***
С его проклятием Барти не мог сказать наверняка, что он не видел сон наяву, но если это был сон, то это был лучший сон, который он когда-либо видел. Он никогда раньше не бывал в Малфой-мэноре. Встречи редко происходили в домах сподвижников, когда он и Люциус все еще были на службе у Темного Лорда, и Люциус никогда не считал его достаточно достойным, чтобы приглашать на светские мероприятия. Но теперь, оказавшись там, он легко мог понять, из-за чего весь сыр-бор. Высокий потолок с замысловатыми узорами украшал фойе, а широкая лестница, на которой сейчас стоял Драко, была не чем иным, как шедевром архитектуры. Но великолепие дома не было причиной его головокружения. Барти усмехнулся. Драко выглядел так, будто только что был ошеломлен—на самом деле, он чуть не упал с лестницы из—за своего шока-и Абраксас собирался сообщить, что он и его семья должны были переехать из поместья, потому что они не были настоящими Малфоями. Он не думал, что сон может быть намного лучше, чем это, и реальность, конечно, не могла—во всяком случае, по его опыту. Ну что ж, подумал он, возможно, если Люциус сойдет с ума и решит вступить в бой... Впрочем, он на это не рассчитывал. Белокурый волшебник был искусным дуэлянтом, и он был достаточно умён, чтобы знать, когда вступать в бой с противниками, а когда бежать. Он не будет бояться ни его, ни Уизли, ни даже Прюэтта, но осознание того, что дом Блэков возродился, определенно заставит его задуматься—как и вид человека, которого он считал своим отцом. И если ни того, ни другого не было достаточно, чтобы заставить его инстинкт самосохранения сработать, то знакомство с Салазаром Слизерином, несомненно, было бы. Драко моргнул. - Прошу прощения?- выпалил он после минутного удивлённого молчания. - Я Абраксас Малфой, и эти эльфы связаны с моей кровью, поэтому я их хозяин. Барти чуть не захихикал. Голос Абраксаса звучал скорее раздражённо, чем сердито, но ни одно из этих чувств не предвещало ничего хорошего для молодого волшебника, который считал себя его потомком. - Что...- Драко тряхнул головой, словно пытаясь прояснить всё. - Это невозможно, - сказал он, но тот факт, что он потерял три оттенка своего и без того бледного цвета, заставил Барти заподозрить, что он знает лучше. - Tergum ut Vita Matrimonium, - отрезал Абраксас. - Ты можешь либо отправиться в библиотеку, чтобы изучить его, либо пойти с нами и послушать, как я объясняю твоему отцу очень интересные детали ритуала. Поначалу Барти не очень—то нравился Абраксас—да и вообще любой волшебник, который мог назвать Гермиону "женой", - но его пренебрежительное отношение к сыну Люциуса во многом избавило его от прежнего мнения. На самом деле, он думал, что вид Абраксаса, разговаривающего с напыщенным ублюдком, которого, как он думал, он породил, может заставить его думать хорошо об этом человеке. Жаль, что этого нельзя было сказать о других. О, он мог бы признать, что они были достаточно быстры со своими палочками, когда дело доходило до мести. И он был уверен, что у каждого из них есть что-то особенное, иначе Судьба не выбрала бы их для Гермионы. Но от некоторых предрассудков избавиться было труднее, чем от других, и без жены, которая напоминала бы ему, что голосам в его голове нельзя повиноваться, трудно было хотя бы не прислушиваться к тому, что они говорят. Регулус. Действительно, благородный дом Блэков. Каждый Блэк, которого он когда-либо встречал, был сумасшедшим с самого начала. Их психическая нестабильность была связана с их кровью, а не с несчастным случаем с зельями, как у него. Седрик. Тьфу. Он был привлекателен, это он признавал, но, по мнению Барти, это давало ему еще больше причин не любить его. Ведьмы всегда тянулись к красивым волшебникам, и хотя Гермиона старалась быть справедливой в отношении того, сколько времени она проводила с каждым из них, он знал, что