Гарем

Она очень изменилась с тех пор, как он в последний раз её видел, превратившись из нескладного подростка в молодую женщину. В прелестную молодую женщину. Барти вздрогнул, когда один из голосов, разделивших его сознание ещё в детстве, зашептал. Слышать голоса, которые больше никто не слышит, было явным признаком безумия, но он смирился и с этим, и с голосами — ещё давным-давно. Но этот был точно лёд, обжигающий своим холодом, и оставляющий после себя только ядовитый след. Этот голос звучал сильнее всех других ещё с юности, превращая неуверенность и одиночество Барти в силу, способную затмить всё остальное, способную управлять его действиями. Теперь, после долгих мучительных лет, проведённых в месте, где не были рады ни одной живой душе, голос стал слабее. Но то, что он всё ещё существовал, заставляло Барти задаваться вопросом, избавится ли он вообще от него когда-нибудь. С тех пор, как его воспоминания о посмертном бытие, рядом с которыми все злые голоса были ничем, стали меркнуть, он был склонен думать, что нет. Если он не вспомнит, как заглушить этот голос, то не сможет восстановить своё сознание и подсознание, контролировать собственный разум, в конце концов. «Грязнокровка, — ругался голос. — Женат на грязнокровке.» По предыдущему опыту он знал, что разговор ещё далеко не закончен. Голос продолжит унижать Гермиону, а затем перейдёт на него, внушая, что он трус, раз не предпринял немедленных и активных действий. Он скорее бы умер, чем запятнал семейное древо, но было всё ещё неясно, кто должен был умереть, к тому же некая сила уже забрала его из объятий смерти, и, похоже, было поздно что-то менять. Но дальнейших комментариев так и не последовало. Вместо этого другой голос вынырнул из глубин разума, становясь на защиту девочки, которая невольно вытащила его из Ада. «Нет, — он размышлял, — из чистилища?» Барти нахмурился. Страдания так ясно запечатлелись в его сознании, что он никогда не должен бы их забыть, но воспоминания становились всё туманнее и туманнее. Ощущения остались, но всё остальное… исчезло. Как будто кто-то или что-то не желало, чтобы он помнил то, что ожидает его по ту сторону. «Это не обязательно должно быть тем же местом в следующий раз, — второй голос ещё сильнее путал его мысли, заставляя разум неуверенно колебаться, — Отбрось свои старые взгляды и бессмысленные цели. Ради Мерлина! Твоя собственная бабушка была полукровкой!» «Ложь!» — снова первый голос. Не удивительно, что он, протестуя, зашипел. Голос сохранил несколько черт прежнего хозяина, бывшего скорее монстром, чем волшебником. Он не выжил, чтобы увидеть, как его Лорд обрёл тело, поскольку застрял в школе в чужом облике, выполняя требование хозяина. Но он всё же увидел и услышал произошедшие изменения, даже находясь в такой призрачной форме. «Ты знаешь: все это не важно, — второй голос вернулся, — посвяти себя ведьме, которая спасла тебя. Ты не будешь одинок в этот раз, ты сможешь стать счастливым». «Счастливым, — первый голос насмехался, растягивая слова. Барти задрожал. То, что этот голос стал слабее после его смерти, вовсе не означало, что он больше не властен над ним. — Она грязнокровка. Ты никогда не будешь с ней счастлив. И даже если тебе удастся обмануть себя, убедив в том, что происхождение не имеет значения, то подумай-ка вот о чём: тебе придётся делить её с шестью другими мужчинами. Как много внимания она сможет тебе уделять? А захочет ли она этого? Ты же видел, как она отреагировала, услышав твоё имя. Как если бы ты был паразитом. Она презирает тебя!» «Тебе придётся делиться ею, потому что Судьба сочла её достаточно сильной, чтобы иметь больше чем одного мужа для передачи своих