***
Гоблины в управлении спорных вопросов, были не более дружелюбны и полезны, чем те, кто управлял другими частями финансового учреждения, и волшебники, которых они нанимали, похоже, приняли плохое отношение как рабочий девиз. Люциус уже почти двадцать минут ждал, когда они закончат анализы крови, и ни один человек или гоблин не удосужился поблагодарить его за терпение — которое быстро исчезало — или хотя бы приостановить выполнение своих обязанностей, чтобы заверить его, что результаты анализов скоро придут. — Это нелепо, — выплюнул он, когда гоблин… нет, он мысленно поправился, заметив специальную булавку на одежде существа. Не Гоблин, а именно гоблин; тот, кто отвечал за все это фиаско — наконец-то решил приблизиться. —Ваше учреждение не только поставило под сомнение мое происхождение, но и поставило в неловкое положение, вынудив перенести важную встречу, чтобы прояснить вопрос о вашей некомпетентности. Его отец воскрес из могилы? Абсолютный бред. И еще больше гоблины утверждали, что Абраксас Малфой не был его отцом. Честное слово! Все, что нужно было сделать, чтобы подтвердить его происхождение, — это взглянуть на портрет его отца. Правда, черты их лиц были не очень похожи, так как он во многом пошел в свою мать, но волосы у него были светлые, а глаза серые. Учитывая странную редкость серых глаз в волшебной Британии, он подумал, что это должно послужить более чем достаточным доказательством его личности. Конечно, чтобы взглянуть на портрет отца, человеку сначала нужно было его найти. Портрет имел две рамы, только одна из которых висела в Малфой-мэноре, и он регулярно посещал несколько картин своих давно ушедших предков в их рамках. Люциус пытался найти его, чтобы допросить, когда он вернулся из Гринготтса на днях, но поиски не увенчались успехом. Три рюмки отличного коньяка успокоил не только рассудок, но и настроение, и он быстро догадался, что его отец, должно быть, посещает свою вторую раму, к которой у него нет доступа, потому что он не знает, где она находится, а портрет его отца, по какой-то параноидальной причине, отказывается сообщить ему об этом. Алкоголь также придал ему уверенность в том, что вся эта ситуация была нелепой и что ему не следует беспокоиться об этом. И он не делал этого до тех пор, пока проклятая тварь, которая сейчас стояла перед ним, не настояла на том, чтобы делать все по правилам, и не разрезала его ладонь серебряным ножом, чтобы взять образец его крови для сравнения с образцом крови предков Малфоев, которая была обязательным донорством, когда счет был открыт. По правде говоря, Люциус сомневался, что какое-то количество беспокойства вернулось бы, если бы гоблин не забрал его кровь, чтобы сделать анализ. Он чувствовал бы себя гораздо спокойнее с любыми результатами, если бы сам мог видеть заклинания генетического сравнения. Да, на самом деле он знал, что не может быть там, так как эти типы заклинаний были чувствительны, и само его присутствие могло повлиять на результаты, но факты мало утешали его в такой ситуации. — Многие анализы крови занимают все двадцать четыре часа, которые вы были процитированы в первый раз, — сказал гоблин, чье имя, он смутно припоминал, было какой-то неудачной смесью ручного инструмента и какой-то другой части тела, хриплым монотонным голосом. Он казался совершенно несимпатичным к ненужным неприятностям, через которые ему пришлось пройти, но Люциус полагал, что никакая реакция — по крайней мере, в случае с гоблином — не была лучше, чем злобная. — Результат. — Гоблин протянул ему свернутый пергамент и пересел на стул по другую сторону стола. — Их достаточно легко расшифровать. Хотя у вас есть несколько общих генетических черт с кровью Малфоев, их недостаточно, чтобы списать их на огромное количество инбридинга, которым ваш, —тонкая верхняя губа существа скривилась в усмешке, —тип людей занимался в течение последних нескольких столетий. Все тесты показывают, что вы не Малфой, а это значит, что ваша жена и сын тоже не Малфои. В соответствии с уставом Гринготтса, ваши имена были вычеркнуты из списка авторизованных пользователей хранилища Малфоев. — Галеоны, внесенные вами после того, как вы завладели этим счетом, были переведены на новый счет. . .