это был только вопрос времени, когда она потянется к тем, кого её глаза найдут наиболее приятными. И он достаточно хорошо знал по взглядам, которые он получил в первый раз, когда был жив, что он не будет одним из них. Его верхняя губа растянулась в усмешке, и он заставил ехидный голос в своей голове заткнуться. Состояние не продержится долго, но в течение нескольких блаженных секунд он сможет думать без помех. "Гидеон", - целеустремленно подумал он. Гидеон был ... Ну, он был Прюэттом, что означало, что он, вероятно, обладал ужасным характером. И так как он раньше работал в создании проклятий, Барти полагал, что он знает, как сфокусировать этот темперамент, чтобы достичь кошмарных результатов. Ему не нравился этот человек, но он знал, что лучше не злить его, если ссора может обернуться чем-то более опасным. Фред. Фред Уизли был новым проклятием его существования. Из всех мужчин, доставленных ей судьбой, он был единственным волшебником, которого Гермиона действительно надеялась получить. То, что он почти считался двумя мужьями из-за своего брата-близнеца, делало его ещё менее милым. Салазар. Барти нахмурился. Он уважал этого человека больше всего на свете, но не знал, сколько осталось от ложного поклонения герою, которое он питал к нему в прошлой жизни. Он подозревал кое-что из этого, так как они почти не разговаривали, и даже большая часть этого была мимоходом. - Он в своём кабинете, - тупо сказал Драко, эффективно выдёргивая его из своих мыслей. Он не слышал, чтобы кто-то спрашивал мальчика, где его отец, но предполагал, что кто-то спросил, так как это была не та информация, которую Драко предложил бы в противном случае. - Со своими адвокатами -поспешно добавил младший не-Малфой. Он, вероятно, думал, что знание о присутствии потенциальных свидетелей удержит Абраксаса от того, чтобы сделать то, что необходимо, размышлял Барти. Возможно, это тоже сработало бы, если бы обстоятельства сложились иначе. Но так оно и было... - Хорошо, - отрывисто произнёс Абраксас. - Думаю, мне тоже хотелось бы поговорить с ними.***
В мире было не так уж много вещей, которые могли бы ошеломить её—по крайней мере, не больше,—но письмо, которое прислала ей Гермиона, было среди них. Минерва чуть было не потянулась за графином с самым крепким напитком, который держала в своём кабинете, но удержалась. Судя по тому, как прошёл день, эта жидкость скорее обожжёт ей горло, чем успокоит нервы. И не было никакого смысла затуманивать свои мысли, когда они должны были быть острыми, несмотря ни на что. Семь мужей, подумала она. Господи. Если бы кто-нибудь другой украл это письмо, она сочла бы его розыгрышем. Но Гермиона Грейнджер никогда не занималась подобными махинациями. - В отличие от двух волшебников, которые, по ее словам, теперь связаны с ней, - с усмешкой подумала Минерва. Она тяжело вздохнула и сняла очки для чтения, чтобы потереть переносицу. Её взгляд снова упал на письмо, и она медленно покачала головой, не веря своим глазам. Семь мужей, повторил её внутренний голос. Это было... Это было безумие, вот что это. Что могло заставить такую умную ведьму совершить такую глупость? Гермиона знала, что у неё есть сила, и все эти старые заклинания и ритуалы были основаны на этом, поэтому она должна была знать, что судьба пошлёт ей не одного мужа. Но, возможно, она только верила, что получит двух волшебников от своих усилий. А может, и три. Небольшое, более управляемое число. Минерва видела, что Гермиона думает именно так. Девушка никогда не признавала своей полной ценности, и было слишком легко представить, что её неуверенность мешает здравому смыслу—даже для чего-то столь изменяющего жизнь, как это. Ну, если результаты ритуала не послужат столь необходимым сигналом к пробуждению, она не была уверена, что именно послужит. Семь мужей! И каждый из них был так же умён и магически