Не то чтобы Чонгук не привык просыпаться один. Но когда в его постели засыпал тёплый и до дури сексуальный Тэхён, Гук рассчитывал его утром найти на том же месте. Вместо этого его встретила звенящая тишина в комнате и пустота справа. Чонгук сонно поелозил ладонью по второй половине кровати, но безуспешно — Кима в ней уже не было. И это открытие заставило болезненно расплющить веки и нахмуриться.
Неприятное чувство кольнуло где-то в животе вместе с непонятным холодом. Все внутренности будто скрутили в тугой комок, а в горле застыла слабая обида.
В конце концов, Тэхён ничего не сказал на его вчерашнее «Не уходи». Или Чонгук просто не дождался ответа, безропотно уснув у того на груди. Чон вздохнул, медленно садясь на кровати и прогоняя остатки былого сна. Самочувствие было значительно лучше — аве бульону и жаропонижающим! Вот только настроение плавно скатывалось с самого утра в топку.
Чонгук ненавидел это.
Ненавидел, что он настолько уязвимый.
Тихо кашлянув, он всё же заставил себя выбраться из-под тёплого одеяла и встать. Нужно было набрать Юнги, спросить как дела в больнице. А ещё желательно помолиться всевышнему, чтобы тот сжалился и не опрокинул на его и без того больную голову праведный гнев Хосока. Хосока, который, скорее всего, уже отдал его куда-то в школу в качестве медбрата.
Пока он пытался вспомнить, где вообще находится его телефон, дверь в спальню тихо приоткрылась.
— О, ты уже проснулся, — с бодрой улыбкой сказал Тэхён, замолкая под ошарашенным взглядом Чонгука. — Ауч, что с лицом, Бэмби?
— Ты… не ушёл?
— Эм… — Тэхён приподнял брови. — Нет?
Какой вопрос — такой и ответ. Чувство уязвимости возросло, а Чонгук себя теперь нарёк клиническим идиотом. Он сглотнул, взъерошивая гнездо на голове, неуверенно говоря:
— Прости. Я думал, что ты ушёл утром. И… ай, не бери в голову.
Гук отвернулся к столу, потому что да, он не подумал о том, что Тэхён просто встал раньше и скорее всего принимал душ или делал себе чай. Он ведь не обязан лежать в постели и дожидаться, пока Чонгук проснётся. Холод внутри сменился обжигающим теплом: Ким всё-таки остался. На губах вмиг появилась дурацкая усмешка.
Правда, тело всё равно пробило мурашками, когда руки Тэхёна сомкнулись на его талии, а сам Ким прижался сзади, утыкаясь щекой куда-то Гуку в затылок. От неожиданности.
— Ты же попросил, чтобы я остался, Бэмби, — Чонгук знал не глядя, что Тэхён сейчас улыбается. — К тому же, я должен был убедиться, что ты чувствуешь себя лучше.
— Гм, да, — пробормотал Чонгук, едва заметно краснея. — Кажется, это та самая простуда, что лечится заботой и вниманием.
Он неловко рассмеялся, но не пошевелился. Момент показался таким интимным, что было просто грешно его разрушать. Кажется, Тэхён думал точно так же, потому что не торопился размыкать руки и отстраняться. Он лишь задумчиво потёрся щекой куда-то о шею Чонгука, мурлыча:
— Что ж, если это и правда так, то значит… я замечательный доктор? Вы согласны со мной, коллега?
Его пальцы бездумно скользили по животу, мягко поглаживая, но не переходя черты дозволенного. И Чонгук бы скинул это просто на прилив утренней нежности, не знай он, что этот чёрт всегда делает что-то не просто так. Ким Тэхён был чёртовой загадкой.
Всё ещё.
И каждый раз, когда он думал, что смог его разгадать, всплывали какие-то новые подробности, которые буквально откидывали Гука на несколько шагов назад. Благо, если не на десяток. Чонгук рассеяно моргнул, осторожно замечая:
— Думаю, что Ваши методы, доктор Ким, имеют… место быть. Однако я всё ещё не уверен, что они настолько действенны, насколько Вы считаете.
— Правда? — спокойно поинтересовался Тэхён. Его губы коснулись шеи, едва ощутимо целуя. Однозначно дразня. — В таком случае, мне придётся экспериментировать в этом направлении дальше, чтоб подтвердить или же напротив развеять свои теории. Вы, доктор Чон, как доктор должны понимать меня.
