***
Если не считать светлых волос и серых глаз, Люциус очень любил свою мать. Абраксас подумал, что именно поэтому он никогда не сомневался в том, что он его отец. Но судьба привела его к Гермионе, и это наводило на мысль, что он не был отцом Люциуса, а гоблины были известны непогрешимостью анализов крови, которые они проводили, что подтверждало это. — Месть? — спросил один из адвокатов Люциуса. Абраксас не знал, было ли это сделано для того, чтобы разрядить молчаливое напряжение, которое росло с тех пор, как он произнёс это слово первым, или потому, что мужчина был действительно заинтересован, но он полагал, что это не имело значения. — Вполне, — сказал он и усмехнулся для убедительности. Все адвокаты, кроме одного, пытались опуститься в кресла, легко поддаваясь страху. Другой отодвинулся на краешек стула и смотрел на него с восторженным, даже жадным вниманием. Боги, с отвращением подумал Абраксас. Люциус действительно был сыном своей матери, если он выбрал этих волшебников, чтобы представлять свои интересы. Он не сомневался, что они хорошо справляются со своей работой, но наверняка есть и другие адвокаты, от которых не несёт тиной зловонных болот. Он закатил глаза, когда снова взглянул на Люциуса. — Ради всего святого, перестань таращиться и сядь. Можно подумать, что тебя вообще не воспитывали с подобающими манерами. Он отвернулся от него и насмешливо фыркнул, от увиденного. Он понимал, к чему клонит Люциус, выбирая эту комнату в качестве своего кабинета, поскольку тёмные деревянные панели и безделушки, намекающие на тёмные искусства, заставляли большинство посетителей чувствовать себя неловко. Но размер комнаты просто не подходил для того количества посетителей, которое было у волшебника сегодня. — Уизли. Гермиона сказала мне, что ты родом из семьи, которая хорошо умеет использовать чары…- Он уже знал это по собственному опыту общения с Уизли, когда был ещё жив, но ему не повредило бы уронить имя жены до того, как начнётся настоящая дискуссия. Фред ухмыльнулся. — Ну конечно. Рыжеволосый волшебник прищурился, словно прикидывая в уме длину и ширину комнаты, а затем несколько десятков раз взмахнул палочкой, пока большая часть стен волшебным образом не сдвинулась с места. Однако стена, в которой находилась дверь, осталась на прежнем месте. Абраксас вопросительно поднял бровь, глядя на собеседника, и Фред пожал плечами. — Опорная стена, — сказал он ему. — Не думал, что ты захочешь, чтобы это место превратилось в руины, пока мы ещё тут. Нет. Он этого не хотел. Однако он уже начал подумывать, не будет ли хорошей идеей оставить в нем Люциуса, когда он будет уничтожен. Краем глаза он заметил, как изменилось выражение лица белокурого волшебника, когда тот упомянул имя Гермионы, и ему не понравилось то, что он увидел. — Конечно. Ну, теперь, когда у нас достаточно места, — сказал он, держа свои мысли о Гермионе при себе. Он быстро превратил одну из безделушек Луция в кресло и был доволен, когда остальные последовали его примеру. Если все их стулья стояли чуть выше, чем у Люциуса, он не думал, что это было сделано специально. Абраксас занял своё место, подождал, пока остальные сделают то же самое, а затем пригвоздил Люциуса взглядом, полным отвращения, которого тот явно не ожидал, и отпрянул с широко раскрытыми глазами, поражённый. — Я мог бы простить тебя за все остальное или, по крайней мере, за большинство проступков, которыми ты запятнал мою фамилию, но ты позволил пытать мою жену в моем родовом доме. Поначалу он был на удивление спокоен, но на полпути гнев дал о себе знать, и к концу разговора Абраксас уже почти рычал. Глаза Люциуса невероятно расширились. — Отец… — Я не твой отец, — выплюнул он, позволяя эмоциям взять верх. Он не хотел слышать отрицаний Люциуса—или, если у него было больше ума, чем он полагал, и он каким-то образом понял, что Гермиона была его женой, тогда его извинения ничтожны. — Гринготтс не всегда прав. Иногда… — Если ты не веришь гоблинам, то поверь Судьбе, — прервал его Абраксас. — Tergum ut Vita Matrimonium, Люциус. Судьба выбрала меня в качестве одного из семи волшебников, чтобы выполнить свою часть ритуала, когда одно из главных требований состоит в том, что мужчина не смог зачать ребенка, пока он был жив. Он