Мотылёк

Металлом трель отозвалась В крови, где сталь струной звенит Под шрамами забытых битв. Т. С. Элиот. Четыре квартета.

***

Юнги оглянулся и, свернув губы трубочкой, медленно выдохнул, наблюдая за суетой вокруг. Главный полицейский участок юго-восточного района Сеула был похож на пчелиный улей. Простояв почти четверть часа у стойки дежурного полицейского, что разрывался сразу между несколькими телефонными аппаратами и периодически показывал ему поднятый кверху указательный палец, прося подождать ещё, Юнги недовольно закатил глаза и отошёл в сторону. Не для того он вчера весь вечер разглаживал свою форму стоя на коленях у края кровати вместо гладильной доски и бесился, замечая, что больше мнётся, чем гладится, чтобы провести полдня в вестибюле. — Извини, — обратился он к парню у кофейного автомата, — где отдел по тяжким? Тот отвлёкся от автомата с кофе и внимательно взглянул на Юнги, чуть прищуриваясь и слегка хмуря чёрные густые брови. — Сержант Мин Юнги? — неожиданно спросил он. — Да. — Чон Чонгук, — протянул руку парень, не отводя внимательного взгляда. — Мы не ждали тебя так быстро, но хорошо, что ты уже здесь, — улыбнулся он одними губами. Юнги немного помедлил от неожиданности и лёгкой досады от того, что уже совершил ошибку — обратился к офицеру неформально, пусть тот и был одет по граждански, но всё же крепко пожал протянутую ему руку. Он не думал, что Чон Чонгук, его новый напарник и наставник, окажется таким молодым, на вид ему было не больше тридцати, и уж тем более Мин не ожидал встретить его вот так сходу, без возможности подготовиться. Теперь его томил страх произвести плохое впечатление в первый же день. — Рад знакомству, — сдержано улыбнулся Юнги в ответ. — Иди за мной, — махнул рукой Чон и, взяв стаканчик с кофе, уверенно зашагал вперёд. Они прошли мимо стенда, увешанного фотопортретами убийц, мошенников, насильников и педофилов, разыскиваемых полицией Сеула. Многие из этих лиц откровенно ухмылялись в фотокамеру и словно гордились своими «подвигами». Должно быть, им было лестно оказаться на этой стене, где ежедневно их видят сотни глаз, и кто-то возможно даже восхищается, ведь зло намного ближе, чем мы склонны полагать, порой оно прячется даже в самых близких людях. Юнги почти бежал за Чонгуком вверх по лестнице, а затем по бесконечно длинному, плохо освещенному коридору, где гулкое эхо их шагов отзывалось в пустынном помещении и билось о выкрашенные в тёмно-зелёный цвет стены. Мин догадывался, что старое здание полиции окажется внутри именно таким, но всё же был немного удивлён контрасту новенького чистенького вестибюля и этого крыла, будто кто-то нарочно решил сохранить здесь ощущение тлена и смерти, что сопровождали каждое дело в этом отделе. Наконец, Чон остановился у одной из дверей и, открыв её, пропустил Юнги вперёд. В довольно просторном кабинете помимо самого Чонгука работали ещё два его помощника — Ким Тэхён, напоминающий в своих круглых очках учёного, что отчасти так и было, и единственная девушка в их компании Син Рина, приветливо помахавшая ему ладошкой. — У меня лучшая команда, — с гордостью в голосе заявил Чонгук и взглянул на Юнги. — Считай, тебе повезло работать с нами. — Да, кстати, почему в Каннам, да ещё и особо тяжкие? — спросил Тэхён, выглядывая из-за монитора компьютера. — С такими рекомендациями ты мог перевестись в местечко и получше, чем наш отдел. Почему в Каннам? Место не имело значения. Почему особо тяжкие? Отдел не имел значения. В нём совсем не было той страсти, которую они хотели бы видеть, и Юнги понимал, что любой ответ, не воспевающий любовь к справедливости и непреодолимое желание бороться со злом, — их разочарует. Истина