Организованное безумие, или Тринадцать миллиардов полигонов

      Время тянулось, как бесконечное движение смычка: вверх - вниз, опять вверх – и снова вниз. Я поглядывала на часы над стойкой и размышляла. Карлия неведомым образом выманила у Бриньольфа бутылку кальвадоса и время от времени залпом опрокидывала рюмку. На это норд, усмехнувшись, заметил: - Профессионализм каджиту под хвост не засунешь.       Эльфийка неизменно одаривала его улыбкой, от которой хотелось удавиться, и снова утыкала глаза в пространство. Дагон бы ее побрал, эту женщину с кожей цвета британского неба. Уже четыре дня с ней живу – четыре ли, я уж и счет потеряла – а все еще не могу понять. Даже на одну десятую процента. Вот сидит она, разговаривает о чем-то, улыбается, а через секунду замрет, точно статуя, и в глазах сиреневый туман. Она как-то очень резко погружалась в свои воспоминания. Бултых – и все. Баграми не вытащишь, сетью не вынешь. Должно произойти что-то стоящее, чтобы Карлия вернулась в реальность. В дальнем конце зала снова зазвенели дверные колокольчики. Ну вот, кажется, это стоящее начало происходить. В клуб потихоньку подтягивались люди. Знакомые гильдейские лица рассеялись в тенях, превратившись в уборщиков, официантов, музыкантов. Вот Делвин вытащил откуда-то пыльный футляр и достал из него скрипку; но играть не стал, а зачем-то протер тряпочкой, примерился к смычку и положил на полку рядом с баром. Какая-то девушка подошла к стойке, чтобы заказать напиток, и вытаращила глаза. Карлия смерила ее равнодушным взглядом, но ничего не сказала. Я постучала ногтями по стакану. Бринольф посмотрел на меня. - Зачем тебе такие грабли? Может, я и дурак, детка, - он махнул рукой в сторону рояля, - но даже я знаю, что на этой штуке не играют ногтями. Я с любопытством подалась вперед. Волосы упали на лицо, и я взмахнула гривой, как лев, откидывая их назад. - У вас слишком глубокие познания об этом мире, мистер Вор. - Очень может быть, - ухмыльнулся Бриньольф. – Вполне возможно. Дверь хлопнула еще раз: в зал заплыла какая-то группа подростков. В воздухе запахло сигаретным дымом. - Давай начистоту, - произнесла я, перегибаясь через стойку. – Все всё знают. Гильдия, Братство, сумасшедшие чудики из Винтерхолда – весь Скайрим устроил флэшмоб и наведался ко мне в гости. Что у вас там творится? Апокалипсис? Бесплатные покатушки на ТАРДИС? Ну, что? Норд, чуть дернув губами, взглянул мне прямо в глаза. Его лицо не было ни молодым, ни старым; оранжевые блики теплились на щеках, во взгляде таилось что-то неуловимо холодное. Как покрытое инеем бутылочное стекло. - Ладно, - заговорил он. – Она велела нам хранить это в тайне, но тебе я расскажу. - Кто велела? - Женщина с волосами цвета льна. Карлия резко повернулась. - Женщина? - Обычная, - пожал плечами Брин. – Я не знаю, кто она. Приходит сюда каждую пятницу. Мы встретили ее под землей – в тот день, как оказались здесь. Я почувствовала, что внутри меня с грохотом падает маленький Такомский мост. Почему? Почему никто в этом гребаном мире не хочет дать мне четкий ответ на четкий вопрос?! - Бриньольф, - просипела я. То ли из-за молока у меня слиплись связки, то ли тинейджеры за соседним столом курили слишком забористую траву, но мой голос почти исчез. Рыжий, заметив это, картинно поднял вверх ладони. - Детка, спокойнее. Я давно хотел с тобой познакомиться, но не думал, что ты будешь нервничать. Он наклонился и извлек из-под стойки черную пыльную книгу. - Гроссбух. Я вытянула шею. Бриньольф облизнул палец и принялся перелистывать страницу за страницей. Внутри книга оказалась старой, с пожелтевшими листами, исписанными одинаковым размашистым почерком. Наконец Бриньольф остановился, где-то ближе к концу – он положил гроссбух перед собой и принялся рассказывать. - Эта книга – вроде гильдейского дневника. Передается от мастера к мастеру на протяжении десятилетий, –Заметив, как дернулась Карлия, Бриньольф покачал головой: - Не так быстро, детка. Вот этому тому всего пять лет, так что вряд ли ты тут чего-нибудь для себя найдешь. Затем, поймав на себе мой выразительный взгляд, господин Правая Рука продолжил: - Это случилось пятнадцатого Второго Зерна, в Морндас. Я вернулся с дела, выпил бутылку меда и лег спать. Как сейчас помню, мне снилась какая-то ерунда: я падал, вертелся, все жужжало и скрипело, но я, даже во сне оставаясь мудрым человеком, решил, что последний стаканчик был лишним. А потом кто-то зажег