В поисках того самого

Скалл всего лишь сломанная кукла, которую использовали и бросили. У Скалла в душе огромный разлом, которую хочется склеить. Но никто не видит это. А ведь они - сильнейшая семерка шестерка. У Скалла мастерство актерской игры просто зашкаливает, раз никто до сих пор не заметил его надлома. Маска приросла к его лицу он не может без нее. Даже Луче ничего не заметила при том, что у нее есть сила видеть будущее и немного прошлое, она так и не могла понять что не так у Скалла. Хотя пыталась, но на ее попытки понять что-либо Скалл растягивал губы в насмешливой улыбке, которую никто не заметил под шлемом. Скалл хочет снять маску, явить миру себя настоящего, не громкого каскадера и не раздражающего лакея. Но не может, ведь никто не поймет, не починит, а лишь усмехнутся и будут ломать еще. У Скалла внутри не стальной стержень, а лишь его осколки. У Скалла разбитые им же мечты на будущее, которые он хочет собрать воедино. Скалл не знает сколько у него психологических травм, или же физических, и знать не хочет. У Скалла тело как холст, заполненное красками, вот только вместо красок — шрамы. Скалл хочет плакать, но он снова лишь растягивает губы в фальшивой улыбке. Скалл, наверное, сумасшедший, раз рад самоубийственным заданиям. Остальные так и не поняли, что он хочет не адреналин, а смерть. Для них он адреналиновый маньяк, а не каскадер, хотящий умереть. Но Скаллу все равно, пусть видят что хотят, а не то, что на самом деле. Это ведь их вина. Скалл хочет, чтобы его надлом наконец заметили, починили. Но нет, все вокруг будто замечают лишь его маску, оболочку, не хотят видеть дальше своего носа. Скаллу хочется умереть, но Пламя не позволяет этого. Он до сих не понимает, почему Пламя не хочет его смерти. Пламя существует благодаря воле человека, так почему у Скалла есть Пламя, если воли и в помине нет? Скалл не знает сколько продержится, но он точно когда-нибудь сорвется и прыгнет с крыши многоэтажного дома, или под каток ляжет, чтоб точно Пламя не смогло спасти. А пока, Скалл будет смеяться, растягивая губы в улыбку, напрочь пропитанную фальшью.