генов, — снова второй голос. — Ты же помнишь её. Помнишь, какой она была. Она сделает всё возможное, будет справедлива со всеми, даже если её и не устраивает эта ситуация». Его щека задёргалась. Он должен успокоиться, принять решение, понять, сможет ли он контролировать своё безумие и дальше: с каждым новым очнувшимся волшебников шум в комнате усиливался. Он бессознательно опёрся спиной о стену, и его колени задрожали под гнётом единственной мысли, внезапно затмившей собой всё. Он был обречён. * * * Похоже, пора начинать держать дома что-нибудь покрепче, чем вино. Похоже, пора искать новый дом. В её маленьком доме с двумя спальнями не было достаточно места для восьми человек, особенно с учётом того, что одна из спален была переделана под лабораторию. Конечно, существовала вероятность того, что они не будут с ней жить. В книге ничего не было сказано о сожительстве, в конце концов. Эта мысль рассмешила её, и усмешка тронула уголки её губ. Фред мог жить с Джорджем, как и раньше, а родители Седрика, несомненно, захотели бы забрать сына к себе. А другие, как бы то ни было… Её улыбка померкла. Другие. Барти Крауч-младший, Регулус Блэк, Гидеон Прюетт, Абракас Малфой и Салазар, чёрт возьми, Слизерин. Она от души приложилась лбом об стол. Или в ней было больше тьмы, чем она когда-либо позволяла себе думать, или Судьба ненавидела её настолько, что сочла ужасно забавным пожизненно связать её с четырьмя мужчинами, которых она никогда бы не выбрала сама. Хорошо, с семью, вообще-то, но она решила дать Фреду, Седрику и Гидеону небольшую поблажку. Регулусу, возможно бы, тоже, если бы не знала его брата. — Я не понимаю. Она не подняла головы. Кухня была её убежищем от безумия, творившегося в соседней комнате, но ей следовало понимать, что это ненадолго. Джордж был недоволен её отказом реагировать на его появление, так что тут же придвинулся ближе, как будто она и не пыталась его игнорировать. — Не понимаю, заклинание ведь имеет миллион правил, верно? — Не так много, но несколько есть, да. — Точно. Так получается, что двое из твоих новоиспечённых супругов им не соответствуют? Если бы только один, то я бы списал всё на счастливую случайность, магический бзик или что-то в этом роде, но… Она тоже размышляла над этим вопросом. Всем известно, что Абракас Малфой не только породил демона, зовущегося Люциусом Малфоем, но и умер от драконьей оспы. То есть он уже имел ребёнка и не умирал неестественной смертью. Он не должен был возвращаться. И Салазар Слизерин… Так. Если Волан-де-Морт не был его отдалённым потомком, то как он мог унаследовать его способность говорить на парселтанге? Джордж прав. Всё это не имеет смысла. Она приподняла голову и оперлась подбородком на руку. — Я тоже этого не понимаю. Думаешь, мы можем отослать их назад на том основании, что заклинание просто ошиблось? Он фыркнул в ответ. — Ну, перестань, Гермиона. Неужели ты не хочешь понянчиться с маленькими Малфоем и Слизерином? — Единственное, чего я хочу — это зелье, дающее, наконец, возможность соображать. Моя головная боль меня убивает. — Считай, что это из-за перенапряжения. — Мм. — Так… мм… Мы вероятно должны вернуться туда, пока никто никого не убил. Они казались немного раздражёнными, когда я уходил. Гермиона сощурилась. — Почему? На сей раз её вопрос заставил его захихикать, и она знала его достаточно давно, чтобы понять, что это неспроста. — Я объяснил кое-что из условий заклинания тем, кому стало любопытно. Она моргнула. Это вообще не соотносилось с её вариантом ответа. — И? — И… отцовство Абракаса Малфоя, вероятно, было подвергнуто сомнению. —… О. — Ага. Но не волнуйся. Ни у одного из них ещё нет волшебной палочки, так