***
В нашей комнате всё было давно готово. Белоснежная колыбель с голубым балдахином стояла рядом с супружеской кроватью. Тесть постарался на славу, одаривая даже ещё неродившегося малыша всевозможными игрушками. Они были буквально повсюду: деревянные лошадки, серебряные солдатики, льняные набитые душистой травой медведи, лисы и прочая мягкая живность. Над кроваткой висел мобиль с золотыми и серебряными единорогами, которые кружились и мелодично звенели при малейшем дуновении ветерка, долетавшего из открытого окошка. Все эти детали были милы, но в нашей ситуации даже порадоваться и поблагодарить за заботу не было возможности. Белоснежку аккуратно перенесли на кровать. Меня, несмотря на протесты, как лежачего больного положили рядом. Всего-то отдал немного крови и чувствую усталость. Но Снежка была рада, что может ощущать моё тепло совсем рядом. Ещё так мало времени прошло, и малыш не успел к ней привыкнуть, а она уже ревнует его к фее. Вижу это по тому, как грустно и обиженно она смотрит на сияющую пару Дейрана и Кристабель. Принцессе фей ситуация удовольствия не доставляла. Мне даже показалось, что она напугана. Причём страх этот глубинный, как боятся грешники гнева Божьего. Сам не знаю, отчего такие мысли приходят в голову. И уж тем более, пока не собираюсь обсуждать их с Белоснежкой. — Ну вы нас и напугали, — с укором сказал Артур, — что произошло-то? Ред примчалась, глаза красные, опухшие, чего с роду с ней не случалось… Снежка, полулёжа в подушках, медленно повернулась и посмотрела на Артура долгим, внимательным взглядом. — Я перенапряглась. Ред не виновата. Мы решили немного размяться, и я не рассчитала силы. Если бы не госпожа Кристабель, не знаю, чем бы это всё закончилось, но, как видите, обошлось. Простите мою беспечность… — Белоснежка прервалась, тревожно оглядывая присутствующих. — Где Ред? Скажите, что я ни в чём её не виню. Артур скрестил руки на груди и, поджав губы, нахмурился. — Ничего, я с ней поговорю. Она, наверное, сейчас места себе не находит. В этот момент он заметно пошатнулся, ощутив предупредительный тычок в бок от Джека. Друг непрозрачно намекал, что нас неплохо бы оставить отдыхать наедине с сыном. Друзья поспешно покинули комнату, подгоняемые Джеком. С нами осталась лишь фея. Она подошла к Белоснежке и вложила Дейрана в протянутые руки жены. Малыш не стал плакать, а лишь повернул голову в сторону набухшей груди и требовательно открыл розовые губки, обхватывая ткань платья, пытаясь достать столь желанное молоко. Жена отбросила всякую стыдливость и стянула корсаж, позволяя сыну жадно припасть к соску. От этого зрелища я буквально задохнулся. Не было в том ничего сексуального, и лишь чувство, что наблюдаешь великое таинство, захватывает и проникает в душу. Я поймал ладонью розовую ножку сына, которой он откинул одеяльце и теперь машинально толкал мою руку. Повинуясь каким-то внутренним, ещё неизведанным инстинктам, наклонился, прижимаясь губами к маленькой, нежной стопе. Такая шёлковая кожа, и пахнет сладко, словно молоком. И в тот момент внутри будто что-то лопнуло. Как если бы то, что раньше никак не удавалось осознать, вдруг встало на свои места. Всё, что было лишь призрачной мечтой, фантазиями, всё стало реальным. Вот он, величайший дар любимой женщины — моё дитя. Моё единственное сокровище. Дейран не отнимал ноги, и, казалось, вообще не обратил на меня внимание. Зато когда я поднял голову и посмотрел на Белоснежку, то увидел в её глазах слёзы радости. Она улыбалась и шептала мне слова любви. Наплевав на присутствующую фею, я привстал в кровати и обнял любимую за шею, накрывая её губы благодарным поцелуем. Кристабель деликатно не обращала на нас внимание, но и не уходила. В какой-то момент, отстранившись от Снежки, я заметил, как она чертила в