***
Чимин, как оказалось, был достаточно неплохим соседом. Не без своих заморочек, но Юнги вообще не был тем, кому положено жаловаться. По крайней мере, с момента, когда Мин завёз чемодан в свою комнату и твёрдо решил, что уже через несколько дней съедет, прошло гораздо больше времени. Оно само как-то по себе сложилось. Сначала в больнице был настоящий завал: ночные дежурства и непрекращающийся поток операций. И как бы Юнги не приказывал самому себе сесть за поиск квартиры, едва его голова касалась подушки, он мгновенно проваливался в сон. В итоге это всё слишком затянулось, Чимин не настаивал на том, чтобы Юнги съехал, а сам Мин… Он пришёл к выводу, что ужились они нормально. Чимин мыл за собой посуду, заваривал чай сразу на двоих и не занимал ванную на несколько часов. Что может быть лучше? Наученный горьким опытом соседства и присутствием в своей жизни чудиков самых разных масштабов, Мин, не признаваясь вслух, возводил Пака в лик святых. Он не слушал китайскую оперу по утрам, не оставлял аккуратно отрезанные пряди волос по всей квартире и не облизывал ложки, чтоб потом, не помыв, положить обратно к чистым столовым приборам. А ещё он сдружился с Оскаром. И вот это стало ключевым фактором: человек, который регулярно, когда Мин задерживался на работе, кормил без напоминаний и каких-либо просьб его кота, считался априори хорошим. Оскар, к слову, тоже не был против Чимина. Во всяком случае он часто запрыгивал ему на колени, ластился и проявлял максимальное дружелюбие, на которое могло быть способно его кошачье сердце. — Пойдёт, — коротко как-то сказал Юнги на перекуре с Чонгуком в один из дней. — Я ведь… могу съехать когда захочу, понимаешь. Просто мне удобно, да и ему тоже. Не надо искать соседа со стабильным заработком. Чонгук лишь тогда многозначительно кивнул, туша сигарету и замечая: — Чимин, на самом деле, хороший парень. Я рад, что ты изменил о нём своё мнение. Юнги лишь негромко фыркнул. В такие моменты он резко вспоминал причину, почему он всё же время от времени задумывался о том, чтобы съехать. Состояние Чимина было стабильным. Он посещал регулярно Сокджина, пил таблетки и выглядел как тот, кто… в норме. Всё это время, как Юнги казалось, он жизнерадостно улыбался, болтал с Мином в свободные вечера о всякой ерунде, смотрел с ним фильмы и не создавал впечатление того, кто вскроет себе вены, как только они разойдутся по своим комнатам спать. Впрочем, разве всё могло быть идеально? Но потом Юнги начал замечать. В Чимине очень хорошо прослеживалась усталость. И Мин не обратил бы на это внимание, не знай он, что почти всё время Пак проводит дома, а его работа полностью дистанционная. — Не хочешь, гм, сходить в бар? Или в кино? Там вроде какие-то комедии крутят, — предложил в один из вечеров Юнги, нерешительно топчась в кухонном проеме и наблюдая за Чимином, что был занят рисованием. Рисованием это было сложно назвать, если честно. Он просто бездумно водил карандашом по чистому листку, вырисовывая понятные только ему самому круги и линии. Порядок, который формируется в хаосе. Рука Чимина замерла, а он рассеяно поднял голову, смотря на Юнги в ответ. — Давай без меня сегодня, ладно? — он улыбнулся немного вымученно, возвращаясь к своему занятию. — Я думал, что ты не поклонник такого. Обычно после своих смен ты либо отсыпаешься, либо лежишь, притворяясь мертвым. Пак тихо хохотнул, но смех получился каким-то скрипучим и неестественным, отчего Юнги нахмурился. Подобное ему не нравилось. Он видел, что Чимин вновь начинает замыкаться в себе. «Я просто не хочу, чтоб он снова решил откинуться», — про