о чём плачут ивы

      — Ты опоздал, — голос Хосока ледяной, сочащийся едва сдерживаемым раздражением и неприязнью.              Он сидел в ординаторской. Всё это время Хосок поджидал Тэхёна, которого очевидно в больнице не было. А Чон идиотом не был. Он мог понять, когда его водят за нос и когда его по-скотски обманывают. Какой толк был это делать Юнги, он не знал. Почему-то Хоби был уверен, что Мин относится к Тэхёну с такими же предубеждениями. Но факт оставался фактом: жалкая попытка прикрыть товарища, пусть и подействовала, но не продлилась настолько, насколько это было нужно.              И поэтому Хосок ждал.              Разумеется, когда Тэхён зашёл внутрь, было глупо отпираться. С рюкзаком наперевес и в верхней одежде.              — Мне жаль, доктор Чон, — произнёс Ким. Его же голос был ровным, спокойным. Он не то, что не боялся; он, кажется, даже в какой-то мере насмехался над попытками ординатора его запугать.              — Жаль? — Хосок сузил глаза, медленно поднимаясь. — Тебе жаль передо мной? Или перед девочкой с разбитой головой, которая ждала помощи, но не дождалась, потому что тебя на месте не было? Или перед парнем, которого сбила машина и который умер от внутреннего кровотечения? Перед кем тебе жаль, Тэхён?              Должного эффекта это не произвело. Ни один мускул не дрогнул на лице Тэхёна, хотя, кажется, спесь немного поубавилась. Ким спрятал руки в кармане пальто, медленно говоря:              — Сложились обстоятельства, доктор Чон. Если хотите меня наказать — назначьте просто ночное дежурство.              — С которого ты уйдёшь? — едко спросил Хосок.              Злость. Кристаллизованная, материализованная, она здесь и сейчас и бежит по венам. И в комнате из-за неё резко стало холодно. Настолько, что находись здесь любой другой — он бы поёжился. Но Тэхён всё ещё стоял спокойно, не сводя глаз. Не опускал их стыдливо, не бросался в ноги с извинениями.              Ничего.              И это в какой-то степени восхитило бы Хосока, будь здесь другие обстоятельства. Не знай он предыстории Тэхёна и не знай, что, а вернее кто, за ним стоит. Это не было слабоумием и отвагой. Нет. Тэхён знал, что может себя так вести. Он знал, что Хосок будет скалить зубы и рычать, однако не сделает ничего лишнего.              И это бессилие… выбивало из колеи.              — Думаешь, если твой дед — главный врач этой больницы, ты можешь делать всё, что тебе взбредёт в голову?              Слова хлёстким ударом слетели с губ Хосока и отвесили пощёчину. Тэхён вздрогнул. Впервые за весь этот разговор в его глазах промелькнула нотка сомнения и какой-то даже неуверенности. Хосок едва удержался от самодовольной улыбки. Ему удалось его задеть. Как хищник он подался вперёд, чувствуя власть на кончиках пальцев.              — Думал, я не знаю деталей твоего перехода, Ким?              Он даже не называл его доктором. Простое «Ким», в котором мешалось всё пренебрежение и даже отвращение.              — Наши родственные связи не имеют никакого значения, — глухо откликнулся Тэ.              — Ошибаешься, — покачал головой Хосок. — Ещё как имеют. Ещё как, блять, имеют.              Чон наступал. Он готов был вгрызться в глотку Тэхёна, только дай ему эту возможность. Разорвать на куски подобно агрессивной собаке. Тэхён — ещё мальчишка. Он думает, что ему море по колено и что пара успешных случаев делают из него профессионала.              — Он помог мне лишь с переводом, — отрезал Тэхён, сам ощетиниваясь. — На этом всё, доктор Чон.              — Думаешь, я взял бы тебя на завтрашнюю операцию по пересадке сердца? — резко спросил Хосок, и Тэхён побледнел. — Думаешь, у меня нет более талантливых интернов, помимо тебя, а, Ким?              — Тогда, думаю, Вам стоит отменить моё участие, — процедил сквозь зубы Тэ. Он сам начинал злиться. — Если Вы сомневаетесь в моей компетентности, доктор Чон, то возьмите на моё место другого — более, как Вы уже выразились, — талантливого интерна. Уверяю, главный врач Вас не потревожит.              Тэхён был уверен, что Хосок просто не знал, к чему придраться. Хосок не боялся доктора Кима. Он не боялся высказать ему своё «Нет» и взбунтовать, когда дело касалось чего-то правда важного.              — Два ночных дежурства, Ким, — прошелестел негромко Хосок. — И только попробуй уйти с них или не прийти вообще. Клянусь, если ты продолжишь относиться ко всему вокруг тебя в том же духе — ты вылетишь отсюда, как гребаная пробка из-под шампанского. Другие, может, и станут терпеть это. Другие, но не я.              — Не сомневаюсь, — ответил лишь так же тихо Тэхён.              Напряжение между их взглядами достигло предела. Тэхён удивился, как по всей больнице не выключилось электричество от подобного напряжения.              — И да, Ким, — осёкся Хосок, уже собираясь уйти. — Думай хорошенько, когда просишь доктора Кима про участие других интернов на операциях. У этих стен есть уши.              Его ухмылка вышла злой, но больше он ничего не сказал. И по расширившимся глазам Тэхёна… Каждый понял то, что он понял. Тэ лишь едва слышно сглотнул, когда дверь за его спиной громко захлопнулась, а он остался в ординаторской совершенно один.              И злость, что подступала к горлу, резко сменилась страхом.              Таким же чистым и неприкрытым.              Тэхён вздохнул, на ватных ногах идя к шкафчику, чтобы вытащить свой халат. Ему нужно было это просто проглотить. Прогнуться под правила Хосока и молчать, потому что тот — взаправду великий хирург — нащупал гнойник. Уязвимое место. То самое, что заставило все внутренности скрутиться в узел.              Ким лишь осел на диван, зарываясь пальцами в волосы и закрывая глаза.              Боже, что же он наделал.                            

***

      

      Квартира Чимина была… обычной. Юнги не знал, чего он ожидал. Симпатичное жилище с красивым видом из окна и двумя светлыми комнатами. Мин молча поставил про себя галочку, что должен проснуться пораньше, чтоб посмотреть, как выглядит Сеул с высоты двадцатого этажа.              А ещё его посетила дурацкая мысль: если Чимин хотел умереть, почему он просто не сбросился вниз?              Мин поморщился, стараясь об этом не думать. Всё-таки Чимин оказал ему услугу, предложив приютить. И Юнги, невзирая на свою усталость, с дорожным чемоданом, сумкой и котом наперевес теперь стоял здесь. Часть его вещей осталась на старой квартире, которые арендодатель с щедрой подачи разрешил перевезти чуть позже.              Но Юнги знал, что ему хватит одного захода, чтоб собрать оставшееся. Его квартира всегда была… пустой. То есть, самое важное только. Никаких растений из соображений, что их нужно поливать, а Оскар может наесться всякой дряни. Никаких картин, поделок, безделушек и прочих деталей интерьера. Это всё отвлекало и вызывало скорее мигрень, нежели расслабление.              А вот у Чимина всё было не так.              Много какой-то ерунды, всяких разных штучек, элементов декора. Это было место, которое любили. Возможно, странной любовью, но любили.              — Мило, — резюмировал Юнги, ставя сумку на пол и отпуская Оскара исследовать территорию.              — Я думал, что ты пошутил про кота, — усмехнулся Чимин, опираясь на косяк двери.              Он выглядел… тоже уставшим. То есть, не таким как Юнги. Усталость Юнги лечилась крепким сном и отдыхом. А ещё, вероятно, банкой холодного пива. Усталость Чимина была… глубже. Юнги не был уверен, что пиво её вылечит, и это немного пугало. Взлохмаченные волосы, халат поверх пижамы.              — Я тебя разбудил? — осторожно поинтересовался Юнги, проходя в уже свою на этот период комнату.              — Нет, — мотнул головой Чимин. — Я рисовал.              — Тогда… почему ты в пижаме?              Тупой вопрос. Но Юнги ощущал себя всё ещё неловко, находясь не на своей территории. Вся смелость и напускное безразличие остались в больнице.              — Потому что я отрицаю домашнюю одежду, — хмыкнул Пак. — Какой смысл переодеваться в неё, если в итоге всё равно переоденешься в пижаму. Согласись, это глупо.              Да, Юнги был согласен: это глупо.              Но вслух он ничего не произнёс, садясь на кровать и хлопая по поверхности, привлекая внимание кота. Оскар ловко запрыгнул рядом, умащиваясь у Юнги на коленях. Мин устал. Он очень сильно хотел спать, а тело ныло от переутомления. Весь день на ногах — это не шутки. Ещё и…              — Ты плохо выглядишь, — заметил Чимин. Он всё ещё был в комнате.              — Много работы, — коротко ответил Юнги, и Чимин кивнул.              Он не понимал.              Юнги не мог его винить за это. Чимин не знал, что такое бешеный темп больничной жизни и как можно выматываться так, что засыпаешь на любой поверхности, куда прикоснётся твоя голова.              В комнате повисла тишина. Вновь. Юнги поднял глаза на Пака, который так же продолжал стоять в дверях. Не решаясь зайти дальше, но и не решаясь уйти, словно ещё было что сказать.              — У тебя когда-то было такое, о чём ты не хотел знать? — вдруг нарушил молчание Мин.              — Не совсем понимаю о чём ты, — ответил парень. — В плане… Подслушанный секрет?              — Что-то вроде того, — угрюмо кивнул Юнги.              — Обычно я пропускаю подобную информацию мимо себя. А что, ты услышал что-то такое и теперь не можешь отделаться от подобных мыслей?              Юнги вздохнул. В голове ярко вспыхнул случайный разговор Тэхёна и Хосока. Да, он услышал их ругань из коридора. Да, по-глупому остановился. Он не хотел подслушивать, но так вышло само собой. И теперь Юнги жалел, что узнал то, чего не хотел.              Потому что это накладывало груз ответственности.              Наверное, ему стоило рассказать об этом Чонгуку. Это было бы честно. И это было по-дружески. Но люди, если кто не знал, вообще не любят быть ответственными. Даже не за своих друзей и близких. А за себя — в первую очередь. За свои чувства, за свои действия. И Юнги эту ответственность брать не хотел.              — Вроде того, — кивнул Юнги, переводя хмурый взгляд на темноту за окном. — Я не думаю, что это то, что я должен был слышать. Но это касается и меня тоже.              Чимин осторожно зашёл внутрь, присаживаясь на стул напротив. Он опёрся локтями о колени, негромко говоря:              — Если ты не сохранишь этот секрет — кому-то станет хуже?              Станет ли Чонгуку хуже от того, что он не знает об этом? Мин усмехнулся. Факт того, что дедушка Тэхёна — главный врач лечебницы, не особо сильно его трогал. Да, теперь он знал чуть больше. Возможно, у Тэхёна теперь были свои привилегии и, скорее всего, он ими воспользовался или пользовался.              Но на Юнги это никак не отображалось.              И он был честен сам с собой в первую очередь: будь у любого такая возможность, кто бы ею не воспользовался?              — Я думаю, что если я его раскрою, чувства одного человека как минимум могут пострадать, — максимально честно признался Юнги. Он всё ещё не был уверен за Тэхёна, но полагал, что тот тоже не хотел, чтобы Чонгук знал.              — Тогда лучше не говори, — сказал Чимин. — Я долго думал о твоих словах на выставке. Когда мы встретили ту женщину, которая оказалась матерью умершей девочки. Мне почему-то казалось, что это необходимо донести Чонгуку. Но ты лишь сказал, что это не нам решать. И я… Я размышлял. Ведь с одной стороны, мы уже принадлежим механизму. И разве мы можем молчать? Но с другой стороны… Наше молчание не несёт вреда. Зато слова могут сделать больно. И тогда, конечно, спасительное бездействие гораздо более разумно. Наши слова не сделают лучше, более того — они навредят. Так какой смысл тогда от этих слов?              Юнги бесшумно кивнул. Впервые они, кажется, друг друга поняли. И впервые Юнги по-настоящему понял, что Чонгук нашёл в Чимине.              — Да, это решать не мне.              Чимин улыбнулся, откидываясь на спинке стула. Он выглядел более расслабленно, нежели несколько минут назад. Лёд, который был между ними, треснул в самый неожиданный момент. И в месте, где раньше подушечки пальцев замерзали от холода, сейчас было мокро.              Это наблюдение не могло не порадовать.              — Тогда, может, чаю?              — Только если без коньяка в нём, — угрюмо пошутил Юнги. — У меня завтра важная операция.              Чимин лишь тихо рассмеялся.              И Юнги мог поклясться: самую малость он всё же был очарован этим человеком. Даже если никогда не произнесёт это вслух.                            