Свыкнуться с мыслью, что он может проворачивать подобное с Тэхёном на регулярной основе и без лишней паники, если честно, тяжело. Но Чонгук был уверен, что справится. Эти незамысловатые движения и хриплый шёпот вызывали лишь спазмы внизу живота. Чонгук прикрыл на секунду глаза, концентрируясь на всём том, что чувствовал.
Пальцы едва покалывало, а весь он сам ощущал себя не в своём теле. Хотелось… больше. И поэтому когда ладонь Тэхёна скользнула ниже, задевая резинку пижамных штанов, незамысловато поглаживая тазовые косточки… Чёрт, Чонгук вообще мог ему когда-то противостоять?
Тэхён ведь даже ничего не сделал. Но внизу всё откликалось на каждое поглаживание. Чонгук вмиг стал натянутым комком нервов, а во рту скопилась слюна.
Блять.
Да, у него позорно встал. И Чонгука бы это смутило, но… Это было утро, Тэхён дразнился, а он молодой парень, который трахался в последний раз, кажется, сто лет назад. Гук тяжело выдохнул. Нужно было ретироваться. Быстрая дрочка в туалете решила бы этот постыдный момент.
— Тэхён, — жалобно пробормотал Чонгук.
— М? — он издевался. Однозначно издевался, притворяясь, что всё в порядке. Продолжал выцеловывать шею сзади, а пальцами бесстыдно гладить вмиг ставшую чувствительной кожу.
— Мне надо…
— Что тебе надо, Бэмби? — вкрадчиво спросил Тэхён.
У Чонгука ещё была мизерная возможность сбежать. Вырваться из этого соблазнительного плена и ринуться наутёк в ванную, чтобы сбросить скопившееся в одно мгновение напряжение. Дышать становилось труднее, а кровь, что циркулировала по телу, теперь, кажется, вся прилила в его член. Чонгук рвано выдохнул и неосознанно, почти рефлекторно, подался бедрами назад.
Чонгук рассчитывал убежать. Но вместо этого он беспомощно и, можно даже сказать, жалко потёрся задницей о пах Тэхёна, чтобы сделать ещё одно открытие — у того тоже стояло.
Для Кима же эти действия стали просто зелёным светом. Ладонь, которая ещё пару секунд назад вырисовывала непонятные узоры на животе, теперь более уверенно скользнула вниз. Прямо под резинку пижамных штанов, чтобы накрыть уже изнывающий от желания член.
Гук не понял: то ли он совсем потерял связь с действительностью, то ли негромко застонал, откидывая голову назад.
— Хочешь, чтобы я прекратил, Бэмби? — в голосе Тэ не было намёка на былую игривость.
И Чонгук знал: если прямо сейчас он скажет его не трогать, то Ким и правда закончит все свои проделки. Но проблема вот в чём — Гук не хотел, чтобы тот прекращал. Боже, блядь, нет, он не хотел этого. Наоборот. Ему чертовски сильно сейчас нужны были эти прикосновения. И рука в штанах, раз на то пошло, не располагает к тому, чтобы, сука, думать о чём-то другом.
Гук зажмурился, когда чужие зубы коснулись мочки уха, несильно прикусывая, а затем лаская языком.
— Ты не ответил.
Тэхён был чудовищем. Настоящим. Он не мог не видеть, как Чонгук реагирует. Господи, да он буквально сжимал его член, медленно массируя, вызывая новую волну дрожи по всему телу и всё равно заставлял говорить.
— Нет, — всхлипнул Чонгук, а затем коснулся его руки сквозь ткань, прижимая ближе. — Пожалуйста, не останавливайся.
Тэхёна хочется. Хочется так сильно, что температура вновь поднимается. Хочется, чтобы Тэхён продолжал. Чтоб продолжал целовать, касаться, трогать, вызывать самые невероятные звуки. По-всякому хочется. Просто перещёлкивается в голове фантомный тумблер и думать дальше уже не получается. Да и смысл, если в тебя вжимается не менее разгоряченное тело, которое так прям настойчиво трётся. Чонгук кусает губы, да так сильно, что ещё немного и кровь на языке почувствует.