яркий свет, и я открыл глаза. Никого. Первая мысль: «Откуда в нашей задрипанной Цистерне столько свечей?» Никогда, даже по праздникам, здесь не бывало таких вспышек. Но едва я успел подумать это, как все тут же погасло. И я понял, что лежу на каменном полу, а рядом шумят трубы. И, забери меня Акатош, это была вовсе не Цистерна. И эй, избавь меня от подробностей, ладно? Представь себе: человек нажрался и задрых, а когда очухался, увидел, что он хрен знает где. Что бы ты подумала? Ага, я тоже. Хорошая шутка, Делвин – вытащить меня в Крысиную нору, пока я в отключке. Только дело-то не в этом было. Я побродил по подземелью и в конце концов наткнулся на Мерсера. Потом мы нашли Векс, потом остальных. Никогда не видел такого подземелья: длинно, грязно, везде вода и трубы. И дохлятиной воняет. Кто? Что? Что случилось? Никто не знал. Братья, сестры – все целы. Но никто ничего не помнит. Просто Цистерна куда-то исчезла. - Ну и куда? – спросила я. Бринольф снова покачал пальцем, на лицо его выползла широкая улыбка. - Но-но, детка. Не перебивай старших, когда они говорят. Ладно, не делай такое лицо. Буду честным: я не знаю, что произошло. И никто не знал. И мы бы никогда не узнали, если бы не пришла эта женщина. Она выскочила из-за угла, светя мне в морду фонарем. Обычная тетка в годах: платье, волосы светлые, спина прямая, как извилина у Могильщика. Она заговорила с нами, и от нее мы узнали, что изменилось. Изменилось все. Мир изменился. Одни мы были прежними. Карлия выхватила у норда вторую бутылку кальвадоса и треснула горлышком об бокал. - Ты начинаешь мне надоедать. Что это за женщина? Астрид? - Сиди где сидела, змея, - осклабился Бринольф. – Сиди и жди, когда придет Мерсер и вздернет тебя на вешалке для шляп! И не мешай мне наслаждаться обществом прекрасной дамы, – Увидев, как я заливаюсь румянцем, он выскользнул из-за стойки и плюхнулся на стул рядом со мной. – Да-да, очень прекрасной. Фу, как невежливо. - Ближе к делу, - смутившись, напомнила я. Ух, чертовы бабочки. Поскорей бы они закончили этот внутрижелудочный балет. - Ах да. Так вот, она сказала, будто мы пережили конец света и все такое. Она очень долго разговаривала с Мерсером, а затем они оба исчезли. Их не было долго – наверное, целые сутки, и все это время мы с Делом обдумывали, как быть. Все ходили как шандарахнутые. А в конце концов пришли Мерсер и женщина, и после этого мы оказались здесь. - И это все? – разочарованно протянула Карлия. - Ну да, - пожал плечами норд. – А что вы хотели? Ты думаешь, если в один прекрасный день твой мир встанет с ног на голову, ты будешь ходить, гулять и вообще чувствовать себя прекрасно? Карлия метнула в него один из своих быстрых, непроницаемых взглядов. Она могла казаться сколько угодно равнодушной, но мне уже был знаком такой взгляд. И он говорил об опасности. - Знаешь, Брин, однажды мой мир уже перевернулся с ног на голову. И мне. как видишь, пришлось жить с этим. Музыка вдруг остановилась, и заиграла другая мелодия. «Либертанго». Жгучее, как язык дракона, оно заставило меня забыть обо всем на свете и вслушиваться в течение гармонии. Чертово музыкальное образование. - Что случилось, детка? – тут же поинтересовался Бриньольф. – Кажется, тебе неинтересна наша компания. - Нет-нет, - опомнилась я. Извините, сеньор Астор, в этот раз обойдитесь без меня. – Так что там с этой женщиной? Что еще она сказала про конец света? Ты ее знаешь? - Неа. - Так как же вы могли ей верить, если вы ее не знали? - Как? Очень просто. Это же просто бизнес. А в бизнесе имена не имеют значения. - Не имеют значения? Она спасла вам всем жизнь, тебе что, было сложно спросить ее имя?! - Эй! – Бриньольф вдруг выпрямился, давая понять, что мой тон ему не по душе. – Не забывай, где находишься. Ну и что с того? Имена не важны. Совершенно не важны. Важно не то, как ее зовут, а то, что она делает, – Он наклонился к моему лицу, и я увидела влажный блеск в его глазах. – Время вопросов истекло, детка. Теперь моя очередь. Откуда ты взялась? Его тон – этот низкий бархатистый полушепот, с почти неуловимым неведомым мне акцентом – заставил меня вздрогнуть. Боже мой, детка, не падай. Пожалуйста, не падай. Тебе же всего шестнадцать. Ладно. Формально – без трех недель семнадцать. Но это ничего не меняет. - Я здесь, чтобы узнать правду, - тихо, но твердо произнесла я. – Моя жизнь тоже изменилась. Я с трудом ем, с трудом сплю, вообще еле-еле сохраняю рассудок. Мой мир