себя повторил Юнги несколько раз, молча усмехаясь своему же обману. Да, найти тело в соседней комнате не было радужной перспективой, но Юнги был уверен, что всё же это не единственная причина, почему он хотел вытащить Чимина куда-то. За время их проживания Чимин стал не просто знакомым или другом Чонгука. Он стал другом Юнги. А о своих друзьях Мин волновался и заботился. Пускай в странной манере (нет, он не собирался извиняться за ту отмазку в виде поноса перед Тэхёном), но всё же. — Не поклонник, — кивнул Юнги. — Но у меня сегодня и завтра выходные. Можем выбраться. Чимин молча смотрел в ответ, переваривая его предложение, а затем поднялся, забирая свои принадлежности для рисования, и виновато улыбнулся: — Извини. Давай всё-таки в другой раз. У меня немного болит голова. Прости. А потом он просто проскользнул бесшумной тенью мимо и скрылся в своей комнате, тихо прикрывая дверь. Юнги устало сел на стул, потирая немного болезненно переносицу. Нет, он не должен переживать и волноваться. Это не его ума дело. Просто это уже четвёртое «давай в другой раз» за последнюю неделю. Беспомощность накрывала его с головой.***
— Ох, Юнги, тебе нужно спать побольше, — заботливо произнёс Джин, намазывая масло на булочку. Вереница других врачей медленно тянулась к общей столовой во время вечернего перерыва на ужин, и Юнги бесстрастно как раз наблюдал за ними, прослушивая замечание психотерапевта. Лишь когда тот двузначно кашлянул, он мотнул головой, возвращаясь в реальность. — Извини, хён. Это всё негативная энергетика квартиры, в которой я живу. — О чём ты? — нахмурился едва Сокджин, и Мин не смог сдержать улыбки, когда на переносице мужчины появилась очаровательная складка. — У меня складывается ощущение, что я живу с рассадником апатии и угрюмости, — буркнул нехотя Юнги, откидываясь на спинку стула и разминая затёкшую шею. Тэхён и Чонгук тоже зашли в столовую и сейчас направлялись к ним. Они как раз сменялись на ночных сменах, поэтому выглядели эти двое явно более отдохнувшими, нежели он сам. Мин со скорбью подумал, что был бы не против задержаться в больнице подольше. От него не ускользнули взгляды и улыбки присоединившейся парочки, отчего Мин буркнул: — А ещё меня бесит, что вы снова выглядите свежее и счастливее, чем я. — Не переживай, вся неделя забита ночными дежурствами, — вздохнул Чонгук, беря палочки. — Так что это ненадолго. — Так что за рассадник уныния? — поинтересовался вновь Сокджин. Юнги бездумно начал ковырять лапшу, наматывая её, а затем обратно отправляя в тарелку. Аппетита не было, а Мин уже готов был проклясть Чимина: кажется, его настроение передавалось воздушно-капельным. — Чимин, — пояснил Юнги. — Всё дело в нём. Все за столом настороженно посмотрели на него, ожидая пояснения к истории, и Мин уже пожалел о том, что вообще завёл этот разговор. Было ли этично обсуждать такое? С другой стороны… тут был Сокджин, который должен контролировать ситуацию. Но Ким молчал, вынуждая продолжить. — Он не выходит из дома уже неделю. Хотя… на прошлой у меня было достаточно смен, чтобы упустить из вида, ходил ли он и тогда куда-то. Полагаю, что нет. В любом случае… Он просто сидит в коконе из одеял, что-то рисует, практически не общается, а на все предложения выйти куда-то прогуляться ограничивается «В следующий раз». И типа… это странно. Я не понимаю, что случилось. Он вновь посмотрел на Сокджина, надеясь, что старший, как минимум, немного прояснит. Ким лишь тихо вздохнул. — Весной часто могут наблюдаться колебания в настроении. Я имею в виду… То, что он никуда не выходит, — это нехорошо. Но