Смертники

Вскоре их часть начала превращаться в какое-то плохое телешоу. Стыд ушёл, и теперь по всем углам только и трещали сплетники: кто, с кем, да как. Хорромун понял, что так происходит всегда. Старшие доннги иногда тоже позволяли себе перемыть кому-нибудь кости. Даже фойр-доннги, контрактники, и то жужжали о сложившихся парах и о смертниках в общем. Не часть, а сплошное развлекалово. – Кареш, говорят, на своего теперь чуть ли не молится. После того, как тот ухо ему прокусил. Гордится, нет, ну вы прикиньте. Сам видел, на руках его таскает. – Молодец, пацан. Стилой, кажись. А Кареш будто вместо Фурка пришёл, помните, тоже такой же урод был, доннг его по палатам лежал трещины лечил. – Фурк был куском говна, даже челюсть своему доннгу, кажется, ломал. Как он вообще дожил до награды и ушёл, не представляю. – Нам бы дожить, смертнички! Хорромун не мог понять, как они остаются настолько жизнерадостными, зная, что им ещё несколько месяцев предстоят такие горячие точки, что хрен выберешься. Впрочем, Венлеф позитивным на вид не являлся. И смех в компании у него был ненатуральный, и улыбка натянутая. Он редко звал Бьёрейма к себе, не после прибытия, не до вылета, а как-то между. Заставлял его кончить и гнал нахрен. Хорромун то ли злился на него, то ли хотел уже его, то ли что, сам не знал. В любом случае, какая-то тупая обида была, остальные смертники своих доннгов охаживают или по морде заезжают, но, как казалось Бьёрейму, с таким безразличием к своей шлюхе относился только Венлеф. Радоваться надо было, вроде. Но Хорромун лишь сильнее боялся, что Венлеф может погибнуть в любую вылазку. Попасть к другому придурку, даже более понятному, стало намного страшнее. Группа Б-8 была на вылете. Хорромун честно оформлял приказы, прошивал отчётность, формировал архив. Чайске как-то сунулся к нему с сигаретой в зубах. – Сходи, дай своему приказ подписать. Ты же знаешь, подбитых в госпиталь уже вернули из их группы. Ничего Бьёрейм не знал. – Так точно, легер-доннге. – В тридцать пятой палате он. Подлечат и снова на смерть. У входа в блок госпиталя его остановил здоровенный медбрат. – Куда? – К майг-доннге. Венлеф. – Ну иди, иди. В коридорах почти никого не было, палаты тоже пустовали. Двери в тридцать пятую палату были приоткрыты. – Да просто сотряс, Алан, только отключился по-дурацки, прямо там. Хорромун прислушался. – Я уже перепугался, вдруг что серьёзное, по состоянию здоровья выпнут из смертников и прощайте денежки. Ты не на одном вылетишь, так на другом. – Я успел. – Ну да, за неделю до срока. Долго же ты выбирал. Мне кажется, тебе уже приказ на выход подготовили. – Вот и взял первого попавшегося. – Да ладно, Венлеф, симпатичный парень. – Я не из этих, – прорычал Венлеф. – Меня Элли ждёт, я здесь только затем, чтобы жениться и деньгами семью обеспечить. Кто же знал, блядь, что здесь шлюха мужского пола – обязательная программа. – Никто не знал. Но ты же видел результаты исследований: если смертнику есть к кому вернуться, он вернётся в большем количестве случаев, чем когда вернуться не к кому. Даже если это шлюха мужского пола. Ты с ним хоть делаешь что-нибудь путёвое? – Путёвое? – прошипел Венлеф. – Что-то делаю, но насчёт путёвого... – Ну так сделай. Если ему допрос устроят, они узнают. – Я могу ему сказать, чтобы... – Они умеют допрашивать, олух. – Да не встанет у меня на него. – Так пусть он постарается. – Это противно, Алан. Это только