***

      

      Чонгук нервничал. Боже, да, он так сильно нервничал, что даже не смог нормально позавтракать. И всю дорогу до больницы он размышлял: что будет, если он вновь подведёт Хосока? Что будет, если и в этот раз он испугается и не справится?              Его руки едва заметно подрагивали от волнения, и Гук мысленно приказал себе несколько раз подряд просто успокоиться. Он не мог сегодня облажаться. Хосок лично ему сказал, что возьмёт на операцию, а значит у Гука просто не было другого выхода — только прорваться сквозь эту пелену нерешительности.              В больнице все было как всегда, однако сейчас Чонгук всё ощущал иначе. Он прикусывал губы, заходя в ординаторскую и мысленно про себя повторял, что всё будет хорошо, пока переодевался в медицинскую форму. Другие интерны тоже были немного в предвкушении от предстоящей операции: пускай и в качестве ассистентов выступали лишь лучшие. А ещё Чонгук не мог понять, где Тэхён. Со вчерашнего утра они не виделись и не списывались, отчего внутри закрадывались плохие мысли.              Неужели это всё-таки была всё больше игра да и только?              — Чонгук, — Юнги зевнул, похлопывая его по плечу. — С возвращением.              — Я же говорил, что буду как огурчик, хён, — улыбнулся Чонгук, дезинфицируя руки. — Не видел Тэхёна?              Юнги уклончиво качнул головой, а затем произнёс:              — Опаздывает, наверное. Или ходит где-то по углам больницы с томиком стишков и сигаретой за ухом.              Чонгук едва нахмурился. На Тэхёна это не было похоже. Он редко опаздывал, если дело касалось чего-то важного. А операция на сердце — это… это важно. Гук задумчиво посмотрел в конец коридора, всё ожидая, когда Ким выйдет из-за угла, но… ничего не было. Он перевёл взгляд на Юнги, спрашивая озадаченно:              — Ты нервничаешь?              — Нет, — спокойно ответил Мин. Он прислонился к стенке, пряча руки в карманах халата. — И ты тоже не нервничаешь, Гук. Потому что ты знаешь, что операция по пересадке, какой бы страшной не казалась, не считается одной из самых сложных. Мы отлично справимся. Поэтому выдохни.              Чонгук не мог с этим поспорить, ведь Юнги был прав.              — Так, начинаем через десять минут, — Хосок материализовался буквально из ниоткуда, и Гук мог поклясться, что в душе не огребает, как он это делает. — Чон, ты в норме?              Он прищурился, останавливаясь напротив и пристально смотря Чонгуку в глаза. Словно проверяя, не сдадут ли нервы у Гука снова и не нужно ли на парне ставить крест. Чонгук вновь кинул быстрый взгляд в сторону, но Тэхён так и не появился. Лишь медленно кивнул, говоря:              — Да, я… я в порядке.              — Тогда хватит протирать стенки халатами, — рявкнул Хосок. — Мойте руки и в операционную.              Чонгук лишь глубоко вздохнул. Всё и правда будет хорошо.                     