и желание спрятаться ото всех можно тоже понять. — Это странно, — подал голос Чонгук, задумчиво потирая подбородок. — Мы поддерживаем с ним общение постоянно, но он не кажется человеком, что страдает от хандры. Типа… ничего не поменялось с предыдущих недель. — Тогда я вообще ничего не понимаю, — раздражённо пробормотал Юнги. — Ну, фактически, он и тебе не жаловался, что ему плохо, — заметил Тэхён. — Наверняка он просто не хочет акцентировать на этом внимание. — Самое главное, чтобы он продолжал пить свои таблетки, — подал голос Сокджин. — Его хандра нормальна, Юнги. Будь… терпеливее. Мин горько усмехнулся. И насколько же ему нужно быть терпеливым? Сколько ещё он будет делать вид, что всё в порядке? А между тем листать форумы с письмами людей, которые тоже страдают от такого диагноза и пишут о своём опыте. Да, Юнги буквально стал завсегдатаем этих дурацких сайтов. И они, раз на то пошли, бесили его ещё больше. Потому что от мотивационных посланий в духе «Ты выберешься, приятель» и «Всё будет хорошо» начинали болеть глаза, а сосуды автоматически сужаться, вызывая тягучую головную боль. Ему хотелось взять Чимина за плечи, резко встряхнуть и гаркнуть «Да хватит уже». А он не мог. Страх, что у того сорвёт башню, преобладал, вынуждая каким-то побитым псом ходить и неуверенно звать на прогулку. — Да я смотрю тут все пестрят хорошим настроением, — голос Намджуна раздался где-то над головой, а затем и сам нейрохирург появился, обогнув их столик с подносом. Хосок шёл вместе с ним, кидая пристальный взгляд на рассевшихся в кружок интернов, словно намекая, что кому-то бы пора идти уже работать, ведь перерыв подходит к концу. — Зато Вы, доктор Ким, наоборот сияете пуще прежнего, — ответил Сокджин и… Все переглянулись между собой. Даже Хосок приподнял бровь, едва слышно хмыкая. В голосе Сокджина не было привычной раздражённости или сарказма. Напротив в нём звучали нотки игривости и кокетства. Намджун же в привычной манере ослепительно улыбнулся, подмигивая психотерапевту: — Это потому что я встретил Вас наконец-то. — Пошли уже, Казанова, — не выдержал Хосок, подталкивая Намджуна идти дальше. — А вы не засиживайтесь. Вечерний обход никто не отменял. Сокджин с Намджуном переглянулись, прежде чем второй всё же пошёл к другому столику. Юнги нахмурился, негромко спрашивая: — Хён? — Даже не спрашивайте, — покачал головой Джин. — Ничего не расскажу. И вообще, кое-кому уже было сказано, что пора идти на обход. Тэхён лишь едва слышно рассмеялся, понимающе кивая. Что ж, Сокджин не сомневался, что он в этом плане намного более проницательный, чем озадаченные Юнги с Чонгуком, что, кажется, так ничего и не поняли. Он лишь тихо хохотнул, когда поднялся и услышал за спиной приглушённый голос Юнги: — Я вообще ничего не понял. Что у них уже произошло? — Ну кто бы сомневался, — послышался ответ Тэхёна.***
Вообще Сокджин думал, что он сможет втихую сбежать из больницы, когда его рабочий день закончится. Во-первых, то, что произошло между ним и Намджуном, сейчас отдавало приятным томлением в низу живота. Во-вторых, они толком это никак не обсудили. Утром Намджун сорвался на операцию и всё, что Сокджин получил, так это смазанный поцелуй в краешек губ и фразу про то, что они обязательно это обсудят. И вот, весь день Джин успешно от Намджуна скрывался. Он не боялся взглянуть хирургу в глаза, но было что-то эдакое в недосказанности и небольшой романтике между ними. Словно они два любовника, что скрываются и про которых никто не должен узнать. Что, к слову, не очень было далеко от истины. Ведь, по сути, они и были