New Milky Life for Bad Puppy

POV Шашлык

      Капелька пота набралась на складочке напряженного лба и упала на деревянную поверхность стола. Сердце будто грызли изнутри черви, а каждая секунда растягивалась вечностью. В вены будто налили металла, меня бросало то в невыносимый жар, то в жуткий озноб. Учителя сменяли друг друга, этот калейдоскоп лиц, обрывков фраз и кабинетов продолжался мучительно долго. Единственное, что не менялось — страх.       Хуй (хотя, после всего, что со мной сотворил он, это нельзя называть даже хуечком) даже не порывался встать — когда твоей жизни идет прямая угроза, последнее, о чем ты думаешь, — ебля. Впрочем, почему последнее? В голове вообще не умещалось ни одной мысли. кроме двух — Душнова и Звездочкина, двух мразот. От первого я теперь в невыносимой зависимости, а силуэт второго постоянно маячит за спиной.       Боковым зрением я вижу два янтарных огонька, но они тут же гаснут, стоит мне лишь тревожно обернуться. Они гаснут в двух синих озерах, которые я бы с радостью осушил навсегда, посыпал бы место солью и пеплом, но… Душнов смотрит на меня, не сводит с меня глаз никогда. И я ничего не могу сделать. Я бы мог придушить его, случайно задеть на перемене так, что он упал бы и больше никогда не встал, мог бы столкнуть на него огромную кастрюлю с кипятком в столовой, но…       Я не могу. Я ничего не могу. И я ничего не сделаю.       Каждый раз, когда я приближаюсь к нему, он, сука, достает телефон и пересматривает тысячи раз те видео, что он заснял. Ужас тонкими струнами пронизывает все тело и душу, потому что некоторые бросают свои взгляды на экран. Они видят, что там. И они шепчутся между собой, на лице Душнова мелькает улыбка, а мне хочется умереть. Я начал считать дни до той поры, когда у меня хватит сил на то, чтобы покончить со всем этим одним движением. Потом я перешел на часы, но и это оказалось мне не по силам — начал считать минуты. Секунды… С каждой секундой я все ближе и ближе к этому поступку слабака и чмошника, в которого меня превратил Душнов…       А превратил ли? Может, я с самого начала был таким? Никчемным, слабым, нуждающимся в чужой власти над своим духом и телом, которые сейчас просто были растоптаны? Может, такова моя судьба — провести жизнь в страхе, будучи не в силах что-то изменить и даже… не желая этого? На моей шее ошейник, в руках Душнова — поводок. Все так и должно быть, да? Это правильно?.. Кто-нибудь, скажите, что нет…       Пожалуйста.       Я не мог быть настолько жалким. Я просто не мог пасть настолько низко. Я не вещь, не хороший мальчик. Я человек, я альфа, а он омега, и он должен знать свое место! Но, вдруг, это я должен его знать?! Вдруг, я хочу этого?! Нет. Нет. Нет.       НЕТ.        — Да, — шепчет на ухо тихий голос. — Ты хороший мальчик. Ты всегда хотел быть хорошим мальчиком…       В глаза бьет свет. Я будто бы лежу на кушетке, в кабинете хирурга. Губы Душнова дрожат от шепота, наполняя мою голову непонятными смыслами. Я лежу неподвижно, потому что я хороший мальчик, а он медленно ступает навстречу мне. В его руках скальпель. Омега с улыбкой обрабатывает область под левой бровью проспиртованной ваткой, делает аккуратный надрез скальпелем… Он погружает в ранку лезвие ножа, крепко держит его, заносит молоточек и наносит удар. Лезвие вонзается в мой мозг.       …Перед физкультурой наш препод, высокий и мускулистый бета, предложил мне сходить в медпункт, отметив, что я бледноват. От слова «медпункт» я едва не потерял сознание, ощутив, как холодная рука ужаса щупает сердце. Нет, крикнул я ему. Ни за что! Пришлось идти переодеваться. И тут до меня дошло, что это еще хуже…       Альфы, их запахи и голоса заполнили мое сознание. Они все смотрели на меня, они все чувствовали мой ужас, и они делали вид, что не замечают этого, как будто им все равно на меня. Они шутили, орали друг на друга, ржали, как кони, но все они знали, что мой хуй низведен до червя и упакован в металлическую скорлупу. Они все это знали. Ни один мой друг не обратился ко мне за все это время. Никто не пришел мне на помощь. Да и я не был готов ее получить…       В конце дня мы с Душновым встретились в туалете.        — Ну что, как прошел твой день, зайка? — поинтересовался он с улыбкой. — Надеюсь, тебя никто не обижал? Все хорошо?       Я молчал, не в силах вымолвить ни слова. Он погладил мои напряженные икры, мою напряженную грудь и мои напряженные руки. Все мое скованное тело каким-то образом конвульсивно дергалось от его прикосновений. Я одновременно дрожал, как осиновый лист, и не шевелился, силясь подавить все движения.        — Хочешь, мы снимем и это? — немного устало спросил омега, поглаживая меня по ширинке. — Ты слишком напряжен. В таком состоянии в моего хорошего мальчика не влезет почти ничего…       Мы заперлись с ним в кабинке. Он расстегнул ширинку, стащил трусы… И я понял, что это тот самый момент, которого я ждал. Я просто убью его и сломаю телефон. Это просто! Он маленький, хилый омежонок, которого я легко порву одним движением руки. Он слаб, а я силен… Я смогу это сделать! Смогу! Смогу! смогу!        — Ты не сможешь, — улыбнулся Олегсей Душнов, когда пояс верности упал в его ладонь. — У тебя не получится… Ты сам знаешь.       Я упал на колени и зарыдал. Глухо, мощно и протяжно. Слезы катились по щекам одна за другой. Я кричал, но не мог выдавить и капельки боли из своего тела, своего разума и своей души…        — Ну-ну, — он погладил меня по щеке. — Не плачь, мой альфа. Все у нас с тобой будет хорошо… Успокаивайся, и пойдем домой. Там нас ждет много интересного, обещаю тебе...