***
Никто и никогда не называл Нилин Катариной. Это имя ей не подходило, оно смотрелось на ней странной, безвкусной вещью, алогизмом и анахронизмом. Только семья и учителя, самые пожилые и консервативные, обращались к ней по имени; все остальные же использовали это слово, непонятно откуда взявшееся, но характеризовавшее ее точнее, чем самый подробный портрет. Она не выбирала это имя – имя само нашло ее. Нина, Нана и Нилин. Практически Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф, с усмешкой думала я, ерзая на кованой скамейке. Кто вообще придумал железные скамейки? Почему моя жизнь оказывается связанной с той, чье существование не доказано наукой и (по идее) является домыслом американских разработчиков? Почему все это не может быть просто сном? «Наверное, потому, что тебе не хочется просыпаться», - шепнул внутренний голос. Ну что ж, он относительно прав. Я ждала Нилин. Сидела на скамейке (чертовой железной скамейке!) на аллее, смотрела на вывеску кафе напротив («Папа Джованни, траттория») и ждала. Подруга не захотела разговаривать со мной по телефону, заявив, что будет через минуту. А Карлия, видимо, окончательно забыв о провозглашенных ею обязанностях хускарла, куда-то упорхнула. По своей милой и чрезвычайно раздражающей привычке. А я ждала. Нилин появилась неожиданно, откуда-то сзади, делая вид, что так и надо. Совершенно в своем стиле. - Ты ходишь по газону, - буркнула я. Она обещала быть через минуту, а прошло уже десять. - А ты находишься на улице ночью, хотя ты несовершеннолетняя, - парировала немка. – Хочешь загреметь в милицию? - Я только что оттуда. Она усмехнулась: - Ах да. Зачем ты меня призвала? Не терпится поделиться впечатлениями? - Ты не Ноктюрнал, чтобы тебя призывать, - снова пробурчала я. Рассказать о майоре, чудесном спасении и (чего греха таить) о Юлии мне, конечно, хотелось, но только после серьезного разговора. – Лин, у меня есть просьба. - Я вся внимание. - Это очень важно. - Да-да, спасибо, что предупредила. Какая просьба? - Только отнесись к этому серьезно. - Ох, сестренка, не тяни кота за шарики, - произнесла Нилин нетерпеливо. – Хочешь сказать – скажи. Ставлю септим, что это будет очередная херня, но какая уже разница. Я вдруг обнаружила шнурок, свисавший с капюшона, и начала накручивать его на палец. - Лин, - начала я, - ты могла бы дать Соловьиную клятву? Ну, хотя бы в теории? Подруга думала не больше секунды: - Хм. Если бы у меня были условия – да, пожалуй. Но здесь – только не думай, что я не понимаю твою логику! – нет ни Соловьиного зала, ни Черного озера, ни прочих перепелочьих причендалов, ключ у Мерсера, а Ноктюрнал – пианистка-тролль. В чем клясться? Я тяжело вздохнула. - Ноктюрнал велела Карлии восстановить триаду. - О. - Сегодня ночью. - О-о. - Так что да. Ты все поняла правильно. Нилин опустила голову. Ветер чуть шевелил кончик шелкового платка у нее на шее. Белого, естественно. - Неизвестно, как это работает, – Она закусила губу; зуб даю, что она подцепила этот жест у Карлии. – Ты можешь стать Соловьем, но для чего? Что это тебе даст? Ее логика эгоиста, которая всегда меня раздражала, – вот эта чертова привычка рассматривать все с позиции «а шо мне за это будет», - вдруг показалась мне удивительно верной. Да, я хотела стать Соловьем. Но не для того, чтобы служить язвительной леди даэдра с фигурой порнозвезды. Нет, пусть этим занимаются Карлия и Галл. А я… да простят они меня за это – шла по пути Мерсера. Если я дам клятву, у меня появятся новые возможности. И я смогу многократно усилить свой талант, возможно, так, как это не удавалась никому до меня. В конце концов, Моцарт Соловьем не был. А я – могу стать. И сложно даже вообразить, какие тогда передо мной откроются перспективы! - Неважно, - пробормотала я вслух. – Это неважно. Она не должна об этом знать. Никто не должен. Это все потом. Когда цель будет достигнута. - Так ты хочешь утянуть меня за собой? Я закрыла глаза. Признаваться в этом было сложнее, чем признаваться в любви. - Я… нет, конечно. То есть да… в смысле, ты всегда можешь отказаться. Но Нилин удивила меня: - Не откажусь. – И она усмехнулась краешками губ. Я взглянула на нее как в первый раз. Может, дело было в сумерках. Может, во всем виновато мое чересчур живое воображение. Но мне казалось, – нет, я была уверена! – что что-то изменилось в Нилин с тех пор, как началась вся эта опера с Нирном. Она сидела передо мной, и у нее были те же всклокоченные белые волосы, и та же лисья полуулыбка на алых губах, но нечто новое появилось в ее облике. Будто бы раньше она была картиной: пусть прекрасной, мастерски написанной, но все же