А поглаживания в штанах — уже и не шуточные вовсе. Тэхён смелеет, берёт дело в свои руки. Он ещё стеснялся, может, сначала. Думал, что Чонгук взбугуртит, воспротивится. А сейчас всё, нет той осторожности.
Сжимает ладонь сильнее, обхватывая в тугое кольцо рук. Да так, что больно и хорошо одновременно. Так, как и надо. Чонгук вновь всхлипывает, уже не боясь подавать голос. Становится пластилином, который только подстраивать под нужную форму и остаётся. И ловит себя на мысли, что трахать кулак хёна гораздо приятнее, чем свой.
И тереться о Тэхёна тоже приятно. Ёрзать по чужому возбуждению, додумывая в голове картинки восемнадцать плюс.
— Блять, Бэмби, — ругается Тэ, тихо шикая. — Если ты продолжишь в том же духе, я спущу себе в штаны быстрее, чем сниму твои с тебя.
Губы дёргаются в глуповатой улыбке. Чонгук тихо ахает, когда Ким буквально рывком стягивает пижамные штаны до колен, а затем поворачивает Чонгука, вынуждая сесть на стол.
— Серьёзно, потрахаемся на столе? — выдыхает Гук, смотря горящими глазами на Тэхёна.
Он может рассмотреть теперь потемневшие от возбуждения глаза Тэхёна. Может заметить, как тяжело вздымается его грудь и как у него самого топорщатся штаны. Чонгук неосознанно облизывается и… Кажется, от этого у Тэхёна только что появился отдельный в жизни кинк.
— Не спорю, — говорит Ким, вставая у раздвинутых ног и вновь покрывая мелкими поцелуями шею. Руки его забираются под футболку, нащупывая соски и несильно выкручивая их. Это вызывает ещё череду негромких стонов.
Чонгук не знал, что он может быть настолько чувствительным.
— Это подкупает, — продолжает Тэхён, ухмыляясь. Не сдерживается – кусает в шею там, где напряжённая мышца уходит к плечу, стискивает зубы до синяка, стоило только Гуку отвлечься на мгновение, и зализывает, зализывает. — Но ты ещё вчера помирал от температуры. И пускай, — ещё один несильный укус, — мысль о том, какой ты горячий не только снаружи…
Кажется, Гук сгорит со смущения. Зрачки расширились, когда он уставился на Тэхёна, отчего тот ухмыльнулся.
— … меня дико возбуждала, но я всё-таки не монстр.
Чонгук расстроенно выдохнул.
Возможно, Тэхён был прав. К тому же, кажется, они в… отношениях (?) всего один день, и было бы крайне неразумно заниматься сексом так быстро. Но с другой стороны. Блять, Чонгук истекает своей же смазкой, сидя на столе и буквально чуть ли не просит о том, чтоб Тэхён взял его.
Это разве не поведение монстра?
— Тэ… — начал как-то робко Чонгук, подумывая, что этот вектор всё-таки можно поменять.
— Тш, — шикнул Ким, медленно опускаясь на колени.
Нет, Гук точно сегодня умрёт. От вида Тэхёна на коленях между его ног — это ёбаный пиздец. Только одного взгляда на это хватает, чтобы всё в паху вновь отдалось болью, а член заныл, требуя разрядки.
— Мне ещё нужно в больницу, — продолжил Ким, мягко поглаживая ноги Чона, а затем оставляя ласковый поцелуй на внутренней стороне бедра. — Полагаю, у тебя давно не было секса. И полагаю, что ты чертовски узкий, Чонгук-и.
Контрольный выстрел. Флет-лайн, прямая на кардиограмме. На автомате Чонгук поджал пальцы на ногах, не прерывая зрительного контакта с этим искусителем. Тэхён же примостился удобнее, теперь оставляя дорожку поцелуев на другой ноге.
— А я не позаботился ни о смазке, ни о презервативах. Поэтому, — он игриво дёрнул бровями. — Надеюсь, на первый раз ты простишь мой промах.
Боже, Чонгуку кажется, что он потёк и без смазки, и без всего того, что нужно. И хотя Гук признавал, что Тэхён полностью прав… Но блять. Терпеть это было невыносимо. Невыносимо настолько, что он уже сам зарылся ладонью в волосы Тэхёна, рыча:
— Боже, блять, просто сделай что-то с этим, Тэ.