остановился на мгновение, чтобы дать себе это понять, и был рад, что сделал это, когда что-то похожее на ужас промелькнуло на лице Люциуса. Он, должно быть, узнал название ритуала, в отличие от своего сына, потому что не сомневался в справедливости его слов. Хорошо, подумал он. Это означало, что ему не придётся вдаваться в подробности ритуала, как пришлось бы, если бы Драко не был таким трусливым и не присутствовал при разговоре. Люциус обвёл взглядом остальных мужей Гермионы и с тем же успехом мог считать вслух, настолько очевидно было, что он делает. — Шесть? — спросил он сдавленным шёпотом, не веря своим ушам. — Семь, — холодно сообщил Абраксас. — Один из них сейчас с ней. Но факт остаётся фактом: судьба доставила моей жене семь ранее умерших волшебников, когда она совершала ритуал—максимальную сумму, которую они могут дать кому-либо, хотя большинство ведьм недостаточно сильны, чтобы получить хотя бы одного. Костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился в подлокотники кресла, но палочку на щенка он не поднял. Ещё нет. Было ещё много вещей, которые нужно было сказать, и пока Люциус слушал—в отличие от Рональда Уизли, который предпочитал назойливо перебивать на каждом шагу—его палочка оставалась в кобуре. Конечно, он не мог сказать то же самое о других мужьях Гермионы. На самом деле, он скорее рассчитывал, что один или несколько из них полностью потеряют самообладание, прежде чем он это сделает. Он слегка наклонился вперёд и зарычал. — Ты мучил ведьму, которую Судьба считала достойной семи мужей, Люциус. Мою ведьму. В моем доме. Кроме того, вы не принесли ничего, кроме позора и грязи на имя Малфоев за ваши долгие годы злоупотребления им. Прежде, чем я вынесу приговор, что вы можете сказать в своё оправдание? Люциус пару раз открыл и закрыл рот, прежде чем окончательно пришёл в себя и откашлялся. — Гермиона Грейнджер? — тихо спросил он. Абраксасу показалось, что он впервые произнёс имя ведьмы без всякого отвращения. А так он все ещё выглядел очень бледным и немного зеленоватым, как будто не верил—или не хотел верить—в то, что ему говорили. — Гермиона Грейнджер-твоя жена? Она выполнила…? — Да, — коротко ответил он, прежде чем Люциус начал лепетать. — Гермиона, ведьма, которую ты и твои люди пытали, когда ей едва исполнилось восемнадцать, — моя жена. Наша жена. И да, она совершила ритуал Tergum ut Vita Matrimonium. Очевидно. — Он снова усмехнулся. — Ты еще не ответил на мой вопрос, Люциус. Что вы можете сказать в своё оправдание? И я хотел бы получить объяснение вашего отвратительного поведения, а не огормный список лжи, предназначенный для того, чтобы заставить меня поверить, что вы действительно сожалеете о том, что сделали. — Я…- он замолчал, слабо покачав головой. Великолепно. Он даже не знал, почему он такой ублюдок. Абраксас поджал губы и вздёрнул подбородок. — Понимаю. Очень хорошо. Здесь есть адвокат— какими бы они не были. -…присутствуя в качестве свидетеля, я не вижу причин затягивать это дело дольше, чем необходимо. Люциус, как глава Дома Малфоев, я официально отрекаюсь от тебя, твоей жены, твоего наследника и любого другого незаконнорождённого отпрыска, которого ты мог бы породить. — Ты получил доступ к имени Малфоев, дому и склепу из-за обмана твоей матери, но ты не кровный сын, и из-за твоих прискорбных поступков и постоянно плохого отношения к ведьме, которая родит хотя бы одного ребёнка моей крови, тебе и твоим родственникам больше не разрешено ничего, что касается поместья. — Твоя жена и сын должны выехать из Малфой-Мэнора завтра в полдень. Ты можешь уйти с ними после наказания—если они тебя примут. Или Добро пожаловать в темницу на время ваших страданий за то, что вы запятнали моё фамильное имя, или до тех пор, пока здание не будет разрушено, в зависимости от того, что наступит раньше. Что скажете ты? Люциус вытаращил на него глаза, но у него хватило ума протестующе вскочить на ноги. «Он либо потребует, чтобы его наказали, либо вообще не согласится, чтобы его наказали», — подумал Абраксас, внутренне вздохнув. Что ж. Этого было вполне достаточно. На этот раз он пробыл с ним в одной комнате не больше получаса и уже устал от упрямого поведения волшебника. — Это просто нелепо! — Взревел Люциус, наконец-то