только картиной. А теперь стала живой. - Посмотри на мои ноги, - сказала Нилин. Я посмотрела. Она была в резиновых сапогах. - Эээ… - По правде говоря, - заговорила моя подруга, и в ее голосе не было ни капли эльфийского высокомерия, - пока вы разбирались с законом, я не теряла времени даром. Дела делаются и без тебя, Нана. Дельфина уехала за Эсберном, а я привела Анкано, Цицерона и норда к магам. Обошлось не без эксцессов, конечно, но жертв пока нет. По дороге мимо меня вихрем пролетел автомобиль. Получается… что мое присутствие в истории вовсе не обязательно? - Им нужны были люди, - продолжила Нилин. – Савос Арен что-то задумал. Он хочет собрать всех пришельцев под своим крылом, а я помогаю ему в этом. Правда, Анкано и Ульфрик на дух друг друга не переносят, но им придется что-то с этим делать. - А как же мы с Карлией? – спросила я. Если она скажет, что может разобраться без моего участия, я сделаю что-нибудь нехорошее. Нилин шутливо закатила глаза: - Святые на лыжах! У тебя такое несчастное лицо, будто тебе леденец не дали, – Она ткнула меня в плечо. – Никуда ты уже не денешься. Все, мы подписали все договоры. Жребий брошен, Рубикон перейден. - В нашем случае – не Рубикон, а неопределенная пространственно-временная граница, - проворчала я. Нилин пожала плечами: - Какая разница. Я просто сказала, чтобы красиво было. В любом случае, это уже не игра. Настало время собрать мозаику воедино, и, прости мне дешевый пафос, спасти мир. Я усмехнулась. Только вместо супергеройских ядерных трусов у нас будут черные плащи. - Но мы хотя бы повеселимся в процессе? Нилин хихикнула. - Разумеется! Когда мы занимались чем-то другим? Она рассмеялась, и мы сочно стукнулись кулаками. Искренняя дружба – пожалуй, редчайшая драгоценность на свете. - Ну ладно, ладно, - проговорила я, наблюдая, как медленно зажигаются оранжевые фонари. – Значит, ты согласна продать душу Ноктюрнал? Настолько жаждешь спасать планету? - Да боже упаси, - усмехнулась Нилин. – Я не настолько люблю людей. Не ведись на мою очаровательность, мне просто пофиг. Вот теперь она была похожа на себя прежнюю. Я вскочила со скаймейки. Где-то над крышами кричали вороны, и ощутимо похолодало. Но мне было совсем не холодно. - Тогда вперед, алегретто мольто! У нас есть два с половиной часа, чтобы переодеться в черное и нанести вечерний макияж! Нилин поднялась вслед за мной. В темноте она была похожа на призрака. - В таком случае я никакой не Соловей. Я – ведьма из Нью-Орлеана.***
К присяге подготовились основательно. Перво-наперво надо было определиться с местом действия. Так как истинный Соловьиный зал с камнями, решетками, кругами на полу и всем, из-за чего безбожно тормозил мой компьютер, остался на Нирне, заменять его могло что угодно. После нескольких минут коллективных размышлений мы пришли к выводу, что Леди Ночь имела в виду актовый зал музыкального колледжа. - Сама посуди, - с горящими глазами говорила Нилин (главный адепт этой идеи). – Она сказала «зал»? - Да, - нехотя признала я. По всем пунктам Нилин была права, но признавать ее правоту мне страшно не хотелось. - Она преподает у нас? - Мы так и не узнали, какого черта, но да, она преподает. - Ну вот, - сказала немка удовлетворенно. – Место должно быть в зоне нашей досягаемости, это раз. Оно как-то связано с самой Ноктюрнал – это д-два. И обстановка должна быть торжественная – это т-три. Я поморщилась: - Не пытайся косить под Фандорина! Лучше уж Шерлок! - А что? – Нилин приставила руку к носу и пошевелила пальцами. – Я вполне похожа. Я могу даже отрастить усы. У-сы! Эх. В общем, вы понимаете, насколько серьезно мы отнеслись к проблеме спасения мира. Затем возник следующий вопрос: как мы в этот зал проникнем? - Карлия взломает все двери и впустит нас, - заявила я. Нилин подняла бровь. Мда, похоже, план был явно слабоват, учитывая, что сама Карлия опять шляется Сангвин знает где. - Не пойдет, - возразила Нилин. - Ммм… залезем через окно? - На второй этаж? - А через балкон? - А на балкон мы как попадем? Слышь ты, соловей недоделанный, крылья мы пока еще не вырастили. - Ну и ладно, - надулась я. – И что же ты предлагаешь, великий мастер взлома? Блеск в янтарных глазах Нилин был виден даже в темноте. - Есть одна идейка. В кратком изложении ее план выражался в двух словах: подземные туннели. - Это безумие! – Я выпучила глаза словно Месут Озил. – Я больше в эту прямую кишку не полезу! Заблудимся там и сдохнем, и хрен тебе, а не мировая слава! - Уймись, жопоголик! – закатила глаза Нилин. – Я, пока с Кругом возилась, эти туннели наизусть выучила. Думаешь, зачем мне сапоги? Подойдем прямо к