В глазах сверкнуло праведное раздражение, ведь ещё немного этой пытки, и он кончит только от того, что ерзает на гребаном столе. Ким ухмыльнулся, и Гук мог поклясться: он увидел в глазах нехилое любопытство.
В голове взрываются бомбы. Яркими вспышками, что слепят глаза. Дышать становится нечем, кислород заканчивается. Горячие, просто блядски горячие губы коснулись члена. Тэхён совершенно не торопясь облизывает головку, вынуждая Гука толкнуться бедрами навстречу. Послушно открывает рот и обводит кончиком языка. Блядское похотливое желание, влажный рот.
А потом он высовывает язык и тягуче медленно, не прерывая зрительного контакта проводит им от основания до головки, вновь заглатывая. Толкаясь ртом, скользя языком.
Мокро, вязко, липко, очень пошло.
Делая это с тактом, чувством, вдумчиво. Словно делал это миллион раз прежде. И от этого зрелища на пару мгновений в голове у Чонгука воцарился сначала хаос, а потом абсолютная пустота. А в этой самой пустоте бегущая строка с всего одним словом.
Пиздец.
То, что он не кончил прямо в этот момент, — это фантастическая выдержка и божественное вмешательство. В тишине раздаётся вновь его стон.
Жалостливый. Тихий. Умоляющий.
Боже, Тэхён отсасывал ему, но делал это так, что Чонгук ни разу не сомневался в том, кто здесь главный. И Чонгуку даже в один момент становится любопытно: а кому же из них сейчас это доставляет больше удовольствия? Гуку, который от яркости ощущений сжал тёмные пряди волос, заставляя взять глубже, или Тэхёну, который сосёт с таким видом, будто это ему делают минет.
Причмокивая, издавая хлюпкие звуки. Тэхён делает это с чувством и расстановкой. Он ускоряет движения, буквально позволяя трахать свой рот, а затем резко останавливается. Берет глубже, прокатываясь языком по солоноватой расщелине на головке члена, по выступившим по всей длине венкам.
И чёрт, как самозабвенно.
Будто мир фокусируется только на члене Чонгука и глубоко похуй на всё на свете. Очень щекотливая ситуация. Он расслабляет горло, позволяя толкнуться Гуку глубже. Сглатывает и негромко мычит, создавая вибрацию.
Пальцы сжимают бёдра, и вдруг Тэ поднимает глаза. А затем… блять, закатывает их от наслаждения. Ситуация, блять, интересная. И его губы, красные и опухшие, растянутые вокруг члена — это самое лучшее, что Чонгук видел в своей жизни.
И стоны, что рвутся уже вразнобой из горла, становятся более резкими, рваными, несдержанными. Он жмурится, в какой-то момент просто запрокидывая голову назад, а вскрик застревает в горле.
Оргазм сокрушительный.
Такой, что Чонгуку кажется, что он просто разорвал все нити со всем, что происходит вокруг. На периферии сознания крутится мысль, что он эгоистично кончил тому в рот, но Тэхён принимает всё до последнего. А затем с громким чмоком он отстраняется, создавая ниточку слюны. А затем облизывает эти самые губы и выглядит так порочно и пошло, что можно возбудиться во второй раз.
Чонгук тяжело дышит, цепляясь за его плечи, когда Ким поднимается с колен. Он утыкается взмокшим лбом тому куда-то в ключицы, цепляясь за мешающую, по правде говоря, футболку и шепча:
— Блять, ты.. ты ненормальный, Ким Тэхён.
— Если бы я знал, что ты настолько чувствительный, Бэмби, отсосал бы тебе гораздо раньше, — со смешком замечает Тэ, отчего щёки вновь краснеют.
А затем Гук напрягается, опуская глаза вниз. Тэхён всё ещё был возбуждён. Чонгук вздрогнул, вновь смотря на Тэ и осторожно касаясь выпуклости на штанах, спрашивая:
— Могу я…?
Ему кажется это нечестным. Он только что получил тридцать три удовольствия, в то время как Ким сам буквально изнывает от желания. Тэхён пробормотал куда-то на ухо:
— Ах-х, блять, Чонгук. Мне кажется, я сейчас кончу от любого прикосновения.
— Хочешь… трахнуть мои ноги? — вдруг спрашивает Чонгук. — Если без секса, то хотя бы быстрый петтинг.
