После...

Чтобы хоть как-то отвлечься, он подыскал себе несложную работенку — раздобыть части тела мутанта — и отправился на Армейские склады, где накануне видел несколько подходящих особей.       Но, не успел он дойти до деревни, как на связь вышел — кто бы мог подумать — Меченый. «У тебя все в порядке? Извини, что не дождался. Времени не было. Проводник торопился. Вот я и сорвался, как только сообщение получил. Человек из группы Стрелка просил передать, что готов встретиться со мной в их тайнике. Отправляюсь туда. Ты тоже подтягивайся. Ну, если, конечно, тебе по-прежнему интересно…» Шрам присел под деревом и еще раз прослушал сообщение. А ведь интересно, черт побери. Он поймал себя на мысли, что все это время следовал за бывшим врагом не для того, чтобы убить, как только появится настроение, а потому, что и сам увлекся его загадками, проникся маниакальной упертостью этого сказочного сумасброда. Да так, что по-другому уже не хочется. Ну пойдет он сейчас, пристрелит того кабана, оттащит Бармену копыта, получит свои деньги. А дальше что? Еще какую-нибудь ерунду для кого-то поищи, или пойди пристрели очередного беднягу, который имел неосторожность перейти дорожку кому-то, имеющему средства, чтобы оплатить услуги профессионального охотника за головами. — Скукота-то какая… херота… — протянул наемник и выудил из кармана плаща сигарету. — Ладно, теперь тебе придется меня подождать, — добавил он уже про себя, обращаясь к Меченому, — сначала копыт для холодца раздобуду. Или, чего там они из них делать собрались… Поднявшись на холм, он быстро отыскал следы замеченных накануне кабанчиков. Вскоре нашлись и они сами. Жаль было тратить ценный боезапас на подобную цель, но времени на составление плана умерщвления животных более экономным способом не было. Наемник все же попытался вышибить секачу мозги метким выстрелом в глазницу, но переоценил свои возможности: промазал, положив пулю на несколько сантиметров выше намеченного. Подраненный кабан заметался по поляне и сдуру влетел в «трамплин». Испуганная кабаниха с визгом ломанулась через кусты, уводя за собой пятерых полосатых поросят, похожих на толстые, перезревшие огурцы. — Тоже вариант, — довольно хмыкнул Шрам и, дождавшись, когда треск в кустах и визг овдовевшей свиноматки стихнут, подошел к издыхающему кабану и добил его точным ударом ножа в сердце. Как не старался побыстрее, а до ночи дотянул, вынужденный по дороге обратно отбиваться от «севшей на хвост» стаи диких собак, привлеченных соблазнительным запахом сырого мяса. — Борцы с Зоной, мать вашу, а псинов в округе пойти перестрелять — всем в лом. Одни понты, — проворчал наемник, оказавшись, наконец, за воротами. Позади послышались выстрелы и возмущенные вопли «долговских» вахтенных, отбивавшихся от остатков стаи. Из принципа помогать не стал. Пусть разомнутся. Им полезно. Идти ночью через «Свалку» — затея сумасбродная, там и днем не цветочная лужайка, но выбора нет. Можно, конечно, дождаться утра, передохнуть, сил набраться, но он и так потерял достаточно времени, выбираясь с «Милитари». Зная неусидчивый характер Меченого, шилу в жопе которого позавидует любой шершень, заставлять его ждать — себе дороже. В какую переделку он снова угодит, и какие от этого будут последствия, неведомо никому. Хватит с него Х-16; по крайней мере, Шрам очень надеялся, что у Меченого хватит благоразумия на то, чтобы не лезть самому на «Радар». Наверняка, Бармен уже отправил ему сообщение, чтобы поторопить.       