теперь разрушен. И я хочу, чтобы все встало на свои места. А еще у меня сессия и концерт в конце недели, а я сижу в как-бы-джаз-клубе и разговариваю с эльфийкой и нордом, которых не существует. - На самом деле, - вдруг заговорила Карлия, - мы ищем вот это. Она вытащила из сумочки фотографию и сунула ее под нос бармену. Я уставилась на нее, точно на привидение. Блин, как я могла забыть. Эсберн! - Вы знаете этого человека? Так. Ясно. Похоже, не быть мне детективом. Бриньольф покачал рыжими патлами. - Неа. Хотя погодите! Эта женщина… точно. Я видел похожего мужика рядом с ней пару недель назад. Но это все. Ничего больше. Все. Будь проклят, мир. Будь проклят, Скайрим. Гори в аду, «Гнилое яблоко». - Ничего больше? – угрожающе зашипела я, почти ложась грудью на стойку. – И ты тоже не знаешь? А кто ж, мать вашу знает? Почему я рискую жизнью, уворачиваюсь от ножей, бегаю под колесами автомобилей, лазаю по крышам, вообще схожу с ума? Затем, чтобы прийти в очередную точку на карте и услышать «Извини, Марио, твоя принцесса в другом замке»? – Я грохнула ладонью по столешнице, рюмки зазвенели. – Да пошли вы все! Приходишь в одно место – тебя отправляют в следующее. Парился с рогом в Устенгреве – отправляйся в Ривервуд! Нет уж, придурки, в реальности это не прокатывает. Вам нужно разработать более впечатляющую систему квестов! Я обессиленно упала на стойку и закрыла лицо руками. Зла. Как же я зла. Всюду одно и то же. Проклятые лжецы. Проклятое безумие. За спиной послышались голоса: - Бедная детка. Кажется, зря я плеснул ей рома в последний бокал. - Я понимаю ее. Я прохожу через это вместе с ней. - Так и знал, что вы в одной команде. Придется прикончить вас обеих. - Брин, это неправда. Забудь об этом. - Мы уже говорили об этом, Карлия. Ты можешь сколько угодно оправдываться или лгать, но прощения ты не получишь. Не я вправе дать его тебе. Я подняла голову. Перед глазами все плыло. - Она говорит правду, - отрывисто сказала я. – Она ни в чем не виновна. Она не убивала вашего гильдмастера. - Да? – хмыкнул Бриньольф. – И кто же, по-твоему, это сделал? Далеко, в конце зала, в очередной раз хлопнула входная дверь. Зазвенели колокольчики. Я обернулась; перед глазами мелькнули оранжевые огоньки. У входа стоял кто-то высокий, белый, с чехлом от виолончели в руках. Даже моего зрения было достаточно, чтобы понять, кто это. - Нилин не любит торопиться, - вполголоса заметила я, повернувшись к Карлии. Но она не смотрела на меня. Она меня даже не слушала. Ее неподвижный взгляд был прикован к двери – или, точнее, к человеку, который сейчас направлялся к нам. И я, кажется, поняла, что пора серьезно корректировать зрение. Это оказалась не Нилин. Это оказалась даже не женщина, на самом деле. Через зал, полный дыма и музыки, к барной стойке шел мужчина в белоснежном костюме, в шляпе и с виолончелью в руках. И когда я смогла рассмотреть его лицо, дежавю снова накрыло меня с головой. Потому что, во-первых, точно так же я уже знакомилась с Бринольфом, а во-вторых… никогда бы не подумала, что Мерсер носит белые костюмы. Да, это был он. - О, какой сюрприз! – пропел глава Гильдии, прислонив виолончель к стойке. – Карлия. Моя прекрасная леди! А я все гадал, когда же ты почтишь наше общество своим присутствием. Эльфийка выпрямилась. Эмоции исчезли с ее лица, и взгляд снова стал пугающе непроницаемым. - Мерсер, - вполголоса произнесла она. Что-то произошло с ее голосом. Возможно, дело было в количестве выпитого ей алкоголя, или в дыме, что плавал под потолком, но ее голос… он изменился. Словно весь его строй соскочил на квинту вниз. Мерсер Фрей стоял перед нами, похожий на Билла из фильма Тарантино – белизна одежд, шляпа, ухмылка, притаившаяся в уголках губ. Я бы ни за что не узнала его, если бы встретила на улице, потому что теперь ничто не выдавало в нем вора. Только глаза все еще переливались мертвенным, колючим холодом. Пожалуй, по шкале охренительности я могла бы поставить ему десять из десяти. - Мерсер, - повторила Карлия, сползая со стула. – Я должна была догадаться. Ведь это твоих рук дело. - Что именно? – поинтересовался гильдмастер. – То, что Скайрим превратился в даэдра знает что? Или твои ночные кошмары? - Ну и ублюдок же ты, – прошипела данмерка. Ее глаза полыхали. – У тебя просто-таки талант все портить. Это был отличный вечер! - Ну как же. А теперь пришел плохой мистер Фрей и разрушил все к чертовой матери, – Мерсер, явно потерявший интерес