Гарем

Его воспоминания о загробной жизни возможно были утеряны навсегда, но саму жизнь он помнил очень хорошо. Он родился в богатой влиятельной семье, получил самое лучшее магическое образование, что можно было купить за деньги и женился на молоденькой девушке по брачному договору, заключенному его родителями когда ему и пяти лет не было. Браки по рассчету были обычной вещью в то время, и только сейчас начали постепенно выходить из моды, так что он не мог обвинять своих родителей в том, что они сделали то, что должны были: то есть приняли одно из самых важных решений в его жизни. Хотелось бы, чтобы они подождали до тех пор, пока он не станет старше и не разовьётся как личность, потому что их выбор оказался более чем неподходящим. Его невеста была рада количеству галеонов, которые он должен был унаследовать, но ее ни капельки не радовал предстоящий брак с ним, необходимый для получения этого наследства. Его, в свою очередь, радовала ее родословная, но вовсе не то, что она не смогла бы поддержать умную беседу даже во имя спасения собственной жизни. Его чрезвычайно утомил этот недолгий брак, и с каждым днём он все больше убеждался, что её поразительная и вызывающая зависть красота не больше, чем маска, за которой скрывалось только тщеславие и пустота. Конечно, если всё в книге, которую показал ему его рыжеволосый сосед, было правдой, то Нефтида была далеко не так глупа, как он привык думать. Судьба бы не выбрала его для возрождения, если бы он являлся чьим-нибудь отцом, а это означало, что сын, которого он считал своим, таковым вовсе и не был. Сокрытие от него этого факта не составило для Неф большого труда, ведь она всегда была неравнодушна к блондинам, не считая, конечно, его самого. Она не одобряла расстановку его приоритетов, а именно того, что любая её прихоть не находилась вверху его списка. Но теперь, когда у него появилось время спокойно все обдумать, он мог ясно представить себе, как она проводила время далеко от него, когда он с радостью предоставлял ей такую возможность. Тогда, развлекаясь с очередным белокурым волшебником, который, вероятно, боготворил её, она считала для себя достойной. Эти мысли сами по себе вызывали беспокойство, но все оказалось еще хуже, когда он заметил еще одно условие, но позволяющее ему вернуться к жизни. Драконья оспа. Целители в Св. Мунго сказали ему, что вирус был единственным возможным объяснением, которое они могли дать, исходя из многочисленных симптомов, но ни один из них не был до конца в нем уверен. И теперь он знал почему. Яд. То, что он подозревал ближе к концу. У Нефтиды, имеющей в нескольких поколениях со стороны матери египетских предков, должен был быть доступ к рецептам старых, невыявляемых ядов, с которыми целители в Англии ещё не встречались. Раньше у него не было доказательств, но это воскрешение говорило само за себя. Абракас спрятал лицо в ладонях. Боги, должно быть, ненавидели его. Это было единственным объяснением, которое он смог придумать: он был рождён заново только чтобы увидеть, что его новая жена была заинтересована в нем даже меньше, чем Нефтида. Хотя если быть честным, то Гермиона, казалось, не была заинтересована ни в одном из волшебников, которых её сила вернула с того света. Он понимал, что она озадачена тем, что ей досталось семь волшебников вместо одного, и пока что пребывает в шоке, но немного внимания, возможно, всё равно не помешало бы. — Слишком много всего, чтобы принять, да? Ха. Он бросил мимолётный взгляд на человека, который только что заговорил с ним. У него не было никакого желания разговаривать со своим противником, тем более, что любая такая попытка в настоящий момент могла привести к драке, однако хорошие манеры и данное ему воспитание не позволяли просто проигнорировать мужчину. Волшебник был рыжим, но по крайней мере не одним из тех близнецов, с которыми Гермиона была достаточно в близких отношениях. Он не считал, что имея с ними дело, смог бы проявить хоть капельку любезности. — Гидеон Прюетт. Вот черт. Он просто должен быть вежлив и протянуть руку, хотя было бы намного легче избавиться от него и отослать прочь, если бы он этого не сделал. — Абракас Малфой. Они обменялись рукопожатием, и Гидеон усмехнулся ему: — Она составляет список вещей, которые нам понадобятся прежде, чем мы во всём разберёмся. Это не должно занять много времени. Понимание вспыхнуло в его глазах. Он видел, как Гидеон на некоторое время покидал комнату. Очевидно он пошёл искать её. И нашёл, если, конечно, сейчас говорил правду. — Какие именно вещи? — Палочки… Ах да, это было важно. — Еда, её не так много в кладовой и холодильнике. И прочие мелочи. Она не ожидала семерых, понимаете. Я вообще не удивлюсь, если она захочет просмотреть информацию о брокерах и покупке недвижимости, поскольку ее дом…он подходит только для одного человека. Хотя у него и была дюжина