тебе, старому гомосеку тут самое место. – Но-но. Вообще-то, старый бисексуал. Они засмеялись. Хорромун впервые услышал, как Венлеф непринуждённо смеётся. – Ладно. Как твой-то? – Да как. Кошмар, Венлеф! Если доживу до награды, сделаю ему предложение руки и сердца. И задницы. – Вот придурок. Снова смех. Второй голос вроде был знакомым, Бьёрейм точно его уже слышал. Хорромун тихо отошёл от двери и зашагал в закуток между палатами. Там, напившись воды из фонтанчика, он сел на жёсткий диван. Значит, он ластится к мужику с невестой. С другой стороны, этому мужику всё равно нужно его отыметь. Что уж теперь. Как говорят, армия есть армия. Только кто бы предупредил, что здесь всё так. Минут через пять хлопнули двери палаты, шаги удалились в противоположную сторону коридора. Бьёрейм не стал срываться и высматривать, что это за Алан такой. Подождал ещё немного и пошёл в палату к Венлефу. Смертник вскинул на него живой взгляд, но было ясно, только потому, что думал, что это Алан зачем-то вернулся. Потом он поджал губы, взгляд его стал ледяным. Хорромун не поприветствовал его, а сразу сказал: – Чайске велел подписать. – Ручка есть? – Нет, не догадался. Венлеф приподнял голову, огляделся. – Мой рюкзак под вешалкой. Откроешь большое отделение, там внутри, в кармашке. Поройся, ничего секретного там нет. Отдавая Венлефу ручку, Бьёрейм думал: «Козёл гетеросексуальный. Как будто ты у меня не первый». – Ну всё, пусть подавятся они этим приказом. – Что за приказ? – Ты не читал, что ли? Продление срока службы из-за невыполненного задания. Прибавят время службы. Пока ровно года выполненных заданий не будет, хрен кто деньги выдаст. За лежание в госпитале бабла не дают. – Не знал. – А кто знал-то. Слушай, подай вон тот тазик, – Венлеф как-то резко позеленел. Хорромун как раз подоспел, и Венлефа вырвало. – Я позову медбрата. По пути он читал приказ: да, так и было. Время, начиная со дня ранения и до конца больничного, прибавлялось к службе смертника. Вот так дела. На седьмые сутки Венлефа выписали долежать ещё неделю у себя в номере. А потом время смертника снова пойдёт своим ходом. То, что его выписали, Бьёрейм узнал от Чайске, когда тот послал его проведать майг-доннге. – Мойся, – отправил его с порога Венлеф. – Не хочешь поспать в нормальной постели? – Если прикажешь. – Прикажу, – сощурился смертник. Хорромун пожал плечами. Теперь он уже не боялся его. Это была какая-то смесь отвращения и злобы. Венлефу надо трахнуть его, долг перед армией. Вот пусть и старается. Ради невесты и денег. Он вымылся и выбрился. Вышел, сверкая нагой чистотой, и с вызовом уставился на Венлефа. – Нужно к тебе привыкнуть, – обронил Венлеф, как обычно хладнокровно рассматривая его. – Можешь глаза завязать, так легче. Совсем другие ощущения, – не смог приструнить свой поток желчи Бьёрейм. – Я просто выключу свет, – спокойно ответил Венлеф на подколки. – Ложись. Бьёрейм забрался под одеяло, пахнущее стиральным порошком. Вкусно. Свежо. Щёлкнул выключатель, и Хорромун смог представить, что он лежит где-то в приличном доме, с отличной кроватью и чистым постельным бельём. Стало хорошо. Он даже умудрился на минуту забыть про Венлефа. Тот тоже сходил в душ, совсем быстро. Постель прогнулась под его весом. Бьёрейм ещё не успел согреться, поэтому почувствовал, что от Венлефа прёт, как от печки. Захотелось приблизиться к этому теплу, но он сдержался. Венлеф придвинулся сам, обнял со спины, руки