подвалу, выйдем, тихонечко поднимемся наверх… - И попадемся в лапы сторожу, - съязвила я. – Знаешь что, Мульч Рытвинг? Если тебя так тянет под землю, копайся в ней, пожалуйста, без меня! А я с карьерой диггера завязываю! Спустя пять минут препираний и упражнений во взаимном злословии сошлись на проверенном веками методе: будем импровизировать на месте. Для этого нам пришлось перерыть всю мою квартиру в поисках воровского инвентаря. Без шелеста газет Ульфрика и шумного Цицерона мое жилище казалось пустым и тихим. Но ночная тишина время от времени перемежалась радостными выкриками Нилин. - Смотри, я нашла веревку! Нам нужна веревка? - Конечно, нужна, - сказала я, запихивая все найденное в спортивную сумку. – Еще нам нужны отмычки. Ты умеешь открывать замки отмычками? Нилин невозмутимо кивнула: - Разумеется. Это мое третье хобби, после самолюбования и виолончели. Если когда-нибудь я совершу убийство в состоянии аффекта, меня оправдают. - Лин, мать твою! Ты можешь хоть раз не петросянить?! - Не могу, - честно призналась она. – Остроумие у меня в крови. Проволоку надо? Наконец, после всех сборов (в результате которых квартира приобрела состояние «вверх дном», прости, мама) настал черед одеваться и идти. Я нарядилась скромно: черные джинсы и черная же водолазка по горло. Истинная воровская элегантность. А вот Нилин, появившаяся из-за дверей моей комнаты спустя минуту манипуляций со шкафом, как всегда, заставила меня с грохотом уронить челюсть. Она нашла черное платье-футляр по щиколотки, которое я никогда не надевала, потому что папа прогадал с размером, и оно оказалось мне мало, в то время как на тощей, плоской и длинной Нилин это платье сидело потрясающе. Торчащие ключицы и шляпа дополнили образ. Ни дать ни взять – Мэдисон Монтгомери. Не знаю, что там насчет остроумия, но чувство стиля точно текло у нее по венам. - Вау, - сказала я. – Просто вау. Возможно, это не очень практично и не очень по-соловьиному, но очень по-нилински. Блондинка сдержанно улыбнулась. - Пойдем. И, надеюсь на всех богов, в этот раз мы снова вернемся. На дело (так, уголовным манером, обозначила я наше ночное приключение) мы отправились тем же путем, каким я каждый день хожу на учебу. Улица была странной. Время близилось к полуночи, но небо вдруг стало необычайно черным, словно южным; таких небес не бывает над городом. Бульвар Корона, обычно довольно оживленный даже ночью, был тих, как в последний день ноября. Изящные силуэты фонарей казались застывшими человеческими фигурами; ветер беспокойно шуршал темно-зелеными ветвями, на небе, полускрытая вуалью облаков, сияла луна, и тонкая змейка огней на мосту, будто гранатовый браслет, перекинулась на тот берег черной безмолвной Волги. Мы шли молча, то и дело озираясь по сторонам. Однако в этот раз в воровских повадках не было необходимости. Никто не видел нас; люди словно испарились с улиц, как актеры второго плана исчезают со сцены перед главным действом. Мир ждал. Ждал чего-то невероятного, прекрасного и пугающего одновременно: того, что еще не случилось, но вот-вот должно произойти. К колледжу мы подошли в двадцать три сорок. Белое классическое здание, торжественно-аристократичное днем, ночью казалось пугающим. Темные окна были похожи на пустые глазницы. На кованой ограде балкона сидели два ворона. - Эдгар По, - заключила Нилин, оглядывая храм музыки. - Это ты еще резиденцию Братства не видела, - заявила я, вспомнив особняк на склоне. – Как мы попадем внутрь? Ведьма поправила шляпу. - Идти через главный вход – самоубийство, сторож сидит прямо в холле. Три двери внутрь есть во дворе. Можно попробовать. Идейка была так себе, но альтернативы не наблюдалось. Нагнувшись (так, чтобы в случае чего нас не было видно из окон), мы обогнули здание и оказались во внутреннем дворе. Земля здесь была всегда влажной (необъяснимое свойство), и трава, от покоса которой студенты уклонялись как могли, предательски шелестела под джинсами. Я чертыхнулась. - Шшш, - шикнула Нилин, невидимая под своей шляпой. – Иди медленнее, и пригнись. Первый вход слева от тебя. Здание имело форму буквы П. Здесь располагалось два пожарных выхода (один возле столовой, другой возле туалета) и ход, ведущий в каморку под лестницей. Я подкралась к деревянной двери с облупившейся краской и подергала ручку. - Нет. Закрыто. - Что и требовалось доказать. Нилин в нерешительности остановилась у центрального входа. - Дверь железная. Какой дурак оставит ее открытой? - А ты попробуй. Она попробовала. - Неа. Я же говорила. Что-то привлекло ее внимание на стене. Она наклонилась, чтобы рассмотреть это поближе, и зашипела, подзывая меня. - Пссть! Подь сюда! Я подползла к центральной двери, привычно оттягивая назад веки. Оказавшись в полуметре от стены, я наконец-то увидела то, что заметила Нилин. Примерно в сорока сантиметрах от земли на белой штукатурке чернела надпись, сделанная, по-видимому, углем:Правая - К