ответов на это заявление, Абракас просто кивнул. Он прибережёт свои советы, пока не узнает, кому среди их группы он может доверять. Если вообще кому-нибудь. * * * Палочки. Была ещё дюжина вещей, которые должны быть сделаны прежде, чем она намекнёт им, что у некоторых из них есть родственники, и/или семейным советом они рассмотрят возможные варианты жилья, но покупка волшебных палочек была первым пунктом в списке. Покупка пары новых мантий для каждого из них, вероятно, тоже была довольно неплохой идеей. Потому, что … занимательно, если бы им пришлось бродить по дому голышом, пока их единственная одежда стиралась, что было бы весьма непрактично. Подумав над этим, она быстро записала «новые мантии» в свой список третьим пунктом с точки зрения важности. Под номерам два было одно очень простое слово «еда», и его никуда нельзя было сдвинуть. Её аппетит наконец-то вернулся, и вырос раза в два. Откладывание приёма пищи ещё на некоторое время только добавило бы ей раздражительности, что еще сильнее бы ухудшило ситуацию, так как она уже себя скверно чувствовала, осознавая, что ведёт себя как последняя стерва. Гермиона вздохнула, кратко записала на пергаменте еще несколько вещей, а затем пробежалась взглядом по всему списку, чтобы удостовериться, что ничего не забыла. — Всё вписала? Джордж. Она удивилась, как ему снова удалось покинуть ту комнату без сопровождения. Она кивнула в ответ. — Я думаю да. Я должна буду забежать для начала в Гринготтс, а затем… — Зачем? — За тем, что в отличии от тебя, большинство людей не станет принимать мою улыбку в качестве валюты. Несмотря на её изменчивое настроение, это был спокойный комментарий, ничего резкого. Несколько недель спустя ее разрыва с Роном, Джордж применял к ней свои патентованные чары грез наяву, чтобы хоть как-то поднять ее дух. Когда она попыталась заплатить, он отказался принять что-либо, кроме её улыбки, в качестве оплаты, утверждая, что она для него ценнее и важнее каких-то галеонов. Чары, дающие возможность привлечь ужасно красивого блондина с фигурой, достойной викинга, чьё имя она ещё не придумала, стоили каждой унции того огромного усилия, что она применила, и заставляли уголки ее губ подниматься. Конечно, тот факт, что у неё теперь был муж, обладавший удивительным сходством с вымышленным мужчиной её мечты, немного помутил её воспоминания. Хорошо, разве что она не сможет как-нибудь заставить Абракаса облачиться в костюм викинга… Волевым усилием она выбросила из головы эту мысль и нарисовавшийся вместе с ней образ — это она была в состоянии сделать и без Думоотвода. Возможно еда все-таки должна была стоять на первом месте в её списке. Очевидно у неё просто временное помутнение рассудка, вызванное низким содержанием сахара в крови! — Нет, я имел в виду: зачем ты продолжаешь так оскорблять меня? — спросил Джордж. Гермиона моргнула, пытаясь вспомнить, о чём он говорил непосредственно перед тем, как её мысли унеслись далеко от их беседы. — Как: так? — Гермиона, у меня есть деньги. Куча денег. И половина этой кучи теперь принадлежит Фреду, раз он вернулся. Ты должна прекратить думать, что ты одинока во всём этом. О, вот оно что. Он обиделся, на то, что она упомянула о необходимости посещения Гринготтса для оплаты всех необходимых покупок, забыв, что он и его брат усердно работали для того, чтобы их финансовый статус значительно поднялся над тем, каким он был, пока они росли. Она закатила глаза. — Я совсем не хотела тебя обидеть, Джордж. — Угу. — Правда не хотела. Но ты уже заплатил за их мантии. Если я позволю тебе продолжать в том же духе, то мне, возможно, придётся считать тебя неофициальным восьмым мужем. Конечно, она просто шутила, и была уверена, что Джордж это понял по её тону, но он немедленно ухватился за возможность подразнить её: — Да, а это ведь идея. — Очень смешно. — Я не шучу. Конечно. И именно поэтому его глаза сейчас сверкали ярче, чем когда-либо у Дамблдора. И поэтому в его голосе слышались знакомые дразнящие нотки, как будто он вот-вот взорвётся от смеха. — Нет. — О, ну перестань, Гермиона, — льстиво протянул он, — неужели ты меня больше не люююуубишь? — Люблю, — она сделала паузу и ухмыльнулась, — как брата. — Ай. Знаешь, ты собираешься спать с кое-кем, кто выглядит в точности как я. Спорим, ты передумаешь, так как иначе это будет подозрительно походить на инцест. Она сощурилась: — Во-первых, ты и Фред совершенно не похожи. Я, если честно, понятия не имею, почему люди так и не могут вас различить. — А во-вторых? — спросил он с невозможно широкой улыбкой. — А во-вторых, — повторила она, — у меня уже есть семеро… мужей. Каждый из которых, я уверена, ожидает получать от меня секс и внимание регулярно. Боже, помоги ей. — Ты действительно хотел бы потратить оставшуюся часть своей жизни, стоя в очереди? — Ах вот оно что. — Мм. — Я не могу не заметить, что ты