его начали мерно и монотонно гладить его по животу, плечам, ключицам... Для убеждённого натурала он неплохо справлялся. А Бьёрейм, для убеждённого натурала, неплохо реагировал. Особенно, поняв, что Венлеф голый. Хорромун едва удержался от того, чтобы прижаться к нему. – Может, хочешь спросить что-то, кроме имени? Бьёрейм опешил. – Возраст? – Тридцать два. – Выглядишь немного моложе. Что так поздно подался в смертники? – Когда понадобились деньги, тогда и подался. – Что, других способов заработать нет? – Так быстро и так много – нет. Хорромун несмело пробормотал: – И как тебя жена отпустила? – Нет жены. – Девушка. – Порой деньги нужны очень сильно. – Вопрос жизни и смерти? – Раньше я думал, что да. После пары месяцев здесь засомневался. Но теперь поздно, ничего не изменишь. Его рука погладила стоящий вовсю член Бьёрейма, и тот с ужасом подумал, как же он будет трахаться с этим ледяным чудовищем, которое спокойно говорит о бытовухе и ласкает его между ног. Хорромун знал, что Венлеф трусит не меньше, чем он сам, но он, чёрт такой, мог навести на себя беспристрастный вид. – У тебя парни были? – Не довелось как-то. У нас это не приветствуется. – А по тебе и не скажешь, – задумчиво сказал Венлеф, обхватив его стояк. – Думаешь, ты не среагируешь, если я тебе подрочу? – Не знаю, – такая вопиющая честность в голосе. – Попробуй. В комнате стояла непроглядная тьма. Но Хорромуну, когда он обернулся, всё равно казалось, что Венлеф прекрасно его видит. Рука Венлефа легла на спину Бьёрейма и придвинула его ближе. Хорромун невольно восхитился: вот как человек верен долгу и деньгам! А потом его накрыли с головой тепло и запах. Он как-то особенно пах: едва различимо, приятно, Бьёрейм пытался захватить этот запах, придвинувшись лицом вплотную к груди Венлефа. Он понадеялся, что возле подмышек запах будет посильнее, но после душа и там ничего толком нельзя было различить. Мысли снова спутались, член стоял, мешая мозгу ещё больше. Доигрался, сам себя привязал к Венлефу своим подчинением. – Это очень странно: осознавать, что стоит на первого же мужика, которого подсунули. Моя маскулинность для меня самого теперь под большим вопросом. – Ты хоть помоложе, попрогрессивнее. Хорромун тихо рассмеялся, внезапно для себя. Это же Венлеф так пошутил, да? – У меня выхода нет, всего-то. Неуверенно спустившись рукой ниже, Бьёрейм обнаружил, что у самого Венлефа лобок не выбрит, но коротко подстрижен. Или же он давно его не брил? Или Венлефу привычнее, чтобы Бьёрейм был голым, как девочка? У него и вправду не стоял, это даже как-то обижало. Хорромуну казалось, что Венлеф не должен позволять себя трогать, он же не подложенная шлюха, но тот наоборот позволил ему исследовать себя со всех сторон, спокойно раздвигая ноги. Бьёрейма всё это слишком возбудило, он прижался к Венлефу и сказал: – Наверное, ты просто тот человек, которого можно хотеть. – Ты вполне приятный. Забрось на меня ногу. Венлеф так спокойно занимался им, будто всю жизнь только и делал, что спал с ним в одной постели. У Бьёрейма мурашки по коже шли от того, как Венлеф оттягивает ему яйца, потом размазывает по головке смазку большим пальцем. – Может, я тебе отсосу? – С чего такие жертвы? – Ты делаешь мне слишком приятно, не могу быть в таком долгу. Рты-то у парней и девчонок не должны сильно отличаться. Венлеф промолчал. Приняв это за согласие, Бьёрейм сбросил с него ногу и спустился ниже. Вот тут уже