к своей извечной сопернице, облокотился на стойку. Мой бог, да от него пахнет одеколоном с орхидеями! – Привет, девочка-Дезидений. Я молился, чтобы тебя сожрали драконы, но, видимо, у Акатоша был тихий час. Как жизнь молодая? Вы тоже это слышали? Моя челюсть грохнулась на пол со звуком кастаньет. Цок! Мерсер Фрей и изящная словесность, только в июне, на малой сцене! Видя мое замешательство, бретон отвернулся. - Да ну тебя, – Он с улыбкой ткнул в стоящую рядом полупустую бутылку. – Эй, похоже, ты не забыла свои привычки, да, Карлия? Никогда не забуду, как Галл тащил тебя по Солитьюду, а от тебя за милю несло брагой. Бриньольф прыснул, прикрыв рот ладонью, а я нервно хихикнула. Карлия и проблемы с алкоголем? Я скорее поверю в Ульфрика и наркотики. - Я не собираюсь с тобой разговаривать, - заявила Карлия. Она схватила меня за руку: - Слушай, пойдем отсюда! - Но у нас дела, - запротестовала я. - Я не сказала «совсем», просто за другой столик. Не могу видеть это лицо! Ну ничего себе мы культурные. Я бы выразилась погрубее. Карлия стащила меня со стойки и поволокла в дальний угол зала. Здесь, под портьерой, обнаружился восхитительно пыльный диванчик и такой же стол – ни дать ни взять таверна в худшие времена. И еще там было темно. Соловью-то самое то, а вот мне не очень. Но зато от сцены близко. На сцене, кстати, происходили какие-то перфомансы: Делвин и Векел расставляли стулья. Вернее, переставляли – из одного конца в другой. Я напрягла мозги, но так и не поняла, кто будет выступать. Дверь с колокольчиками хлопнула еще раз. Я поймала себя на том, что уже безошибочно выделяю этот звук из царящего в зале гама. Разве здесь не принято глушить посторонние звуки? Теперь-то уж я не ошиблась. Белое с перьями пятно помахало нам ручкой, раскланялось с официантом и направилось к нам. За ним семенило другое – желтое с рыжей каплей наверху. - Нилин и шут, - шепнула Карлия, хотя я и без нее догадалась, что к чему. - Гутен абенд! – воскликнула немка с интонациями конферансье. – Ничего себе вы заныкались. От правосудия прячетесь? – И, хихикнув, кивнула в сторону Мерсера. - Вы похожи на сумасшедших, - мрачно сказала Карлия. И была права. Нилинская шевелюра в форме Эйфелевой башни была украшена диадемой, а с тонких локтей свисало белоснежное боа. Цицерон к своему костюму добавил бабочку. - Я думала, ты не придешь, - заметила я. Нилин взмахнула перьями: - Ерунда. Нам с Хранителем надо было зайти в пару мест перед тем, как танцевать танго. Ты ведь помнишь, что сегодня танго? - Судя по тебе и твоему клоуну, это не танго, а оперетта, - проворчала я. – Какие танцы? Мы пытаемся делать дела! Нилин, снова хихикнув, указала на кальвадос, который Карлия предусмотрительно захватила с собой. - Я вижу. Цицерон заржал, восхищенный остроумием своей Слышащей, а Карлия прислонила руку ко лбу. Скоро ее фамилией будет не Индорил, а Лицоладонь. - Ну будет, будет, - лучезарно улыбаясь, отмахнулась блондинка. – Нам действительно пора заняться делами. Выяснили что-нибудь об Эсберне? Не дожидаясь ответа, она села рядом со мной и застучала веером по столу. - А все-таки об удовольствии забывать не стоит. Они обещали нам Пьяццоллу – не джаз, конечно, но все лучше, чем ничего. А ты чего встал? – воззрилась она на Цицерона. – Иди и закажи мне мохито. Да иди, иди, за этим столиком мест больше нет! В танго только девушки. Теперь, когда наше маленькое детективное агентство было снова в сборе, можно было поговорить о делах. Но вместо этого Нилин начала увлеченно щебетать о чем-то совсем невнятном – о том, как распознать гомосексуалиста, кажется, - и я, прикрыв глаза, легла на стол. На сцену выбежало трио в составе Делвина с виолончелью, какой-то женщины в красном платье и неизвестного мне пианиста. Блондинка несла скрипку; увидев меня, она еле заметно помахала мне смычком. Астрид! Карлия пнула меня под столом. - Ты тоже это видишь? Нилин обернулась. - Что… эй, ты только взгляни! – Она с несвойственной ей энергичностью развернулась на девяносто градусов и уставилась на музыкантов. – С каких это пор мастер скрытности играет на виолончели? - Не знаю, - пробубнила я. – Наверное, с того времени, как Хермеус Мора ведет у нас гармонию. - Дамы и господа! – объявил Делвин в микрофон; звукорежиссеров в «Яблоке», видимо, не водилось, потому что ненастроенная аппаратура противно зашипела. – Люди и джентльмеры! Представляем вашему вниманию композицию бразильского композитора… ээ, - вор