была проста — он, как и многие, хотел сбежать как можно дальше, разорвав все связи в надежде на новую жизнь. Однако такая правда, здесь мало кого бы устроила, ведь ему «так повезло оказаться в этой команде», правда вообще, заметил Юнги, мало кого устраивает, людям больше нравится слушать вымысел. Даже полицейским. Все склонны воображать себе некий облик человека заранее и приписывать ему качества исходя из чужих слов и сухих строк на бумаге — несоответствие всегда приносит разочарование и временную энтропию мыслей. Юнги не успел ответить, влетевшая без стука женщина заставила всех вздрогнуть. Тэхён тут же спрятался обратно за монитор, а Рина, согнувшись над бумагами, скрыла лицо за ладонью. — Детектив Чон, умоляю, скажите мне, что у вас есть новости, — дрожащим голосом заговорила женщина. Одного взгляда на неё Мину было достаточно, чтобы понять — эта женщина мать, потерявшая ребёнка или же пережившая его смерть. Слишком уж нечеловеческое горе застыло на её изнурённом лице. — Как только будут новости, я вам тут же их сообщу. Пока у меня для вас ничего нет, простите, — ответил спокойно Чонгук. — Мы делаем всё, что в наших силах. — Нет, не делаете! — вскрикнула женщина. — Вы не ищите её! Не ищите! Юнги испытал небольшое облегчение. Отсутствие вести о смерти дочери ещё давало надежду ей и всем вокруг на благополучный исход событий. — Присядьте, пожалуйста, — так же спокойно попросил Чон. Женщина упала на стул и принялась громко всхлипывать. Чонгук кивнул Юнги на кулер с водой, позади него. Мин налил стакан воды и поднёс его к женщине. — Я прошу вас успокоиться, — заглянул ей в лицо Чонгук. — Мы ищем вашу дочь, но пока никаких новостей нет. — Он сказал, она мертва… — взвыла женщина. — Кто сказал? — спросил Чонгук, но женщина не отвечала. — Со Чжонён, кто сказал это вам? — громче повторил офицер. — Экстрасенс. Чонгук едва не усмехнулся, заметив, как скривилось в этот момент лицо Юнги, но ситуация и чужое горе обязывали его реагировать соответствующе. — Её нужно искать в воде. Моя девочка в воде. Там деревянный рыбацкий мостик и бревно, обмотанное цепью. Туда можно пройти по узкой тропинке… — женщина замолчала, с надеждой смотря на Чонгука. — Я бы не советовал вам обращаться к разного рода гадалкам. Они дают ложную информацию, что в лучшем случае будет для вас просто бесполезна. — Нет же, все знают, у этого человека редкий дар, а его карты всегда говорят правду. — Сколько же этот экстрасенс взял с вас денег за свою правду? — Не так уж много… Я просто положила на стол несколько мелких купюр и ушла, все так делают. — Поверьте мне, Со Чжонён, если бы все ясновидящие и гадалки действительно говорили правду, у нас бы не было нераскрытых дел. Женщина разочарованно вздохнула, но слабо кивнула в ответ. Она казалась весьма здравомыслящей, отчаяние толкало её в крайности, но никто не мог её в этом упрекнуть, потому что никто не знал, как сам бы повёл себя на месте родителя, чей ребёнок исчез. — Напишите, пожалуйста, имя и адрес этой гадалки, — Чон протянул женщине ручку и листок бумаги. Со Чжонён быстро начеркала на бумаге нужную информацию и, взяв с Чонгука обещание непременно позвонить ей, ушла. Пронеслась, как фурия, сметая всё вокруг своим неукротимым отчаянием, и исчезла, оставив после себя горечь, разлившуюся в воздухе. Чон тяжело вздохнул, запрокидывая голову, и долго смотрел куда-то в потолок. — Насколько же надо быть бессердечной тварью, чтобы наживаться на чужом горе… — покачала головой Рина, прерывая тишину. — Как давно её дочь пропала? — спросил Мин. — Сегодня пятый день, — Чон протянул ему папку с бумагами. — Ей двадцать шесть, она молодая девушка… — протянул Мин, листая