воздухе какие-то линии, и они вспыхивали золотыми спицами и медленно гасли. Должно быть, это тип магии, которым обладают лишь феи. Общество волшебных существ не менее трепетно хранит свои тайны, чем коалиция волшебников. Оттого и бесится Анклав — как контролировать то, чего до конца не понимаешь? Как оценить угрозу мнимую или реальную? Дейран сладко сопел, оторвавшись от груди, но, всё ещё прижимаясь щекой к обнаженной коже, и не позволяя Белоснежке поправить платье. Неизвестно, насколько чуток его сон, но это единственная возможность поговорить с принцессой фей. — Я так благодарна вам, госпожа, — вполголоса сказала Снежка. — Вы уже не первый раз помогаете нашей семье, и именно в тот момент, когда больше всего нужны. Я в неоплатном долгу перед вами. Кристабель закончила накладывать чары и теперь стояла посреди комнаты, высокая и статная, взирая на нас печальными голубыми глазами. Крылья так незаметно легли на её спину, что если бы я не знал, что передо мной фея, решил бы что это прекрасная королева одного из дальних государств, почтившая нас своим визитом. — Вы ничего мне не должны, Ваше высочество. Долг оплачен сполна. Скорее это мне никогда не расплатиться с вами. — Голос феи был спокоен и бархатист. Она не понижала тембра, да это и не требовалось, так успокаивающе и мелодично он звучал. — Мне было видение, что спаситель, который должен прийти в наш мир, в опасности. О его приходе давно пророчила моя юная сестра, Тилия. Она самая сильная предсказательница из всех живущих, и пока ещё ни разу не ошибалась. Мальчик должен был родиться только через два месяца, но что-то вмешалось в паутину судьбы. Я счастлива, что успела вовремя, и смогла отвести беду. Вот как значит. Опять некие силы пытаются вмешиваться в нашу жизнь и управлять ею. Дейран только родился, а ему уже навешали ярлыки и взвалили груз ответственности, не то что за себя, а за целый мир. Она что, правда думает, что я это позволю? Будто слыша мои мысли, Кристабель посмотрела на нас и продолжила. — Трудно убежать от судьбы. Можно выбрать путь, которым идти, но конечную точку изменить сложно. Мы, феи, видим будущее и верим в силу пророчеств. По счастью, всегда есть возможность найти лучшее решение, избежать катастрофы, ко всеобщему благу. — И что же будет для нас благом, по-вашему? — я очень старался, чтобы в голосе не было сарказма, но получалось плохо. — Помочь вашему сыну исполнить своё предназначение. Отвлечь внимание Анклава. Для них ваш ребёнок реальная помеха. Они не станут подвергать себя опасности и пытаться взять эту мощь под контроль, ведь уничтожить угрозу в зародыше гораздо безопаснее. Магия мальчика очень сильна. Даже сонитус не может заглушить её полностью. Я попробую на какое-то время сдержать этот поток, но моё колдовство не сможет длиться вечно. Нужно защитить ребёнка, дать ему возможность достигнуть возраста, когда он сам сможет принять верное решение, не оступившись. — И всё-таки, у него есть выбор… — с надеждой прошептала Снежка и, найдя мою ладонь, крепко сжала её. Ох, ни к чему ей сейчас эти волнения. Ей бы кормить спокойно нашего малыша, наслаждаться любовью и материнством, а приходится решать проблемы чуть ли мирового масштаба. Меня разрывало от противоречивых чувств — вытолкать фею из комнаты, или скорее всё закончить и принять верное решение. — Да, выбор между светом и тьмой… — начала Кристабель, и я понял, как тщательно она подбирает слова, чтобы не сказать больше, чем нужно. — Он может стать великими волшебником, который перепишет историю этого мира, объединит враждующие стороны, подарив века процветания Сказочному острову, а может разрушить всё, к чему прикоснётся… Вопросы. Сплошные вопросы. Что-то мне подсказывает, что принцесса фей давно знает, чем закончится этот разговор. И эта