё вокруг понеслось словно на карусели. В уголках глаз собирались слёзы. Глубокий вдох. Не менее глубокий выдох. И ещё раз. Чёрт! Он опустился на вниз, упираясь коленом об асфальт, резко закашливаясь. Чья-то рука опустилась на его спину, продолжая медленно вести вверх-вниз, успокаивая. Чимин, было, попытался поднять голову, но тщетно. Выходило явно плохо. Резкая боль, пронзила подобно стреле и Чимин схватился руками за голову, продолжая вертеть ею, словно она и вовсе сейчас принадлежала не ему. Его приобняли, прижимая ближе к тёплой груди и юноша почувствовал аромат древесины и лимона, тут же ударившего в нос и заполняя его до краёв. Чимин ухватился за края чей-то толстовки. Мягкая ткань проходилась меж пальцев, подобно песку, сочившемуся сквозь. Так легче. Он точно его уже слышал. Он помнит его. Но, не помнит обладателя. А ведь, это было… что, неужели так давно? Наконец, дыхание потихоньку начало выравниваться. В ушах всё ещё стоял звон, словно кто-то назойливо продолжал стучать в бук*, а собственное тело, казалось лишь беспорядочно собранным чем-то. В раскате молнии сверкнула бледная кожа, отбивая и заламывая луч, подобно зеркалу. Беспокойные глаза пытались отыскать хоть толику спокойствия, а натыкались лишь на перепуганный, но в тоже время, устрашающий взгляд. — Это… Ты? — Чимин двинул плечом, вскидывая руку и сплёвывая на землю, будто бы самый настоящий яд сейчас сочился из его рта. Человек, сидящий напротив, поднял руки вверх, касаясь щеки, а потом показывая на уши и аккуратно притрагиваясь к губам. Чимин вытер нос, вглядываясь. — Снова забыл? — вздохнул. Получилось сосредоточиться на некоторых деталях. Его руки перепачканы в грязи и, мелкий мусор, сейчас больно врезающийся в кожу, выделялся особенно легко; шея немного затекла и немного ныла, то и дело посылая слабые импульсы; а человек напротив всё не сводил с него глаз. Выжидал. Так, словно от любого услышанного сейчас слова, ему бы стало невероятно больно. Чимин чертыхнулся, отряхивая колени и ухватив парня за рукав, поднялся, таща его за собой. Поставил на ноги, словно это не ему сейчас нужна была помощь. А тот лишь поддавался, подобно тряпичной кукле, которую дёргали за верёвки. Стоя под багровым закатом и, улавливая теперь, еле слышный аромат лимона, Чимин лишь надеялся поскорее очутиться дома. Не видеть, и не слышать. И, снова, просто забыть. Он продолжал нервно теребить края куртки, не в силах сделать что-либо ещё. А человек ждал. Спокойно опустив голову, рассматривал свои кроссовки, сейчас всего лишь немного запачканные на носках. Переваливаясь с ноги на ногу, он сжимал в руках лямку рюкзака, легко раскачивая его в руках. Несмотря на довольно резкие черты лица, во взгляде читалась мягкость и невесомость. Аккуратный нос, сдвинутые брови, глаза, до непривычного узковаты, вот-вот и совсем закроются, будто уснул; но тёмные и до того глубокие, что лишь утонуть в них и остаётся, не оставляя ни малейшей надежды на спасение. Уши, словно у эльфа, имели необычную форму, выгибаясь, точно проволокой обведены; проколоты: в каждом по серёжке, поблёскивая, стоило лишь небольшой капле света, попасть на маленькую дугу. — Послушай, — Чимин согнул руки, прислоняя их к собственным ушам, а затем начиная вырисовывать в воздухе жесты, складывая и выкручивая пальцы, самыми, что не наесть, удивительными способами, — ты, — пауза, — не должен, — руки вновь складываются в крест, — быть здесь. Чимин был благодарен небесам, за то, что смог вспомнить хотя бы несколько слов. Давно он уже не практиковался разговаривать одними лишь руками. Всё внимание