дело пропавшей, — шанс найти её живой падает с каждым днём, почему поисковый отряд был распущен? — Потому что начальник отдела грёбаный, мать его, Бён-кусок дерьма-Чхоль не даёт мне людей, — Чон хлопнул по столу ладонью. — Говорит, девчонка сама сбежала из дома, помотается и вернётся. Юнги пролистал ещё несколько страниц и остановил свой взгляд на фотографии пропавшей, подмечая, что она в плюс к своей молодости ещё и очень милая. Именно милая, этим словом можно было бы описать её лучше всего. По-детски пухлые щёчки, полные губы, маленький носик пуговкой и удивительно добрый взгляд. — Не могла же она исчезнуть без следа… — прошептал Мин. — Пока выходит, что именно так. Она вышла из дома подруги в 22:30, камера видеонаблюдения засекла её у магазина, что в примерно в 500 метрах от её собственного дома в 22:36, после чего она словно в воздухе растворилась. Но одно я знаю точно — Со Юнчон не сбегала из дома. Она была слишком хорошей дочерью, чтобы так поступить со своими родителями, я в этом уверен. — Прошло уже пять дней… — Юнги поднял на Чонгука обеспокоенный взгляд, «если она не сбежала сама, мы не найдём её среди живых» — застряло у него в горле, и он смог лишь отрицательно покачать головой. Чон едва заметно кивнул, всё и так прекрасно понимая. Он и сам думал об этом постоянно. И сейчас его мысли отражались в чужих глазах. У него было хорошее предчувствие относительно этих умных, глубоких глаз. Юнги производил впечатление человека немного уставшего, несмотря на свой возраст и немного грустного, но вдумчивого и спокойного. Ему было всего двадцать семь, но Чонгук дал бы ему больше за ту печальную томность в его глазах и слишком понимающий взгляд. Юнги — разжалованный до сержанта офицер, причина, значащаяся на страницах его дела, весьма прозаична и очень уж формальна, чтобы слыть за правду. В этом ли состояло его несчастье или нет, Чон не спросит его об этом. Данная информация, по его мнению, относилась к разделу «личное», а личное, как он считал, должно оставаться личным. — Офицер, Чон… — обратился к нему полусонный Юнги, отрываясь от вороха бумаг, которыми наградила его Рина, дабы ввести в курс имеющихся у них в производстве дел. — Чонгук, можешь звать меня просто Чонгук, мы тут общаемся между собой неформально, — сказал Чон. Юнги понятливо кивнул. — Я хотел кое-что спросить, — неуверенно начал он. — Рина замужем, — улыбнулся Чонгук, чувствуя его нерешительность. — Нет, не об этом, — улыбнулся немного смущенно в ответ Мин и неосознанно посмотрел на рабочее место Рины, что было пустым. — Чонгук, можешь объяснить мне кое-что? Я должен признаться, что ни черта не понимаю. Он посмотрел на Чонгука растерянно и виновато, чувство крайнего недовольства собой вспыхнуло на его щеках стыдливым румянцем. Только что Чон узнал ещё одно качество Юнги, то самое, что всегда подкупало его — искренность. И, пожалуй, ещё одно, не менее важное — отсутствие гордыни. — С чем именно у тебя трудности? — Производство дел в вашем отделе отличается от тех, что я вёл прежде, это не то дознание общего порядка, с которым я знаком. Чонгук вспомнил, как когда-то, не имея конкретного опыта, но имея конкретные амбиции, он так же корпел над порученными ему делами, не смея поступиться собственной гордостью и признаться, что смыслит в этих бумагах столько же, сколько тракторист смыслит в балете. В отличие от Юнги, осознание собственной глупости и незазорности просить помощи пришло к нему гораздо позже. Он поднялся и, взяв стул, присел рядом с Мином. — Есть нюансы. Первое время, будет сложно, потом привыкнешь, — вздохнул Чонгук. Этими словами можно описать всю жизнь — подумал Юнги и едва заметно грустно улыбнулся.