***

             Сокджин перекатывался с носка на пятку, гипнотизируя табличку с именем. Ким Намджун. Нейрохирург.              В момент, когда Сокджин пришёл к умозаключению, что им с Джуном пора бы уже поговорить, внутри появилось это стыдливое чувство страха. Ким никогда не считал себя трусом. Но опаска постучать и зайти в эту дверь возникла прямо в тот самый момент, когда психотерапевт оказался прямо перед злополучным кабинетом. В голове крутились вопросы, что сказать и как выстроить свою речь грамотно и правильно.              Он, наверное, раза три порывался постучать и сто три — уйти.              Слова Хосока и Юнги мешались в голове. «Ты не обязан его прощать, если не чувствуешь, что готов», — молча повторил про себя Сокджин. Но одновременно с этим, прямо сейчас, он не чувствовал злости. Может, жалость к себе? Обиду за себя? Но не на Намджуна. Почему-то злиться на нейрохирурга уже не получалось.              То ли из-за того, что обида наконец-то улеглась внутри, то ли ещё почему. Сокджин выдохнул, а затем всё же набравшись смелости, постучал и после негромкого «Войдите», Ким толкнул дверь.              Что ж, Сокджин пожалел. Пожалел, что не снимал этот момент на камеру, потому что лицо Намджуна, когда он оторвал немного уставший взгляд от бумаг и увидел Джина… было бесценным. Шок, страх, радость, удивление, грусть. Как художник, который опустил кисточку измазанную разными красками в чистую воду. Вода окрасилась во все оттенки, прежде, чем обрести невозмутимый бледно-серый цвет.              — Сок… Доктор Ким? — Джин мог поклясться, что слышит неуверенность за напускным равнодушием. — Я могу чем-то помочь?              — Нам надо поговорить, — буркнул Джин, закрывая дверь за собой. — И пока всё то, что я собрал у себя в голове, не разлетелось в разные стороны, ты меня выслушаешь.              — Меня выслушать ты не хотел, — заметил Намджун. Его глаза сверкнули, но вмиг потухли, лишь указывая на стул напротив. — Ладно. Что?              Сокджин сел на стул, а затем едва ли не вспыхнул, всё равно едко говоря:              — Не будь мудаком, ладно?              — Узнаю почерк доктора Кима, — усмехнулся Намджун. Он вскинул руку вверх, говоря: — Всё, молчу.              Сокджин набрал в лёгкие побольше воздуха. Вновь этот дурацкий страх. Боже, в конце концов, это всего лишь Намджун. Намджун, которого он знает вот уже пятнадцать лет. Намджун, который доставал его в университете, и Намджун, над которым Сокджин никогда не боялся посмеяться. Так почему сейчас это резко стало таким сложным?              — Ситуация вышла, откровенно говоря, глупая. И… — он посмотрел Джуну в глаза. — Мне жаль, что я себя так повёл. Я был предвзят, обижен и, вероятно, не знал как отреагировать. Я не позволил тебе нормально объясниться, вспылил и… — он облизал пересохшие вмиг губы, — мне стыдно за своё поведение. Хотя, если честно, ты тоже виноват и… Господи, ещё как виноват. Ты буквально знал всё время обо всём, тогда как я не знал ничего и… — Сокджин угрожающе посмотрел на Намджуна, который уже было открыл рот, чтобы возразить. — Да, я знаю. Если бы я узнал сразу — я бы тебя заблокировал. Потому что я, наверное, никогда и не хотел по-настоящему узнать тебя, будучи уверенным, что ты — тот ещё засранец.              Намджун усмехнулся. А Сокджин торопливо продолжил, сжимая ладони в замок:              — И я долго думал над этим. То есть, да, я реально рассматривал всю эту ситуацию с разных сторон, ведь… Ну, я же психотерапевт. Я должен анализировать, хах. Меня выбило то, что мне мог ты понравиться. Хотя, если честно, при первом диалоге я хотел убить тебя и… Блять, Намджун, не смейся. Ты вёл себя как индюк. А потом ты как-то неожиданно стал вести себя нормально.. И твои шутки стали казаться мне смешными, а общение интересным. Боже, да я же круглосуточно с тобой общался, — Джин нервно рассмеялся. На мгновение ему показалось, что он общается сам с собой. — Я уже молчу про секстинг и весь тот позор, который я написал. И когда это общение пропало, то я понял, что мне вроде как его не хватает. И поверь. Это ужасно: признавать, что человек, которого ты вроде как недолюбливал всё время, вдруг стал важным.              