***
Его мать, возможно, приняла все, что им сказали адвокаты, и была готова двигаться дальше, не сопротивляясь, но черт с ним, если он собирался. Храбрые лица и притворный оптимизм были для лодырей, и хотя это было правдой, что его возможности казались удручающе ограниченными, он не собирался отказываться от борьбы за своё право рождения, когда был шанс, пусть и слабый, что он может победить. Возможно, у него больше нет законных прав на имя Малфоя, но большинство людей ещё не знают этого. Слава богам. Заместитель министра магии был одним из неосведомлённых, и её помощник был более чем счастлив организовать ему встречу в последнюю минуту, чтобы обсудить что-то «личное, но очень срочное». В идеале он должен был бы сразу подняться наверх, но Кингсли Шеклболт был нынешним главой правительства волшебной Британии, и, скорее всего, он не был в таком неведении относительно недавних событий, как его заместитель. В конце концов, этот человек был другом Грейнджер, и Драко был уверен, что она сообщила бы ему о недавних потрясениях в своей жизни—хотя бы для того, чтобы убедиться в законности всего этого. Он отбросил эту ехидную мысль и изо всех сил улыбнулся заместителю министра, когда она поздоровалась с ним. Он сомневался, что ему это удалось, но попытка должна была что-то значить. — Мистер Малфой. Он подавил дрожь при звуке её голоса. Что такого было в этом офисе, что привлекало уродливых, жеманных ведьм средних лет? По крайней мере, Хельга Ниффлбаум не была садисткой, как Долорес Амбридж; он полагал, что это уже кое-что. И несмотря на её чересчур вежливую улыбку и совершенно ненужное, повторяющееся хлопанье ресницами, послужной список Ниффлбаума свидетельствовал о том, что она умна и компетентна. Это было больше, чем можно сказать для её предшественника. — У меня сегодня плотный график, так что давай сразу приступим к делу, ладно? Мерлин, он надеялся, что она говорит о бизнесе, а не о чем-то другом. Он занял место, на которое она указала, его спина напряглась, когда он настороженно посмотрел на неё. Теперь, когда он подумал об этом, её голос звучал значительно более профессионально, чем при приветствии. Это могло либо пойти ему на пользу, либо очень сильно помешать. — Сообщение, которое вы оставили Аманде, было довольно загадочным, и, признаюсь, оно вызвало у меня любопытство с тех пор, как она передала его мне. Итак, что это за срочное дело, которое вы хотели обсудить со мной? Он не стал напоминать ей, что это тоже личное—он достаточно хорошо изучил руны за один год, чтобы понять, что означает выравнивание резьбы на её дверном косяке. Поэтому он наклонился вперёд в неудобном кресле, которое, казалось, было в каждом кабинете министерства для посетителей, и поделился каждой частицей информации, которую ему сообщили, возможно, бесчеловечные адвокаты его отца. Он добавил и то, что видел собственными глазами, хотя эти рассказы показались ему несколько жалкими, когда он пересказал их вслух. Если повезёт, Ниффлбаум ухватится за эту часть своего рассказа и решит, что он просто устраивает истерику из-за внезапной и неожиданной потери статуса и богатства. Когда он закончил, женщина, сидевшая напротив него за столом, нахмурилась. В нем чувствовалась некоторая задумчивость, но в целом это было не задумчивое выражение, а жалостливое, и при виде его у него заурчало в животе. — Понятно, -сказала она и поджала слишком тонкие губы. Он поёрзал на стуле. Возможно, он ошибся, подумал он с новой надеждой, потому что её тон был осторожным, а не сочувственным. — Хорошо. С этой единственной интонацией его надежды рухнули. Его желудок снова скрутило, и он почувствовал тошноту, которую это вызвало. — Если гоблины уже сделали анализы крови, я не знаю, чего именно вы от меня ждёте. Даже если именно его покойная жена совершила первое преступление, Абраксас Малфой имел полное право наказать твоего отца за мошенничество с кровью. В дополнение к этому, с точки зрения закона, он был довольно щедр, чтобы дать вам и вашей матери время покинуть свой дом предков. Он мог бы вышвырнуть тебя в тот же момент. Драко в отчаянии заскрежетал зубами. Он понимал, о чем она говорит, понимал это с тех пор, как сам просмотрел законы, о которых идёт речь, прежде чем прийти