должно быть сосредоточено, да ещё и эмоции. Самое важное — не обидеть, или же не сказать что-то не то. Парень поджал губы. Он явно был недоволен — брови тут же свелись на переносице, образуя складки. Подобно обиженному ребёнку, он качнул головой и, взгляд его, устремился куда-то в область сердца Чимина. Он подходит ближе, умещая одну руку на плече и слабо улыбаясь. Потом, показывая на себя и Чимина, соединяет руки, вопросительно заглядывая в глаза. Чимину остаётся лишь обречённо вздохнуть. Нужно сдержаться. Он не может позволить себе подобное. Слишком много он уже натворил, а сколько ещё может сделать, если сейчас не остановится и не прекратит. — Ты не можешь остаться здесь. — руки вновь заходятся в хороводе, — А я не могу быть рядом. Он отходит на шаг назад. Отступает, боясь оступиться. Как можно быстрее и, как можно менее больно. Но, разве, совместимы два этих понятия? Отворачиваться — больно. Неприятно от самого себя. Хочется исчезнуть, да так, чтобы больше никто и никогда не нашел. Чтобы больше никто не пришел. Просто не успел. Пытаясь отдалиться, он, казалось, только быстрее приближался. К человеку, внутри которого хранилась не только его жизнь, но и его забвение. И, стоило ему лишь коснуться Чиминовой руки, как все цепи распались, а принципы сломались под натиском собственной несмышлености и идиотской привычки ломать всех полученных кукол. Руки обхватили хрупкое тело, почти что вжимая его в собственное, давясь родным запахом сполна и руша все существующие обещания и запреты. Когда-нибудь, он точно пожалеет о том, что сделал. А, возможно, что это «когда-нибудь», преследует каждый его миг существования, выламывая кости и смешивая органы в бессмысленную гору сожалений и растерзанных мечт.***
Они сидели в небольшой комнатушке, что находилась чуть дальше всех остальных. На улицах уже давно зажглись фонари, но комнату освещал лишь слабый свет маленького ночника, расположившегося под самим потолком. Лишь смотреть друг на друга было достаточно, а самое главное — не расцеплять рук, что сейчас были крепко переплетены. — Я так долго об этом мечтал… — самими губами прошептал Чимин, сильнее утыкаясь лбом в изгиб чужой шеи. — Глупый-глупый Пак Чимин… Ты не представляешь, как я скучал по тебе. — Юнги прижался ближе, ведя носом по щеке Пака, наконец ощущая его совсем рядом и, понимая, что уже никогда и никуда его не отпустит. — Прости меня, я думал, что так будет легче. Если бы ты забыл меня, возненавидел… — Я совру, если скажу, что не злился… Вот только, совсем не понимал, почему ты так поступаешь, когда обещал другое. А потом, увидев тебя с той девушкой… — голос его задрожал и, он попытался скорее закрыть лицо широким рукавом кофты, но Пак не позволил, осторожно касаясь его лица губами. — Поступил как трус, знаю, но для меня это казалось единственным выходом, а когда ты сказал, что ненавидишь меня, я вдруг осознал, как сильно ты нужен мне. — Ты больше не боишься? А как же родители? И… все остальные? — Даже если после, меня изобьют палками или захотят отправить куда подальше… — И ты согласен на это?.. — словно не веря, переспрашивал Мин, опасаясь каждого последующего слова. — Да, если ты согласен держать меня за руку, пока не погаснет последняя звёздочка… Юнги засмеялся, как вдруг раздался щелчок и они оказались в кромешной тьме. — Это можно считать последней звёздочкой? — глухо засмеялся Юнги. — Так скоро хочешь от меня отделаться? — с наигранной обидой протараторил Пак, но руку не выпустил. — Останешься сегодня со мной? — Юнги лишь вздохнул, прикрывая глаза и шепча в робкий поцелуй.***