Джин хрипло рассмеялся, опуская голову. Он не мог смотреть ему в глаза. Хотел, но не мог. Не получалось.              — И дело не только в переписке. Просто я понял, что мы всегда так или иначе как-то взаимодействовали. Забавно, да? Ты, пожалуй, единственный, кто был со мной рядом дольше всех. Даже когда мы ссорились. А потом этого не стало. И… и вот это стрёмное чувство. Потому что мне тебя не хватает. И эта глупая ситуация просто открыла мне глаза на многие вещи и…              — Сокджин, — вдруг подал голос Намджун.              — Нет, я понимаю, что…              — Сокджин.              — Я знаю, это всё тупо. И я сейчас себя чувствую как какой-то подросток, а не высококвалифицированный…              — Блять, Ким Сокджин, ты можешь просто помолчать и посмотреть на меня? — резко перебил его Намджун, и Джин замолчал, смотря наконец-то на него. — Ты прав. Ты высококвалифицированный специалист, которым я восхищаюсь.              Сокджин едва заметно покраснел. Намджун правда не считает его слабым звеном?              — Но прямо сейчас у меня мощное желание просто закрыть твой рот и выполнить какое-то из твоих упражнений на возвращение спокойствия, потому что тебе действительно нужно перевести дыхание.              — Я не…              — Тц, — Намджун усмехнулся. — Это был прекрасный спич, честно. Но тебе было достаточно просто пригласить меня на ужин, и мы бы закрыли этот вопрос. Хотя, признаться, мне было приятно послушать. Особенно та трогательная часть, где тебе меня не хватает и…              — Блять, я ненавижу тебя, — рыкнул Сокджин резко поднимаясь. — Клянусь, Ким Намджун, это был первый и последний раз, когда я прошу перед тобой прощения. И вообще, знаешь, я передумал. Я забираю свои слова обратно.              — В пятницу.              Сокджин непонимающе моргнул.              — Что в пятницу?              — В пятницу мы идём на свидание, — мило улыбнулся Намджун.              — Не мечтай, — буркнул Сокджин, но его голос сочился неуверенностью, а щёки покраснели. Он попятился к выходу, хотя уже чувствовал себя тем ещё придурком.              — Я заеду за тобой в восемь, — крикнул Намджун. — Обещаю, что обойдёмся только поцелуями под подъездом. Как подростки.              Сокджин открыл дверь и посмотрел на Намджуна через плечо. А затем просто улыбнулся, но без иронии. И произнёс без привычной в голосе желчи:              — А больше тебе бы всё равно и не светило, доктор Ким.              Он захлопнул за собой дверь и, кажется, впервые за долгое время Намджун готов был смеяться словно ребёнок от счастья.                     

***

             — Чон, — Хосок похлопал его по плечу, негромко говоря: — Ты молодец, поздравляю.              — Всё равно практически всё сделали вы, — вяло улыбнулся Чонгук, уже стоя в ординаторской. Всё тело ныло от напряжения, но эта тянущая боль была приятной.              — В операции все участвуют в равной степени, — покачал головой Хосок. — И ты… гм. Уверен, что через несколько лет ты и сам сможешь провести подобную операцию без моего участия.              Чонгук едва ли не задохнулся. Хосок хвалил его? Не ругал, не кричал и не называл идиотом.              — Этот ребёнок будет жить благодаря всем нам. Поэтому не уменьшай своей значимости. И… — Хосок усмехнулся. — Не заставляй нахваливать тебя, иначе придётся накидать тебе тонну дежурств, чтобы ты не слишком много думал. А теперь отдыхай.              Чонгук лишь кивнул. И только когда Хосок вышел из ординаторской, он позволил себе осесть на диван и просто выдохнуть. У него получилось. Операция на сердце. Грёбаная операция на сердце прошла успешно. Они спасли ещё одному человеку жизнь. Они справились.              Уверенность так разлилась по венам, что Гук знал: он может провести не одну такую операцию прямо сейчас, если ему скажут сделать это. Даже Юнги, который был скуп на особое проявление эмоций похвалил его после.              