на встречу, но это не меняло того, насколько все это было чертовски несправедливо. Он перевёл дух. Просить Ниффлбаума об одолжении было его предпоследним вариантом, и он боялся того, к чему ему теперь придётся прибегнуть. Однако ему придётся набраться храбрости, чтобы сделать это; в противном случае у него не было никаких шансов добиться справедливости. Тьфу. Ему придётся пасть ниц перед Грейнджер—ведьмой, которая ненавидит его. Ведьма, которая имела полное право ненавидеть его. И даже с таким нехарактерным для неё проявлением покорности и мольбы не было никакой гарантии, что она согласится выслушать его, не говоря уже о том, чтобы поговорить с новым мужем от его имени. Он заставил себя разжать челюсти и сделал более глубокий вдох, чем обычно, чтобы успокоиться. — Грейнджер-Гермиона—не была там с ними, — сказал он ей медленно, в основном для того, чтобы не начать кричать на кого-то, кто мог бросить его в Азкабан, пока специалист не удостоверится, что для него безопасно вернуться в общество. — Я знаю, что это довольно рискованно, но… — Ты думаешь, она не знает, что сделал Мистер Малфой? Даже если он не чувствовал необходимости информировать жену о своих действиях, у него все ещё было законное право принимать решения, которые он делал. — Он вздохнул. — Судьба доставила его к ней по её просьбе. Согласно приговору, вынесенному Визенгамотом в 1404 году по аналогичному делу, Грейнджер становится главой семьи. Помоги ему Мерлин, он свёлся к цитированию древних Визенгамотских дел. Когда он все ещё носил имя Малфоя и золото за спиной, его аргументы были решены без необходимости прикладывать к ним столько усилий. — Это значит, что если она не знала или, точнее, не одобряла действий своего мужа, то у неё есть возможность их отменить. Ниффлбаум фыркнула; громкий и совершенно не подобающий для леди звук, который проделал огромную работу, чтобы точно сказать ему, что она думает о его предложении. — Но ты же не можешь искренне поверить, что она это сделает? Я имею в виду, вряд ли это секрет, что вы двое не ладите. А ты как думаешь? Что она просто вернёт тебе шикарное поместье и хранилище, полное галеонов, по доброте душевной? Нет. Нет, он вовсе так не думал. По правде говоря, он вообще не собирался подходить к ней по поводу хранилища. Деньги принадлежали волшебнику, которого он всегда считал своим дедом; он мог принять это, пусть и неохотно. С другой стороны, поместье… Поместье было единственным домом, который он когда-либо знал. Во всяком случае, он надеялся, что сумеет убедить её дать ему и его матери больше времени, чем Абраксас великодушно предложил им, чтобы собрать вещи и попрощаться с домом. — Я думаю, — устало ответил он, — что Грейнджер скорее сожжёт Малфой-Мэнор дотла, чем снова ступит в него. На самом деле, она сказала что—то почти точно в этом духе в ответ на приглашение на небольшой вечер Министерства, состоявшийся в поместье около года назад-хотя она взяла за правило объяснять причины, стоящие за отметкой «сожаление» на её приглашении, вместо того, чтобы просто сказать, что она надеется, что они все умрут ужасной, огненной смертью. Он не собирался рассказывать Ниффлбауму, что его умственная, ныне покойная тетя пытала Грейнджера в его доме, и что он и его родители ничего не сделали, чтобы остановить это. — Я не вижу ничего плохого в том, чтобы предложить моей матери и мне продолжать жить в поместье. На самом деле, он понимал, что это может принести много вреда, но это был его последний шанс, и он знал, что пожалеет об этом, если не сделает хотя бы попытку. — А почему бы и нет? — Спросила ниффлбаум. Он моргнул, и заместитель министра закатила на него свои блевотные глаза. Он подумал, что, возможно, предпочёл бы её поведение в начале встречи, когда она жеманничала. По крайней мере, теперь он знал, где находится. — Если все, что ты хочешь, — это поговорить с ней, тогда почему бы тебе просто не послать сову с письмом, в котором изложить своё предложение? — Не может же она быть настолько глупой, правда? О чем она только думает? Конечно, она могла бы. — Потому что существует очень большая вероятность, что мой… — он поморщился, но быстро взял себя в руки. -…что Абраксас Малфой перехватит сообщение прежде, чем она его