предопределённость ничуть не успокаивает. Скорее даже раздражает. — Но, постой. Если Дейран так силён, то, как мы можем отвлечь Анклав? Рано или поздно они всё равно бы пришли, даже родись он в срок, — не ходя вокруг да около, начал я. — Верно… Тебе, принц Мерлин, стоит задуматься о возвращении на родину. Занять престол в качестве короля-волшебника, владельца Сангвиса и заключить мир между Петросом и Голубым королевством. — А как же Снежка и Дейран? Им тоже придётся поехать со мной? Кто даст гарантию, что отступники из Анклава не протянули свои сети так далеко, что даже Бесстрашная семерка не сможет защитить моего сына от бесконечных покушений на его жизнь? Как ему учиться, находясь в такой опасности? — продолжал засыпать фею вопросами, едва сдерживая раздражение в голосе. — Дейрану… — она произнесла имя сына, и голос её отчетливо дрогнул. — Мальчику может помочь мой народ. У вашего ребёнка магия двуедина — она объединяет мужское и женское начало. Издревле феи обладали особым волшебством. Мы черпаем наши силы из хаоса этого мира. Как истинная женщина может из ничего создать нечто материальное и полезное, так и мы творим нашу магию, притягивая и соединяя молекулы прямо из окружающей среды. В этом волшебстве много эмоций. Они как катализатор превращений. Истинно женская черта. Не так ли? — и Кристабель лукаво улыбнулась, ловя ответную улыбку Снежки. — Магия мужчин иная. Она рациональна, подчинена определённым законам и требует множества сложных алгоритмов. Для Дейрана же одинаково легко управлять и мужской и женской стороной волшебства. Именно поэтому наша помощь возможна. Я откинулся на подушках, скрестив руки на груди и уже не скрывая эмоций, ответил. — Мы не позволим забрать Дейрана, чего бы нам это ни стоило. Предлагаете разделить нашу семью, воспитывать моего сына без меня? Вы же к этому клоните, не так ли, госпожа? Именно потому вы до сих пор здесь, хотя находиться рядом с нами для вас мучительно. Знаю, это невежливо говорить с женщиной о её внешности, но ваши изменения красноречивее любых слов. Вы знаете, что произойдет, и именно поэтому стали такой, какой мы вас видим. Глаза Кристабель распахнулись от удивления, когда она услышала мои слова. Что её так поразило? Что я понял её страх перед нашим сыном? — Моя внешность не должна вас волновать, принц Мерлин. Это только моё проклятие… — девушка в опустошении села в ближайшее кресло, и склонила голову на ладони, запуская пальцы в золотые пряди. — Какое хорошее проклятие. Мне бы такое, — очень тихо, задумчиво сказала Белоснежка и покосилась в мою сторону. Я улыбнулся и, отрицательно помотав головой, приблизился и поцеловал её в лоб. — Тебе это точно не требуется. А вот во времена, когда я был пухлым, зелёным коротышкой, я бы, пожалуй, позавидовал такому проклятию. Но сдается мне, наша фея врёт, — последние слова я сказал жене на ухо так, чтобы слышала только она. — Здесь что-то другое. — Да, увы, я знаю, что случится. Тилия сделала ещё одно предсказание. Это насчёт твоей семьи, Мерлин. Если вы не предъявите наследника в ближайшие несколько месяцев, в стране случится переворот, в котором погибнет твой отец… — сказала Кристабель сухим безжизненным голосом. Я же просто упёрся, не желаю слушать никаких доводов. Ну, не может такого быть, чтобы всё было плохо, и ничего нельзя было сделать. Я уже перерос того Мерлина, который, будучи зелёным гномом, периодически доставал своих друзей бесполезным нытьём о том, как плохо быть проклятым, и делал из всего неверные выводы. — Тогда мы объявим, что ребёнок… не выжил, — последнее, страшное слово далось мне особенно трудно. — Нам нужно лишь найти способ усилить сонитус. Есть ли в вашем мире артефакт с женским магическим началом, которым мы смогли бы усовершенствовать этот предмет? — Мерлин, это не