У каждого в этом деле своя выгода. Кому-то самого себя найти, кому-то правду узнать, а таким, как Бармен или Воронин — лишь бы свои карманы набить, да побольше. И пусть лидер «Долга» сколько угодно распинается про благие цели, уж кому-кому, а Шраму ему мозги не запудрить. Деньги не пахнут. Даже если и пустит часть на улучшение своей организации, в карман положит гораздо больше. После «Арены» доверия к нему нет. Уж на что сердце у наемника закаменевшее, а, как вспомнит, как того мальчишку под возбужденный рев толпы пес рвал, так тошно становится. И, все же он, смог: дотянул, никуда по пути не вляпавшись. Талант, как говорится, не пропьешь.       Неподалеку от фабрики он заметил прошмыгнувшего в сторону болотца старика в длинном плаще. Впереди него бежала огромная, мордастая псевдопсина, да еще и оглядывалась так, будто странный дед приходился ей хозяином. Чего только от усталости не померещится! Сталкер-старик, да еще и с мутантом! Что дальше? Баба в вечернем туалете под руку с кровососом? Ох, не стоило со «свободовцем» бухать. Сказываются его байки.       В самом подземелье за время их отсутствия ничего не изменилось. Все тот же скрип аварийной лампы, потрескивание «электры», шипение «газировок». Даже трупы людей и мутантов остались лежать на прежних местах. И, все-таки, кто-то успел здесь побывать. Помимо отпечатков ботинок Меченого (простреленную ногу чуть подволакивал), Шрам заметил на сырой глине несколько следов кого-то, передвигавшегося неспешными короткими шагами. Уж не тот ли странный старик? Сталкера он обнаружил в дальнем помещении тайника, по самые уши укутавшимся в одеяло, из-под которого виднелось слабое красное свечение — давешний «огненный шар» отлично подошел в качестве грелки. На появление наемника Меченный отреагировал печальным вздохом. — Ты убил Клыка. Теперь все сходится. Док мне все рассказал. Шрам рефлекторно увернулся от пущенной в него пули, перелетел через разделявший их стол и легко обезоружил раненного сталкера. — Попустись. Ну… — Меченый дернулся, пытаясь высвободить заломленные за спину руки и затих, уткнувшись лицом в подушку. Артефакт прокатился через все помещение и остался лежать в углу. — Сейчас я тебя отпущу, но пообещай, что больше не будешь пытаться меня убить. — Наемник ослабил железную хватку, а потом уселся на пол, не переставая, впрочем, внимательно наблюдать за сталкером. Пистолет он, конечно, отобрал, но у этого сумасброда могло все, что угодно, быть в запасе припрятано. Смотря, насколько сильно Меченному, да что уж теперь, Стрелку, приспичило совершить кровавую месть.  — Теперь я все вспомнил, Шрам, — он сел и принялся растирать плечи. — Сам-то хоть помнишь, при каких обстоятельствах наши пути пересеклись? — Я помнил все с самого начала. — Тогда зачем? — Чтобы узнать правду. Мои заказчики давно мертвы. Мне нет смысла тебя убивать. Живой ты гораздо интересней. У меня ведь были и другие способы избежать своей участи. Уйти из Зоны, например. Но мне хотелось самому добраться туда и увидеть все собственными глазами. За твою нейтрализацию мне обещали мою собственную жизнь. Вот только, это ничего не изменило. Зона какой была, такой и осталась. Выбросы по-прежнему происходят. Теперь и мне важно найти ответ, почему. Слишком мало времени осталось на то, чтобы успеть все предотвратить. — Предотвратить? — Покинуть это место навсегда, пока я еще могу передвигаться на своих двоих и не гадить под себя. Я не могу сдохнуть под выбросом, но каждый из них отбирает у меня часть здоровья. Лебедев говорил, что, если я не позволю тебе добраться до центра Зоны, выбросы прекратятся и мне можно будет и дальше безнаказанно топтать эту землю. Но он ошибся. Теперь мне самому стало интересно, что же там такое творится, из-за чего столько слухов. А если перед тем, как я отсюда свалю, удастся обеспечить себе безбедное существование на весь остаток жизни, то почему бы и не рискнуть? Но, в первую очередь, меня интересует правда. Ради