пахло Венлефом так густо, что голова шла кругом. Хорромун как-то стыдно-стремительно набросился на член Венлефа, трогая, вылизывая, обнажая головку. А когда член дёрнулся, отзываясь на ласки, Бьёрейму осталось только немного ему помочь. Венлеф опустил руку на его голову и пропустил ёжик волос сквозь пальцы. Спустя некоторое время дыхание у Венлефа стало сбиваться, и Бьёрейм ощутил неподдельную гордость. Смог заставить этого сукиного сына вожделеть. Почувствовав, что его за плечи подтягивают наверх, Хорромун с неохотой покинул место триумфа и оказался лицом к лицу с Венлефом. – Ты смелый парень, – вкрадчиво сказал он. – Целоваться любишь? Я люблю, когда возбуждён. Кажется, после его глубоких поцелуев, Бьёрейм тоже полюбил целоваться. Он стонал Венлефу в рот и хотел только одного: побыстрее кончить. Как назло, Венлеф свободной рукой ещё и как-то по-особенному умудрялся дрочить ему. – Или ты ведёшь меня в душ, или спать придётся на полу. – Веду, веду. В душе был свет, и, обернувшись, Хорромун увидел, что Венлеф имеет вид довольной змеи, заглотившей приличного кролика. Сучий сын. И это у него не вставал? Впрочем, некогда было думать, Венлеф развернул его, рукой нащупал член, а сам вжался ему в бёдра. У Бьёрейма мутило в сознании от одного только предположения, что Венлеф может ему вставить. Он и пискнуть не успел, как кончил, заливая Венлефу пальцы. – Если возьмёшь в рот, буду премного благодарен. Бьёрейм старался, особенно, когда чувствовал его руку на своих волосах, то, как он задавал ритм. Венлеф хотел вытащить и кончить, но Хорромун не дал. Вкус спермы слегка отрезвил, на мгновение даже затошнило. Когда Бьёрейм поднял глаза на Венлефа, то увидел, что в его вечно стеклянных глазах что-то затеплилось. – У Алана инфаркт случится, когда я ему расскажу. – Алан – это? – Друг. Волновался, что я не смогу никому вставить, и меня вышвырнут, как неспособного построить личную связь. – Ещё и не вставил, чем хвастаться? – Думаю, мы с тобой справимся как-нибудь. Засыпая рядом с майг-доннге, Бьёрейм подумал, что он поднялся на следующую ступень потери собственного достоинства: ему и в самом деле нравилось быть шлюхой этого смертника. Утром Венлефа сдёрнули на планёрку. Поспешно собираясь, он говорил Бьёрейму: – Скорее всего, срочный вылет группы. Вам, тем, кто под смертниками, можно выходить наверх, к аэродрому. Но ты не ходи, провожать – плохая примета там, откуда я. Мне вообще всё это блядство не нравится, – Венлеф бросил на него взгляд. – Не принимай на свой счёт. Вас просто ебут в мозг и в жопу за бесплатно, нам-то хоть заплатят. До встречи, что ли. – Я буду ждать тебя. Венлеф, промедлив, кивнул. Они разошлись в разные стороны. Хорромун до этого разговора не знал, что можно подниматься на поверхность. У подземной базы были свои преимущества: незаметность и безопасность, но отсутствие окон и солнечного света начинало напрягать уже через неделю службы. Да и какой службы: рядовые доннги не увидят военных действий. Хорромун вообще не знал, что служба в горячих точках настолько далека от его представлений об армии. Тем, кем он думал, будут доннги, были фойр-доннги. А доннги были просто обслугой во всех смыслах. Это была не та армия, после которой выходишь настоящим мужиком, совсем не та. Чайске день и ночь гонял его поручениями, Бьёрейм не успевал и подумать о чём-то. Однако когда он шёл в нижний архив, то увидел, как у стенки стоит Гидеон, упрямо