Летучая мышь

В карты я играл отвратительно, но в тот день друзья поддели меня парой колких фраз, и поэтому пришлось согласиться. Денег у нас, разумеется, не было, поэтому мы играли сначала на всякую мелочь, извлеченную из карманов (стеклянный шарик, старая монета, оторванная пуговица, железная пробка от бутылки, моток ниток), но это быстро надоело. В своей мальчишеской горячности в конце концов решили играть на желания. «И, чур, исполняем все-все!» День покатился оживленнее и незаметнее. Дорожная пыль возле скамейки, на которой мы сидели, несколько раз успела сменить свой оттенок с медной на охристо-алую, а затем стала медленно сереть, чернеть и расплываться, сливаясь с тенями высоких тополей. - Последнее на сегодня! – закричал Виктор, разбивая тузом мою козырную даму. – Задание такое: пойти в тот самый дом и поговорить с Агатой. Она живет на предпоследнем этаже, если ты вдруг забыл. Все одобряюще загудели и стали хлопать меня по плечу, наверняка внутренне ликуя, что не им достался этот жребий. Я даже не удивился, что они знают, кто такая Агата. Видимо, друг их просветил, либо я как обычно остался в стороне от слухов и сплетен. Я умоляюще посмотрел на него несколько раз, прося перевести все в шутку, но взгляд его был насмешлив, без тени сочувствия или колебания. Шумной толпой они проводили меня до двери, ведущей в подъезд, и тут же разбежались кто куда, выглядывая из-за забора, куста черемухи и арки, ведущей на главную улицу. Я остался стоять, как блаженный на паперти, не зная, сразу уйти (и потерять всякий авторитет в чужих глазах) или пройти испытание мужественно, подобно древнегреческим полководцам, и вернуться героем. Мне казалось, что я не смогу найти в себе смелость даже дойти до двери и постучать. Что я ей скажу? Пустят ли меня хотя бы на порог? Будет ли там охрана или она сама встретит меня? А если в этот момент у неё будет клиент? Что делать? Сделать вид, что ничего не происходит, или хладнокровно сказать, что зайду в другой раз? Взглянуть на неё мельком и убежать? Осведомиться о цене? Хитрость подсказывала еще один путь: зайти внутрь, спрятаться на случай, если мои спутники решат проверить, исполнил ли я уговор, переждать какое-то время и вернуться, словно ни в чем ни бывало. Эта сделка с совестью далась мне легко, и я начал мысленно искать укрытия в углах старого здания. Под лестницей? На чердаке? В пустующей квартире? За нагромождениями старой мебели? Из подъезда, пошатываясь, вышел мужчина, и я, не позволяя себе больше раздумывать, проскользнул за дверь. Сверху беспрестанно сыпалась белая пыль и лился слабый свет. Где-то вдалеке билась в окно птица. На лестнице было темно, словно я оказался в колодце и брел вдоль его стен, поднимаясь все выше и выше. Укрытия не находилось. Незаметно для самого себя я дошел до нужного этажа и остановился в задумчивости. На лестничной клетке располагались три двери, две из которых, хоть и выглядели старыми, выдавали присутствие жильцов. Из-за одной донесся детский плач и сразу оборвался, возле второй лежал коврик и виднелись следы обуви. За третьей царило безмолвие. Когда я коснулся медной витой ручки, сердце моё готово было выскочить из груди. Я утешал себя тем, что это четыре лестничных пролёта виноваты во всем, но внутренний голос язвительно напомнил, что на прошлой неделе я наперегонки без особого труда взлетел на седьмой этаж. Прислонившись горящим лбом к двери и раздумывая, как бы реалистичнее описать Агату и нашу встречу, я неожиданно понял, что вход в квартиру не заперт. Впереди замаячил тёмный коридор, заканчивающийся светлеющим дверным проемом. Мне показалось, что я услышал, как по квартире гуляет ветер. Внизу хлопнула дверь и сразу же послышался сдержанный смех, а затем четыре пары ног вразнобой застучали по ступенькам. Черт возьми, они просто разыграли меня. Здесь сто лет никто не живёт. Я быстро шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь. Посмотрим, кто кого. Впрочем, мой запал пропал почти сразу, как только я увидел запустение, царившее в помещении. Несмотря на это, окликнуть местных духов или кого бы там ни было я все равно не решился. Хорошо, просто посмотрю, что в комнатах, пережду, пока друзья уйдут, и сразу назад. Я долго шел по коридору, на стенах которого висели зеркала разных форм и размеров. Иногда меж ними мелькали черно-белые фотографии и портреты людей, лица которых невозможно было разглядеть: всюду царил полумрак. Фотокарточки были плохого качества, изображения размывались, истаивали и походили на застигнутые врасплох души, а не на живых людей. Лишь два раза я ловил иной бледный призрак в глади серебрящихся стекол и вздрагивал, не узнавая себя. Затем взгляд выхватывал привычные русые волосы, слегка вьющиеся у висков, испуганные серые глаза с расширенными от тьмы и волнения зрачками и пересохшие губы. За коридором начиналась другая комната, совершенно пустая, если не считать слоя пыли на полу и отошедших от стен обоев, некогда