Он неловко смеётся, уже успевая ощутить себя вновь придурком, но реакция Тэхёна напротив весьма положительная. В его глазах загорается огонь возбуждения, а сам он рычит:
— Блять, ты не можешь быть таким скромным, а потом просто просить трахнуть твои чёртовы аппетитные ноги, Чон.
Гук не спрашивает разрешения. Он скорее по наитию стягивает штаны Тэхёна тоже вниз, а сам сползает со стола и на дрожащих ногах вновь поворачивается спиной, сжимая ноги плотнее, когда почувствовал, как Тэхён толкается меж них.
Это настолько грязно, насколько и возбуждающе. Он вновь хрипло стонет, ловя особый кайф от члена скользящего между ляжек. Тэхён оставляет новые засосы на шее, обхватывая талию вновь рукой, прижимая ближе. Он сам сейчас до боли уязвим. И это подкупает вдвойне. Чонгук поворачивает голову вбок, натыкаясь на чужие губы. Вгрызаясь в них. Целуя и подаваясь бёдрами назад, имитируя половой акт.
Тэхён кончает с рыком, пачкая бедра. Кусая так, что Гук едва ли не вскрикивает от неожиданности.
Они стоят вот так, переводя дыхание. И Чонгук может поклясться, что только что увидел звёзды. Надо же, как мало нужно для этого — всего один оргазм. Отпускать Тэхёна теперь никуда не хочется. Разве что в магазин за всем тем, что тот забыл купить. А потом уже чтоб перебазироваться в постель и, так сказать, нормально всё опробовать.
Дилемму решает звенящий телефон, про который Гук благополучно забыл. Он валялся всё это время на подоконнике, и Чонгук мог поклясться, что вообще не помнил как его туда положил. На экране вспыхивает имя Юнги, а затем уже раздаётся раздражённый голос самого Мина.
— Блять, хамло неотёсанное, где тебя вообще носит?
— Хён, прости?..
На том проводе воцарилась тишина. И в комнате стало вмиг тихо. А затем раздался сиплый смех Тэхёна, который опёрся на несчастный стол и негромко заметил:
— Это мой телефон, Бэмби.
Вот так Чонгук умер в третий раз за сегодня.
Он прикрыл глаза, а затем лишь одними губами пробормотал «Сука». Юнги, который всё это время был на том проводе, на удивление спокойно заметил:
— Гук, утешь меня. Скажи, что вы просто перепутали телефоны. И что это чудовище не стоит в двух шагах от тебя после, блять, бурной ночи!
Последняя фраза уже была сказана криком, отчего Тэхён ещё больше засмеялся. Он как ни в чём не бывало потянулся за салфетками на тумбе и вообще делал вид, что всё в порядке. Что это не Чонгук рядом стоит белый как снег и молча проклинает свою невнимательность.
— Нет, хён…
— Это как раз то, что ты и подумал, хён! — насмешливо крикнул Тэ, чтобы Юнги услышал. — Но ты опоздал. Если хотел попасть на бесплатную порнушку, стоило звонить пять минут назад.
— Чонгук, — процедил сквозь зубы Мин. — Сделай подарок хёну: трахни этого засранца. А то очевидно, что ему слишком хорошо живётся. А ещё передай, что Хосок тут разорвёт всё отделение, если его не будет через пятнадцать минут. Поэтому пусть его величество изволит прибыть, потому что я не собираюсь больше пудрить мозги Хосоку с его местонахождением.
И повесил трубку. Тэхён едва сдерживал слабое хихиканье, но теперь уже откровенно смеялся.
— Он очарователен. Столько яда в одном маленьком человечке я ещё не встречал. Теперь понятно, почему Хосок к нему так хорошо относится. Они ведь просто нашли друг друга.
Чонгук лишь фыркнул, несильно шлёпая Тэхёна по плечу ладонью.
— Прекращай смеяться над Юнги. Если ты не заметил, он уже считает тебя своим другом.
— Да? — заинтересованно спросил Тэхён. — И как же это проявляется?
Чонгук улыбнулся. Он вытер салфетками ноги, натягивая тоже пижамные штаны и отвечая вопросом на вопрос.
— Ну а стал бы он прикрывать тебя перед Хосоком, будь ты его врагом?
