***
Тилия сработала чётко, телепортируя нас прямо в приёмные покои гостиницы Маттео. Ткань бытия снова схлопнулась за нашими спинами, оставляя лишь лёгкую рябь в воздухе. На наше счастье, в гостинице был только Ганс, который привычно убирал после ужина, хотя его, не менее привычно, никто об этом не просил. Морщины беспокойства и муки ревности исказили его лицо, стирая обычное жизнелюбие. Как и договаривались, Аврора театрально пустила красивую одинокую слезу, прижимаясь ко мне всем телом. Тилия была не в духе и будто не замечала нашего, так тщательно спланированного спектакля. По счастью, её участие не требовалось. Едва Ганс увидел демонстративно страдающую подругу, как бросился к нам с другого конца комнаты, буквально выдирая её у меня из рук. — Что произошло? — испуганно спросил он, срываясь на крик. — Ганс, прости. Мы попали в переделку… — неловко начал я, и тут же был перебит. — Не можешь нормально позаботиться о девушке — не берись! — злобно гаркнул Ганс, и уже обращаясь к принцессе, нежно заворковал, — Рори, любимая, где болит? Вот тут бы я со своим неспокойным нравом и порушил бы всю конспирацию, но Аврора была не такая. Она лишь грустно состроила бровки домиком и указала на перебинтованную ногу. Тогда Ганс бережно понёс её наверх, и там, где-то у приоткрытых дверей его комнаты я заметил, как пара сплетается в чувственном поцелуе. Дверь на втором этаже с тихим стуком закрылась, и я заговорщически посмотрел на Тилию. Фея молчала, и будто дулась на меня. Подошёл ближе и заключил её в объятия, однако, вместо ответного жеста, девушка вывернулась из моих рук и сердито посмотрела. — Ты чего, Стрекоза? — спросил недоуменно. — Что это была за выходка во дворце? — Тиль, что не так? Говори прямо! — Терпеть не могу, когда ходят вокруг да около. Её вопрос можно было отнести к чему угодно — начиная митингом, и заканчивая прощанием с Кристабель. — Я спрашиваю, зачем ты поцеловал руку её высочеству без разрешения? — Злобно цедила слова подруга. — Это просто вежливость, — солгал, стараясь максимально честно заглядывать в глаза юной фее. — Этикет не нарушен. Разве нет? Девушка приблизилась ко мне и, обняв моё лицо ладонями, четко произнесла неприятные слова. — Ты поставил мою сестру в неловкое положение, Умник. Если не хочешь со мной поссориться, никогда, слышишь — никогда так больше не делай. Слова подруги больно ударили по самолюбию. Нет, я всегда знал, что Тилия собственница. Уже хотя бы по тому, как она относится к Илии, родной сестре, или даже ко мне. Не смотря на мою братскую любовь к юной прорицательнице, свобода мне была всё же дороже. Она же меня знает с пелёнок, и прекрасно понимает, что подобными заявлениями скорее подогреет упрямое любопытство! Моя натура не терпит рамок и ограничений, и в ответ на заявление Тилии я чувствовал лишь отчаянный протест. Почти уверен, что она это понимает, но по какой-то причине, её эмоции взяли верх. Пока я погружался в свои напряжённые мысли, юную фею после гневной тирады будто попустило. Она безмятежно перелетала от окна к окну, выглядывая моих родителей, идущих по садовой дорожке в гостиницу Маттео, и вела себя привычно дружелюбно. Когда мать и отец вошли в приёмные покои, оказалось, что шальная весть о происшествии у стен Народного дворца достигла и их ушей. Я рассказал о случившемся, включая травму прекрасной принцессы и моей перепалки с отцовским другом, опуская подробности нашей аферы с Авророй. Мама вновь прекрасно читала между строк, и лишь тепло улыбнулась, с пониманием глядя на закрытую дверь в комнату Ганса. — Сынок, я так понимаю, у тебя не было выбора? — Спросил отец, имея ввиду моё внеплановое вмешательство в политику