что худшее, что они могут друг с другом сделать — это избить старым добрым способом, то есть руками. — Как утешительно, — сказала она сухо. — Если тебе станет легче, то Диггори, похоже, взвалил на себя роль хранителя спокойствия. Мне больно признавать это, но я, возможно, недооценивал его. — Хм. Тогда я, наверное, должна держать его поблизости. — Не то чтобы у тебя был выбор. — Ну, как бы тебе сказать… — Что?! — заинтриговано переспросил он, вытащив, наконец, стул и сев рядом с ней, — ты придумала способ решения этой проблемы? — Не совсем. Я только подумала… ну, ничего же не было сказано о принудительном сожительстве. Только потому, что мы… — Женаты. — Заткнись, — сказала она, правда, совершенно не рассердившись, — Но да. Так. То, что мы связаны друг с другом, вовсе не означает, что мы обязаны жить под одной крышей. Или даже в одной стране. О, а это мысль. — Не думаю, что будет очень сложно убедить их в этом. Джордж закашлялся. Громко. Так как он не был одним из тех, кто подвергся обезвоживанию, она могла только предположить, что это был вежливый способ её перебить. — Ты, конечно, не была особенно внимательной находясь там, не так ли. Это был не вопрос. Глубокая морщинка залегла между её бровями. — Что ты имеешь в виду? — Ты поприветствовала их всех, когда они очнулись, ты объяснила им всё произошедшее, но ты не пыталась увидеть их самих за той проблемой, которая свалилась на тебя вместе с ними. Она вздрогнула. Она обвиняла в этом войну. В том, что она сделала Джорджа менее беззаботным и счастливым, чем он был до того, как от него отрезали половину. Она сделала его кем-то, кто был бесконечно более наблюдательным, чем она, тем, кто замечал вещи, которые она не хотела ни видеть, ни слышать. — Джордж… — У Крауча могут возникнуть некоторые трудности, но я думаю, что это из-за того, что он тебя знал в прошлой жизни и… ладно, если честно, я считаю, что он безумен как шляпник. Она тоже так думала. Но она думала так о любом, кто следовал за Волан-де-Мортом с такой слепой преданностью. — Но другие… — Что насчёт них? — Ты им нравишься. — Не будь смешным. Они даже не знают меня. Ну, большинство по крайней мере. — Гермиона… — И они… ну, Крауч, несомненно рассказал им достаточно, чтобы они невзлюбили меня. Фанатики не склонны менять свои взгляды, в конце концов. Она была удивлена, что Малфой и Слизерин всё ещё не выбили дверь на кухню, неистово злопыхая на тему того, что они связаны узами брака с «недостойной кровью». Но они этого не сделали. Что было ещё одной совершенно бессмысленной вещью. Она ненавидела всё бессмысленное. — Ну, кроме твоего дяди, конечно, — добавила она, — я уверена, что он не предвзятый мерзавец. Он подавился усмешкой, услышав такие выражения из её уст. — Он не настолько плох. И да, Крауч сказал им. Не совсем им вообще-то, но так или иначе. Он сидел в углу, качаясь из стороны в сторону и бормоча себе под нос. Как я и сказал — сумасшедший. Но трудно было не уловить суть его бормотания, даже приложив все усилия к тому, чтобы игнорировать его. Фантастика. — Итак, — она начала было снова, но остановилась. Джордж, вероятно, понимал в психологии её мужей не больше, чем она сама. За исключением Фреда, конечно. Но она была уверена, что уже знает всё, что он думает о сложившейся ситуации. — Слушай, я же не говорю, что все они там по уши влюблены в тебя, потому что это не так, но большинство из них принимает всё произошедшее, как второй шанс, и довольно неплохой, кстати. Ты красива, ты чертовски умна, и ты очевидно могущественна, раз смогла вытащить с того света семь мужиков. — Джордж, — её щеки снова загорелись. Чтоб его. — Поверь мне: если они и не благодарны, то очень