получит. Идиотка. — Однако, если бы корреспонденция пришла из министерства, и особенно из такой престижной конторы, как ваша… Ниффлбаум скорчила гримасу, но после мучительно долгого молчания кивнула. — Хорошо. Я не пошлю ей личного письма от вас, потому что это может поставить под угрозу мою работу, если кто-нибудь из прессы узнает об этом, но я посмотрю, смогу ли я организовать встречу между вами двумя. Таким образом, я могу утверждать, что просто играла роль миротворца. Тем не менее, позвольте мне прояснить, что никто в моем престижном офисе не будет принимать чью—либо сторону в этом вопросе-независимо от того, как все могло бы работать в прошлом. Если Мисс Грейнджер решит поддержать действия своего мужа, вы должны подчиниться её решению, и на этом все закончится. Её последняя фраза фактически опровергла предыдущую, поскольку было совершенно ясно, что она уже выбрала, на чьей стороне находится. И все же тот факт, что она вообще согласилась работать с ним—и без взятки, —можно было считать частичной победой. Он только надеялся, что Грейнджер не была таким мелочной и упрямой, какой он, вероятно, был бы, если бы их позиции поменялись местами.***
Открывание писем она никогда рассматривается в качестве события. Но с учётом того, что все её мужья вертелись вокруг неё и ждали, сегодняшний день явно был исключением из правил. Три совы. Три совы прилетели за те же пять минут, и все письма были адресованы ей—ни одно из них не было адресовано её мужьям, как она могла бы ожидать, так как имена были известны достаточно многим людям, чтобы информация уже распространилась. Хорошо, что судьба дала ей заряд энергии, иначе она, скорее всего, израсходовала бы свои скудные резервы на приступ паники, который, как она чувствовала, начинал нарастать в её животе. Да, пергаментов было всего три, но по опыту она знала, что редко бывает хорошо, когда она получает столько писем за один раз. Гарри и Рон по—прежнему регулярно получали письма от поклонников, но единственным её опытом работы с несколькими письмами было внимание, которое она получила от лжи Скитер на четвёртом курсе Хогвартса. Там было множество Вопиллеров, наряду с отвратительными, отравленными артефактами, называющими её всем, от шлюхи до ведьмы, в зависимости от того, какое зло, по мнению отправителя послания, она совершила. То, что она узнала двух сов, доставивших эти письма, не уменьшило её тревоги, так как одна из них принадлежала Гарри и Джинни Поттер, а другая-Артуру и Молли Уизли. Последняя сова принесла пергамент, скреплённый официальной печатью министерства, но не печатью министра, так что только боги знали, какие новости в нем содержались. Прекрасно. Ей предстояло не только хорошенько почитать о том, какой плохой она была подругой или какой жалкой и мерзкой ведьмой, но и выслушать длинное, громогласное заявление какого-то правительственного клерка, который думал, что сделает себе имя, нападая на неё за неэтичный, если не незаконный, ритуал, который она совершила. — Это от папы, -небрежно заметил Фред и потянулся за одним из свёрнутых писем. — Я узнаю этот почерк. Абраксас нахмурился. — Не знаю, нравится ли мне, как это звучит. Или ты думаешь, что он воспримет известие о твоём воскрешении лучше, чем твоя мать? — Намного лучше, — сказал Джордж. — Без вопросов, — добавил Фред. — Папа никогда не говорил ничего плохого о Гермионе. Всегда заступается за неё, когда мама делает своё непреднамеренное впечатление о двоюродной бабушке Мюриэл. — Цирцея!— Воскликнул Гидеон, широко раскрыв глаза. — Только не говори мне, что этот террор в юбке все ещё жив. Она одной ногой стояла в могиле, когда я ещё был рядом! -Да. Она все ещё жива. — Жаль, что так. Гермиона вынуждена была согласиться. Они с мерзкой старой каргой никогда не встречались лицом к лицу, ни разу. Женщина стала сыпать оскорблениями вместо аргументов, когда поняла, что не сможет победить их с помощью логики-тактика, которая всегда сводила на нет и без того подорванную самоуверенность молодой ведьмы. Гермиона постепенно избавлялась от неуверенности, которую никогда не испытывала, но все же решила, что будет лучше, если они с Мюриэл будут держаться подальше друг от друга. И если Мюриэл наконец откажется от многолетней