поможет. Вы пытаетесь убежать от неизбежного. Переворот можно предотвратить вернувшись либо одному, либо с сыном. И ты, в любом случае, кого-то потеряешь, — отрезала Кристабель. — У вас несколько месяцев, чтобы сделать выбор, если только… Повисла пауза, в которой фея отвела взгляд от моих испепеляющих глаз, и внимательно посмотрела на Белоснежку. Прошло несколько мучительно долгих мгновений. Гипнотизируя взором жену, она попросила чарующим, но всё ещё бесконечно грустным голосом. — Мерлин, я понимаю твои чувства. Больше всего на свете мне хотелось бы помочь вам. Ты даже не представляешь, насколько Дейран важен для этого мира. И способ есть. Мне понадобится помощь твоей жены. Оставь, пожалуйста, нас с Белоснежкой ненадолго вдвоём… Я хотел возразить, но встретился с умоляющим взглядом Снежки и, удивляясь самому себе, уступил. Когда дверь комнаты закрылась за моей спиной, стены пронзила золотая сеть. Она как тонкое, изысканное кружево дрожала и переливалась, коконом защищая Дейрана и Белоснежку, не давая просочиться ни магии, ни звукам.***
Надо найти и успокоить друзей, пока есть время. Я так и не узнал, что случилось в это утро на тренировочной поляне. Кроме того, с тех пор, как родился Дейран, совершенно потерял из вида Редхуд. Она была так близка со Снежкой в эти месяцы, так заботилась о ней, что я и сам невольно ещё больше проникнулся к ней симпатией. Девушка лишь снаружи кажется властной, воинственной и неприступной. Внутри она, как говорит Артур, страстная, чувствительная, жертвенная и отзывчивая. Могу только догадываться, как она переживает, винит во всём себя. Надеюсь, друг уже нашёл её и успокоил. Надо бы внести и свою лепту. А на дворе уже глубокая ночь. Все, наверное, разошлись по комнатам. Я проскользнул на кухню, ведомый запахом ароматных булочек, который Ганс печёт с вечера для завтрака. Когда я заглянул в приоткрытую дверь, то даже не сразу нашёлся, что сказать. Растерянный друг поднимал с пола разбросанные кастрюли, и прочую утварь, так некстати оказавшуюся в нетипичном для неё месте. Вокруг всё было в белой мучной пыли, как и сам Ганс, чьи рыжие кудри покрывала неестественная седина. — Кхм… Что тут взорвалось? — не без улыбки заметил я, осторожно перешагивая полуразвалившийся мешок с картошкой, частично перегородивший проход. — Артур, — спокойно сказал друг, поднимая на меня печальные карие глаза. Даже в такой, казалось бы, не смешной ситуации, Ганс продолжал шутить. А между тем, меня вдруг охватило беспокойство. Я в одно мгновение оказался рядом с другом и схватил его за плечи, легко, но настойчиво тряхнув, завладевая его вниманием. — Поссорился с Ред? Давай, быстро — куда они пошли? — А чёрт их знает. Я хотел пойти за ними, но Артур был в такой ярости, выл как раненый зверь, и в итоге чуть не пришиб меня. Дай ему остыть, Мерлин, не ищи его. Я внимательно оглядывал округу, надеясь хоть где-то уловить возможный след. Оставить Артура в покое? Не думаю, что это хорошая идея. Они никогда не ссорились с Редхуд, по крайней мере, я такого не припомню, значит, ситуация не типичная и я просто не могу пустить всё на самотёк. Снежка и Дейран с принцессой фей, они под её защитой, и пока я могу быть спокоен. Белые следы на полу из тёмного камня были весьма отчетливы. Одна пара явно женская, вторые настолько большие, что не могли принадлежать никому, кроме нашего мечника. Значит, в путь. Оставив Ганса прибирать кухню, я, будто ищейка, взял след. Когда дорога, на которой ещё что-то можно было различить, закончилась небольшим обрывом, спускающимся к водопаду, моего слуха коснулись отдаленные, но отчаянно громкие голоса. — Ты меня уничтожила! Просто УНИЧТОЖИЛА! Ты это понимаешь? — кричал Артур, и голос его был полон боли и ужаса. — Прости меня, умоляю! Я просто не могла