взглянул на тыльную сторону своей ладони, - Астора Пьяццоллы! Я прыснула. - Дел, он аргентинец! – крикнул Бриньольф из-за стойки. Бретон еле слышно выругался. - Ладно, хорошо, - буркнул он в микрофон, – Аргентинца Асторы Пьяццолы. Значит так. Мы представляем вам «Времена года в Буэнос-Айресе» в исполнении смешанного трио… Далее должно было следовать представление участников, которых я и так знала, поэтому я наклонилась к уху Нилин и прошептала: - Как думаешь, это реально? Ну, за месяц научиться играть на инструменте? - Не мели чепухи, - неслышно ответила она. – Я бы советовала тебе забыть о реальности. Логично. Глупый вопрос, действительно. - …и первым номером будет Отоньо Портеньо, «Осень»! – Под всеобщие аплодисменты Делвин убрал микрофон и сел с виолончелью. Нилин хищно уставилась на его руки. На секунду в зале воцарилась тишина. Затем Делвин чуть заметно кивнул, и полумрак наполнился звуками. Сначала легкими, чуть подпрыгивающими басами – пиццикато на цыпочках – а потом из темноты, пританцовывая, кошачьей походкой вышла мелодия скрипки. Брови Нилин поползли вверх: Астрид и Делвин играли на удивление хорошо. Не Кронос-квартет, конечно, но свою порцию аплодисментов они определенно заработали. Карлия зачарованно смотрела на сцену – и не столько смотрела, наверное, сколько слушала. Подцепила у меня эту привычку – чуть заслышав музыку, превращаться в клубок напряженных ушей и слушать, слушать, мысленно разбирать на винтики. Ну, композиторские винтики гостье с Нирна недоступны, но вот насладиться гением Пьяццоллы она может сполна. Пока в зале царила магия, я перешептывалась с Нилин. - Как долго меня не было? - Пару часов. Карлия уже выпила половину бара. - Я заметила. Она говорит с английским акцентом. - Что, серьезно? - А еще говоришь, что у тебя все в порядке со слухом. Обрати внимания на ее артикуляцию, когда она обернется. Ладно, ты что-нибудь узнала? - Эсберна тут не видели. Гильдия воров цветет и пахнет. И, похоже, предсказания Матери Ночи вообще ни о чем. Я вкратце пересказала ей то, что узнала от Бринольфа; Нилин внимала, уставившись в одну точку. Сложно сказать, меня она слушала или танго. - Какая-то женщина? Светловолосая? Слушай, может…Эленвен? - Он не сказал «альтмер». - Гм… Элисиф? - Я съем свои носки, если так. - Черт, я не знаю. Но пока все сходится: ищите женщину. Правда, я думала, что это она об Астрид, но чем даэдра не шутит. - И что мы будем делать? Смотри, какое у нее деташе. Нилин покосилась на Карлию, все еще пребывавшую в мире ином, и уголки ее губ чуть дернулись. - У меня такое в третьем классе было. Что мы будем делать? Слушать. Наслаждаться искусством. Ждать. - Ждать? Нилин вздохнула - как всегда, когда я начинаю тормозить. - Да, детка. Ты точно не оглохла? А то смотри, станешь еще Бетховеном. Шутки про Бетховена я не любила. Вернее, любила, но только когда их шучу я, а не кто-то другой. Поэтому я нашла, что лучшим решением будет фыркнуть и отвернуться. Что я и сделала. К тому же у Делвина началось виолончельное соло, и уж что-то, а это уж точно надо было увидеть. Пока длился номер, вокруг происходили странные вещи. Двери открывались и закрывались, у стен скользили какие-то тени, воры за стойкой громко перешептывались, а в зал входили все новые посетители. Например, юноша, одетый так, словно он только что вышел из синей телефонной будки: серое пальто, шарф, взъерошенные темные волосы – а ведь на улице июнь. Меня охватило желание подойти к нему и спросить: «Сэр, а не моя ли вы мамочка часом?» Но юноша уже бросил одежду на вешалку и замер, смущенный, глядя на сцену. Вот она, сила искусства. Пьеса закончилась, и зал загремел аплодисментами. Парень юркнул куда-то в угол, Делвин тем временем объявил следующий номер: Инбьерно, «Зима». Она очаровывала с первых звуков. Такая мягкая, глубокая, бархатно-синяя – неужели это тоже танго? Смычок в загорелых руках вора казался волшебной лодкой, качающейся на волнах. Неизвестный мне пианист сгорбился над клавиатурой, Астрид закрыла глаза, и даже черты ее резкого северного лица смягчились, поддавшись магии. Музыка – лучшее укрытие для преступления, подумалось мне. И тут случилась очередная невероятная вещь. Входная дверь снова звякнула (никто из трио и ухом не повел), и в зал вошли двое: высокие мужчина и женщина, оба в черном. Я стукнула Нилин по запястью: - Смотри! - Что? – Блондинка недовольно шлепнула меня в ответ. – Ну да, канон Пахельбеля. Это