одарён. Теперь никто не сможет усомниться в способностях Гермионы, даже те фанатики, которые заставили её усомниться в себе с самого начала. - Ты выглядишь расстроенной, Минерва. Плохие новости? Она перевела усталый взгляд на портрет Альбуса. Его голос звучал так же радостно по поводу чужих плохих новостей, как и по поводу собственных хороших. Он был таким же, когда был ещё жив, и это тоже приводило её в бешенство. У этого человека, казалось, не было подлинных эмоций в его теле, если только что-то непосредственно не повлияло на его жизнь. "Или жизни пешек, которые у него были в игре", - с горечью подумала она. И даже тогда, как правило, это происходило потому, что его планы были разрушены. Но она все равно выдавила из себя слабую улыбку. Возможно, она сможет увидеть настоящую реакцию, если передаст ей информацию, которой поделилась с ней Гермиона. В конце концов, не каждый день одного из четырёх основателей Хогвартса возвращали к жизни. - Совсем неплохо, - уклончиво ответила она. - Интересное было бы более подходящим словом. - А? Она заметила, что несколько других портретов бывших директоров тоже оживились и теперь подслушивали более внимательно. - Да. Гермиона Грейнджер написала мне. Она совершила ритуал Tergum ut Vita Matrimonium.” Несколько портретов ахнули, но Альбус лишь нахмурился и откашлялся. - Я... видеть. Не думаю, что я с ним знаком. Она могла сказать, что он не хотел признаваться в этом. Должно быть, это было тем более неловко для него, что он любил притворяться всеведущим. - Ну, это неудивительно, учитывая, что ты мужчина” - отрезал портрет Дилис Дервент. На этот раз улыбка Минервы не была вымученной, и ей пришлось спрятать её за ладонью, чтобы Альбус не хмурился на неё и не дулся несколько дней. - Это старый ритуал, который могут исполнять только ведьмы, - продолжала Дилис. - Связь и размножение лежат в основе всего этого, но ... ..- Она замолчала и перевела взгляд с Альбуса на неё. - Вы говорите, Мисс Грейнджер написала вам? Так что, очевидно, она добилась успеха вместо этого... э...распространённого исхода. - Очень, - сухо ответила Минерва. - А? Значит, судьба подарила ей несколько? - Дал ей больше одного чего? - Спросил Альбус. - Семь, - сказала Минерва Дилис, игнорируя подругу и бывшего работодателя. - Семь! - Семь чего? - Настаивал Альбус, явно раздражённый тем, что его не включили в разговор. Она знала, что он скоро рассердится, если она не ответит ему. И хотя его характер уже не был таким ужасным, как при жизни, он все ещё мог сделать её несчастной, если бы захотел. - Мужей, - ответила Дилис. Судя по её самодовольному тону, Минерва сомневалась, что она позволит ему забыть о ритуале в ближайшее время. - Вся цель состоит в том, чтобы вернуть мёртвого волшебника к жизни, чтобы обеспечить продолжение рода. Конечно, есть определенные условия. Так бывает всегда, особенно со старой магией. И, насколько я помню, этот особый ритуал связан с несколькими из них.- Она поморщилась. - Полагаю, именно по этой причине он выпал из практики. Требуется много ума и силы, чтобы сделать это вообще, и большинство ведьм предпочли бы не рисковать смертью, когда у них нет права голоса, в котором волшебник будет воскрешён—если судьба сочтёт их достаточно достойными для одного, то есть. - Смерть? - Испуганно спросила Минерва. - Ты хочешь сказать, что Гермиона могла бы...?” - Если бы она была младшей ведьмой, конечно. Но семь! Это максимальное количество волшебников, которых доставит ритуал. Я не думаю, что она сделала бы что-нибудь опрометчивое .