Каменное сердце

Это были очень странные дни. Джон не мог вспомнить, когда в его жизни ему было так странно, так удивительно, так… тепло. Ведьмаки всегда работают в одиночестве. К этому их приучают сразу, с первых дней. Рассчитывать только на себя. Искать работу, выполнять её, двигаться дальше. Друзей при такой жизни не предполагается. Кто будет ждать твоего возвращения, которое, возможно, вообще никогда не состоится? Кто захочет пойди с тобой, и быть либо в роли обузы, либо жертвы какого-нибудь монстра, от которого увернётся ведьмак, но поспеет ли простой смертный? Да и какой ведьмак захочет иметь в спутниках человека. Хрупкое тело, непредвиденные решения. Ненужный балласт, которого нужно будет постоянно защищать, кормить, искать для него ночлег ради сомнительной радости поболтать вечером у костра. О чём, спрашивается? Да и будут ли на это силы… Единственные проявления дружбы, доступные для таких как Джон, редкие встречи в Каэр Морхене. Месте, где ведьмаки собираются на зимовку и считают своим домом. Считали до недавнего времени, пока этот оплот их жизни не был разрушен. Джон сомневался, что в ближайшее время заглянет туда. И вот теперь у него появился спутник. Человек, но под проклятьем. Практически неубиваемый и со своей болью в душе. И странно, но… его присутствие не раздражало. То ли Джон привык, то ли проникся за то короткое время, пока они пребывали в телах друг друга. И ведьмак ощутил то, чего не было в его жизни со времён давно позабытого детства, когда он чувствовал себя сыном своего учителя Джеймса Шолто. Шерлок о нём заботился. Это не подлежало сомнению. — Отдохни, — говорил аристократ на привалах, и отправлялся за хворостом. Возвращался порой пропахший слюной виверны*, или шерстью медведя, с парочкой новых дыр в одежде, но не жаловался, а только чуть хмыкал, мол — «дела житейские», и сам же разводил костёр. — Иди, помойся, — говорил он, когда они останавливались под крышей, — я поговорил с хозяином, он притащил бадью и согрел воды. Можешь полежать, расслабиться, я покараулю внизу. И правда караулил. Расслабленный Джон порой слышал как кого-то спускают кубарем вниз и знал, что никто не пройдёт мимо Шерлока и не вытащит его голышом из воды, визгами, что вот прямо сейчас срочно нужно спасать очередную барышню. Барышню… да, целью их путешествия было найти какую-нибудь красотку, которую этот самый Шерлок сумеет полюбить. Такое он загадал желание. И заботился о человеке, что должен был это желание исполнить, возможно, не испытывая какой-либо симпатии к самому Джону… Но так ли это? Ведьмак не привык рассуждать о чувствах, эмоциях, и видел, что аристократ не привык тоже. Но Джон не мог игнорировать тот факт, что их разговоры становились всё более откровенными, смех всё более искренним и… привязанность друг к другу всё более… более… сложно было найти нужные слова. Она просто была. И игнорировать этот факт становилось всё труднее. Неужели у каждого из них появился… друг? — Шерлок, какие женщины тебя нравятся? — уже не весть в какой раз спрашивал ведьмак. Он специально стал выбирать заказы, где или требовалось выручить какую-нибудь барышню, либо где заказчицей была женщина. — Не знаю, пока никакие, — вздыхал Шерлок. Сколько красавиц они уже повидали! Герцогинь, принцесс и королев. Крестьянок, что были куда красивее аристократок. Разбойниц и пираток, что за жестокостью и бравадой скрывали своё тотальное одиночество и ранимые души. Чародеек и дриад. Пару русалок и даже одну кентавриху. Или как назвать девушку-кентавра? Джон даже умудрился разрушить древнейшее проклятье, превратившее принцессу в дракона. Очень красивую принцессу. И очень богатую. И весьма благодарную за своё спасение. Он уже начал подумывать на досуге, что когда надоест ведьмачить, вполне может подрабатывать свахой. Каких только свиданий он не организовывал Шерлоку. Во дворцах и в лесу, на кораблях и в пещерах. Разузнав, что нравится потенциальной возлюбленной и воплотив это в лучшем виде. И не сказать, что Холмс не старался. Старался, да ещё как! Джон это видел. Но без толку. — Глупа как самка водомёта, — говорил