впечатлены. Что кстати даже лучше, если подумать. Я имею в виду, ты же не хотела бы, чтобы кто-нибудь из этих типов тусовался рядом только из-за чувства благодарности, не так ли? Она не хотела смеяться над его словами, только не в теперешнем состоянии. Но лёгкий смешок вырвался прежде, чем она смогла его остановить. — Семь мужей. Я могла бы получать перепих из-за жалости каждую ночь в неделю. Он не потрудился сдержать смех. — Вот это характер! Ну, до тех пор пока не поймёшь, что жалость будешь проявлять ты. — Джордж. — Почему ты никогда мне не веришь? Гермиона, ты красива, ты гениальна, и каждый волшебник там знает это, даже Крауч. Рон просто законченный мудак, раз послушал маму и позволил тебе уйти. — Это очень мило, Джордж, но… Правда. Совсем не правда. — Вот вы где. Она повесит колокольчик над дверью. По крайней мере вошедший в кухню волшебник не был одним из тех, кто ненавидит её только из-за её родословной. По крайней мере она надеялась на это. Хотя, если все Прюетты столь же двуличны по отношению к магглорождённым, как, и миссис Уизли, то у неё могут возникнуть проблемы. — Могу я узнать почему вы сидите здесь, разговаривая с единственным во всём доме человеком, не женатым на вас? — поинтересовался Гидеон. Он улыбнулся, когда она повернулась к нему, но её реакция была настолько медленной, что она пропустила подозрительный взгляд, брошенный на Джорджа. Однако у неё не было настроения общаться с ним. Её рука дрогнула, и её лоб медленно опустился обратно на столешницу. — Я не хотела этого… Я понятия не имела, что заклинание вернёт так много… — она вздохнула и оторвала взгляд от стены, которая ещё секунду назад казалась такой безопасной, — Мне очень жаль. Он развернул пустой стул, и сел, обхватив его ногами и с комфортом уложив руки на его спинку. — За что? — спросил он, выглядя не притворно озадаченным. — За то, что поставила вас в такое положение. — О, да, действительно. Вы вернули меня к жизни. Да как вы посмели, — он притворился рассерженным, а затем снова улыбнулся ей. На сей раз достаточно широко, чтоб она увидела ямочки на его щеках, которые не заметила в прошлый раз, — заметьте, я не говорю, что не предпочёл бы быть вашим единственным мужем, но это ведь не было вашим собственным выбором. — Вы… Он хотел её для себя? Нет, должно быть, она просто ослышалась. Или она не ослышалась, но он имел в виду вовсе не то что услышало её изголодавшееся по вниманию сердце. — Но вы даже не знаете меня. Что, если окажется, что мы совершенно не подходим друг другу? — В таком случае, согласно условиям заклинания, Судьба бы не выбрала его для тебя, — вмешался Джордж, — Помнишь? Магия, куча условий и так далее. Припоминаю, что в одной из книг как-то читал о том, что несмотря на все твои личные требования и запросы, заклинание может только выбрать для тебя того, кто тебе действительно подходит. Я думаю это для того, чтобы какие-нибудь охотницы за богатствами не использовали заклинание, чтобы вернуть определённого товарища и заставить его зачать им наследника. —…полагаю, что так и есть. Жаль, — она покачала головой, — Хотя я не могу поверить, что кто-то попытался бы прибегнуть к столь сильной магии только ради денег. Они знали, что заклинание ударило по ней, причём очень сильно. Зачем кому-то так сильно рисковать ради такой мимолётной вещи, как галлеоны? Джордж посмотрел на неё, но не озвучил свою мысль. Да ему и не надо было. Зачем кому-то так сильно рисковать ради мести? Она опустила взгляд на стол. Он был прав. Демонстрация своей силы и успеха перед Молли Уизли теперь казалась такой ерундой рядом со всеми проблемами, сопровождающими этот успех. Это означало, что всё было зря. Вот дерьмо.