лишь цитата, разве нет? Ты же тоже… Прежде чем она успела договорить, я схватила ее за виски и развернула ее голову в направлении входа. Если уж я со своими минус четырьмя их углядела, то Нилин точно током должно шарахнуть. - Мать моя Альмалексия, - пробормотала она. Вот это я и имела в виду. Дамы и господа, случилось немыслимое: Ноктюрнал и Шеогорат, взяв друг друга под руки, пришли послушать танго! Нет, наверное, ром в молоке был лишним. Это точно были они. Серебристая шевелюра Лорда Безумия казалось золотистой, а Леди Ночь была одета в совершенно современное черное платье. Шеогорат подвел свою спутницу к стойке, и та, садясь на табурет, знакомым движением закинула ногу на ногу. Вот это да! - Карлия, - позвала я. А, точно. Она уже видит: у Соловья зрение лучше, чем у зайссовского бинокля. Эльфийка застыла, широко раскрыв глаза, и мне показалось, что ее череп вот-вот треснет пополам, и оттуда вылезет синий экран. - Карлия! – сказала я громче. – Эй, Карлия, очнись! Ресуррект! Нилин, присвистнув, заметила: - Да тут уж не ресуррект, тут только контрол-альт-дэлит поможет, – Она чуть похлопала данмерку по руке: - Сеньора, вы в порядке? Это всего лишь госпожа Императрица Тени. Всего лишь Ноктюрнал. Ей тоже хочется выпить. - А? – Карлия резко повернулась, ее рука застыла на полпути. – Я… Я не… В смысле, это что вообще такое? - Это? Клуб «Гнилое Яблоко», вечер аргентинского танго, - тут же нашлась Нилин. - Да я не про это… Она же… она меня даже не видит! Я пожала плечами: - Ну да. Ты же у нее в черном списке, помнишь? На ее месте я бы тебе еще и фак показала. Карлия что-то пробубнила в ответ и снова впала в прострацию. А акцент у нее и в самом деле появился. Тем временем дело двигалось к самому интересному. Делвин, получив свою долю восхищения, с важным видом декламировал: - Итак, нашим третьим номером станет… - Примавера! Примавера! – зашумели мы с Нилин, стуча стаканами по столешнице. По залу прокатился смешок: похоже, мы делали это слишком громко. Я, сконфузившись, уползла в тень. Вор со сдержанной улыбкой договорил: - … Да. Примавера, «Весна». Очередной всплеск, аплодисментов, легкий кивок головы. Наконец-то! - Ты взволнована? – рассеянно спросила Карлия. - Ага, - кивнула за меня Нилин. Ее глаза сияли. – Мы играли ее в этом семестре, буквально неделю назад закончили. Обожаю эту вещь! Черт возьми, как же она была права! Здесь солировала Астрид: там – пам-пам – пам-пам, та-рампам-парарам, как неистовый поток, как дыхание дракона. Вот это уже похоже на танго! Я обратила внимание на Карлию – она, все еще глядя на сцену, отбивала серыми пальцами ритм. Раз-два – три-раз-два – три-раз, два. «Ты всегда быстро училась», - промелькнуло у меня в голове. Я покосилась на Мерсера. Белоснежный предатель восседал за стойкой, время от времени окидывая свое владение колючим взглядом. Поймав – или почуствовав? – мой взгляд, он подмигнул мне и улыбнулся. По коже пробежал холодок. Нет, Бриньольф – это одно дело, а вот с Мерсером кокетничать я совсем не намерена. Я пробежалась глазами по залу: все слушают музыку. Цицерон – вон там, слева, блаженно прикрыв глаза. Векс – в компании других воров и бутылки вина. Бриньольф – с невозмутимым видом протирая бокалы. Соратников я не нашла. Может, они ушли, а может, их и не было вовсе. Так легко сбиться с пути в этом организованном безумии. А мы сидели без слов, без движений, без мыслей – я, мой самый близкий друг и одинокая темная эльфийка, и музыка стирала все различия, заставляла забыть обо всем, и казалось, что это было всегда. И всегда будет. Но все кончается, и весна тоже кончилась. А за ней – прямо как в нашей сумасшедшей реальности – пришло лето. Едва стихли последние аккорды Примаверы, как на середину зала выбежали парни в темных костюмах. Оттянув веки к вискам, я узнала в них Руна и Випира. Или, может быть, это был Тринн. Они ловко оттащили пустовавшие столы, и прямо перед сценой образовалось значительное пространство. Зрители, предчувствуя шоу, одобрительно загудели. - А теперь, дорогие дамы и господа, настало время для того, зачем мы здесь собрались, – объявил Делвин. – Наступило время танцев! Осень и зима были сдержанно-задумчивыми, весна – напряженно-вздыхающей, и вот наконец пламенное лето дарит нам свой жар и свою страсть… Нилин фыркнула: свой претенциозный текст Делвин явно учил по бумажке. - Нам нужна первая пара, - тем временем продолжал он. – Кто из вас может начать этот