- Умно, - присвистнула я. - Мы бы и так это поняли, правая дверь – наш единственный вариант, - заметила Нилин. Я махнула на нее рукой. Может, сообщение Карлии (если это, конечно, она) и не было полезным, оно придавало нашей ходке неповторимую нотку авантюры. Третья дверь поддалась легко и без скрипа. Нилин скользнула внутрь первой; я – следом за ней, стараясь не наступить на сливающееся с темнотой платье. Внутри училища пахло плесенью и хлоркой. Это была дверь, ведущая к мужскому туалету; надо сказать, что в рейтинге моих любимых мест музыкального Хогвартса мужской туалет болтался в аутсайдерах, так что находиться там без надобности я желанием не горела. - Наверх, - позвала меня Нилин, открывая следующую дверь – узкую черную лестницу. Я мысленно поаплодировала архитектору. Наличие двух дополнительных лестниц, помимо главной, и – особенно – их максимальная удаленность от поста вахтера было отличным решением. Две студентки, одетые в черное, темной ночью крадутся в актовый зал. Чтобы вызвать там даэдрическую леди Тьмы и совершить с ней сделку (антихристианскую, кстати говоря; странно, что правденая лютеранка Нилин так легко на нее согласилась). Почему бы и да? К моей радости, я не испытывала никаких моральных терзаний. И не чувствовала страха. Это было приключение. Одно из лучших в моей жизни. Таким макаром мы подошли к воротам нашего самоназванного Соловьиного зала. Я прислушалась: внизу, на первом этаже, негромко работал телевизор. Из любопытства я попыталась разобрать слова, но услышала лишь обрывок фразы "Не уходи безропотно...", после чего всё окончательно слилось в едва слышный неразборчивый шум. Карлии не было. Да никого, собственно не было. - И чё теперь? – шепнула Нилин. Я пожала плечами. - А я знаю? Подождем. - А вдруг ошибка? - Да чтоб мне провалиться. И мы, точно тени, расползлись по углам и стали ждать. Соловушка, только не подведи. Нилин стояла возле двери. Белый провод от ее наушников (как я его раньше не заметила) резко контрастировал с темным одеянием. Я покачивалась на перилах напротив, поджав ноги, и смотрела на стенгазету с портретом Вагнера. Впервые в жизни я сидела спиной к пустоте и не боялась упасть. Вокруг было тихо. Так тихо, что если бы пылинка задела струну арфы, стоящей за этой дверью, я смогла бы опознать звук. Коридоры справа и слева уставились своей угрюмой чернотой прямо на нас, и если бы не лунный свет, расчертивший лестницу надвое, я бы убежала отсюда, роняя тапки. Но теперь уж не убежишь. Вздохнув, Нилин убрала наушники в карман. - Ненавижу торчать здесь. Как перед концертом, честное слово. Я рассеянно кивнула. «Вообще-то мы выходим на сцену через другую дверь, - вдруг подумалось мне. – Через вон ту, справа. Но обстановка в самом деле нервирует». - Она вообще придет? – пробормотала Нилин себе под нос. - Придет, - заверила ее я, спрыгивая с перил. Готова поспорить, я стану первой смертной в истории, которая примет соловьиную присягу с вмятиной на заднице. – У нее нет причин лгать нам. Нилин вопросительно подняла бровь, но спорить не стала. Она повернулась и стала рассматривать замок на двери. Ключ от зала висел внизу, в будке вахтера, но могли ли мы рисковать, будя охранника и взламывая ее? Да я и отмычку-то держать не умею. Подруга, видимо, подумала о том же. Она скосила глаза и усмехнулась. - Чем Карлия собирается открывать эту дверь? Ключом? Словом Божьим? - Ногтями, - хихикнула я. Моя будущая сестра по клятве шутку не оценила. Она подарила мне один из своих уничижительных взглядов – из тех, которые могут пригвоздить вас к земле, если вы недостаточно долго с ней знакомы – но уголки ее губ дернулись. - Маникюр в стиле «кошмар пианиста», полагаю? Я ухмыльнулась: - В скайримский походный набор не включены маленькие ножнички. На этом разговор о красе ногтей закончился. Мы постояли еще минут пять, думая о своем. Я – о концерте, который мне предстоит через два дня, а Нилин… Я бы отдала оба Глаза Фалмера и корону Барензии в придачу, чтобы узнать, о чем она думает. Об Анкано? О возрождении триады?.. Но когда я уже набрала воздуха, чтобы задать вопрос, внизу хлопнула входная дверь. Я вздрогнула. Слишком неожиданно. Малый барабан, вступивший посреди общей паузы. И после – тишина. Черт, да она же этим грохотом мертового разбудит! Нилин осторожно выглянула из-за моего плеча. А я мысленно