— Гоблин замолчал, глядя так, словно ему стало дурно от одной мысли о том, что он собирается сказать. — Суммы снятия были зачислены обратно в хранилище Малфоев, так как Гринготтс технически виноват в том, что позволил ненадлежащему использованию счета в первую очередь.— Он нахмурился и потянулся за пером. — Какое имя вы хотите, чтобы мы поставили на Вашем новом сейфе?***
У него болело сердце. Спор с матерью занял значительно меньше времени, чем Гермиона выделила на нее в своем расписании, но несколько минут, которые она продлилась, было более чем достаточно, чтобы сжать его грудь от эмоций, о которых он не хотел думать, не говоря уже о том, чтобы терпеть. Джордж всегда знал, что его мама может быть слишком сосредоточенной, когда она в ярости, но даже не приветствовать своего собственного сына и брата из-за этого? Не радоваться их возвращению, когда она так сильно оплакивала их обоих? Было больно видеть женщину, которая родила его, в таком невыгодном свете. За эти годы он видел ее вспыльчивость больше раз, чем мог сосчитать, но обычно для этого имелась веская причина, пусть даже и ничтожная. Но теперь… . . он не мог придумать никакой другой причины, кроме откровенного фанатизма, которая могла бы объяснить ее поступки; предубеждение было настолько сильным, что не позволяло ей принять предложенную Гермионой месть за подарок, которым она действительно была. — Все прошло хорошо, — сухо пробормотал Седрик. Поскольку Джордж даже не заметил, что он идет рядом с ним и Фредом, он вздрогнул — что, как ни странно, помогло ему хоть немного ослабить сжимающее его грудь ощущение. — Немного хуже, чем я ожидал, — уныло признался он. — Я знаю, что мама может быть немного не в себе, когда сердится на что-то, но так оно и было. . . Ужасный. Это было ужасно. На самом деле это было так ужасно, что он думал, что, будет избегать всех семейных мероприятий, пока его мать не научится сдерживать свой напор. Что означало: очень долго. К счастью, он не думал, что реакция его отца будет даже отдаленно похожа, так что он все еще мог поддерживать с ним контакт. Большинство его братьев тоже, если уж на то пошло-если Рон вытащит голову из задницы и перестанет верить всему, что говорит Мама. С другой стороны, Джинни могла бы стать проблемой. Он очень любил свою сестру, но она унаследовала вспыльчивый нрав их матери, и поскольку ее мнение о ведьме, которую она давно считала соперницей своего теперешнего мужа, менялось от часа к часу, он не был готов заключать пари на то, как она воспримет эту новость. — Да, — согласился Фред, и на секунду Джордж задумался, подтверждает ли его брат-близнец свои слова, или он знает, что за этим последовало. Даже если связь, которую они всегда разделяли, была несколько искажена из-за смерти Фреда и всего остального, казалось, не было причин сомневаться, что обе вещи могли в равной степени способствовать единственному слову поддержки его брата. — Так. . . и что теперь? — Спросила Гермиона, фактически поставив всех членов их группы в тупик. — Я имею в виду. . . это произошло гораздо быстрее, чем я предполагала. Родители Седрика приедут домой на обеденный перерыв только через час или два.