нее я готов повременить со своим возвращением на Большую землю. Готов ли ты принять помощь от своего бывшего врага? Или, ты по-прежнему считаешь меня врагом? — У меня было много врагов. Все они мертвы. Кроме тебя. И ты по-прежнему представляешь для меня опасность. Но, самое странное то, что я готов принять твою помощь… если, конечно, в твои планы не входит остановить меня. Я не могу тебе доверять полностью, но я попытаюсь. Док сказал, что не может пойти со мной. Это его право. Одному действительно тяжело… Шрам, для меня очень важно раскрыть эту тайну. Наемник хмыкнул и вернул ему пистолет. — В таком случае, завтра мы никуда не идем. Мне насрать на интересы этой разноцветной шоблы. Знаешь такую поговорку: «спешка нужна при ловле блох»? Так вот, перед тем, как идти на Радар, предлагаю очень тщательно подготовиться. И даже не думай этому перечить. Бой у Барьера выдался жарким. Фримены что-то орали из своих укрытий, но Шрам почти их не слушал. Стрелок остался где-то позади, за брустверами из набитых землей мешков, рядом с Кепом и его людьми, огрызавшимися короткими очередями из автоматов по прущим через балку «монолитовцам». Шраму было некогда за ними следить — слишком интенсивно враги наступали, будто бы и не люди вовсе, а бездушные машины с одной единственной заложенной программой, лишенные страха, инстинкта самосохранения, самой воли к жизни. И этот автоматизм пугал похлеще самых страшных морд самых опасных мутантов. Такое уже было с ним, там, в Лиманске, он точно также пер от укрытия к укрытию, кося бесконечные толпы фанатиков, а за ним вслед пробирались, добивая оставшихся, бойцы из группировки «Чистое небо». Тогда он тоже практически не замечал, что творится позади. Только слышал шаги, выстрелы, крики и стоны. Все мешалось в какую-то дикую какофонию, отдающуюся неприятной резью в ушах. Мышцы сводило каменной судорогой. Оружие превратилось в продолжение рук, а мозг только и делал, что бесконечно анализировал окружающую обстановку, принимая зрительные образы и тут же оборачивая результат от увиденного в действие: вспышка слева — враг укрылся за пересохшим фонтаном, перезаряжается — две секунды — выстрел, точно в мелькнувшую из-за бортика макушку, прикрытую черно-белым капюшоном; блик оптики в окне второго этажа — снайпер, прячется умело, но допустил оплошность и сдал себя с потрохами — меткий бросок гранаты в разбитый оконный проем поднимает столпы пыли и бетонной крошки, выбивает остатки стекол, обрывает жизнь несчастного на самой мажорной ноте. Интересно, умеют ли фанатики радоваться? Свойственно ли им испытывать эмоции, или они уже давно превратились в бездушных болванчиков с атрофированной речью, сводящейся к угрозам «неверным» да чтению молитв? Шрам понятия не имел. «Монолитовцы» никогда не шли на контакт, а разговоры, которые удавалось украдкой подслушать, были похожи на речи умственно отсталых. Он не испытывал к ним жалости. Как можно жалеть то, что уже давно умерло? По крайней мере, так он считал. — Вперед, за Че! — Братцы, помогите… дайте аптечку… вот так и загнешься… — Держи. «Зеленый» хватает трясущимися руками оранжевую коробочку, жадно колет себе препарат и отползает в тыл, под защиту своих. Шрам тут же забывает о нем, сосредоточившись на показавшихся из-за поворота трех фанатиках в вороненой «экзе». Дождавшись, пока они подойдут поближе, взрывает стоящую у скалы красную бочку с горючим, к которой был заранее присоединен детонатор. Вторая, с другой стороны от дороги, пока ждет своего часа. — Вау! Вот это бабахнуло! — раздался в наушнике восторженный голос кого-то из «свободовцев». Наемник матернулся и убавил звук. Один из фанатиков уцелел и пустил очередь из ВАЛа в сторону развала камней, где укрылся