Осколки прошлого

            Михаилу не пришлось сигналить, у него был свободный въезд в поселок, машина беспрепятственно пересекла контрольный пост. Остановившись, не доезжая до отцовского дома, он не торопился выходить. Откинул голову на подголовник, и закрыл глаза. Он искал Риту, отбросив сомнения, как мешающий балласт. Если смог найти её в доме отдыха, найдёт и сейчас. В лавке она не работала. Хозяин сказал, что она позвонила, предупредила, приехали амбалы и вывезли все её вещи. Миша уцепился за это, попросил чеки на заказы, возможно она с кем-то из связывалась.       - Нет, я всё отдал заказчикам. И что было готово, и то, что было в работе. Разочаровал его хозяин. Чем сложнее был поиск, тем сильнее его толкало вперед. В больнице она была зарегистрирована по их адресу с Хустером, а вот адрес, где она снимает квартиру найти было невозможно. В Питер, матери, он звонил всего лишь один раз, рассказать, что её план провалился. Его женщина не просто уехала из дома отдыха, её увёз мужчина. Мать посочувствовала. Мише этого было мало, ему нужна была Рита, и чем дальше она от него ускользала, тем отчетливее он это понимал. Наталья неохотно, сын это почувствовал, дала ему номер детектива:       - Скажешь, что от меня, объяснишь ситуацию, он найдет твою девушку.       - Мам, ты считаешь это блажью?       - Я думаю, что тебе нужно сосредоточиться на свадьбе, и Аллочку нельзя ее упускать. А Пустовойтов пусть делает свою работу. Каждый день невеста упрекала Мишу в равнодушии, называла "чурбаном без сердца". Он знал, что она не права, оно у него есть, только ей незачем знать, как оно вздрагивает от телефонного сигнала. Михаил ждал звонка Пустовойтова, это единственное, что волновало, остальное отошло на второй план. На работе шеф два раза делал ему замечания за невнимание, отчитывая перед коллегами, только это не имело никакого значения. Михаил жил предвкушением, что майор, бывший работник полиции, скоро найдёт Риту, и она оценит его старание, настойчивость. Время шло, Пустовойтов молчал, а дата свадьбы приближалась. Михаил понимал, одно с другим не связано, и на Рите он никогда не женится, что время упущено, еще тогда, в больнице, было не поздно сделать ей предложение, но... Борьба с чувством изматывала, делала его неврастеником. Каждый день просыпаясь, видя перед глазами календарь с зачеркнутыми числами, приближающие день свадьбы, он реально вздрагивал, его охватывал ужас. Сумбур в голове, напряжение, недоверие, терзали его, и сегодняшний звонок матери был, как нельзя кстати. Они с Аллой, только что, закончили переезд из его старой квартиры, в их новую. Рабочие расставили по комнатам немногочисленную мебель, которая показалась Алле интересной и нужной, пересчитали коробки и ушли. Предстояло самое нудное, распаковать коробки, и придумать, куда впихнуть, и расставить их содержимое. Схватив голосящую трубку, Михаил с огромным воодушевлением пообещал матери выполнить её просьбу, сейчас же съездить к отцу.       - Только он в командировке.       - Это даже к лучшему. Постарайся разузнать у домработницы с кем он живёт, как зовут эту женщину?       - Ты уверена, что он с кем-то живёт? Мать, как всегда бурно, реагировала на то, что касалось женщин отца.       - Если и нет, то встречается с серьёзными намерениями. Как только узнаешь, сразу позвони мне, даже если будут поздно. По всей видимости боялась, что отец придёт на свадьбу со своей новой избранницей, молодой и длинноногой. Михаил улыбнулся материнской ревности, этими двумя особенностями отличались все, скорее всего, мифические, любовницы отца. Хотя нет, с кем-то же она его застала в аудитории института, наверное, какая-нибудь студентка отрабатывала зачёт, а матери, с её болезненным воображением, привиделось бог знает, что. Многочисленные романы матери, после развода, заканчивались расставаниями. Попав в богемную среду, она флиртовала с художниками, поняв, их финансовую нестабильность, переключилась на бизнесменов, но и там потерпела фиаско. Не каждый мог терпеть её истерики. Поэтому, если отец будет на свадьбе не один, матери придётся заказывать эскорт.             Несмотря на начавшийся дождь, Михаил решил не перепарковывать машину. Пройдя двадцать метров до отцовских ворот, позвонил в калитку. Она открылась автоматически. Не закрывая зонт, Михаил бросил его в угол прихожей. Альбина вышла ему навстречу. Монитор от видеокамер был у неё на кухне.       - Андрея Дмитриевича нет дома, - строго доложила она       - Я знаю, - Михаил улыбнулся как можно шире, вглядываясь в суровое лицо домоправительницы. Никогда он не понимал панибратских отношений отца с ней. Это её работа, а он хозяин. Заметив на диване развалившегося котёнка, задержал на нём взгляд. Что-то такое мешалось под ногами, когда он приезжал к Рите в дом отдыха.       - Отец завёл домашнего питомца? А женщину?       - Это её котёнок. Михаил опешил, и внимательно оглянулся. Ничто не выдавало здесь присутствия женщины. Её следы могут быть в кабинете, в спальне, или прихожей. Альбина костьми ляжет, а в спальню его не пустит, в прихожей он ничего не заметил, но у него ещё будет время, проверить свою догадку на выходе.       - Мне нужно воспользоваться отцовской библиотекой.       - Кабинет закрыт, - сухо остановила его рвение домоправительница.       - У меня есть ключ. Отец дал его Михаилу, когда тот учился в институте:       - Можешь приезжать, пользоваться библиотекой, техникой. Сын тогда так и не воспользовался им, но неожиданно, он пригодился сейчас. От звонка Андрею, Альбину останавливало только большая часовая разница. Михаил же тем временем развернулся, и пошел в левое крыло, давая понять, что в доме отца чувствует себя свободно.       - Её не Рита зовут? Лицо Альбины не изменилось, ничего не ответив, она вернулась в кухню. Михаил ступил на первую ступеньку, лестница озарилась светом. Внезапно, во рту у него пересохло. Он поднял глаза и таращился на стены. Всякий раз, приезжая к отцу, поднимаясь в кабинет, он проходил мимо этих картин, называл их мазней, знал, что отцу картины тоже не по вкусу, поэтому он и повесил их сюда, на стены лестничного пролета, подальше от глаз. Иногда отец приобретал картины на благотворительных аукционах, потом что-то отправлял в галерею матери, что-то оставлял себе. Самое простое, было подумать, что так у него и оказались эти работы. Михаил никогда не интересовался автором, сейчас же точно знал, что это Григорий Хустер. В магазине Риты висели две его картины, ещё тогда, показавшиеся ему знакомыми. Мысли в голове сдвинули привычные файлы. Ему нужна была хотя бы секунда, переварить, обдумать неожиданную версию. Достав ключ, не торопливо вставил его в скважину, но незапертая дверь открылась, лишая его этой возможности. Слыша каждый свой шаг Михаил зашел в кабинет и остановился. На низком столике у дивана стояла сломанная музыкальная шкатулка. Фрагменты и инструменты были аккуратно разложены, этот порядок он прекрасно запомнил. Зубы заныли как от ледяной воды, сжав челюсть он перевел взгляд на стену, пристально рассматривая картину в центре. Даже с портрета её глаза затягивали, в них крылась опасность для него. Раньше, картина висела на стене у входа, и была не так заметна, среди других. Михаил совершенно не обращал на портрет внимания, но возможно, взглянув на него мельком, образ Риты отложился в подсознании, поэтому, когда он увидел её, она так пленила его в реальности. Отчаяние затягивало в топкое болото, он шарил глазами по кабинету, в поисках того, чем сбить мягкую улыбку с прекрасного лица Риты. Осознать новую сюрреалистическую реальность никак не получалось, почему женщина, которую он желал, был готов ради неё на многое, почти на всё, от которой не скрывал своих намерений, обошлась с ним так жестоко. Ей было мало отвергнуть, она пошла дальше в своей мести и корысти, и сошлась с его отцом. В кармане завибрировал телефон. Мать. Не дождалась его звонка. Чувствовала?       - Мама! Это та женщина, о которой я тебе говорил. Моя Рита! Голос дребезжал от нахлынувших эмоций. Ни в детстве, ни в юности, он не позволял себе слабости жаловаться родителям. В том, что сейчас появилась такая острая необходимость, винил Риту. В крови забурлил адреналиновый коктейль из бессонных ночей, виски, кофе, всё это с бешеной скоростью понеслось по венам, снося потоком его надежды, желания, страсть, пробуждая злость, ярость.       - Что? - Не поверила мать.       - Не знаю, когда она с ним схлестнулась, до меня или после.       - Ты же понимаешь, что это не просто совпадение? Я тебя предупреждала, что она нашла кого-то побогаче.       - Я убью их! Убью! Услышав в истеричном голосе явную угрозу, мать коротко приказала:       - Сейчас же уходи оттуда, пока тебя никто не видел, и не слышал.       - Их нет дома. Отец в командировке, она не знаю где.       - В Питере. Я сегодня её видела. На ней серьги твоей прапрабабки.       - Не может быть!       - Уходи. Я сейчас же вылетаю к тебе. Мать отключилась. Михаил остекленевшим взглядом смотрел на портрет. Стоило ему представить Риту в постели с отцом, ладони покрылись липким потом, все внутри перевернулось. Из прострации вывел новый звонок. От Пустовойтова.       - Маргарита Хустер вчера утром улетела в Питер...       - Можете не продолжать, я нашёл её раньше вас. Пустовойтов, за что я вам плачу?! Кровь гулко стучала в барабанные перепонки, он не слышал оправданий детектива, его внимание было поглощено появлением Риты.             В аэропорту её встретил Лёша, на время командировок Андрея, он становился её личным водителем.       - Поедем длинным путём, чтобы не стоять в пробках, согласны? Она кивнула. Дома её никто не ждал, и хотя она быстро стала считать дом Андрея, своим, без него он казался ей пустым и холодным. Увидев на мозаичном полу прихожей мокрый зонт, сердце взволнованно забилось. Андрей! Мелькнула первая мысль.       - Сын Андрея Дмитриевича, Михаил, здесь. В кабинете. Приветливая улыбка, подаренная только что Альбине, исчезла с лица Риты.       - Я поднимусь. Отсутствие уверенности она спрятала за стремительностью, с которой направилась к лестнице, ведущей в кабинет. Каждый следующий шаг давался с трудом, приближая неизбежное. Спокойнее было подняться с домоправительницей, но зачем привлекать её внимание к разговору, скорее всего нелицеприятному. Перед дверью Рита застегнула все имеющиеся пуговицы, оправила пиджак, и сняла очки. Возможно это была глупая идея, напомнить Михаилу о своем уродстве, отрезвить его. Глубоко вдохнула, и не в силах толкнуть дверь, села на последнюю ступеньку, приложив ладони к горящим щекам. Кисть руки свело судорогой, такое иногда случалось, но в последнее время всё реже. Датчики движения тотчас отреагировали, и пространство погрузилось в темноту. Нужно было определиться, как разговаривать с Михаилом, как бывшая любовница, или мачеха. Первый вариант отпал сам собой, стоило вспомнить его гнусные слова в больнице, а также свой страх и омерзение. Лучше, как с другом. Мужчину, который когда-то увлек, она в нём не видела. Несколько минут ей понадобилось, чтобы взять себя в руки, успокоиться, и войти в кабинет. Михаил охватил бесцеремонным, пристальным взглядом всё её тело, глаза остановились на груди, кадык на шее перекатился вверх-вниз от восхищённого глотка. Кабинет наполнился её энергией, запахом её духов. Он ненавидел её, но как только увидел, понял, что хочет. Тело привычно отреагировало на присутствие этой женщины теснотой в брюках. Как она возбуждала его сейчас! Пиджак элегантного костюма был застегнут на все пуговицы, а грудь, как нарочно, вырывалось из деловой одежды. Дрожащие губы застыли в странной улыбке, глаза завораживающе блестели гневом, растерянностью, задумчивостью. Вспыхнувший костёр раздражения окрасил щеки Риты в пунцовый, но она погасила его, напомнив себе, что перед ней сын её мужчины. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Она не была смущена, значит знала кто он.       - И когда ты узнала? Отодвинув от стола тяжёлый антикварный стул XIX века, она взяла с сиденья шаль, набросила её на плечи. Отец никогда не позволял Михаилу садиться на него, а Рита чувствовала себя здесь хозяйкой.       - Когда Андрей привез меня сюда, после нашей с тобой последней встречи. Отец хотел с тобой встретиться и всё объяснить. Михаил в бессильной злобе ударил кулаком о ладонь:       - Как увел у меня женщину!       - Он никого не уводил, я не была твоей женщиной.       - Значит ты шлюха, если спишь с первым встречным. Сначала со мной, потом узнала про богатого отца, и переключилась на него. - Он кричал, лицо побагровело от злости. - Ты всё продумала, действовала наверняка, - продолжил он обвинения.       - Расскажи об этом своему отцу, у вас даже фамилии разные. На визитке, которую он передал Рите после ресторана, была фамилия Третьяков. Мать настояла, чтобы после развода, он поменял отцовскую, на её девичью.       - Расскажу, - злорадно пообещал он. - Или, стоп. - Запоздалая догадка пришла в голову. - Этот портрет висит у него года три-четыре, картины твоего мужа он покупал до переезда в этот дом. Вы были знакомы?!       - Я была его студенткой       - Так это про тебя мать рассказывала, как растаскивала вас с отцом. Подумав секунду, она кивнула, он закипал, а рассказывать предысторию смысла она не видела.       - Отец развелся с матерью из-за тебя.       - Нет, он не разводился с ней из-за тебя.       - Хочешь сказать, моя мать дрянь?       - Я её не знаю. Андрей ничего не рассказывал, могу только догадываться.       - Зато она тебя очень хорошо знала. Он буквально озверел, заметив на ней дорогие серьги, и на правой руке кольцо, не обручальное, и довольно скромное, но его всего передернуло, подбросило вверх. Руки тряслись в нервной дрожи, он взял со стола бронзовое пресс-папье, и перекинул из одной руки в другую, тяжёлый предмет. Не спуская с него глаз, Рита сделала несколько шагов к двери, и упёрлась в стену, её испуг придал ему уверенности. Михаил надвигался на неё, как нечто неизбежное, неотвратимое. Наклонившись к ней, понизил голос, и доверительно спросил:       - Зачем ты сняла очки, хочешь показать, что отец не обращает внимания на твой шрам, хочешь напугать, пристыдить меня? Если бы я с тобой спал, мне бы тоже было наплевать! Как тебе может быть с ним хорошо? Он же старый. Она усмехнулась, этим задев его сильнее, чем если бы стала опровергать или сравнивать. Ошеломленно смотрела на Михаила, чувствуя, как краска сползает с лица. Холодная решимость придала голосу стальные нотки:       - Сравнение не в твою пользу. Михаил замахнулся... Стиснув зубы, глухо зарычал и опустил руку. Пресс-папье с грохотом упало к ногам. Сила этой женщины подчиняла его, выкручивала наизнанку.       - Я помню каждый твой вздох, прикосновение, тепло твоего тела всегда со мной. С нескрываемым вожделением взгляд блуждал по её телу. Горячее дыхание обожгло щёку, она отпрянула, пожалев, что подпустила его слишком близко. Он был явно безумен, и то, что он в доме отца его не остановит. Задержав дыхание Рита оттолкнула его, вытянула руки вперёд, ставя защитный барьер.       - Отцу это не понравится. Ты должен забыть...       - Я не хочу ничего забывать! Я хочу помнить! Он говорил тихо, но огонь похоти в его глазах полыхал всё сильнее, разъяренный зверь внутри него вырывался на свободу.       - Я хочу помнить твое предательство, измену, корысть! Никогда не прощу, как ты вытирала об меня ноги! Андрей остановился на пороге, они его не видели. Отцовское сердце разрывалось от отчаянной жалости, но помочь сыну было нечем. Он должен пережить это сам. Нет таких слов, чтобы утешить от безответной любви, избавить от страданий сокрушённое сердце. Как это произошло, как это вообще возможно? Одна женщина на двоих. Ответа не было. И как бы поступил сам Андрей, выбери Рита Михаила? Не отступился бы, однозначно. Как ни странно, ревности, изводившей Андрея все эти годы, не было. Он не видел в сыне соперника, отчасти потому, что тонко чувствовал Риту. Все эмоции отражались в глубине голубых глаз, в открытой улыбке. Он привык к тому, что она нуждалась в нём. Они тянулись друг к другу, как тень тянется к солнцу, цветок к воде. Любовь к этой женщине была его путеводной звездой. Рите не обязательно знать, в каком аду он был. Разговаривая с ней сегодня, он смотрел на бесполезный билет в руках. Уверенности, что он с коллегами улетит, не было. Очередная, цветная революция, нарушила привычный ход жизни в маленькой, но богатой нефтью, стране. Гражданский аэропорт был спешно переоборудован в военный. Самолёты бесконечным конвейером взлетали и садились, создавая немыслимый гул, закрывая солнце, превращая день в ночь. Их делегацию принял на борт самолет красного креста. Расслабленно вздохнули, только миновав границу. Увидев из окна такси машину Михаила бросился к дому со всех ног. Проскочив мимо Альбины, сделал ей знак не подниматься. Михаил с исступленной одержимостью повторял одно и тоже, захлебываясь гневом. Бледное лицо Риты сливалось со стеной, в расширенных глазах был ужас, она была близка к потере сознания. Занесенная для удара рука, была перехвачена Андреем. Сжав руку сына мертвой хваткой, он прямо посмотрел ему в глаза, но не увидел ничего, кроме всепоглощающей ненависти, беснующейся, сжирающей его.       - Остановись, сын! Я всё объясню. Андрей пытался быть спокойным, хотя бушующие эмоции, шквалистой волной смывали отцовские чувства. Он без сомнения ударил бы сына, посмей он прикоснуться к Рите. Рита взяла его ладонь в свою. Именно сейчас, ему необходимо было её тепло, нежность, понимание. Андрей погладил её по щеке подушечкой большого пальца, скользнул по губам, принимая её поддержку.       - Ты знаешь кто она? Шлюха! Спала со мной, теперь с тобой. - Не унимался Михаил.       - Не смей! - Грозно крикнул Андрей. Кровь вскипела, прожигая вены, сердце вырывалось из груди, напирая на рёбра. - Не смей, говорить так о моей женщине, в моём доме.       - Не радуйся, что ты у неё последний. У тебя и дома скоро может не оказаться. У неё огромные аппетиты.       - Тебе не приходило в голову, что кроме страсти, желания, денег, людей удерживает доверие, уверенность друг в друге, уважение, дружба?       - Когда ты был нищим преподом, обременённый семьёй, был ей не нужен.       - Убирайся вон! - Голос Андрея сорвался, и загрохотал по кабинету, отражаясь от стен, окон, стёкол книжных шкафов. Дважды повторять не пришлось, уязвленный выбором отца, Михаил выскочил, переполняемый жаждой мести.       - Андрей, останови его. Ему нельзя садиться за руль, пусть Лёша его отвезёт. Рита встряхнула его за плечи, выводя из оцепенения. Её встревоженный голос заполнил пустоту в голове. Схватив телефон, Андрей набрал номер водителя, но было уже поздно. Через закрытые окна и шум дождя, они услышали визг шин, резко сорвавшейся с места машины.       - Что теперь будет? - Рита прижалась головой к широкой груди Андрея, крепко обняла.       - Ничего. - Он наклонился и нежно поцеловал её в макушку. - На трассе пробки, разогнаться ему не дадут. Пока едет, подумает, остынет. Завтра я с ним встречусь.       - Он пообещал нас убить. И ещё нанял детектива, чтобы тот нашёл меня. Сомневаюсь, что ты сможешь до него достучаться. Выводы Риты могли быть скоропалительными, её нервы на пределе, могло и послышаться. Она имеет право не доверять Михаилу. Но насколько серьезны её основания? Ведь Миша не насиловал её, всё было с её согласия. Да и его предложение, другие бы приняли с радостью. Не скрываются ли за её неприязнью более весомые причины, о которых она умалчивает? Что если она любит Михаила? Он оскорбил её, и она воспользовалась им, Андреем, как средством забыть Михаила, отомстить ему? Андрею стало стыдно за свои мысли, он теснее прижал Риту к себе, переплетая свои пальцы с её. Его нетерпение сказало больше слов. Тепло тела, дыхание рядом, становились необходимостью. Только с Андреем Рита чувствовала восхитительное единение тела и души. Она уже ощущала, как объятия становятся крепче, и приподняла голову, чтобы встретиться с его ищущим, жадным ртом. Возбуждающий долгий поцелуй пронзил страстью тела, чувственная вибрация встряхнула их. Рука Андрея поднялась от талии вверх, нежно обхватив упругую округлость. Настойчивые губы скользили по изгибу шеи, ключице, задержались у груди для поцелуя. Влажное, горячее дыхание ласкало чувствительную кожу, наполняя трепетной жаждой новых прикосновений. Каждая ласка, нежность растягивалась на секунды, на минуты. Рита откинула голову, и блаженно вздохнула, отдаваясь его власти. Слова были не нужны, за них говорила их любовь. Андрей был опьянён её любовью. Щедрой и лёгкой. Без раздумий отдал бы за один день с Ритой всю свою предыдущую жизнь, беспросветную и унылую. Ни за какие деньги не купить счастья, такого осязаемого, явственного, в каждом взгляде, вздохе. Неведомое ранее состояние полета, трепетного волнения, помешательства, кружащего голову, ставшего необходимостью, переполняли его, каждый раз перед встречей, как впервые. Мучивший, панический страх, что эта сказка когда-нибудь может закончиться, заставлял его сжимать Риту в объятиях по ночам. Рядом с ней всё казалось наносным, неважным, суетными. Только её любовь была нужна ему, чтобы жить и дышать. Он поговорит с сыном, найдёт слова. Расскажет ему о своей любви. Долгой, молчаливой, безответной. И долгожданном, выстраданном счастье быть с Ритой.