— В ее голосе слышалась дрожь, как будто она только что с трудом сдерживала свои взбудораженные эмоции, но дрожащее дыхание, казалось, прояснило худшее из них. — Мы можем перенести одно из других поручений в расписание или. . . ? То, как она замолчала, говорило больше о ее нынешнем эмоциональном состоянии, чем дрожь в ее голосе, и ничего хорошего из этого не было. — Ну, — отважился Джордж и покачнулся на каблуках. Он не знал, готова ли она к новой стычке, но что-то подсказывало ему, что реакция его младшего брата будет не такой, как у матери. — Мы могли бы сходить в магазин — наверное, действительно стоит, так как я в основном позволяю Рону заниматься делами в мое отсутствие. «Нет! Ты этого не сделал!» Он закатил глаза, услышав вспышку гнева своего близнеца, но Фред продолжал притворяться театральным, ничуть не смущаясь тем фактом, что никто в группе не воспринимал его всерьез. — Наш магазин! Наш прекрасный магазин! Он, наверное, уже сжег его дотла!» Джордж обвел взглядом собравшихся полукругом людей и быстро исправил свою прежнюю мысль. Гермиона не воспринимала Фреда всерьез, как и Седрик с Гидеоном, но Регул и Салазар выглядели потрясенными, а Абраксас явно взбешенным. На него! —Вы продолжали пользоваться услугами вашего младшего брата после всего, через что он заставил пройти мою жену? Ух. . . Хмм. На это действительно не было хорошего ответа, не так ли? Он хотел бы сказать, что Уизли — в отличие от некоторых семей — не пинали своих родственников, когда те совершали ошибки, но это было не совсем так. Они все быстро приняли решение изгнать Перси, как только он предпочел им свою карьеру, и тот факт, что он искупил свою вину позже, не отменял тех лет, когда все, кроме их родителей, больше не считали его частью семьи. И он только что думал о том, чтобы сделать то же самое со своей мамой. — Рон решил не сдавать тритонов после войны, — устало сказала Гермиона Абраксасу. — И хотя в этом нет ничего плохого. . .— Она заколебалась и посмотрела на Фреда и Джорджа, прежде чем продолжить. — Ну, оценки совы Рона были не столь похвальны, как у большинства людей, которые решили не сдавать тритонов, и он начал работать в магазине шуток, когда стало ясно, что профессиональным командам по квиддичу потребуется некоторое время, чтобы снова встать на ноги, и он не думал заранее о другом способе поддержания себя. — И как же ты снова оказалась с ним? — В ужасе спросил Регулус. — У вас явно нет ничего общего. Он что, подсыпал тебе в еду и питье любовные зелья или что-то в этом роде? Хороший вопрос, подумал Джордж. Он и сам несколько раз задавался этим вопросом. Он так и не смог собрать достаточно доказательств, чтобы подтвердить эту теорию, но, учитывая тот факт, что Гермиона перестала надеяться на примирение и начала злиться примерно в то же время, когда зелья начали бы действовать, он подумал, что это вполне возможно. Но, с другой стороны, зелья были не совсем в стиле Рона. Он обычно прибегал к длительному эмоциональному насилию, чтобы измотать ведьму, пока она не начинала действовать только на свою неуверенность вокруг него — по крайней мере, так было с Гермионой. Конечно, многое из этого могло быть связано с тем, что он знал, что Гермиона была слишком хороша для него, и не мог придумать, как заставить ее обратить на него внимание иначе; похоже, у него не было никаких трудностей с тем, чтобы прихорошенные искатели славы заметили его сейчас. Неважно, решил он. Теперь она избавилась от этого мерзавца, и только это имело значение. Он широко улыбнулся и покачнулся на каблуках. — Вполне возможно, — ответил он на вопрос Регула. — И это еще одна причина, по которой она не должна присоединиться к нам в поездке в наш магазин. Они с Диггори могут отправиться к его родителям пораньше, до обеда еще не так далеко. — А теперь подождите минутку! Джордж улыбнулся, услышав вспышку гнева Регула. —О чем ты беспокоишься? Если это из-за того, что на Гермиону могут напасть, уверяю вас, она вполне способна позаботиться о себе. И если она и Диггори решили провести время наедине, то вам не стоит жаловаться, потому что ваша очередь с ней будет перенесена на завтра, не так ли? — он указал на меня, его глаза озорно блеснули. — Кроме того, я не думаю, что кто-то из вас может сказать мне, что вы не хотите сказать Рону ни одного слова. Хотя, честно говоря, он чувствовал себя немного лучше, принимая это решение.