Виталии. — Уже придумал, что будешь делать? — Да, пап, мне нужна помощь. Я собираюсь применить коудо для закрепления тех материальных вещей, которые создадут Сестры Виты. Проблема в том, что рисовать заклинания в одиночку проблематично. Папа задумчиво почесал лоб, но тут мама всплеснула руками, и воодушевлённо потрясла его за плечо. — Мерлин, ты помнишь тот аппарат Пино, Ноки и Кио, с помощью которого они размножили объявления о пропаже моего отца? Потом, это же изобретение было использовано, чтобы сделать как можно больше копий магических карточек с молнией. Всё же отлично работало? Отец просиял, и крепко обняв маму радостно провозгласил. — Снежка, ты гений! На сколько я помню, Кио как раз подарил прототип Гансу. Пойду, заберу у него. Отец хотел было броситься по лестнице, чтобы сразу исполнить задуманное, но мама мягко остановила его и многозначительно сказала, кивая на запертую дверь в комнату нашего общего рыжеволосого друга. — Я думаю, мы ничего не потеряем, если немного подождём. Поверь, Ганс своего счастья ждал ещё дольше.***
Теперь, когда мы знали тонкости магии Долины Вечности, отца можно было спокойно отправлять телепортом, однако они с мамой решили прибыть позже, уже с аппаратом для изготовления копий. Тилия настояла на том, чтобы отправить меня в Храм первым, дабы я успел выспаться и отдохнуть. Время в этом мире относительно, и переступив порог моей старой комнаты, где я провёл с юной предсказательницей детство, меня совсем перестал волновать его бег. Здесь у меня есть как минимум год, и осталось малое — просто взять и сделать то, что обещал. Воодушевлённый своей мощью, а также перспективами, которые откроются передо мной, когда я спасу этот мир — проспал до утра, как убитый. С первыми лучами солнца за мной пришли незнакомые мне Сёстры Виты и проводили в малый зал для аудиенций, где я до сих пор ещё не бывал. Когда вошёл, увидел лишь пустую светлую ротонду. Молчаливые монахини встали по сторонам от меня, будто тени, разошлись вдоль окон, часто вырезанных по периметру комнаты, заслоняя яркий утренний свет. За круглым столом сидела Кристабель в белых храмовых одеждах, и по капюшону, покрывавшему её волосы, я понял, что причина её визита отчасти религиозна. Загадочный Зал Жизни всегда манил и притягивал нас с Тилией, оставаясь необъяснимо запретным. Только некоторые женщины могли посещать алтарь Виты, и всё, что я знал — что магия Долины, да и всей Виталии аккумулируется здесь. Тилия, будучи талантливой прорицательницей и принадлежащей фейскому народу, искренне не понимала и обижалась, что и ей доступ в Зал закрыт. Каждый новая попытка добиться расположения хранительниц заканчивалась провалом, и подруга возвращалась ко мне, дуясь, как мышь на крупу, будто я тоже был как-то причастен к её неудачам. Кристабель входить в Зал Жизни могла. Теперь я это понимал, и смотрел на неё с ещё большим благоговением. — Доброе утро, ваше высочество, — сказала она мягким, чарующим голосом. И хотя формально я был принцем Голубого и Белого королевства, подобный официоз из уст Крис резал ухо. — Я распорядилась, чтобы в Долину доставили все необходимые материалы для вашего изобретения. Ваш отец прибыл ещё засветло и принёс аппарат, который вы заказывали. В ближайшее время я пришлю к вам самых сильных Сестёр Виты, способных лучше всего управлять Хаосом. И это ещё не всё — вы знаете, как слаба Матушка Мария в последнее время, но она настояла на том, что без её помощи вам не обойтись. Не мне решать, воспользоваться её предложением, или нет, но я всё же надеюсь на ваше благоразумие. Я молча кивнул. Старая волшебница была со мной с самого младенчества. Она единственное живое воплощение