изукрашенных узором из золотистых лилий. Запустение этого места придало мне смелости. Здесь действительно никто не жил, причем очень давно. В арку следующего помещения я входил, отодвинув пыльную бархатную штору, буквально рассыпающуюся на гнилые нити в руках. Здесь меня ждал миниатюрный пересохший фонтан, на дне которого лежали два маленьких скелета. Под потолком покачивались клетки с погнутыми прутьями и распахнутыми дверцами, зеркальца, какие обычно вешают для попугаев, а также перекладины разных размеров. По заостренным носам выбеленных временем черепов,находящихся в фонтане, я понял, что это птицы. Канарейки, щеглы, воробьи?.. Хорошо, что меня сейчас не видит учитель биологии. Все это казалось странным. Фонтан прямо в квартире (откуда приходила вода? А как же потолок, ничем не защищенный от струй, и соседи сверху?), длинные коридоры, соединяющие просторные комнаты… Даже если был выкуплен весь этаж, снесены перегородки и некоторые стены, коридоры должны были забирать вправо, описывая круг, но они шли по прямой, иногда насмешливо вихляя в сторону и сразу выравниваясь. Была купальня, выложенная смальтой. На ней полуобнаженные девушки собирали белые соцветия и несли к месту, которое, возможно, представляло собой алтарь или жертвенник. Странный сюжет, никогда мной не встречаемый в мифологии. Я не мог ничего разобрать, потому что фрагмент изображения с алтарем был поврежден. Разноцветные осколки лежали на полу в пыли и потрескивали под ногами. Несколько тесных комнат с грязными циновками и расшитыми шелком подушками я прошел без остановок: в них стоял тяжелый сладкий запах, от него сразу начинала болеть голова. Когда я вышел в круглый зал, потолок которого был выложен сотней разноцветных стекол, отбрасывающих всюду радужные блики, то почувствовал приближение безумия. Я определенно находился не на последнем этаже здания, но сквозь витраж виднелось вечернее небо. Даже если допустить, что с улицы этого витража не было видно (я знал, что здание строилось для простых рабочих, которым витражи в доме не полагались, как и квартиры, состоящие из десятка комнат), его нахождение здесь нарушало всякий здравый смысл, потому что я никуда не сворачивал, а, следовательно, не мог попасть в пристройку или башенку, или мансарду, или еще черт знает что… Опустившись на красный кожаный диван, одиноко стоящий в центре помещения, я стал раздумывать, куда направиться дальше. Часов у меня с собой не было, поэтому я точно не мог определить, сколько времени блуждал по этому странному месту и хватало ли его на то, чтобы друзья закончили свою проверку и вышли на улицу. Впереди виднелось еще четыре двери, ведущие в неизвестность. Можно было быстро заглянуть за них, а затем отправляться назад. Вряд ли когда-нибудь еще представилась возможность свободно побродить здесь, поэтому я решился. Первая дверь не поддавалась. Попросту говоря, на ней не наблюдалось ни ручки, ни замочной скважины – она была гладкой и монолитной, как крышка гроба, и такой же неприступной пред всяким любопытствующим. Вторая дверь, точная копия первой, с тем только отличием, что открылась от легкого толчка, явила моему взору странное зрелище. Комната до потолка была наполнена некогда сочными розоватыми яблоками - теперь же они источали невыносимо приторный запах гниения. Несколько плодов подкатились к моим ботинкам, демонстрируя коричневые размякшие пятна разложения на своей переспевшей плоти. Я пнул их назад и поспешил закрыть дверь. Довольно исследований. Неизвестно, что меня ожидает в двух оставшихся помещениях. Воображение услужливо нарисовало груду мяса с копошащимися в ней опарышами, перемолотые кости и клочья волос – страшный секрет, скрываемый этими стенами, и я рванулся к выходу. Квартира огромна, моих криков никто не услышит. В коридоре, ведущем из зала с витражом, заскрипели половицы. Я замер, не зная, что предпринять. Прятаться было негде, кроме как за диваном, а до кладовой с яблоками добежать я не успевал. - Добрый вечер. Вы к Агате? – в зал вошла женщина, держащая в руках бумажные свертки. Из них выглядывали веточки укропа и салата. - Эээ… Ну… Ммм, в общем, да, - она застала меня врасплох, я даже не нашелся, что ответить. - Славно. Пойдемте, - женщина кивком головы указала в сторону крайней двери, приглашая зайти. Если Агата – это она, то я ничего не понимаю в тех, кто может считаться эталоном привлекательности. Передо мной была скромно одетая дама, только что вернувшаяся из магазина, немного уставшая от быта и в целом от жизни, утратившая задор и интерес ко всему. Когда я думал о проститутках (если я вообще когда-то всерьез о них думал), то представлял их говорливыми, насмешливыми, с лукаво изогнутыми бровями, лисьим прищуром глаз и тронутыми алой помадой губами. Может, и не существовало никакой Агаты, а был только раздутый мыльный пузырь городской легенды о последней из истинных гетер. И прямо сейчас это эхо, этот отзвук далеких преданий должен был затихнуть.