любовниками, которые прячутся. И Сокджин бы отлично справлялся с этой задачей, если бы они не столкнулись вечером в кафетерии. От одного взгляда по телу психотерапевта пробежали мурашки, а перед глазами отчётливо пронеслось, чем они занимались прошлой ночью. Ещё не хватало покраснеть, будто он впервые влюбившийся подросток, честное слово. Собственно, план Кима был точным, как те самые швейцарские часы. Он распрощался со своим последним за день пациентом, разложил все папки по местам, собрал вещи и уже намеревался быстро уйти. Проблема нарисовалась сама собой. В виде Намджуна, с которым он столкнулся прямо, когда выходил из кабинета. Лоб в лоб. Сокджин шумно выдохнул. — Уже убегаете, доктор Ким? — с лукавой улыбкой поинтересовался он. — И даже без поцелуя на прощание? Он совершенно бессовестно и очаровательно опёрся на косяк двери, не позволяя Джину сделать шаг вперёд. И Ким почувствовал вновь эту дрожь в ногах, а сердце предательски рухнуло вниз. Как вышло, что ещё недавно этот мужчина, который его до безумия раздражал, сейчас вызывал глуповатую улыбку? Джин едва заметно покраснел, тихо отвечая: — Доктор Ким, Вы понимаете, что нас сейчас могут увидеть и подумать неизвестно что? — Тогда, может, мы пройдём в Ваш кабинет, закроемся и не будем распространять слухи? — он прикусил чуть нижнюю губу и ухмыльнулся. Шумный выдох вырвался из горла Сокджина, когда он выглянул из-за плеча Намджуна, убеждаясь, что никого в коридоре нет. В глазах вспыхнула искра, когда он отзеркалил такую же улыбку, а затем притянул старшего за халат ближе и промурлыкал в чужие губы: — Боюсь, что Вы, доктор Ким, уже посеяли множество слухов. Сокджин решил не акцентировать на том, что их выдал его ответный флирт. К репликам Намджуна уже давно все привыкли. И Джун, кажется, разделял такое же мнение, но лишь подтолкнул Джина обратно в кабинет, закрывая за собой, а затем захватывая чужие губы в плен. Один психотерапевт чуть ли не сошёл с ума. Он негромко промычал что-то в поцелуй, а затем обвил руками чужую шею, прижимаясь ближе и хрипло выдыхая в губы: — Ты сумасшедший. Юнги, Чонгук и Тэхён уже всё поняли, у меня такое чувство. — Тебя это смущает? — полюбопытствовал Намджун, пока его руки нагло скользнули под свитер Джина, оглаживая обнажённую кожу и сжимая. — Или хочешь играть в шпионов и делать вид, что прошлая ночь ничего не значила? Джин догадывался, что это особый тест. Намджун сейчас прощупывал почву, пытаясь понять, какие намерения всё же были у Кима. Значило ли для этого всего лишь секс на ночь или он всё-таки рассчитывал на какое-то будущее для них? — Ты же знаешь, что значила, — покачал головой Джин, смущаясь. — Но я правда не хочу, чтобы об этом все узнали слишком быстро. Это… не тайна, но я бы предпочёл не афишировать слишком явно. У тебя репутация, да и у меня, кстати… — Тоже? — Намджун хохотнул. — И перед кем же ты боишься признаться? Интернами Хосока, которые спят и видят, чтоб мы сошлись. Или перед самим Хосоком, который и так всё понял? Или… — Джин не мог нормально сконцентрироваться, когда пальцы Намджуна, скользнули ниже, сжимая ягодицы, — доктор Ким просто боится признаться всем, что его утверждения про то, какой я козёл, разрушились? Порой Джин ненавидел, насколько же Намджун проницателен. Да, он столько лет поддерживал свой имидж «ледяной принцессы», что сейчас расставаться с ним было крайне сложно. Он боялся увидеть в чужих глазах насмешку. И хотя Джин понимал, что всё-таки насмешка — это последнее, что он увидит, но… Всё равно. Тем временем руки Намджуна уже проникли под белье, отчего Джин тихо застонал