***
После разговора с Юнги Сокджин знал, что ему всё же нужно поговорить с Намджуном. Он, конечно, мог продолжать от него бегать, но это было слишком по-детски. По-детски и глупо. А Сокджин не был ребёнком. И уж точно он не был дураком.
И всё равно.
Всё равно это ноющее чувство какого-то страха не покидало психотерапевта. О чём им говорить? Что Сокджин простил его? Нет, вряд ли. Обида всё ещё теплилась в груди, и пускай Ким всячески пытался её отодвинуть на задний план, у него ничего не получалось. Ему казалось, что Намджун просто играл с ним. Жестоко и очень нечестно. Однако…
«твоё мнение обо мне всегда было предвзятым».
Слова засели на подкорках сознания, не желая испаряться. Что если Намджун был прав? И что, если Сокджин никогда бы в жизни не пошёл на эту беседу, знай изначально о том, что его собеседник — это Намджун. Ким тяжело вздохнул, садясь за стол в кафетерии. До сеанса с Чимином оставался ещё час, а голова Джина нещадно болела. Он болезненно потёр виски, пялясь на остывший кофе и вздохнул ещё раз.
— Доктор Ким, не возражаешь? — голос Хосока прорезал тишину, привлекая к себе внимание.
Он стоял со стаканчиком, вопросительно указывая на пустой стул рядом. Сокджин лишь кивнул, жестом показывая, что тот может присесть. Хотя Джин был уверен: Хосок сел бы здесь в любом случае. В этой больнице не было ни одной двери — даже метафорической — которая не была открыта для Чона.
— Что, тяжелый день? — спросил Хосок, всё же присаживаясь напротив и вытягивая ноги.
— Что-то вроде, — буркнул Сокджин, подпирая подбородок ладонью. — А ты что? Успел спасти всех с помощью лишь одного скальпеля и смекалки?
Его губы дрогнули в слабой усмешке, на что Хосок лишь хмыкнул. Они все заканчивали медицинский одновременно. И пускай дорога Джина существенно разошлась с дорогами Хоби и Намджуна, но всё же какое-то взаимное уважение друг к другу всё равно осталось. По крайней мере, Хосок никогда не подшучивал над ним и не считал его специальность дурацкой.
— Раз шутишь, значит не всё потеряно, — хмыкнул Хосок, делая глоток своего напитка. — Ты мне лучше вот что скажи, Сокджин-а. Что у вас с Намджуном произошло?
Сокджин вздрогнул, поднимая глаза. Хосок смотрел прямо на него, и это было возмутительно.
— Я не совсем понимаю…
— Ты прекрасно понимаешь, — перебил его Чон. — Можешь водить за нос своих пациентов. И можешь дурить моих интернов, которые души в тебе не чают и верят каждому твоему слову. Но меня ты не проведешь. Между вами двумя и так всегда было всё слишком натянуто, но не сравнится с тем, что происходит сейчас.
— Он твой друг, — вяло ответил Сокджин, — вот у него и спрашивай.
— Если бы я хотел спросить его мнение, я бы обязательно это сделал, — хмуро ответил Хосок. — Но я спрашиваю тебя. Полагаю, версии будут отличаться. И почему-то я склонен больше верить тому, что скажешь ты. Без камней в ничей огород, но Намджун любит выставлять себя белым и пушистым.
— Этого у него не отнять, — мрачно улыбнулся Сокджин. — Но с чего ты вообще взял. У нас всегда были с ним такие отношения.
— Гм, дай-ка подумать, — Хосок откинулся на спинке стула, сверля Джина взглядом. — Совсем меня за кретина держишь? Или думаешь, что я не заметил, как вы технично друг друга игнорируете? Серьёзно, знал бы вас хуже, решил, что вы потрахались на пьяную голову, а сейчас пытаетесь замять этот инцидент.
Взгляд Сокджина мгновенно стал колючим. Этого ещё не хватало. Шутки Намджуна всегда оставались просто шутками, но Джин не хотел, чтобы о них так думали в больнице. Пусть… какая-то доля правды была в этих словах.
— Мы не игнорируем. Просто нашли идеальный баланс в общении. Вернее, в его отсутствии.