употребила секс перед вниманием. Какая-нибудь особенная причина для этого? Всего лишь год назад она бы покраснела, что означало бы, что она совершенно неопытна в отношении секса, но теперь это было бы слишком очевидно, так что она должна была это как-то прокомментировать, так или иначе. — Да. Они мужчины. Смех, который грозился вырваться из горла Джорджа, наконец, вырвался, да с таким неистовством, что это сразу заставило её вспомнить лучшие времена. Её настроение поднялось только благодаря этому смеху. — Справедливо, — сказал он. — Но насчёт денег… — Джордж. Он поднял руки вверх в знак того, что сдаётся: — Успокойся. Я только хочу сказать, что ты не должна чувствовать себя обязанной обеспечивать их. — Если ты собираешься начать рассуждать на тему «мужчина должен содержать семью»… — начала она предостерегающе. — Нет, нет. Ну, хорошо…да. Почти. Я имею в виду то, что по меньшей мере пара из них происходит из достаточно богатых семей. Если ты собираешься застрять с ними на всю жизнь, ты можешь воспользоваться этим преимуществом… — В случае, если ты не заметил, они все были мертвы, поэтому мне думается, что смело можно заявить об утрате всех их прав на семейные богатства. — Ну вообще-то… — он замялся. — Что? Она начала сердиться. Снова. И также быстро. Полная подозрений, она нахмурилась, и её пристальный взгляд незаметно переместился на настенный календарь. И внезапно она почувствовала, как её внутри заполняет истеричный крик «почему я» и «я не могу поверить, что это действительно происходит». Если её расписание, такое же, как и обычно, то осталось только три дня до месячных. Три дня усиленных гормональных уровней, превращающих и без того кошмарную ситуацию в нечто худшее. А затем она будет наслаждаться болезненными спазмами, сильными кровотечениями и, в особенности, ощущением, что все вокруг её ненавидят, так что они все должны умереть восхитительно мучительной смертью, немедленно. Дерьмо. — Если Люциус Малфой действительно не Малфой, то все его наследство юридически вернётся назад к Абракасу, — продолжал Джордж. — и Сал сказал… — Сал? — Хорошо, как ты хочешь, чтобы я его называл? Зар? Я думаю, у него и так всё в порядке с чувством собственного превосходства, чтобы давать ещё ему прозвище, похожее на титул российской императорской семьи, но может, это только я так думаю. Так или иначе, он сказал, что у него было отдельное от его семьи хранилище, потому что они…хм…помоги мне. Как бы помягче сказать: «злые пиявки-убийцы, готовые разорвать родственника ради маленького мешочка с серебром»? Её губы приоткрылись, но никаких слов не последовало. По крайней мере, не сразу. Она снова сузила глаза: — Ты точно уверен, что правильно наложил чары перевода? Старый гэльский язык от региона к региону сильно менялся. Вполне возможно, что… Джордж выглядел раздражённым, но, так как он улыбался, она предположила, что он всё‑таки относительно добродушен. — Вы подвергаете сомнению моё умение накладывать чары, мисс Грейнджер? — Нет, — Нет. Джордж блестяще колдовал. Как, впрочем, и Фред. — Извини. Ей действительно было стыдно. Ей пришлось воспользоваться языком жестов, которые напомнили ей старую «ты — Тарзан, я — Джейн» привычку, когда она поняла, что последний волшебник, который очнулся, не говорит на английском языке, и только благодаря Джорджу и его удивительно качественно выполненным чарам перевода, Салазар смог понять ее объяснения. Она не стала спрашивать откуда Джордж знал эти чары, тогда как многие волшебники, которым действительно было выгодно их использовать, не знали, но она подозревала, что это имело некоторое отношение к той ведьмочке из Бирмы, за которой он недолго ухаживал прошлым летом. — Забудь. Так мы идём или как? Считай, что мы должны уйти сейчас, если хотим избежать спешки. Если и было что-то, что он мог бы сказать, чтобы заставить её вновь потерять аппетит, то он это сказал. Она составила список необходимых вещей по практическим причинам, но, как это часто происходило с ней в последнее время, она не приняла во внимание возможные последствия. Появление в Косом переулке вместе с несколькими мужчинами, которые вроде как официально мертвы… Она могла представить себе заголовки в Ежедневном Пророке, напечатанные на следующий день. И так и будет, если, конечно, авроры, патрулирующие улицы, не арестуют её, чтобы для начала устроить допрос. Гермиона не сделала ничего незаконного — она убедилась в этом прочитав кучу документов перед тем, как решиться на всё это, так что она была уверена, что не нарушала закон, но это вряд ли помешает новому правительству Министерства держать её у себя так долго, как им понадобится, чтобы тщательно проверить всё. Её желудок скрутило. Она голодна, но, в то же время, она могла предположить, что просто заболела. Она быстро сглотнула. — Верно. Я думаю, что в таком случае мы должны идти прямо сейчас.