отсчитала такт на четыре четверти – «раз и, два и, три и, четыре и» - и обернулась. Карлия поднималась по лестнице. Ладно, в тот момент нельзя было уверенно заявить, что это она. Мои близорукие глаза рассмотрели только вытянутое черное пятно, двигавшееся нам навстречу, но очень скоро все встало на свои места. Это в самом деле оказалась Карлия. Она ступала плавно и бесшумно, из-за чего казалось, что не человек, а тень летит над ступеньками, укрывшись невесомым плащом. Соловьиный доспех дважды сверкнул серебром, когда она проходила сквозь прямоугольники света на полу. Я завороженно уставилась на птицу, распростершую крылья у нее на груди – символ из далеких легенд, знак, будоражащий воображение школьников вроде меня последние три года. Подождите, я сказала «школьников»? Извиняюсь – я уже тысячу лет как студент. Нилин издала что-то среднее между вздохом и мурлыканьем. - Смотри в оба, дитя ночи. Карлия подошла к нам, зачем-то подняв ладони – то ли в знак приветствия, то ли извиняясь – и я увидела, что ее лицо скрыто маской. А, черт! Черный человек без лица! Правда, через мгновение выяснилось, что лицо у нее есть – эбонитовая пластина закрывала его не полностью. На серой полоске кожи сверкали темно-синие глаза. Темнота, чтоб ее. - Прошу прощения, - произнесла данмерка. Ее голос под маской звучал гулко и глухо. – Надеюсь, я не заставила вас ждать. - Заставила, - сказала Нилин. Я обернулась и осуждающе уставилась на нее. Она пожала плечами: ну а что, мол, правда же. - Еще раз извиняюсь. У меня были некоторые дела перед тем, как я смогла прийти сюда. - Зачем ты так громыхнула дверью? – испуганно прошептала я. – Охранник уже проснулся. - Наоборот, - ответила Карлия. – Он спит. Крепким волшебным сном. Не надо недооценивать мои способности, детка. Да никто и не собирался. Женщина-Соловей еле слышно вздохнула (из-за маски этот звук показался особенно жутким) и посмотрела сначала на мою подругу, потом на меня. - Отличная сцена. Если бы кто-то вздумал писать с нас картину, боюсь, на ней оказалось бы кое-что… лишнее. Я закатила глаза. - Ради Девяти, Карлия. Тебе не нужно извиняться за факт твоего существования. Эльфийка ничего не ответила. Она замерла на секунду, глядя в черную пасть коридора, а потом достала откуда-то из-под плаща кусок железной проволоки и подошла к двери. Пока она ковырялась в замке, я взглянула на Нилин. Немка наблюдала с видом легкого удивления, к ее губам прилипло подобие улыбки. Она поймала мой взгляд и шепнула: - Не забудь сохраниться, потому что сейчас кое-кто уйдет неведомо куда. Я усмехнулась. Баг с «Возрожденной триадой» - одна из немногих вещей, способная вызвать у меня тонну ненависти. - Полагаю, мне стоит привыкнуть к непонятным вещам, которые вы говорите, - заметила Карлия. Она прислонилась к двери и крутила отмычку в замке, не глядя на него – таков был ее метод. Открывать замок на ощупь. Она называет это «вверять себя в руки Ноктюрнал», но я предпочитаю выражение «надеяться на авось». - Векс сделала бы это быстрее, - вполголоса произнесла она. – Эта девочка взламывала талантливее, чем я, уже четверть века назад. Боюсь представить, насколько она хороша сейчас. Я улыбнулась. - Спроси у нее. Кстати, разве ты не сильна во взломе? Лицо Карлии скрывал капюшон, но, думаю, она улыбнулась мне в ответ. - Не совсем. У меня другой профиль. Предпочитаю быстро бегать и отлично стрелять…. больше воин, чем вор. – В замке что-то щелкнуло, и створка двери подалась вперед. Карлия выпрямилась. – Вечно торчу на лезвии атаки. Как это у вас называется? Мы с Нилин переглянулись. - Форвард, - тихо сказала немка. Карлия щелкнула пепельными пальцами. - Точно. Форвард. Она убрала отмычку за пояс и толкнула дверь. Врата импровизированного Соловьиного зала открылись с легким скрипом. «Ты была им до тех пор, пока один очень странный трансфер не изменил твою жизнь», - подумала я. - Надеюсь, вы готовы, - донесся приглушенный маской голос. Я очнулась и вбежала в зал. Первое, что бросилось мне в глаза – рояль на сцене был накрыт белой тканью. Карлия застыла посередине, видимо, раздумывая, что же делать дальше. Я поймала себя на мысли: если сторожу вдруг придет в голову заглянуть сюда, он сильно удивится. Два грабителя и непонятное существо в плаще. В лунную полночь. Вызывают Ноктюрнал. Не, все нормально. - А нам хоть броню-то выдадут? – прищурившись, спросила Нилин. Карлия бросила на нее осуждающий взгляд. - Где я вам ее возьму? Из воздуха? Ага, значит, она все-таки нервничает. Неудивительно, учитывая ее долгие и весьма напряженные отношения с Сумеречной Леди. Вот хоть убейте, а я все еще не понимаю, какого