Сам Хосок сказал, что он молодец.              Прямо сейчас ему хотелось бегать по всей больнице, трясти каждого врача за плечи и орать во всю глотку, что он справился. Но вместо этого Чонгук просто сидел, пялясь в стену напротив. До конца не веря, что у него получилось.              Только вот…              Тэхён так и не появился. Чонгук был уверен, что Ким должен быть на операции. Но его не было. Вместо него поставили Сынхуна и, Чонгук не мог понять, какого вообще черта. На телефоне ни одного пропущенного, и это вызывало множество вопросов вместе со слабой опаской, всё ли в порядке.              На сообщения Тэхён не отвечал, а телефонные звонки переадресовывались на автоответчик. Мерзкий червяк сомнения прогрызал грудь изнутри, превращая всё в зияющую чёрную дыру. Юнги лишь пожимал плечами, говоря, что не знает, где Ким может вообще быть. Но в больнице его не было точно. Поначалу Чонгук думал поехать к нему домой, но… Он понятия не имел, где Тэхён живёт. Чон усмехнулся, вновь столкнувшись с тем, что его мучило всё это время — он не знал о Тэхёне ничего.              Тот вроде бы всегда был рядом, но одновременно с этим находился за матовым стеклом. Чонгук ощущал бессилие. И это раздражало.              Ногти впились во внутреннюю сторону ладони. Если что-то произошло? Если что-то случилось, а Чонгук об этом даже не может узнать? И зачем Тэхёну прятаться, если всё в порядке? Потому что это напоминало именно игру в прятки.              Без возможности выиграть.              Чонгук нервно постукивал ногой, резко замирая. Прятки. Конечно. Его смена заканчивалась через пару часов, но Хосок разрешил всем присутствующим на операции уйти раньше, чтобы отдохнуть. Гук резко подскочил, стягивая халат и быстро вытаскивая одежду из шкафа.              Он знал, куда можно пойти.                     

***

             — Знаешь, ещё немного и я начну думать, что ты меня избегаешь.              Чонгук оказался прав. Сегодня возле озера было почти пусто и отыскать Тэхёна оказалось проще простого. Он сидел на том же месте, что и в прошлый раз, задумчиво глядя куда-то на воду. Ким вздрогнул, услышав голос за спиной, и обернулся. Но напуганным или злым не выглядел, что уже радовало.              Губы его дёрнулись в улыбке, а сам он негромко сказал:              — Ты меня нашёл.              — Ну, у меня не так было много вариантов, где тебя искать, — признался Чонгук, одёргивая плечами. — Я понятия не имею, где находится твоя квартира. И кроме этого места, я не знаю, в каких местах ты ещё можешь быть.              — Зато ты единственный знаешь про это место. Что уже сужает твой круг поисков, — заметил Тэхён. — Как прошла операция?              Это похоже на эмоциональные качели. И Чонгуку это не нравилось. Не нравилось, что ему нужно искать Тэхёна и пытаться до него достучаться. Не нравилось чувство, будто он навязывается. Так не должно было быть. Они ведь вроде как… встречаются? Или что они вообще «вроде как»?              — Хорошо.              — Рад это слышать, — улыбнулся Тэхён, вновь поворачивая голову в сторону озера. — Хосок поставил мне два ночных дежурства. И если меня сегодня ночью не будет — подозреваю, что я могу забирать свои вещи и идти искать школу, где могу быть медбратом.              Он усмехнулся, постукивая задумчиво пальцем по колену.              — Почему тебя не было на операции?              — Ну, там были люди, которые могли её провести. Вряд ли моё отсутствие было критичным и…              — Ты издеваешься? — голос Чонгука прозвучал напряжённо. — Позавчера ты со мной не общаешься. Вчера — приходишь домой с лекарствами, супом и сказками на ночь. Сегодня — избегаешь и не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения. В чём дело, Тэхён? Я уже молчу про то, что я знаю о тебе… целое ничего?              Тэхён поморщился, будто его ударили.              — Иди сюда.              — Ты можешь ответить на долбанный вопрос? — внутри закипала злость. Чонгук не мог понять, в чём дело. И эти игры в шарады выбивали из колеи.              — Просто иди ко мне, Чонгук, — Тэхён, наверное, прозвучал грубее положенного. А затем мягче добавил. — Пожалуйста.              Они смотрели друг на друга вечность, прежде чем Чонгук сдался, всё же подходя к Тэхёну, а затем садясь спереди между его ног, позволяя обнять себя со спины. Позволяя самому себе откинуться на чужую грудь. Глупое сердце затрепетало, и Чонгук ненавидел себя за эту слабость.              — Я не избегал тебя, — тихо сказал Тэхён, утыкаясь щекой ему куда-то в плечо. — Просто… это были очень сложные несколько дней. Знаешь, я уже пожалел, что вышел из твоей квартиры. Честное слово, нужно было остаться с тобой и никуда не идти.              — Почему?              Тэхён не ответил, и Чонгук лишь закрыл глаза, считая до десяти. Спокойствие вновь пошатнулось. Он уже был готов взорваться новой речью, когда Тэхён произнес:              — Небольшие проблемы с Хосоком.              Чонгук нахмурился. У всех так или иначе эти «небольшие проблемы с Хосоком» присутствовали в жизни. Но Тэхён прозвучал так, словно он очень крупно облажался.              — Я расскажу тебе чуть позже, когда оно устаканится. Ладно? Пожалуйста, Чонгук, не подумай, что я пытаюсь от тебя что-то скрывать или, — он спрятал горькую усмешку в слабом поцелуе в шею. — Вообще тебя игнорировать. Мне просто надо было подумать и всё.              — Я подумал, что что-то случилось, — тихо пробормотал Чонгук, не моргая. — У меня каждый раз мысль, что что-то не так с тобой, понимаешь? Так не должно быть. Я… я не хочу переживать, гипнотизировать телефон или разгадывать загадки.              — Прости, — ещё один поцелуй. — Я не подумал. И повёл себя как эгоист. Обещаю, что больше не буду так пропадать.              Чонгук тихо выдохнул, но всё равно было что-то не то. Чувство недосказанности повисло в воздухе. Ким Тэхён всё ещё был закрытой книгой, которую Чонгук не мог открыть.              — Я люблю парки аттракционов, — вдруг сказал Тэхён. — Люблю эти огромные сахарные ваты и колесо обозрения. А ещё быстрые горки. Ты любишь их?              Чонгук нерешительно кивнул, не понимая к чему Тэ клонил.              — Но колесо обозрения всё равно больше. Когда можно целоваться на самой высшей точке, а затем неловко смеяться и смотреть на город. Мой любимый цвет — синий. Он меня успокаивает и придаёт чувство уверенности. Ненавижу ранние подъемы, но мне нравится ленивый утренний секс. Я люблю собак, потому что они никогда не предадут. А ещё меня напрягают семейные праздники, потому что нужно всегда дарить кучу подарков всему семейству. Но я люблю делать подарки, правда. А ещё я обожаю музыку 80-х.              Тэхён замолчал, упираясь подбородком в плечо.              — А ещё я влюблён в тебя, Чонгук. Но ты это и так знаешь.              — Ты этого не говорил, — тихо произнёс Чонгук, замирая. Он повернул голову, смотря Тэхёну глаза в глаза. Почти соприкасаясь с ним носами.              — Говорил. Просто не вслух, — Тэхён улыбнулся. — И я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно или плохо. Я правда не хочу, чтобы тебе казалось, что отношения со мной — эмоциональные качели. Потому что я не хочу тебя потерять, Чонгук.              Сердце упало вниз и разбилось, обратившись в тысячу бабочек. Чонгук нерешительно улыбнулся.              — Тогда на выходных мы идём в парк аттракционов. И я хочу знать, где ты живёшь. А ещё хочу раскрыть секрет: вопрос подарков в большой семье решается «Тайным Сантой». И никакого секса по утрам, пока мы оба не почистим зубы. А ещё я влюблён в тебя, Ким Тэхён. И если захочешь оставить меня с разбитым сердцем, то даже не надейся, что я оставлю это просто так.              Тэхён рассмеялся.              — Вчера тебя это не смущало. Но… хорошо. Хорошо, Чонгук.              Их губы вновь столкнулись в мягком поцелуе. Том самом, в котором Чонгук так сильно нуждался. В том самом, в котором он забыл про всё. Про тревогу, волнения, страх. В том поцелуе, в котором Чонгук чувствовал себя влюблённым и счастливым.              И даже ивы, став немыми свидетелями, кажется, прекратили плакать.