взяв себя в руки. — Я этого не потерплю. Ты хочешь услышать, что я скажу, отец? Вот что я скажу. Я буду. Нет. Стой. Тебя вернули к жизни, потому что какая-то грязнокровка решила использовать тебя, чтобы отомстить мне! И ты решил что я просто буду стоять, не так ли? Ну, я этого не потерплю. Я буду сражаться с тобой до самого Визенгамота, если понадобится. Абраксас потёр себя за переносицу. После этой ужасной встречи ему понадобится какое-нибудь зелье. — Во-первых, месть, которую искала Гермиона, была направлена не против тебя. Люциус в замешательстве нахмурился, но Абраксас поспешно продолжил, чтобы не дать ему ещё одного шанса выплюнуть грязными оскорблениями. — Во-вторых, ты сам навлёк на себя этот приговор, это наказание. Тебе больше некого винить за решения, которые ты сам принимал. -Я— — Нет, — перебил он. — Люциус, я приговариваю тебя к страданиям за преступления, которые ты совершил против других людей во имя моего дома. Салазар? Глаза Люциуса снова расширились, когда темноволосый волшебник встал. О, да. Он узнает это имя, не так ли? Как иронично, что волшебник, которому он собирался подражать, никогда не питал предубеждений, как ему казалось. — Не будете ли вы так добры наложить на Люциуса такое же проклятие, как на Рональда Уизли? Абраксасу не нужно было оглядываться, чтобы понять, что на губах Салазара появилась ухмылка—или что это выражение было порождением ночных кошмаров. Он на мгновение задумался, появится ли оно, когда Люциус окажется в ловушке ужасов, которые только его подсознание могло придумать. Салазар произнёс проклятие, которое прошло прямо сквозь быстро наложенное защитное заклинание Луция. А потом человек, которого он когда-то считал своим сыном, с криком рухнул на землю, свернулся калачиком и несколько раз дёрнулся. Но он уже не был в сознании. И, подумал Абраксас, ещё какое-то время его не будет. Он снова повернулся к адвокатам, которые в ужасе уставились на него. — Полагаю, он получил от вашей фирмы задаток? Они кивнули вместе, как будто были одним существом, а не тремя. — Хорошо. Вы заработаете остаток того, что он уже заплатил вам, сообщив его жене и сыну о ситуации, а также обеспечив их переезд и помогая им привести свои дела в порядок после того, как они переедут. Когда все это будет завершено, ваши услуги больше не понадобятся.***
Все шло довольно гладко с тех пор, как он закончил обучение Авроров и попал в команду. Всегда найдутся люди, которым не нравятся действующие законы или следование им, но его работа-ничто по сравнению с тем, что было бы, когда Волдеморт был еще жив и имел сторонников на каждом углу. К несчастью, это несколько удивило Кингсли, который в тот день встретился с отделом. И тревожно. Гарри не мог придумать никакой причины для конфиденциальной встречи, если только не происходило что-то плохое, что-то, что он каким-то образом пропустил. Интересно, что бы это могло быть? Возможно, Кингсли получил информацию о новой чистокровной террористической группе, которая формировалась. Или, может быть, он снова сделает себя непопулярным, объявив о новых изменениях в политике. — Он нахмурился. Последнее было воспринято не очень хорошо в прошлый раз, когда министр ввёл их в действие. Они были необходимы, без сомнения, но большинство людей в волшебном мире сопротивлялись переменам, даже если это было к лучшему. — А ты не думаешь, что он уже объяснил тебе, в чем дело? Миллер. Миллер ему не нравился. Он был компетентным аврором, но его эго было столь же велико, как и любое другое, с которым он когда-либо сталкивался, и из-за этого он был в штанах на тренировках. Гарри считал, что ему очень повезло, что он уже знал много оборонных вещей, иначе он провалился бы из раздела Миллера быстрее, чем смог бы дышать. — Знаешь, раз уж ты его дружок и все такое, — уточнил мерзавец, только моргнув на него. -Приятель-приятель? Гарри сморщился и покачал головой. — Мы друзья, если ты это имеешь в виду, но это не значит, что мы проводим много времени друг с другом вне работы. Да и вообще ни одного. Кингсли был хорошим парнем, но у них не было ничего общего, кроме того, что они оба сражались за Орден Феникса во время войны. — Значит, нет? — Ехидно спросил Миллер, приподняв бровь для пущей убедительности. Гарри нахмурился, но у него не было возможности ответить на подстрекательство своего товарища Аврора, потому что Кингсли выбрал именно этот момент, чтобы войти в дверь. Он выглядел усталым, подумал Гарри. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, не так ли? Должность министра магии была очень трудной, особенно с тех пор, как Кингсли получил эту должность. Он пытался реструктурировать все правительство волшебной Британии, чтобы искоренить коррупцию, которая произошла во время короткого правления Волдеморта, и, надеюсь, не допустить её повторения. Это была чертовски хорошая цель, и Гарри желал ему только самого лучшего, но стресс явно сказывался на закалённом бывшем Авроре. Кингсли встал за трибуной в передней части зала, а затем произнёс звучное заклинание на горле, обращаясь к большому собранию людей в конференц-зале. — У меня немного не хватает времени, так что давайте сразу перейдём к делу. Как некоторые из вас видели из первых рук, семь когда-то мёртвых волшебников, которые теперь ходят в полном здравии. Глаза Гарри расширились от шока. Так… Это не было розыгрышем? Но… — Во-первых, будьте уверены, что ваши глаза вас не обманули. Они действительно существуют. Во-вторых, они были возвращены в плоть и кровь через старый ритуал соединения, выполненный Мисс Гермионой Грейнджер. Это не тёмный ритуал, и это не незаконно; это просто старый ритуал, им не часто пользовались в течение последних двух столетий из-за довольно строгих условий, которые он требует от ведьмы, чтобы соответствовать, прежде чем он может быть завершён. — Вы не должны причинять вред или беспокоить Мисс Грейнджер или ее мужей в любом виде, форме из—за каких-либо личных убеждений, которые вы могли бы придерживаться в полиандрических отношениях-или по любым другим незаконным причинам. -Кингсли приподнял брови -вероятно, потому, что у его аудитории не было другого ответа, кроме как сидеть, и ошеломлённо таращиться на него. — Есть вопросы? О, он ещё пожалеет, что спросил об этом, подумал Гарри, когда дюжина рук взметнулась в воздух. Он не потрудился поднять свой собственный. Пусть они с Кингсли и не были приятелями, как выразился Миллер, но он все равно выкроил бы время из своего плотного графика, чтобы увидеться с ним, если бы тот попросил. — Вы знаете имена волшебников, которые были воскрешены? Райт, подумал он. Может быть. Однако толпа была густой, так что он не мог быть уверен. Кингсли вздохнул. — Я знаю. И я готов рассказать вам. Но поскольку в этом списке есть несколько легко узнаваемых, я попрошу вас свести ваши реакционные вспышки к минимуму. Ой-ой. Это звучало не очень хорошо. По-видимому, это чувство было разделено, потому что сразу после заявления министра поднялась волна ропота и бормотания. И только резкий свист начальника отдела вернул всех в строй. — Должен ли я считать это подтверждением того, что вы слишком незрелы, чтобы вести себя как взрослые, получая простые новости? — Добродушно поддразнил Кингсли. Мало кому это могло сойти с рук, но так как он сам был аврором, то его ряды лишь слегка поёжились от смущения. — Тогда ладно. Волшебники, которых судьба лично выбрала для Мисс Грейнджер, — это Регулус Блэк, Бартемиус Крауч-младший, Седрик Диггори, Абраксас Малфой, Гидеон Прюэтт, Салазар Слизерин и Фред Уизли.» Он выпаливал имена так быстро, что не оставалось времени для реакционных вспышек. По крайней мере, до тех пор, пока он не закончил—тогда комната наполнилась таким шумом, что Гарри едва мог слышать собственные мысли. Это было даже хорошо, так как его разум был затуманен слишком многими мыслями, чтобы уследить за какой-то конкретной. Зачем Гермионе проводить ритуал соединения, если Рон расстался с ней только потому, что она не хотела выходить замуж? И почему судьба вернула семь человек из их могил вместо одного? И почему, во имя Мерлина, Салазар Слизерин был одним из них? Она была Магглорожденной, а он-предубежденным мерзавцем. О чем вообще могли думать эти судьбы? Он просто не понимал. Любой из них. Гарри нахмурился. Он полагал, что единственный способ получить реальные ответы — это поговорить с Гермионой. И судя по тому, как прошли их последние несколько бесед, он почти задавался вопросом, не лучше ли остаться неосведомлённым в этом вопросе.