вздёрнув подбородок, и смотрит прямо перед собой. – Гидеон? Всё в порядке? Тот словно очнулся и повернулся на его голос: – Да, нормально. Повздорил немного с рабочими доннгами из нашего управления, связисты. Говорят, у меня и так работа не пыльная: очко подставлять, значит, там у них я должен впахивать, как проклятый. – Так скажи своему майг-доннге. – И что он сделает, поржёт надо мной? – вскинулся Гидеон. – Не думаю. Это же ущерб репутации, когда их собственность кто-то смеет унижать. Гидеон тяжело задышал. – Может и так. Но он на вылете. – Так потерпи немного. Б-4 прилетели через три дня. А через неделю везде ходила новость о том, что доннгам-связистам майг-доннге Руперт наставил нехилых тумаков за то, что они посмели тронуть Гидеона. Бьёрейм и не знал, что была какая-то драка, но смертник наверняка не слепой. Гидеона пообсуждали по углам, сказали, что он трус и пошёл жаловаться майг-доннге, но стали побаиваться. Бьёрейм думал, пусть так, чем нападают толпой. Его самого отравляла жуткая обида на Венлефа. Он никогда не звал его после прибытия. Не прощался перед вылетом, только если его не дёргали в тот момент, когда они были вместе. В общем, приглашал его ровно для галочки, вёл себя открыто и в то же время отстранённо. Старался вовсю ради денег и возвращения. Хорромун не хотел возвращаться домой. В его планах было стать фойр-доннге до того, как он попал сюда. Теперь же хотелось только убраться подальше. Конечно, где-то была нормальная армия. Но не в этом забытом богом месте. Если он и вернётся к этой идее, то не тут. Многие доннги исчезли из общих казарм и жили в номерах смертников. После случая со связистами, Гидеон точно жил у своего. Бьёрейма никто не приглашал, а слушать по ночам перешёптывания доннгов-рабочих, которые не стали шлюхами, становилось порой просто невыносимо. Пытаясь заглушить голоса, Хорромун думал о том, куда он причалит после службы. Без образования и спецнавыков. Куда-нибудь, где есть большой город. Где много низкоквалифицированной работы. Если повезёт, то сможет накопить на какие-нибудь курсы. – На тебе лица нет, – заметил Венлеф, соизволив позвать его в один из бесконечных одинаковых дней. – Что-то случилось? – Устал. Иногда мучает бессонница. У самого Венлефа тоже видок был так себе. Голова грязная, глаза впавшие. То ли потрепали на вылазке, то ли ещё не отоспался. А может, и всё вместе. Венлеф вдруг шагнул в сторону Бьёрейма и обнял. – Поверить не могу, что это работает, – сказал он куда-то в шею Бьёрейму. Тот обнял Венлефа в ответ: – Работает что? – Это приятно, когда кто-то ждёт. – Кто сказал, что я... – Ждёшь, не ври. Венлеф отстранился и пальцами приподнял подбородок Бьёрейма, заставляя смотреть себе в глаза. – Я не знаю тебя. Но всё это не лишено смысла. Хорромун вывернулся, убирая его руку: – Даже если всё это со шлюхой мужского пола? – Как видишь. Давай я тебя помою? Бьёрейм дёрнул его за косичку: – Ты себя видел? Мыть нужно тебя. По-доброму усмехнувшись, Венлеф потянул его за собой. Бьёрейм действительно был настроен помыть его. Сначала заставил сесть на пол и вылил на его спутавшиеся патлы целую ладошку шампуня, вспенил, хорошенько промыл за ушами. Сидя с закрытыми глазами, Венлеф улыбался, как блаженный. Смыв шампунь, Бьёрейм попросил его встать и стал мылить со всех сторон. Потом мыло у него из рук выхватил Венлеф и оказал ответную услугу. У Бьёрейма предсказуемо встал от того, как Венлеф