мужской магии порядка, проживающая в Виталии. Никто не знает, как ей удалось так долго выживать на континенте, но феи спасли её не сразу после рождения. Родители долго скрывали девочку, пока не стали жертвой жестокого предательства. Матушка знает о магии порядка, об Анклаве и Инквизиции куда больше, чем рядовая посвящённая Виты. Долина Вечности выпила её молодость, ибо она была человеком, но не острый ум, святящийся в твёрдом взгляде серых глаз; и не ловкость в управлении элементами порядка, заключенную в умелых, цепких руках. Матушка была строгим наставником, куда более суровым, чем мой отец, но я любил и уважал её всей душой. Принять её помощь — не зазорно, но как бы упрямо ни хотелось всё делать самому, искренне надеялся, что моя работа легче лёгкого и в стороннем участии не нуждается. — Виталия будет в вечном долгу перед вами, мой принц. И вы заслуживаете любой награды, которую только пожелаете, — неожиданно ласково сказала Кристабель. Все, что пожелаю? Она действительно это сказала? Понимает ли она, что предлагает, и какая просьба так и грозит сорваться с моих губ? Внезапная мысль ошпарила кипятком — не хочу, чтобы Крис платила своим телом! Только не так, только не в уплату долга, будто падшая женщина, отдающаяся за тарелку еды. Гадкая мысль горьким соком наполнила моё сознание, едва не отразившись на лице. Нет. Как бы страстно я не желал её, истинные чувства куда глубже и, по сути, не важно, как выглядит Кристабель, потому что лишь её любовь имеет ценность. Мне до боли хотелось, чтобы девушка увидела во мне не жадного до славы парня, а серьёзного мужчину, которому не стыдно ответить взаимностью, поэтому я ответил так, как мне казалось правильным. — Я сделаю всё, чтобы спасти Виталию, но пока рано говорить о награде, — по тёплому взгляду Крис было понятно, что она довольна моими словами, и я на радостях не удержался от фамильярной наглости. — Разве, что — не называй меня высочеством, Крис. Девушка ни намёком не осудила меня за бесцеремонное «тыканье» в её адрес и, сложив ладони на столе перед собой, сцепила пальцы, изучая меня несколько мгновений бесстрастно и внимательно. — Хорошо, Ден. Я верю в тебя и желаю удачи. Сестры, всё также молчаливо стоящие у окон, внезапно повернулись и вышли из комнаты, давая понять, что аудиенция закончена. Кристабель встала из-за стола и проследовала за ними, но поравнявшись со мной, опустила взгляд и замедлила шаг. Я не знал чего ждать и просто смотрел на неё, лаская взглядом, мысленно обещая свернуть горы, пока не почувствовал, как что-то прохладное и чуть влажное ложится мне в руку. Застыв в волнующем мгновении, провожал взглядом удаляющуюся спину Кристабель, не решаясь взглянуть на то, что она мне дала. Когда же, наконец, собрался с духом и поднёс руку к лицу — на ладони лежала белая лилия.***
Не теряя времени, и донельзя окрылённый, я телепортировался к родителям в Долину. Цветок, подаренный Кристабель, был ответом на все мои вопросы. Та ли это лилия, что я подарил ей четыре дня назад, или не та — неважно. Она дала мне понять, что знала о моём визите, и поцелуй её не был случаен. Я готов разрушить и заново отстроить этот мир для неё, свергнуть всех её врагов и возвести на божественный престол! Счастливо и глупо улыбаясь, ввалился в наш дом, где отец уже ждал меня. Он любовно поглаживал небольшой деревянный аппарат, что стоял на кухонном столе. Устройство было технически сложным, и я невольно восхитился умением отцовских друзей создавать подобные вещи. По тёплому тону Мерлина, объясняющего мне принцип работы аппарата, понимал, как он скучает по тройняшкам, как гордится дружбой с ними. Жаль, я был слишком мал, чтобы успеть