- Дилис улыбнулась и заерзала на стуле. - Ну и что? Кого судьба выбрала для нее? Они основывают свой выбор на совместимости, но из того, что я помню о девушке, это не совсем сужает возможности. Минерва что-то промычала в знак согласия. - Там определенно были какие-то сюрпризы. - Ну и что? Не держи нас в таком напряжении! - Очень хорошо. Финеас, - сказала она, обращаясь к одному из портретов, - ты будешь рад услышать, что твоя линия восстановлена. Финеас Найджел Блэк удивленно отстранился. -Не Сириус, конечно? Они дрались все время, пока он был жив. - Нет, не Сириус. Регулус. - Ах. Хмм. Да, я вижу это. Он всегда был очень умён, хотя внешность и популярность его брата затмевали его ум. - Конечно, - чопорно согласилась Минерва. - Остальные-Абраксас Малфой. — - Но... - Из письма Гермионы я поняла, что об этом были некоторые споры, но я уверена, что она объяснит, когда они приедут в гости. - Они идут сюда?- Спросил Альбус, наконец обретя дар речи. - Но почему? Минерва вздохнула. - Потому что самый заметный член ее новой семьи-Салазар Слизерин. – Её лицо скривилось. - Очевидно, его репутация незаслуженная, и он хотел бы исправить положение.***
Он никак не мог поделиться полученной информацией, и два больших глотка лучшего огненного виски в поместье не изменили этого. Сначала коньяк перед ужасной встречей с гоблинами, а теперь ещё и Огневиски. Люциус не пил так много алкоголя в столь ранний час с тех пор, как Темный Лорд захватил его дом, чтобы использовать его в качестве базы для своих операций. И по тому, как его адвокаты обеспокоенно смотрели на него, они не только вспомнили эту маленькую мелочь, но и приняли предупреждающий знак. И пришли к выводу, что должно произойти что-то очень плохое. Да, они были правы, угрюмо подумал он и сделал ещё один глоток жидкости, которая должна была бы обжечь его голосовые связки, но не сделала этого. - Ну ... - Мартин Пауэлл кашлянул. -Вот именно... Возможно, мы можем оспорить результаты на том основании, что испытание было проведено гоблинами, а не волшебниками. Несмотря на попытки нынешней администрации отсеять всех, кто не согласен с ними, у нас все ещё достаточно поддержки в нескольких департаментах. Апелляция может быть успешной. Может быть. Возможно. Может быть. У него было несколько причин ненавидеть адвокатов, но то, как они давали обещания, ничего не гарантируя, всегда раздражало его. В конце концов, он платил им непомерную сумму галеонов; они должны были дать ему что-то ещё, кроме ложной надежды. - Вы сообщили об этом своей семье?- Спросил Бернем. Этот человек был не более чем высокая палка в очках, но он знал своё дело. Обычно Люциус любил его за прямоту, с которой он подходил к таким неприятным обстоятельствам, как это, поскольку было приятно, что с ним не обращаются как с ребёнком, но сегодня он был не в настроении слушать что-то, кроме надёжного плана нападения, чтобы помочь ему вернуть его богатство и положение в обществе. - Естественно, нет, - ответил он с кислым выражением лица. Скорее всего, ему понадобится ещё один полный стакан виски, прежде чем его терпимость снизится и он начнёт невнятно произносить слова, но это не помешает ему сосредоточиться на том, чтобы каждый слог, который он произнёс, прозвучал правильно. Он не мог допустить, чтобы люди, ответственные за его будущее, думали, что он слишком недееспособен, чтобы понимать, что он говорит; им нужно было понять, насколько ужасна ситуация на самом деле, чтобы что-то предпринять. - А следовало бы. Он свирепо посмотрел на адвоката, но Бернхэм просто смотрел на него, не обращая внимания на молчаливую угрозу, которую он увидел в его глазах. - Гоблины взяли кровь и провели самый тщательный анализ, Люциус. Они пришли к выводу, что вы не были зачаты Абраксасом Малфоем, и поэтому не имеете никаких прав на хранилище Малфоев или поместья. Даже если наше обращение будет хорошо воспринято, пресса, несомненно, пронюхает о том, что происходит. Вы должны сказать своей жене и сыну, что их жизнь вот-вот будет перевёрнута. Они должны быть готовы к худшему, и если вы будете оттягивать неизбежное, то, скорее всего, в конечном итоге будете питать негодование, и