гладил его мыльными руками. Было стыдно, открывать глаза не хотелось. Вдруг Бьёрейм ощутил, как Венлеф прижался к нему и потёрся мыльным низом живота об стоящий член. – Рядом с тобой ощущаю себя импотентом, – со смешком сообщил он и повернулся к нему спиной так, что член Бьёрейма оказался прямо между ягодиц Венлефа. Переварив его недвусмысленные потирания задом, Бьёрейм скользнул рукой к его члену: да хрен-то там, ладно бы Венлеф вправду был импотентом, этого натурального сукина сына просто не возбуждали мужики. А денежек-то хочется. Вот и решил пожертвовать задницей, потерпеть немножко, и всё будет в шоколаде. Хорромун решил, что он ни в коем случае не допустит, чтобы Венлеф так легко отделался. «Нет уж, дрянь ты такая, – думал Бьёрейм, поглаживая Венлефа меж ягодиц, – вернёшься к своей Элли с осознанием того, что добровольно вставлял парню, а не был несчастной жертвой обстоятельств». Смыв с него мыло, Бьёрейм опустился на колени и стал вылизывать ему яйца, попутно проезжаясь языком и по спокойно лежащему члену. Венлефа хватило ненадолго: у него крепко встал, он начал сам подаваться ему в рот. Распалив Венлефа до необходимой кондиции, Хорромун выключил воду и подал ему полотенце. В постели они зарылись под одеяло, легли лицом к лицу. Бьёрейм, потираясь своим членом о член Венлефа, ощутил рядом дыхание, а затем прикосновение к губам. Венлеф не врал: он действительно любил целоваться. Он вылизывал рот Бьёрейму, порой дотягиваясь до нёба кончиком языка, пробегался по зубам и дёснам, обсасывал с его языка слюну. При этом с его члена тоже потекла смазка. Добившись нужного запала, Бьёрейм перевернулся на другой бок. Венлеф прижался к его спине, одной рукой он мял ему ягодицу, а другой, подсунутой ему под шею, пощипывал сосок. Ещё он умудрялся целовать его в лопатку, чего Бьёрейм не совсем от него ожидал. – Что, хочешь в этот раз? – спросил Венлеф. – Рано или поздно придётся. Тебе же это нужно. – Это нужно не мне, – мягко возразил Венлеф, и Бьёрейма это взвинтило до белого каления. – Ладно, это нужно тем извращенцам, кто придумал эту сраную программу смертников. Так может тогда трахнемся без лишних прелюдий, и им хорошо, и тебе гомиком не придётся прикидываться? – Тебе бы больше понравилось остаться с порванной жопой? Я стараюсь быть человечным. – Ты сволочь высокомерная. Было бы честнее, если бы ты не прикидывался. – Если я буду честнее, то у меня вообще на тебя не встанет! – рявкнул Венлеф. – Не вопрос, отсосу, на это ты вроде реагируешь, – зло ответил Бьёрейм. – Вообще-то, я сейчас твою проблему пытаюсь решить. Ну, вылетишь ты за несоблюдение своих правил смертника, мне-то один хрен под кого-то придётся ложиться. Не ты, так кто-то другой. Венлеф отбросил одеяло, сел и уже собирался что-то выдать, но Бьёрейм придвинулся и вобрал его член в рот. Шумно выдохнув, Венлеф всё-таки промолчал. Спустя несколько минут Бьёрейм уже поостыл, а затем и Венлеф опустил руку ему на шею и стал поглаживать от уха до плеча. – Ладно, давай уже разберёмся с этим, только без лишних, блядь, разговоров. Бьёрейм почувствовал, как Венлеф встал с кровати, куда-то дотянулся, а потом вернулся обратно. Затем что-то холодное и скользкое коснулось ануса Бьёрейма, и он дёрнулся. – Смазка холодная, извини, – пробурчал Венлеф. Всю грязную работу Бьёрейму пришлось делать самому. Венлеф то ли боялся его порвать, то ли не хотел запятнать свою натуральную честь, но он так и