Шрам. Пришлось сменить позицию, выцеливая «монолитовца», у которого, судя по скрипу частей бронекостюма, дела шли не очень. Вскоре с ним было покончено. Из ворот показались еще четверо. Эти носили легкую броню и передвигались гораздо быстрее и легче экзоскелетчиков. В прошлом они, возможно, служили в каком-то спецподразделении — слаженности и гармоничности движений им не занимать. Если бы не пресловутое отсутствие инстинкта самосохранения, они бы могли представлять довольно серьезную угрозу для всей команды Кепа, но они слишком рьяно перли вперед, желая как можно скорее вступить в бой с противником. Это их и погубило. Двоих «накрыло» взрывом осколочной гранаты, еще двое пали под огнем — одного убил Шрам, второго — залегший на крыше ржавого микроавтобуса «свободовский» снайпер.       Пуля прожгла плечо, на излете врезавшись в древесный ствол за спиной наемника. Не сумев сдержать болезненного шипения, он осел на землю и принялся торопливо потрошить перевязочный пакет, не переставая смотреть по сторонам, пытаясь вычислить, откуда стреляли. — Шрам, у тебя что-то случилось? — голос Стрелка еле слышен из-за треска помех и шума общей катавасии. Как увидел? Неужели, он совсем близко? — Зацепило немного, не… Длинная очередь прошлась по нижним веткам, осыпав наемника обрывками листвы и мелкой щепой. Он вжался в землю, пытаясь слиться с местностью, и, на время забыв о ранении, принялся высматривать пытавшегося его достать противника. Из-за камня показалась нога. Шрам выстрелил, не раздумывая и почти не целясь, наугад выпустив сразу четыре драгоценных пули. Наградой был тонкий скулеж фанатика, которому, похоже, раздробило коленную чашечку. Адская боль — лишь меньшее из зол, которое ему досталось. Теперь бедняге требуется срочная операция, которая, в его случае, невозможна, и он гарантированно останется без ноги. Если выживет. Что весьма маловероятно. Шрам подобрался ближе и скользнул за развал камней. Так и есть. «Монолитовец» скрючился, прижавшись спиной к валуну и обняв себя за плечи, находясь в болевом шоке. Он тихо молился, прерываясь на болезненные всхлипывания и вздохи. Наемник прекратил его мучения и тут же занялся перевязкой собственной раны, пока много крови не потерял. Фанатик был еще совсем юн — жиденькая щетина, гладкая кожа, длинные ресницы. В закатившихся серых глазах была какая-то мечтательность, будто бы он любовался низким свинцовым небом и сочинял стихи. Вот только красная струйка крови, слабо сочившаяся из маленькой ранки, точно промеж глаз, стекавшая по застывшему бледному лицу, сводила на нет все его шансы записать их на бумагу и прочесть когда-нибудь вслух. — Да чтоб тебя! — Шрам толкнул мертвого фанатика, опрокинув его лицом в пожухлую траву. — Ты в порядке? — Стрелок присел рядом и поцокал языком, пытаясь оценить повреждения по уже наложенной повязке и внешнему виду самого наемника. — Укол? — Еще нет. — Сейчас. Им не нужно было быть многословными, чтобы понять друг друга. Отшвырнув пустой шприц-тюбик, сталкер подхватил автомат и двинул вперед, оставив наемника приходить в себя. Вскоре из-за деревьев раздались выстрелы и вопли пошедших в атаку «свободовцев». Им вторило отражавшееся от скалы гулкое, резонирующее эхо.       Фанатики отступили, понеся огромные потери. Когда все закончилось, Шрам обошел место побоища, насчитав восемнадцать трупов. Фримены потеряли троих. По рассказу Кепа, такие крупные стычки у них случались нечасто. Обычно «монолитовцы» проводили разведку боем и отступали назад, как только в них начинали лететь пули. В этот раз все было по-другому, и, что-то подсказывало, что виной всему были дела Меченого и его союзника. Те, кто перекрывал проход к центру Зоны, начали что-то подозревать.