последнее, что вам нужно, - это ещё два противника. Это был хороший совет, подумал он, но слушать его было равносильно признанию поражения, а он не был готов к этому. Он едва удержался, чтобы не ущипнуть, но только потому, что это было бы проявлением слабости. Впрочем, сейчас это не имело бы значения, мрачно подумал он. Боги. Они были бесполезны, все до единого. Один предлагал надежду, основанную на использовании фанатизма, который нынешние лидеры их правительства пытались уничтожить, другой советовал ему готовиться к худшему, не предлагая никаких советов о том, как это сделать, а последний молча наблюдал за его надвигающимся крахом с выражением, которое могло быть только предвкушением ликования. Хм. Он совсем забыл, что Стаут-садист. Он предпочёл бы, чтобы это знание и дальше оставалось неуместным, когда увидел, как в уголках тонкогубого рта мужчины начала собираться слюна. Люциус сделал вдох, достаточно глубокий и долгий, чтобы его ноздри раздулись, когда он выпустил его. Для любого, кто когда-либо видел его вспыльчивый характер, это был тревожный знак, но ни один из адвокатов не выказал и тени страха. Было ли это потому, что он уже потерял имя Малфоев и силу, которая сопровождала его в их глазах, или потому, что они были нечувствительны к эмоциональным реакциям своих клиентов, видя так много из них за эти годы, он не знал. Он просто знал, что ему это не нравится. - За столько золота, сколько я кладу в ваши хранилища каждый год, я бы подумал, что у вас есть личная заинтересованность в исходе этого вопроса, - сказал он, его тон не был высокомерным растягиванием, к которому он стремился, но разочарованным рычанием, которое обещало очень плохие вещи для любого, кто осмелится не согласиться с ним. - Гринготтс провёл тест, потому что кто—то, назвавшийся моим отцом, воскресшим из могилы, поставил под сомнение семейный склеп. Если вы собираетесь подать успешную апелляцию, я предлагаю вам сделать это на том основании, что Абраксас Малфой был мёртв в течение очень долгого времени. - Есть заклинания... ритуалы, - сказал Бернем после задумчивой паузы. - Старый и тёмный. Гипотетически, кто-то с достаточной силой мог бы вернуть его обратно. Люциус, конечно, думал об этом, особенно после того, что сказал ему гоблин из отдела разрешения споров. Но он не мог придумать ни одной причины, по которой кто-то стал бы так беспокоиться из-за волшебника, которого не было так много лет. Его отец не был похож на Гриндельвальда или Темного Лорда, когда он был жив; у него не было верных последователей, которые пошли бы на такие большие усилия, чтобы вернуть ему телесную форму. И даже если бы он это сделал, почему они ждали так долго? - С какой целью?- спросил он, решив озвучить свои вопросы вслух хотя бы потому, что другие волшебники в комнате действительно могли дать ответы. - Все эти ритуалы, как ты заметил, требуют значительного количества личной силы—и большинство из них требуют какого-то рода жертвоприношения, вот почему они были признаны незаконными в первую очередь. Что выиграет тот, кто исполнит его сейчас, спустя столько лет после его смерти? -Месть. Он весь напрягся. Его взгляд был сосредоточен на стакане огненного виски, пока он бессвязно говорил, но не на гостях, а подняв глаза, он увидел соответствующие зияющие дыры и безошибочный укол страха, который он должен был приказать. Самое печальное, что он не мог их винить. Голос, который ответил на его вопрос, звучал точно так же, как голос его отца, и поскольку портрет этого человека не висел в этой комнате. .. Он медленно повернулся, желая, чтобы его подозрения оказались ложными, и столкнулся лицом к лицу с тем самым волшебником, который подтвердил, что это не так. Черт возьми. Он выглядел молодо—слишком молодо, так как на вид ему было под тридцать, —но не было никаких сомнений, что Абраксас Гиперион Малфой воскрес.