не начинал вставлять ему. Пришлось Бьёрейму взять его член, который, слава богу, достойно стоял, в руку и насаживаться самому. Смазка хорошо помогала в этом деле, Бьёрейму оставалось только расслабиться, что, впрочем, было не так-то легко. Еле-еле втиснув в себя головку, Бьёрейм ощущал лишь то, что хотел немедленно с неё слезть, а никак не вставлять дальше. Но, раз уж он пошёл на это с такой решимостью, то нужно было идти до конца. По миллиметру насаживаясь, Бьёрейм ощущал противную натянутость. Потом ещё и Венлеф дёрнулся, и Бьёрейм зашипел от боли. Как ему показалось, процесс занял чёртову вечность. Наконец, ощутив, что он вжался к Венлефу до самого основания, Бьёрейм вдруг понял, что у него сердце колотится, а сам он тяжело дышит. Ощутив руку Венлефа на своём обмякшем члене, Бьёрейм промычал что-то невнятное. – Хорошо, всё хорошо, – вкрадчиво нашёптывал ему Венлеф, поглаживая член и низ живота. Козёл двуличный. Если бы Хорромун не слышал того разговора, он бы, может, и поверил. Когда Венлеф в первый раз толкнулся в него, Бьёрейм зажмурился от боли и постарался не зажиматься. Венлеф был осторожен, но приспособиться было нереально. – Ты узкий, – сказал Венлеф, которому, видимо, всё-таки ударило в голову, – узкий, и это пиздец как охеренно. – Девчонок с чёрного хода не драл, что ли? – попытался сквозь боль съязвить Бьёрейм. – У них есть более доступные места. А ты опытный, да? Венлеф уже вполне так распалённо касался губами его спины и щипал за задницу. – Так уж получилось, что ты, сука натуральная, мой первый сексуальный опыт после правой руки. – Уже не такая натуральная, – Бьёрейм знал, что Венлеф улыбается, – и ты отслужишь, а потом забудешь всё, как страшный сон. А пока потерпи немного. И он ускорил темп. У Бьёрейма только что слёзы из глаз не брызнули. Венлеф заметил, что он зажимается и шептал бесконечно: – В следующий раз будет лучше, я обещаю тебе, всё будет нормально, такой узенький... Бьёрейм терпел, но потом сказал сквозь зубы: – Да кончи же ты уже, садист херов! И пришлось терпеть ещё сильнее. Венлеф вдалбливался в него с размаха и глубоко, а потом стал кончать, вжимаясь ещё глубже. После Бьёрейм со стоном соскользнул с его члена и пошёл в уборную. Сперма подействовала как клизма и стремилась выйти естественным путём. Задница горела. Окончив сортирные изыскания, Бьёрейм встал под душ. К нему присоединился Венлеф, подобравшись совсем неслышно. Бьёрейм даже смотреть на него не мог. Сполоснувшись, Венлеф молча оставил его. Еле-еле вернувшись в относительную норму, Бьёрейм выключил душ, обтёрся полотенцем и вышел из уборной. Венлеф сидел на кровати. – Ложись. Бьёрейм и без подсказок остался бы, один хрен идти до казарм доннгов сейчас казалось невыполнимой миссией. Он лёг на постель, пропитанную потом, накрылся и поёрзал, пытаясь найти позу, в которой его анус не горел бы так, будто туда горячих углей напихали. Венлеф начал говорить, и голос у него был какой-то довольный, даже до сих пор возбуждённый: – Я не хотел делать тебе больно, слышишь? – он лизнул Бьёрейма в плечо. – Просто трудно сдержаться, когда тебя так сжимает это тепло. Давай устроим тебе разрядку? – Всё нормально, не в этот раз, – Бьёрейм хотел только спать после всего. – Когда у тебя вылет, уже известно? Венлеф хмыкнул. – Не нужно знать. И других не спрашивай. Если я не вернусь, узнаешь постфактум, и всё. – По-твоему, это милосердно? – Я так хочу. Спи, Рейм.