вечер? Танго – это несложно: нужно всего лишь следовать зову ваших сердец! Ага. Хорошо сказано: следовать зову сердец. Я вот тоже следую. Только это «следование» почему-то снимают на видео, а потом выкладывают в паблики «Как Не Надо Танцевать». Но кто-то все же откликнулся на зов. Позади меня раздался скрежет отодвинувшегося стула, легкий стук каблуков. Чья-то тень загородила свет. Я подняла голову - и чуть не ахнула: это был Мерсер. Он стоял, чуть согнувшись в небольшом поклоне, заведя одну руку за спину, а вторую – по-джентльменски протягивая вперед. Но смотрел не на меня и даже не на Нилин, а на Карлию. Эльфийка тоже смотрела на него. И ее взгляд стремительно холодел. Мерсер – с улыбкой в уголках змеиных губ – протянул ей раскрытую руку. - Миледи, вы позволите… пригласить вас на танго? Карлия подняла глаза. Ее лицо было непроницаемо, как серый мрамор. - Танго? Бретон кивнул и чуть поклонился. - Всего один танец, – В ржаво-зеленых глазах расплывалось торжество. – Во имя старых времен. Карлия смерила врага режущим взглядом. Помолчала несколько секунд, потом поставила рюмку кальвадоса на скатерть, поднялась из-за стола и одернула юбку. - Во имя старых времен, говоришь? Я почувствовала, как мое сердце забилось чаще. Я должна была знать, что все это ничем хорошим не закончится! Но Карлия – вопреки всякой логике – окинула мерцающим взором зал, поправила цветок в волосах и подала Мерсеру руку. - С удовольствием. Я в потрясении перевела взгляд на Нилин. Та, кажется, была совсем не удивлена: она смотрела, как серая ладонь вплетается в другую, покрытую ржавыми веснушками, и постукивала пальцами по столу. Мерсер Фрей взял Карлию за руку и кивнул Делвину. Тот нерешительно откашлялся, но, видя, как гильдмастер ведет эльфийку на середину зала, как публика замирает в ожидании – кажется, люди даже дышать боялись! – взял микрофон и произнес: - Итак, у нас есть пара. И сейчас для них прозвучит последняя, заключительная часть сюиты: Верано Портеньо. «Лето в Буэнос-Айресе». Делвин сел и вскинул смычок. Раздался стук металла по дереву. Свет в зале померк, уступая место пульсирующему полумраку. Мастер-вор взмахнул руками, и четкие, строгие четверти упали наземь, тяжело и хрипло. Мерсер, держа Карлию за руку, притянул ее к себе. Пара секунд промедления – тугой, как тетива, взгляд аметистовых глаз – и она подалась ему навстречу. Рычащие аккорды фортепиано не заглушали стука шагов. Они начали движение: медленно, вперед и назад, растворяясь в колючем ритме. Каждый выпад – как смертельный удар; каждый поворот – как ожидание новой атаки. Уверенное белое схлестнулось с дрожащим черным. Платье Карлии колыхалось, как волна; теперь, в этом свете ее кожа стала еще темнее, и казалось, что Мерсер танцует с дымом или с тенью. Она и впрямь была похожа на тень. Тонкая и гибкая, Карлия скользила по залу, то ведя, то откликаясь; ее глаза были неотрывно прикованы к глазам соперника. В ней, в ее движениях, отрывистых и сильных, мне не виделось ни капли мягкости или страсти. Ее худые серые руки напряглись, словно она вот-вот изогнется в смертельном ударе и скрутит Мерсеру горло. Шаг, шаг. Шаг, шаг, поворот. Музыка обжигала; еще чуть-чуть – и все бы воспламенилось: стены в красно-оранжевых бликах, бордовый бархат, пол с цокотом каблуков. Невозможно было отвести взгляда от этой черно-белой пары, кружащейся в вихре страсти. Нет, это была иллюзия. Не страсть. Ненависть. Мерсер рванул Карлию к себе, а она ринулась к нему, как волна, ударяющаяся о скалу. Но буквально за секунду до всплеска замерла, глядя ему в глаза. Его рука обвила тонкую талию – фортепиано рассыпалось в восхищенном пассаже – и он повел ее за собой, увлекая все глубже и глубже, туда, откуда нет выхода. Реальность треснула под каблуками и разлетелась на миллион осколков. Рядом со мной возникло какое-то шевеление: на край диванчика подсел Бриньольф. Я отвела глаза от танца и уставилась на него. - Отсюда лучше видно, - извиняясь, пробормотал он и отвернулся. – Фантастика… И мне впервые нечего было возразить. Шаг, снова шаг, поворот, выпад. Танец – это вертикальное исполнение горизонтальных желаний. Где же я слышала эту фразу? Ах, неважно. По тому, как Мерсер держит обтянутую черным бархатом талию, как сжимает худое темное запястье, было ясно, что желания у него зрели уже очень давно. И, когда скрипка вскрикнула особенно ярко, Карлия – будто отвечая на его вопрос – закинула ногу ему на бедро. Святые