борьбы, которую она вела с бедным жнецом, который был назначен ей, эта задача будет намного легче. Джордж быстро покачал головой. — Она действительно много сделала для мамы. Не то чтобы её нужно было сильно подталкивать, заметьте. Но дело не в этом. Дело в том, что папа будет в восторге, что Фред вернулся. И я думаю, он будет рад, что именно Гермиона вырвала его из загробной жизни. — Он повернулся, чтобы ухмыльнуться ей. — Знаешь, ты ему всегда нравилась. Все время говорил Рону, что ему нужно взять себя в руки, потому что ты и так слишком хороша для него. Её губы приоткрылись, чтобы ответить, но она не могла придумать, что сказать. Её согревала непоколебимая поддержка Артура—она просто жалела, что не услышала того совета, который он дал её бывшему бойфренду. Все могло бы обернуться иначе, если бы она знала, что на её стороне кто-то есть. Это не означало, что она была недовольна своей нынешней жизнью. Она все ещё привыкала к этому и, вероятно, будет привыкать ещё какое-то время, но с тех пор, как она поговорила с судьбой, она чувствовала это… Оптимизм-не то слово, — тут же подумала она. Содержание было более подходящим. Да, подумала она, поговорив с судьбами о гораздо большем, чем она планировала разделить—хотя она полагала, что это не имеет значения, поскольку они уже все знали, —она чувствовала себя удовлетворённой, когда думала о жизни, которую она и её мужья будут делить. Она никогда не чувствовала себя так с Роном, даже во время их хороших отношений. Она всегда считала, что ему нужно что—то изменить, поскольку он был довольно умён, но невообразимо ленив и не мотивирован, чтобы делать что-то лучшее, что не было связано с Квиддичем. Или что ей нужно что—то изменить-потому что у него было так много жалоб на её склонность ворчать, её раздражающую перфекционистскую личность и все остальное, что было трудно не поверить, что он может быть прав здесь и там. В конце концов, они оба ошиблись. Ни один из них не нуждался в изменении; они просто не были совместимы друг с другом. Её все ещё смущало, что она так долго не приходила к этому осознанию раньше. Обычно она была довольно хороша, когда дело доходило до таких вещей. — Ну что ж, — подумала она, — хорошо, что все обернулось именно так. Она предпочла бы не переживать эмоциональную травму, вызванную замечаниями миссис Уизли, или горькую злобу, вызванную разрывом, но то, что они говорили, было правдой: жить хорошо-лучшая месть. И она думала, что будет жить очень хорошо. Если не считать нескольких писем на дороге, которые лежали перед ней на столе. — Тогда, может быть, тебе стоит приберечь его письмо напоследок, — предложил Барти. — Лучше закончить на добром слове, чем на том, что скажет Министерство. Это было удивительно проницательно с его стороны, размышляла Гермиона. Она не могла не думать о том, что это замечание, добавленное к его недавнему поведению, предвещало хорошую эффективность любого зелья, которое Миссис Диггори могла помочь разработать. -Всё хорошо. Исходя из логики, кто из них может оказаться худшим? — спросила она, отделяя пергамент Мистера Уизли от двух других. — Министерство или Гарри… Джордж скорчил гримасу. -Тут небольшая ничья. -Возможно, от жены Мистера Поттера, — предположил Регулус. — Почерк более разборчивый, чем я мог бы предположить. Гермиона подавила смешок. Он был точен в своей оценке формы письма Гарри с куриными царапинами. Впрочем, у Джинни дела обстояли ненамного лучше. Рыжая ведьма никогда не беспокоилась о таких вещах, когда было так много других вещей—Квиддич, мальчики и сплетни—чтобы занять её время. — Отличная мысль, — похвалил Фред. — Я никогда не знал, что Гарри большой писатель, и не думаю, что он настолько туп, чтобы связаться с тобой так скоро. — Честно говоря, я не уверен, что это делает его лучше или хуже. В целом, у Джинни больше здравого смысла, чем у Гарри, но она может быть довольно злобной, когда раздражена.