Шерлок, вернувшись после очередной встречи. Учитывая, что у водомётов вообще нет мозга, Джон не мог его винить. — Хочет мужа исключительно как аксессуар, полностью безвольного! Еле ноги унёс, — сообщал аристократ в другой раз, стаскивая одежду, разорванную острыми ноготками несостоявшейся любовницы. — Требует переспать со всеми её подругами! — в ужасе вопил Шерлок, влетая в таверну и требуя от Джона немедленно бежать из селения. — Со всеми одновременно! Их двенадцать человек! — Я чуть не уснул слушая поэму о её несчастном и одиноком сердце, — выдал Холмс после очередной попытки зажечь его собственное. — А когда она, наконец, закрыла рукопись и я решил, что страданиям конец, оказалось это только первая часть из семнадцати! Джон! Что не так с этим миром? Что не так со мной? Как всё человечество и прочие виды умудряются влюбляться, жениться, плодиться, а я не могу найти одну единственную нормальную девушку? Если бы Джон мог ответить на этот вопрос. Он так старался. С его точки зрения все они были вполне нормальными и подходящими. Разве нет? Ведьмак и себе боялся признаться, что радуется каждый раз, когда встреча заканчивается провалом. Когда расстроенный Холмс ищет утешения в его компании. И получает его. Неужели дело в этом? Неужели Джон настолько привязался к Шерлоку, что подсознательно не хочет терять его? Не хочет терять спутника. Друга. Или… уже чуть больше, чем просто друга? Не раз и не два им приходилось ночевать, плотно прижимаясь друг к другу под плащом Джона, вместо одеяла и хотя они никогда потом не обсуждали это, объятия и дыхание друг другу в шею должны были быть весьма смущающими… но не были. Уже по крайней мере трижды они видели друг друга без одежды, то отмываясь в реке после битвы с очередным монстром, то сбивая друг с друга пламя и обмазываясь потом противоожоговой мазью, то просто пришлось развесить всю одежду на просушку после спасения жителей деревни, неподалёку от прорвавшейся плотины. И Джон ловил себя на мыслях, на которых один мужчина в компании другого ловить себя не должен ну никак. И… Ведьмак не поклялся бы, но имел некоторые основания думать, что аристократ чувствует то же самое. А это самое… это что? Во время очередной ночёвки в чистом поле, где единственным укрытием от ветра служил валун, возле которого они развели костёр, Джон и Шерлок просто долго сидели молча, не спеша начинать готовку и обустройство ночлега. Аристократ прижался плечом и бедром к тем же частям тела у ведьмака и явно ни одному из них не хотелось отодвигаться, и вовсе не из-за пробирающего до костей ветра. — Думаю, со свиданиями пора заканчивать, — очень тихо сказал Шерлок, ломая пополам и швыряя в огонь попавшую под руку палочку. — Почему? — спросил ведьмак. Он знал ответ. Он его чувствовал. В мимолётных и не очень прикосновениях. Во взглядах, что становились теплее с каждым днём. В той дрожи внутри живота, что охватывала внезапно и безо всякого предупреждения, стоило Шерлоку рассмеяться от какой-нибудь шутки, или просто улыбнуться, потому что день хорош, они вместе, а вокруг целый мир. — Потому что в них больше нет нужды, — ещё тише выдал аристократ. — И… помнишь, я говорил тебе, что будет, когда ты исполнишь три моих желания? Камень, сковавший моё сердце вот вот рассыплется в прах, я чувствую это. А значит… — Шерлок посмотрел на Джона так, как никто не смотрел прежде, и ведьмак знал — не посмотрит. — Пришла пора нам прощаться, Джон. Не думал, что всё получится вот так, но безмерно благодарен тебе. Надеюсь, я не слишком испортил тебе жизнь и репутацию, и ты сможешь продолжить свои странствия. И не вспоминать меня слишком надоедливым. — Шерлок, послушай, я уверен, что есть какой-нибудь способ… — начал Джон, чувствуя, как вокруг становится ощутимо холодней. Холмс помотал головой. — Не повторяй моих ошибок. Ни слова, когда он явится за моей душой. Ни звука. Ох, как бы я хотел дать этот совет себе в прошлом и найти возможность… Договорить ему было не суждено. Порыв просто леденящего ветра резко загасил их костёр и довольно далеко отбросил друг от друга. Начинался последний акт этой пьесы.