в чужое плечо, негромко шепча: — Прекращай меня соблазнять. Когда твои руки в моих штанах, я не могу спокойно думать. — Веришь или нет, но это взаимно, — хмыкнул хирург. — Поэтому думай быстрее, пока я не разложил тебя на этом милом столе. — Я не храню ни смазку, ни презервативы, — фыркнул Джин. — А на сухую ты не разложишь меня, как бы сильно ты ни мечтал. И вообще, можешь называть меня ханжой, но без душа никакого секса. — Портишь весь кайф спонтанности, — шутливо отрезал Джун, прикусывая мочку уха. — Значит, только после душа? Вчера это последнее, что тебя волновало, когда мы чуть не трахнулись в твоём подъезде. Сокджин покраснел, несильно толкая Намджуна по плечам и говоря: — Джун! — он улыбнулся, стараясь игнорировать все эти касания. — Я серьёзно. И… — он замялся на секунду, окончательно капитулируя. — Я могу приготовить ужин. — Или можем поехать ко мне и ужин приготовить вместе, — предложил Намджун. — А потом принять совместный душ и ты останешься у меня на ночь. Как тебе такой план? Что ж, бежать назад некуда. И раз на то пошло, то Сокджин вообще не хотел убегать. Он хотел раствориться в этих поцелуях и ласке. Поэтому, подумав аж целых пару секунд приличия ради, он кивнул: — У тебя, сегодня, совместный ужин и душ. Звучит отлично. — Тогда, — он полез в карман, выуживая ключи от машины и отдавая Джину, — подожди меня в машине. Я сейчас завершу все дела и поедем. А потом он поцеловал его ещё раз и, подмигнув, просто ушёл, оставляя психотерапевта взъерошенным и немного возбуждённым. В голове у Джина крутился лишь один единственный вопрос, касательно всей этой ситуации. Как он мог игнорировать Намджуна в романтическом плане раньше?***
— Мин? Что ты здесь делаешь? — Хосок нахмурился, заходя на их курилку на крыше. — По-моему, твоя смена закончилась пятнадцать минут назад. Чон не мог не заметить, что весь день Юнги находится… в какой-то прострации. Нет, он всё так же хорошо и качественно выполнял свою работу, но складывалось ощущение, что мыслями тот находится где-то не здесь. Хосок присел рядом, вытягивая пачку и закуривая. Юнги лишь невесело улыбнулся, стряхивая пепел и пожимая плечами: — Да, закончилась. Но домой… не особо хочется. — Предлагаешь оставить тебя на ночное дежурство? — Хосок усмехнулся. — Думаю, Чон или Ким обрадуются, если я кого-то отправлю домой. — Вряд ли, им наоборот, я думаю, прекрасно сейчас дежурить вдвоём. Вряд ли эти попугаи-неразлучники поблагодарят от души. Юнги вновь почувствовал… это. Будто бы они с Хосоком не просто подчиненный и начальник. Он так и не понял, в какой момент Чон превратился из монстра, который терроризирует ночными сменами и орёт за каждую ошибку в человека, с которым можно просто… поговорить? Вот так, сидя под ночным небом на крыше. По крайней мере, Юнги не было неуютно или дико. Он не хотел сбежать поскорее, как это сделали бы те же Тэхён или Чонгук. И ему не казалось, что он не в своей тарелке. С губ Хосока сорвался едва слышный смешок. — Странно это всё. Год ходили и не замечали друг друга вообще, а сейчас резко упали в любовь. — Иногда нужно время, чтобы понять, что твоё у тебя же перед носом, — пожал плечами Юнги. Сигарета в руках дотлевала, а настроение закурить ещё одну и просидеть тут ещё час наоборот росло с геометрической прогрессией. Хосок лишь откинулся чуть назад на лавочке, задумчиво смотря на город. Он ничего не говорил, но это всё ещё не было напряжённым молчанием. Повисшая тишина… успокаивала. Как если бы после длинного и тяжелого дня можно было просто вот так посидеть, ничего не говоря, но всё прекрасно понимая. Юнги