черта ей это надо. Я села на край сцены и принялась болтать ногами. - Шабудубида, шоу начинается! Ну что, выслушиваем очередную лекцию? Или в этот раз без увертюры? Карлия вздохнула. - Если бы я понимала хотя бы сотую часть всего этого… Нилин поднялась на сцену. Я продолжила сидеть на краю, глядя в пространство и размышляя о происходящем. Вдруг мне показалось, что композиторы на задней стене сейчас вылезут из своих золоченых рам и начнут шептать мне в уши слова проклятия. Ладно. Признаюсь, я тоже нервничаю. Становилось холодно. И ощутимо страшно. Так, все, хватит. Это ничего. Это всего лишь чертово ничего. Да я даже не знаю, как будут работать все эти запутанные соглашения. Ха, да может, вообще ничего не случится! - Ты волнуешься, - резюмировала Карлия. Она подошла ко мне. Сцена была достаточно высокой, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Это оказалось странно – видеть только ее глаза. Не синие и не фиолетовые, а нечто среднее. Индиго, я полагаю. - Слишком… сложно, - полушепотом произнесла она. – Я знаю, на что я иду Но я не знаю, к чему я приведу вас. - Все в порядке, - ответила я. – То есть… ну, тебе не за что беспокоиться. Ты же не на смерть нас ведешь. А к бессмертию. Это была сомнительная максима. Настолько сомнительная, что Нилин прекратила переставлять стулья, оставшиеся от репетиции оркестра, и приблизилась к нам. - А вот с этого места поподробнее. Данмерка вздохнула. Оранжевый свет, падавший сквозь окна, слабыми искрами мерцал на ее капюшоне. Она опустила голову и взглянула на знак на своей груди. - Я не думаю, что мне нужно разъяснять вам смысл клятвы. Он был бы ясен, если бы мы… Ну, находились в правильном измерении. Но здесь нет ни Скелетного ключа, ни Сумеречной Гробницы. Я не знаю, зачем все это вообще нужно. - Ну, предположим, Скелетный ключ у нас все-таки есть, - пробормотала я. - Неважно. Суть в том, что у меня нет ни малейшего понятия, что ожидает вас после принятия контракта. И я не хочу остаток жизни ощущать вину еще и за то, что повела кого-то по ложному пути! Я попыталась улыбнуться, но не вышло. Определять эмоции по одному лишь выражению глаз оказалось нелегкой задачей. Ее глаза… ну да, они красивы, но для того, чтобы понять, грустит или сердится их хозяйка, одной красоты было недостаточно. - А по сюжету ты должна быть куда более смелой, - произнесла Нилин. - Разве у нас есть выбор? - Выбора нет, - согласилась Карлия. – Но с тобой мы еще поговорим. Я устало подняла глаза. - Ребят, я спать хочу. Давайте уже призовем вашу ночную тетю и пойдем по домам, а? Услышав это, Нилин фыркнула, а Карлия подошла ко мне и схватила меня за плечи. Ее горящие глаза снова оказались совсем близко, и я ощутила явственное желание зажмуриться. Но не смогла. Ай, соловушка, нехорошо применять тяжелую артиллерию. Знаешь же, что я не могу отвести от тебя взгляда. - Слушай, ты, - угрожающе заявила эльфийка, - я начинаю терять терпение. Ты душу свою продать собираешься! Ты от смерти сейчас отречешься! Когда ты уже поймешь? - Я не собираюсь понимать, - пробубнила я. – И беспокоиться тоже. Если нам надо это сделать, значит, мы это сделаем. Какие вопросы? Карлия закатила глаза. - Боги. Ты безнадежна. Она отпустила меня. Похоже, после ее пальцев на плечах останутся синяки. - Ладно, юные леди, - скомандовала она, запрыгивая на сцену. – Занимаем боевые позиции. Все помнят сценарий? Нилин кивнула. - Помнят. Очень хорошо. Я отошла к правому краю сцены и глубоко вдохнула. Шоу начинается. Карлия повернулась лицом к пустому залу и после секундного колебания села на одно колено. - Взываю к тебе, леди Ноктюрнал! – крикнула она. – Королева Сумрака и Императрица Ночи. Услышь мой зов! Произнесено это было громко, торжественно и – может, мне кажется? – с долей отвращения. Я посмотрела на Нилин; та стояла на другом конце сцены и завороженно наблюдала за происходящим. Ничего не происходило. Карлия попыталась еще раз: - Миледи! Вам пора появиться. Полночь настала, две невинные души ждут вас! Может, мне вам цыганочку с выходом сплясать? И на этот раз Ноктюрнал услышала. В глубине зала возникло фиолетовое свечение, отбрасывавшее блики на портреты классиков. Раздался низкий гул, и, объятая языками этого сумрачного пламени, из пустоты возникла сама Непостижимая – величественная, темно-синяя, в мантии цвета ночного неба и черными птицами на локтях. Она левитировала. Это было… потрясающе. - А, Карлия, - произнесла Ноктюрнал, демонстрируя, что тоже знает текст. – Беглянка и предательница. Как только у тебя хватает смелости носить этот доспех? У тех, кого ты привела, больше почтения. - Ну, э, вообще-то, у