угодники, что сделал бы Галл, если бы видел? Я поискала взглядом Ноктюрнал. Вот она, никуда не делась: сидит за столом, посверкивая рюмкой, глаза прикованы к танцу двух Соловьев, а на губах – неясная улыбка. Кажется, принцесса даэдра получала прямо-таки немыслимое удовольствие. А танец тем временем продолжался. Внезапно страсть угасла; мелодия стихла, оставляя пространство для медленного, тягучего звука виолончели. Карлия и Мерсер замерли посреди зала, прижавшись друг к другу. Неспешно, словно в раздумьях, эльфийка выскользнула из объятий мастера и скользнула ему за спину. Мерсер стоял, опустив голову. Волосы упали ему на лоб. Карлия прильнула к нему сзади, обвив руками его тело; ее пальцы скользнули по талии, по груди, залезли в ворот рубашки. Музыка замерла; да что там, время остановилось. Оно сжалось в комочек и сконцентрировалось на одной-единственной детали. Серая, чуть подрагивающая рука на белом человеческом горле. Они постояли так еще с секунду, а потом фортепиано взорвалось неистовством, и взлетели смычки, и мир полетел к чертовой матери. Бринольф наклонился и шепнул мне в ухо: - Это ты научила ее танцевать? - Н-нет, - пролепетала я, не в силах даже моргнуть – не то что повернуться. Но вопрос «почему» до сих пор не пришел мне в голову. Почему, действительно? Может, прав был тот, кто говорит, что танцуют не телом, а сердцем? И какая еще искра может быть настолько сильной, чтобы от нее загорелось все вокруг? Настоящая любовь? Или – что гораздо сильнее – настоящая ненависть. Смотреть на танец ненависти было страшно: мне казалось, что сейчас они оторвут друг другу руки, раздавят ребра, все что угодно. Но ничего такого не происходило. Они танцевали – так, словно были одни во всей вселенной, и каблуки стучали, как отчаянно бьющееся сердце, и над всем этим царило «Лето в Буэнос-Айресе». Конец получился головокружительным. В последний раз струнные взметнулись наверх, и одновременно с ними Карлия закрутилась в фуэте – ее платье превратилось в пламя, и никто не был бы удивлен, если бы она испарилась. Но она ничего такого не сделала. Потому что в последний момент, на последнем аккорде у нее подломился каблук, и она упала, как подстреленная птица. Упала – и прямо в распахнутые руки Мерсера. Дальше началось что-то невообразимое. Оглушительные аплодисменты чуть было не обрушили подвал к чертям, и Делвин с Астрид, взявшись за руки, размахивали смычками. Люди повскакивали с мест, что-то кричали; те, кто никогда не видел живого данмера, перешептывались об экзотической исполнительнице. Я повернулась и увидела, что Нилин все это время снимала на камеру. - Мы взорвем ютуб, - сообщила она. Но с возвращением реальности реалистичность не вернулась. Карлия, хромая, подошла к нам; ее волосы растрепались, глаза сияли нечеловеческим блеском. Она схватила со стола бутылку кальвадоса и жадно высасывала из нее остатки. Бриньольф, буркнув что-то неразборчивое, ретировался. Когда Карлия грохнула пустую бутылку об стол, от ее взгляда можно было зажечь свечу. - Мы уходим, - с английским акцентом прохрипела она. Я не стала спорить. Жестом попросила Нилин встать – та махнула Цицерону, торчащему за стойкой, - проверила карманы и подала руку эльфийке. - Помочь? Та отмахнулась: не надо, мол. Ну, наше дело – предложить. Мы поковыляли через зал, сопровождаемые восхищенными возгласами и приветствиями. Люди еще не успокоились; краем глаза я заметила, как Мерсер отвечает на комплименты у боковой стойки. Ноктюрнал проводила нас взглядом и еле слышно зааплодировала. Карлия не обратила на нее внимания, я – слегка кивнула. Но у двери нас ждал сюрприз. Вместо того, чтобы поддаться нажиму и раскрыться внутрь, она распахнулась нам навстречу. Из темноты возникло новое видение. На этот раз оно имело вид немолодой женщины с бесцветным лицом и туго стянутыми в узел пшеничными волосами. Мой разум, еще не оправившийся от потрясения, шепнул: Донна Ноубл. Но на самом-то деле, конечно, это была совсем не Донна Ноубл. Она шагнула вперед и ткнула мне в живот чем-то холодным. Я опустила глаза: это был клинок. Короткий клинок в металлических ножнах. - Прошу прощения за задержку, - сухо произнесло видение. Затем перевело взгляд на растрепанную данмерку: – Кажется, я что-то пропустила. Нилин сглотнула. - Нам нужно уходить. Женщина усмехнулась. - Ну уж нет. Если теперь, девочки, вы отсюда и уйдете, - она сильнее прижала клинок к моему животу, - то только вперед ногами.