никогда не был фанатом делиться своей жизнью с другими. Но прямо сейчас ему показалось, что Чон не против его выслушать. По крайней мере, он не торопился покурить и убежать, а лишь молча ждал, когда Юнги всё же что-то скажет. — Дело в моём… друге, — Юнги запнулся на этом слове, всё же озвучивая его. Чимин и правда стал ему другом за это время, так что отрицать бессмысленно. — Меня волнует его состояние. Я знаю, что у него есть кое-какие проблемы, но я ничего не могу поделать. Будто бы вроде и могу помочь, но никак не помогаю. И мне кажется, что если он что-то решит выкинуть, то я буду в этом виноват. Хосок отстранённо кивнул. — Он просил тебя о помощи? Юнги задумался. А просил ли Чимин? Да, он был подавленным в последнее время. Но это мог видеть лишь сам Мин. Чонгук, с которым Пак общался, понятия не имел, что Чимину плохо или грустно. Да и сам он не говорил, что ему тягостно или уныло. Он не стремился пожаловаться Юнги. — Нет, — всё же произнес Мин. — Не просил. А с другой стороны… разве Чимин не получает эту самую помощь? Он ведь ходит к Сокджину. Он всё время переписывался с Гуком. Он в любой момент может сам пойти к Юнги, когда тот спрашивает, как его дела. Но Чимин не шёл и не рассказывал. Так ли уж сильно он нуждался в том, чтоб его услышали, если даже не пытался заговорить? — Я сейчас могу показаться тебе бездушной сволочью, — начал Хосок, на что Юнги улыбнулся. Будто бы такого о Хосоке раньше никто не говорил. — Не смейся, Мин. Я знаю, что ты меня понимаешь. У меня ощущение, что ты… такой же. Умеешь отключаться, когда это от тебя требуется и не принимать всё близко к сердцу. Я не раз говорил, что это качество в нашей профессии ценится на вес золота. Юнги кивнул, тогда как Хосок продолжил: — Но вот что я понял за всё время. Мы помогаем, когда нас люди просят об этом. Если бы мы помогали каждому, кому, как мы думаем, нужна наша помощь, то врачи бы сошли с ума. Твой друг — взрослый осознанный человек? — Получив кивок, Хосок кивнул в ответ. — Думаю, он и сам понимает, что спасение утопающих — это дело рук самих утопающих. Если он правда хочет, чтобы ему помогли, он скажет. Особенно, когда видит, что есть те, кому не всё равно. Что ж, это было правдой. Чимин знал, что такое быть по-настоящему одиноким. И он знал, что сейчас, на данном отрезке своей жизни, он может обратиться к, как минимум, нескольким людям и сказать, что думает. В словах Хосока был смысл. — Я повторял и буду повторять: не пытайся спасти всех и каждого. Спасать нужно тех, кто хочет этого. В конце концов, — его улыбка вышла неожиданно горькой, отчего на короткое мгновение Юнги показалось, что он увидел что-то очень личное, — если мы будем себя тратить на всех и каждого, то что останется уже от нас? Как огромное выжженное поле внутри. Где нет ничего. Только бугристые пыльные дороги и хрустящая, пропаленная солнцем трава. Юнги поёжился, елозя потухшим бычком. — Думаю, что Вы правы, доктор Чон, — глухо отозвался Мин. — Хосок. Он повернул голову, сталкиваясь с непонимающим взглядом, а затем улыбнулся. И Юнги мог сказать, что улыбка Хосока — самое красивое, что он когда-либо видел. Немного надломленная, уставшая, но до жжения в глазах искренняя. — Можешь называть меня Хосок. Всё-таки рабочие часы уже завершились. — Хорошо, — Юнги вновь замялся, а затем добавил, — Хосок. Имя приятно легло на язык, а ответная улыбка не заставила себя долго ждать. Впервые за этот день Мин Юнги чувствовал себя хорошо. Хосок же вновь раскрыл пачку, вздыхая: — Последнюю скурил. Юнги лишь протянул практически полную свою: — Я угощаю. Ещё по одной?