нас просто нет доспехов, - ляпнула я. Данмерка повернулась и попыталась убить меня взглядом. Мда, я в своем репертуаре. Держать язык за зубами – не мой талант. - Я сделала все, как вы просили, - сказала Карлия, поднимаясь. В ее голосе сквозило плохо скрываемое презрение. – Я готова восстановить Триаду и взять ответственность за тех, кто разделит мой путь. Хотя и не понимаю, зачем. Ноктюрнал погасила сияние и подлетела поближе. Платье тянулось за ней по воздуху, как шлейф. Видимо, сегодня она считала, что ходить по полу – недостойная богини участь. - Тебе и не нужно понимать, - заявила она. – Твое дело – делать то, что я говорю. – Она окинула нас гневным взором и взмахнула рукой: - А что я приказала делать? Я приказала восстановить Соловьиную Триаду! Найти тех, кто способен защитить Ключ! Ты вообще видишь, кого ты мне привела?! - Здрасьте, - вставила Нилин. Похоже, привычка говорить невпопад передается воздушно-капельным путем. Обстановка накалялась. Я уже не нервничала, мне впервые стало по-настоящему страшно. Остаться наедине с гневливой даэдра – это, поверьте, удовольствие на любителя. - Я сделала это, - процедила Карлия. Ее голос почти звенел от ненависти. – Идите к черту, миледи. Я уже говорила это и не постесняюсь сказать еще раз. Я зажмурилась. Мать твою, мать твою, Карлия, что ж ты делаешь-то!.. Но Ноктюрнал не стала метать молнии, рушить все вокруг и все такое, как я ожидала. Она… …рассмеялась. В этом смехе было самодовольство, и радость, и наслаждение. - Во имя девяти, дочь моя! – проговорила леди даэдра. – Ты думаешь, меня это пугает? Ты думаешь, хоть что-то в этой вселенной может разорвать связывающие нас узы? Эльфийка молчала. Она стояла, безмолвно сжимая кулаки. - Ты жалкая, - вынесла вердикт Ноктюрнал. – Жалкая, упрямая, испорченная девчонка. Ты не способна даже нормально выполнять приказы. Но ты исполнишь то, зачем я тебя сюда позвала. - Вы все еще надеетесь, что я паду к вашим ногам? – насмешливо уточнила Карлия. – Серьезно? После стольких лет издевательств и унижений? - Именно, - кивнула Королева Сумрака. – И сейчас я заставлю тебя сделать это. Она подлетела еще ближе и достала из складок платья какой-то продолговатый предмет. - Смотри, Карлия, - произнесла она таким тоном, каким родитель объясняет ребенку чудо. – Смотри внимательно. Я вытянула шею. Но увидела лишь светлое пятно. Но данмерка видела все прекрасно. Она отшатнулась: - Это… человеческая кость? - Какая сообразительность, - похвалила ее леди даэдра. – А теперь отойди. Отойди и внемли моей силе. Ноктюрнал замерла в воздухе, в метре от пола и в метре же от сцены. Отсюда я смогла рассмотреть, что именно она держала в руке: это и в самом деле походило на кость. Причем на ребро. Она подкинула его вверх и подхватила голубым сияющим потоком, исходившим из центра ее ладони. - Не знала, что Ноктюрнал владеет телекинезом, - услышала я бормотание Нилин. Сомневаюсь, что именно это и есть гвоздь ее программы. Принцесса даэдра направила кость прямо в центр сцены, туда, где стояла Карлия. Та отбежала на шаг, но, охваченная чем-то средним между страхом и любопытством, не могла отвести глаз. Да и мы не могли. И на наших глазах начало твориться что-то невероятное. Свечение усилилось; оно разрасталось, вытягиваясь, приобретая четкую овальную форму. Секунда – и кость скрылась в белом слепящем пламени. Свет был настолько силен, что я, не выдержав, зажмурилась. Чертовщина. - Смотри внимательно, Карлия, - донесся до моих ушей металлический голос Ноктюрнал. Пламя росло. Оно начало источать жар; я, испугавшись, что сейчас начнется пожар, заставила себя открыть нещадно слезящиеся глаза. И увидела то, чего не забуду никогда в жизни. Слепящее свечение начало приобретать человеческую форму. Я крикнула Карлии, чтобы та отошла, но она меня не слышала. Она стояла лицом к этому невыносимо яркому свету; озаренная им, ее кожа из серой превратилась в белую, а из глаз, которые она не могла зыкрыть, текли слезы. С невероятным усилием я сделала шаг вперед… и увидела, что эльфийка держит руки в этом пламени. - Карлия! – крикнула Ноктюрнал. – Уйди от огня! Но она уже никого не слышала. Ее губы безмолвно шептали одно-единственное слово. Мои глаза грозили вытечь наружу. Боль была невыносимой. Но я не смогла заставить себя зажмуриться. Нет, на то, что творилось на сцене, хотелось смотреть бесконечно. Это определенно был человек. Призрак, но не бледно-синий, а белый, из белого огня, как солнце. Жар, исходивший от него, обжигал кожу, но не поджигал ничего вокруг. Первым, что утратило это звездное сияние и обрело жизнь, стали руки. Руки появились