— Ох, Джин, — Хосок улыбнулся. Кажется, впервые даже как-то ласково, отчего Сокджин моргнул пару раз, пытаясь понять, не кажется ли ему это. — Я всегда думал, что Намджун — полный придурок в плане взаимоотношений с тобой. Серьёзно. Он в университете тебе проходу не давал, потом ещё и в этой больнице так вышло, что мы все остались. И я всё время задавался вопросом, а нахера, собственно, так унижаться, если никакой реакции, кроме твоего возмущения, нет.
Унижаться? Джин никогда не рассматривал реплики Намджуна в таком ключе. Он был уверен, что никто вообще их таковыми не видел.
— Серьёзно, я ему сто раз говорил, что этот цирк пора прекращать. Потому что я почему-то был уверен, что исчезни Намджун из больницы — ты выдохнешь с облегчением и запьёшь холодной водой все эти годы рука об руку.
Вообще-то Джин так бы и сделал. Он приподнял брови, не совсем понимая, к чему Хосок ведёт. Да он был бы счастлив, переведись Намджун. Это положило бы конец всем неловкостям, да и вообще…
— А потом я понял, что вы всё равно найдётесь. Как тогда вы нашлись в Пусане, как тогда вы были в Инчхоне. И как сейчас вы оба здесь — в Сеуле.
— Это просто совпадение.
— А я просто ткнул пальцем в небо, — в глазах Хосока проскользнуло раздражение. — Ведете себя как дети малые. Один в свои тридцать пять никак не может по-нормальному на свидание позвать, всё боится, что ты откажешь. И второй, такой же лоб, ведёт себя как цундере. Ты же просил его от тебя отвязаться. Так почему, когда он это сделал, на тебе лица нет всё время? Ходишь как привидение. Разберись уже с этим, Джин. Раз он не может, то будь хоть ты умнее.
У Сокджина даже рот раскрылся. Он даже пропустил оскорбление в свой адрес, потому что… А и правда. Почему? Почему его настолько это пошатнуло? Сокджин медленно закрыл рот, сглатывая.
Он всегда воспринимал Хосока, как самого равнодушного в их компании. Чон был занят издевательствами над интернами и лечением пациентов. Но сейчас его слова просто раскрыли глаза. Возможно, с утверждением, что он не был дураком, Сокджин всё же поторопился.
— Хоби, — окликнул он резко уже собиравшегося уйти хирурга.
— Ну, что ещё? — Хосок лениво повернул голову.
— Гм. Спасибо, — Джин мягко улыбнулся, на что Хосок лишь закатил глаза.
— Не благодари. Лучше скажи, не видел ли ты Ким Тэхёна? А то Юнги сказал с не самым сочувствующим лицом, что у него запор, отчего я склонен перепроверить эту информацию ещё раз.
***
Чимин не мог понять становится ли ему легче. Он ходил на терапию, занимался делами, вновь начал работать, постоянно рисовал. Но всё это казалось каким-то замкнутым кругом. Какие-то тщетные попытки выбраться из зыбучего болота, которое не отпускало.
Внутри было тихо.
Так, словно он застрял где-то посреди Антарктики. Чимин был уверен: даже там не такая тишина. Острая и болезненная.
Его сожитель всё-таки съехал. Собрал вещи и сказал, что поменял работу, отчего нужна квартира поближе к офису. Брехня собачья, Чимин знал, что он уже как месяца три работал удалённо. Но перечить не стал. Лишь натянуто улыбнулся и пожелал удачи в поисках нового жилья.
А ещё хорошего соседа.
Может, хотя бы с этим повезёт больше.
Чимин не мог его винить. Боже, нет. Он бы вряд ли захотел сам жить с тем, кого нашёл задыхающегося от рвоты после неудачной попытки самоубийства. И он точно бы не смог потом смотреть этому человеку в глаза. Потому что, а что тут скажешь? «Как дела? Как день? Не хочешь выпилиться?». Чимин принял это стоически.
Но сейчас, стоя в шумной больнице, он вновь почувствовал себя не в своей тарелке.
Медсёстры бегали вокруг по своим поручениям, врачи обсуждали какие-то случаи, пациенты медленно прогуливались по коридорам. Жизнь кипела, но Чимину казалось, что он застыл. Застрял, как чёртов памятник, вокруг которого бродят и на который никто не обратит внимание, если он неожиданно рухнет.