иначе! — плакала, и причитала сквозь слёзы Ред. — СКОЛЬКО?! Сколько это уже продолжается?! Сколько крови на твоих руках?! Это же наши дети! Наши, Ред! Лес затих, и лишь отдалённые рыдания разрывали звенящую тишину. Я замер, будто превратившись в каменное изваяние. Когда на меня из кустов вылетела обезумевшая в своем горе Редхуд, я почти машинально схватил её, сжимая в объятиях. Она плакала у меня на плече, а меня объял животный ужас от осознания того, что она натворила. — М…Мерлин… Это я во всём виновата, — икая и сотрясаясь в рыданиях причитала Ред. Я понял, что по какой-то причине Редхуд не хотела рожать от Артура детей. Возможно, она что-то пила или ела, и именно на этот яд и наткнулась Белоснежка. Понять поступок девушки не получалось, но я не желал её осуждать преждевременно, не узнав подробностей. Она так много сделала для нас. Разве я могу подвести её и бросить, так и не разобравшись? Должна быть причина! — Спокойно. Я ни в чём тебя не виню. Что бы там ни случилось, Артур вспыльчивый, но отходчивый. Он простит тебя, — миролюбиво сказал я, погладив девушку по спине. Редхуд отстранилась, и посмотрела на меня красными, опухшими от долгих слёз глазами. — Это не то, что можно простить, Мерлин, — просто сказала Ред, овладевая своими эмоциями. Знакомая решительность мелькнула в её глазах. Я насторожился и взял её за плечи. — Обещай, что не сделаешь глупость и не уйдешь. Дождись утра. Клянусь, Артур сам придёт к тебе просить прощения. Слышишь? — я легко тряс девушку в такт каждому слову, заглядывая в золотисто-жёлтые глаза. Она ничего не ответила, только провела ладонью по моему плечу и, опустив голову, зашагала в сторону замка. Артур сидел на бревне. Слезы кончились, оставляя лишь зияющую пустоту. Плечи поникли, и он молча безумным взглядом смотрел на шумящий водопад. Я сел рядом, привычным братским жестом, закидывая руку ему на плечо. Друг никак не отреагировал на моё присутствие, не удивился, не рассердился, просто промолчал. Сейчас было не самое лучшее время для расспросов, поэтому я решил сказать единственное, и самое важное. — Я не знаю, что произошло, но если ты её не остановишь, то потеряешь. — И откуда такая мудрость у самолюбивого красавчика Мерлина? Уж не отцовство ли меняет людей? — с этими словами он поднял с земли увесистый камень и со злостью швырнул его в воду. — Злись, сколько хочешь, но все проблемы от того, что люди не желают друг с другом разговаривать. Сколько недопонимания можно избежать, просто «договорившись на берегу». — Да, пошёл ты… — уже почти беззлобно ответил Артур. Мы сидели на бревне, и слова были больше не нужны. В какой-то момент друг положил руку мне на плечо и тихо сказал: «Спасибо». Потом мы встали и пошли в замок. Снежка, наверное, уже заждалась, и меня всё ещё беспокоил её разговор с Кристабель.***
В коридоре я разминулся с Артуром, пожав его широкую ладонь и хлопнув по плечу. В нашей комнате горела одинокая лампада, едва освещая уголок с кроваткой малыша и склонившейся над ним Белоснежкой. Она переоделась, и теперь была в лёгкой, бледно-голубой сорочке, подвязанной синим атласным бантом. Когда она повернулась на скрип двери и поймала мой взгляд, я понял по её растерянной улыбке, что меня ждёт ещё одна непростая беседа. Дейран сопел в кроватке, так по-взрослому положив кулачок под румяную щёку, что я невольно заулыбался. Потом подошёл к Снежке и сжал её в объятиях, будто пытаясь сбежать в этом прикосновении от всего, что свалилось на нас за этот длинный, длинный день. Она ответила мне, смыкая руки на талии, и подняв голову, медленно и чувственно заскользила губами по моей шее. — От тебя пахнет выпечкой и дымом от костра, — заметила она, продолжая одаривать нежными поцелуями. Это хорошая попытка усыпить мою бдительность, Снежка, только я-то