из пламени и судорожно схватили то, что было ближе всего: запястья Карлии. А она только дышала – вернее, пыталась дышать, и слезы ручьями текли по ее лицу. И только тут я начала понимать, что происходит. - Нилин, - прохрипела я, порываясь тут же поделиться догадкой. Но она меня не слышала. Никто не слышал. Время остановилось, рассыпалось, взорвалось ярчайшей сверхновой. Ноктюрнал парила, охваченная сиянием, - жестокий, слепящий своей мощью бог, она не взывала к жизни – она творила жизнь. Материя, как вирус, распространялась по телу того, кто рождался на наших глазах. Там, где сияние становилось плотью, вспыхивали тут же гасли сотни мельчайших искр. Руки, плотно вцепившиеся в ладони Карлии, стали видимыми до плеч; затем жизнь охватила тело, выковала черный Соловьиный доспех, распространилось на ноги. За спиной с шелестом упал на землю плащ, и, наконец, вирус реальности достиг его головы… Я не видела лица; слишком ярок был свет, и слишком контрастна была наступившая после него темнота, но Карлия, кажется, видела все прекрасно. Она коротко, лихорадочно выдохнула, сжимая плечи человека, который только что вырос из ребра в нашем импровизированном Соловьином зале. - Галл, - прошептала она, падая. Это был мужчина-Соловей, высокий, сгорбившийся, в капюшоне и с маской на лице. Он подхватил ее, одновременно срывая маску, делая первый судорожный вдох. Ноктюрнал все еще парила высоко над сценой, но им не было до нее дела. - Карлия, - услышала я хриплый низкий голос. Это был он, Галл Дезидений. Восставший из мертвых, до последнего атома живой. И это было… настоящее чудо. - Карлия Индорил, - насмешливо проговорила Императрица Ночи. Ее голос эхом отлетал от потолка, точно от стен храма. – Я говорила, что вся твоя жизнь - в моей власти. В моей власти отнять у тебя самое дорогое. И в моей власти тебе его вернуть. Галл поднял голову, и я увидела, что у него белое, ослепительно-белое лицо. - Миледи, - произнес он. Его только что образовавшиеся связки плохо подчинялись ему. Все, на что его хватало, - это стоять на ногах, держать Карлию и не падать. Ноктюрнал изящно опустилась на пол. Фиолетовый свет погас. - Вы никогда бы не смогли стать Соловьями, ведь здесь невозможно то, что возможно в Нирне. Но здесь возможно то, чего никогда не может быть там. Я даю тебе жизнь, Галл Дезидений. Во второй раз. Ему следовало бы ответить, опуститься на колени, вознести ей хвалу – но ничего из этого он не сделал. Он прижимал к себе Карлию, и ее худые плечи тряслись от беззвучных рыданий. А она плакала - так, как, наверное, не плакала никогда за двадцать пять лет, и ей было плевать на Ноктюрнал, на мир, на нас; на все, кроме дрожащих рук, гладивших ее волосы. Это было самое невероятное из всего, что я видела за свою жизнь. Леди Ноктюрнал, видя, что ее рыцарям сейчас не до нее, усмехнулась. - Я говорила, что она падет к моим ногам. И она падет. И с этими словами она вскинула руки, и волна закрутившихся кипучих сумерек унесла ее прочь. А мы остались – я и Нилин по разные края сцены и два человека, поглощенные друг другом. Карлия и Галл. Я уже оживила их однажды, создав о них музыку. Прекрасную сказку, полную любви, боли, нежности, слез и всего, что только способна выразить человеческая душа; я писала ее, мечтая, чтобы однажды – может, во сне – они стали бы реальностью и встретились. И по таинственной, необъяснимой прихоти судьбы, самой непредсказуемой Фортуны так и произошло. В реальности. Я сотворила… Соловьиную сказку. - Карлия, - снова повторил это имя Галл, и я слышала, насколько трудно ему говорить. – Пожалуйста… посмотри на меня. Она оторвалась от его груди, подняла голову и посмотрела. - Это ты, - ее голос, охрипший от слез, звучал тихо-тихо. – Как… такое может быть? Почему? Она попыталась коснуться его щек ладонями, но кожа, покрывавшая их, превратилась в один сплошной ожог, и слезы полились из ее глаз снова. Галл снова обнял ее, шепча что-то ей на ухо. Среди всех слов, что он говорил ей, я расслышала слова невообразимые, те, которые он никак, во имя все богов не мог знать: - Я, тот, кто был потерян и одинок, - шептал он, глубоко дыша, - верил в то, что жизнь – лишь горькая шутка… нашел в тебе смысл существования, моя любовь. Нилин выпрямилась, как пружина. Она тоже услышала это. Могло ли это быть совпадением? Нет, никогда. Темнота. Оранжевый свет фонарей сквозь старинные высокие окна. Молчащий зал и сцена, которая только что стала свидетелем истинного чуда. Две тени, обнявшиеся так, словно потеряли друг друга целую вечность назад – и только теперь нашли вновь. Я подошла к роялю, открыла крышку и заиграла «Корковадо».