Поэтому когда в этом потоке лиц Чимин заметил знакомое, то едва сдержался, чтоб не закричать слишком громко. Юнги не выглядел особо счастливым, но он всегда был чуть более понурый, чем все остальные.
— Доктор Мин, — Пак замахал рукой, вставая.
До сеанса ещё оставалось время, а Сокджина на месте не было. Поэтому… Юнги нахмурился, заметив Чимина, но остановился. Что ж, спасибо и на том, что не развернулся и ушёл. Юнги лишь зевнул, запихивая руки в карманы, и будничным тоном спросил:
— Терапия по расписанию?
— Что-то вроде, док, — Чимин улыбнулся. «Если будешь взаимодействовать с другими — сможешь что-то почувствовать?». Улыбка вышла слишком неестественной, однако Юнги на это ничего не сказал.
— Ну… удачи?
— Как ваши дела? — не сдавался Чимин. В глазах застыло «Не уходи». Оно громко разрывало тишину, и боже…Если прямо сейчас Юнги уйдёт, Чимин уйдёт тоже. Он был в этом уверен.
— Отвратительно, — хмыкнул Мин, а затем почесал затылок. — Арендодатель узнал, что я нелегально держу кота в квартире, поэтому дал мне день, чтобы съехать. Чонгук заболел. Тэхён вертится вокруг него, а вокруг меня вертится Хосок, который спрашивает, где этот придурок. Ещё и…
«Ты».
Он недоговорил, но Чимин понял. Застывшая улыбка всё ещё была на его губах, а Пак лишь медленно кивнул. Он понимал.
— Не знал, что у тебя есть кот, — осёкся Чимин.
— Да, его зовут Оскар.
— Как писателя?
— Как рыбу из мультика.
Чимин завис, смотря на Юнги в сомнениях. Он не мог понять, где Мин шутит, а где говорит серьёзно. И зная Мина… Тот и правда мог назвать кота в честь рыбы из детского мультфильма.
— Шутка, — вздохнул Юнги. — Просто Оскар и всё.
— А.
Разговор не клеился. И Чимин почувствовал себя дико неуютно. Он вновь был лишним. Не в своей тарелке. И в этом не было ничьей вины. В конце концов, они с Юнги никогда и не были друзьями, чтобы вот так болтать ни о чём.
— А у меня сосед съехал.
Юнги лишь пожал плечами. Не было понятно, сочувствует ли он или поздравляет. Он выглядел безумно устало. Настолько, что всё его раздражение по отношению к Чимину, которое бурлило внутри, было таким же тихим.
Ти-хи-м.
Чимин точно знал, что он ненавидит тишину. Ненавидит за то, что она оглушительна. Ненавидит за то, что вместе с ней он ощущает себя сам неживым.
— Если хочешь, можешь пожить у меня пару дней, — вдруг предложил Чимин. — Всё равно комната пустует. Пока не найдёшь новое жилье.
— Думаю, что я остановлюсь у Чонгука, — покачал головой Мин.
— И разрушишь семейное гнёздышко? — Чимин усмехнулся. Он (не) хотел уговаривать. Так просто… получалось.
— Аргумент, — Юнги потер переносицу, прикрывая глаза. Он просто хотел нормально выспаться и знать, что их с Оскаром не отправляют ночевать под мост.
И, наверное, сейчас идея Чимина не казалась безумной. Нет, она была глупой и дурацкой, но Юнги подумал, что ему терять нечего. Это всяко лучше, чем слушать стоны за стенкой или тусить с бездомными. Взгляд сфокусировался на идущем Сокджине.
— Хорошо, — сдался Мин. — Но только без фокусов. Если решишь вскрыться в ванной, то лучше предупреди заранее.
— Я оставлю записку на холодильнике.
— Очень вежливо с твоей стороны.
Юнги усмехнулся. Это была первая его улыбка по отношению к Чимину. Вымученная, заебанная, но улыбка. И Чимин улыбнулся в ответ.
— Мой сеанс заканчивается через час. Я оставлю тебе адрес.
Юнги лишь кивнул, салютуя подошедшему Киму, а затем развернулся и ушёл. На фоне Сокджин с привычной улыбкой спрашивал, как у Чимина дела.
Пак лишь задумался.
На секунду ему показалось, что внутри всё-таки не так тихо как прежде.