понимаю, что тебе сейчас близость противопоказана. Значит, разговор предстоит неприятный. — Я был на кухне, а потом разговаривал с Артуром. От него и пахло костром… Ты мне зубы не заговаривай, — беззлобно сказал я и отстранился, чтобы посмотреть жене в глаза. — Что сказала Кристабель? Белоснежка вздохнула и села на кровать, похлопав по одеялу рукой, приглашая меня сесть рядом. — Народ фей живёт обособленно. Их мир отгорожен от Сказочного острова магическим барьером, будто зеркалящим всё, что его окружает, поэтому Анклав не в состоянии найти туда дорогу. Но даже, если мы примем предложение Крис и переедем туда на ближайшие восемнадцать лет, за это время тот мир, которым мы его знаем, перестанет существовать. И это не говоря о наших с тобой родителях. Мой отец тоже в опасности. Патронаж Анклава придёт сюда искать Дейрана, и папа, встав на нашу защиту, не переживёт этой схватки, — Белоснежка будто сама ужаснувшись своим словам, закрыла ладонью рот. Я обнял её за плечи, успокаивая и давая время совладать с эмоциями и продолжить рассказ. — У нас есть несколько месяцев, чтобы найти решение этого вопроса, и Крис предложила самый простой, но в то же время самый сложный выход. Дело в том, что народ фей издревле поклоняется Вите, богине Жизни. На территории Латенса, их столицы, стоит Храм Вечности. Точнее, это даже не храм, а некий комплекс, где можно полноценно жить и ни в чём не нуждаться. Я усмехнулся. — Кор по-женски. Ну, и чем они лучше, эти распрекрасные феи? По-моему, хрен редьки не слаще. Белоснежка строго на меня посмотрела, и я примирительно поднял ладони, показывая, что готов слушать дальше и не разглагольствовать. — Знаю, это звучит, как полное безумие, но в Храме Вечности время идёт иначе. Пока за его дверями проходит два-три дня, внутри пролетает год. Если я войду туда с Дейраном, то через несколько месяцев выйду под руку со взрослым парнем, которому уже не будет страшен никто в этом мире. — Ты соображаешь, что говоришь? — в ужасе прошипел я, боясь разбудить сына громким криком. А заорать хотелось не меньше, чем когда меня опутало и скрутило дерево колдуньи Реджины. — Мерлин, как это не дико звучит, но всё что я говорю тебе — чистая правда. Я смогу приводить Дейрана к тебе каждый день, ты сможешь общаться с сыном, учить его, но… — То есть как, приводить? Я не пойду с вами? — от неожиданности я вскочил, в отчаянии хватаясь за голову, запуская пальцы в волосы. — … Кристабель сказала, что мужчины не могут войти в комплекс. Дейран особенный, у него есть женская часть магии, поэтому храм ему не навредит, — голос Белоснежки дрожал, а глаза наполнились слезами. — Каждый день он будет минимум на полгода старше. Я не увижу его первых шагов, не услышу первых слов. Да что там, он даже не будет считать меня отцом, постоянно забывая меня, — я до боли вонзал ногти в ладони, борясь с отчаянием, видя, как бегут слёзы по прекрасному лицу любимой. Ходил по комнате, как зверь в клетке, бесцельно стуча кулаком в стены, царапая костяшки пальцев о шершавую штукатурку. Снежка мотала головой и молчала, будто отрицая каждое слово, что я ей говорил. — А ты? Что станет с тобой в этом храме? — я остановился, поражённый этой мыслью, и взглянул в заплаканные ореховые глаза Белоснежки. — Я постарею… Я бросился к ней, судорожно сжимая в объятиях, умом понимая, что выход, который предложила Кристабель, для нас чуть ли не единственный. Нет, я не стану любить Белоснежку меньше, окажись она на восемнадцать лет старше, чем сейчас, и дело было не в этом. Годы, бесконечные годы она проведёт вдали от меня, растя нашего сына для того, чтобы тот спас этот чёртов мир. Я уже скучал по нему, уже скучал по ней, боясь даже помыслить, какая тоска овладеет нашими сердцами. — Не поступай так со мной, Снежка… Не делай этого.