- И такого лечения ей хватило бы на всю жизнь. Ее так и подмывало сжечь письмо, не потрудившись прочесть его—на всякий случай. Она выгребла её руки через волосы. Это действие только заставит её выйти из-под контроля и завить ещё больше кудрей, но так тому и быть. Судьба не ослабила её повышенные гормоны, и она решила, что вполне может выглядеть как та страшная сумасшедшая женщина, которой все, казалось, считали её в это время месяца. По крайней мере, это могло бы помочь объяснить её внезапную жажду крови, если бы письмо Джинни сумело уколоть её гордость—а затем и характер—как это сделала другая ведьма в прошлом. Во всяком случае, меньше людей будут сомневаться в её мотивах. Седрик передал ей письмо из Министерства. -Продолжим. Я согласен, что у Мистера Уизли, вероятно, будет лучше всего, но есть небольшой шанс, что у Джинни все будет не так плохо, как ты думаешь. То же самое нельзя сказать ни о чем, исходящем из кабинета заместителя министра, не так ли? — Она моргнула, и он усмехнулся. — Папа работает в Министерстве. Меня научили различать всех тюленей практически до того, как я научился ходить. -Ах. Она нерешительно просунула палец под восковую печать, чтобы сломать её, и развернула пергамент. Её глаза быстро изучили информацию, содержавшуюся внутри, но она обнаружила, что читает письмо во второй раз, потому что была уверена, что неправильно истолковала то, что в нем говорилось во время первого сканирования. — Да. — Так красноречиво, — насмешливо заметил тихий голосок у неё за спиной. Она была окружена восемью самыми умными волшебниками, которых когда-либо встречала, и все её любопытство было подытожено односложным звуком, который даже не был подходящим словом. — А! — Джордж просиял от неожиданного восторга, увидев её реакцию. Он всегда был таким странным. — Должно быть, здорово, если это лишило тебя дара речи. — Я бы не сказала, что это хорошая новость, — призналась она. — Больше… запутанная. Согласно этому сообщению, заместитель Министра Магии согласился выступить посредником во встрече между Драко Малфоем и мной—если я соглашусь. Хотя я понятия не имею, зачем ему понадобилось меня видеть. Я могла бы понять тебя, Абраксас. Я имею в виду, вполне естественно, что у него будут вопросы после того, как тесты гоблинов дали отрицательный результат. Но зачем я? — Она покачала головой. В этом не было никакого смысла. — И почему он просто не послал свою личную сову с просьбой о встрече, вместо того чтобы привлекать посредника? Не говоря уже о таком громком деле. Она могла понять, почему он хотел, чтобы присутствовал свидетель—в конце концов, у них была своя доля ссор в прошлом, и некоторые из них превратились в физические, —но привлечение заместителя министра Ниффлбаума в качестве посредника делало все это каким-то образом очень официальным. И к тому же плохой чиновник. Времена закона о регистрации Магглорожденных прошли, но именно это сразу пришло ей на ум, когда она попыталась выразить словами то тревожное чувство, которое вызывало письмо. — Я думаю, он расстроен тем, что сегодня его жизнь приняла довольно неудачный оборот, — сказал ей Барти. В его тоне не было ни капли сочувствия—на самом деле, он казался положительно оптимистичным по поводу того, что жизнь Драко меняется к худшему. Её взгляд метнулся к нему, острый, как у ястреба, -Сегодня? — спросила она. — Но почему? Что случилось, кроме результатов генетического теста? — Брэкс слушает, — начал Фред, но остановился и ухмыльнулся, как сумасшедший, когда Абраксас нахмурился на него за использование этого прозвища. — Сегодня утром он наказал старого доброго Люция за обман крови. -И за то, что был нераскаявшимся мерзавцем, — мрачно добавил Гидеон. — Да. И это тоже. Во всяком случае, у него был Сал… — Салазар не хмуро посмотрел на Фреда, как это сделал Абраксас, он просто взял палочку и с вызовом поднял бровь. Рыжеволосый волшебник торопливо кашлянул в кулак. — Огорченный. Он заставил Салазара ударить его тем же проклятием, что и Рона в больнице Святого Мунго. Больной и извращённый, конечно, но впечатляющий. — Подожди, — твердо приказала она, когда он, казалось, был готов продолжать бессмысленную болтовню. — Что? — Она снова покачала головой, а затем пригвоздила каждого из своих мужей—и Джорджа—взглядом, который был известен в определенных кругах тем, что заставлял людей отступать на шаг. — Ладно, ясно, что я многое пропустила, когда была с Седриком раньше. Итак, — сказала она, стараясь казаться абсолютно разумной и терпя неудачу, — вы все расскажете мне, что именно произошло. Сейчас.