с ними познакомиться лично. Когда же дело дошло до создания копий, отец строго посмотрел на мою работу. — Мне кажется, Ден, надо ещё денёк посидеть и поэкспериментировать вот с этой частью, — и он ткнул пальцем в край рун, венчающих заклинание, — боюсь, ты торопишься, а спешка в делах сложного колдовства — не лучший выход. Я только отмахнулся. В конце концов, кто здесь великий маг изобретатель? Отец перестраховывается, понимая какая ответственность на мне лежит. Но я также знаю, что чем быстрее я решу проблемы Виталии, тем быстрее Крис будет моей. От этой мысли внутри порхают бабочки, а они придают куда больше мощи, чем скучные тренировки. С интересом наблюдал, как аппарат тройняшек выплевывает копии коудо, всерьез полагая, что запас, который мы создаём, даже лишний. Каким же я был наивным… Реальность ворвалась на наш двор с группой белых монахинь, что приветствовали нас в молчаливом поклоне. Меня задело, что разрешения начать спросили у матери, а не у меня, но обижаться по пустякам, не было времени. Досаду пришлось проглотить. В шоке наблюдал, как горы металла, камней и древесины заполняют поле, простирающееся позади нашего дома. И дело было не в том, что я не видел раньше принцип работы магии Хаоса. Нет. Меня поразило количество того, что предстояло преобразовать. Боюсь, я неверно оценивал масштабы работы, и это было ещё не самое страшное… Юношеский максимализм толкал сразу в бой и я, в нетерпении связав волосы в хвост и хватая битком набитую сумку с заклинаниями, любовно вышитую Тилией, вышел перед растущими горами материалов. Волшебство заструилось по венам, наполняя их магией порядка, тесня Хаос. Я с наслаждением ощутил ещё тёплые карточки коудо, послушно прыгнувшие в ладонь, и — отпустил силу. Эффект от применения волшебства был разочаровывающим. Как же я ошибался, торопя события. Магическая волна подействовала совсем не так, как рассчитывал. Вместо гор хаоса, в мановение ока становящихся материальными, я мог закреплять лишь единицы. Одна карточка — один предмет, и не было тому конца и края. Волшебство нуждалось в массовости, а значит, в доработке… Отец с искажённым от беспокойства лицом, стоял у дверей нашего дома, и мама испуганно прижималась к его плечу, прикрывая ладонью рот. Они верили в меня и не вмешивались, как и просил, что не отменяло бури творящейся у них на сердце. Порушенные планы лишь придавали злости. Я с упорством маньяка колдовал до тех пор, пока силы не начали покидать меня. Тогда в голове вспыли самые первые наставления отца и Матушки Марии — волшебник черпает магию из себя, будь то лечение, что отнимает почти всё, или другое колдовство, что берёт меньше — валюта одна. Понимал это, но не желал смиряться. Выполнить обещание было делом жизни. Даже тогда, когда вены горели огнём, а пальцы сводило судорогой, продолжал колдовать, невзирая на боль. «Я смогу! Я справлюсь!» — Кричал упрямый разум. «Я гибну! Мне нужен отдых!» — Вопило измученное тело. Лишь потеряв сознание — агония прекратилась. Жар ломит кости, и тонкая сорочка влажно прилипает к телу. Я лежал в полумраке комнаты, разметав по подушке волосы, мокрыми змеями липнущие к шее. Губы высохли и потрескались, а кисти и ступни сковывало холодом. Каждый вздох отдаётся болью в груди, и нет сил открыть тяжёлые воспалённые веки. Что, чёрт возьми, со мной произошло? Волшебники не болеют обычными человеческими болезнями, ибо могут вылечить их в любой момент. Однако мне так плохо, как не было никогда раньше. Сквозь тупую боль, стучащую в воспалённом мозгу, я слышал тихий шорох и то, как качнулась перина под весом посетителя, навестившего меня в столь жалком положении. Ласковые пальцы взяли мою ладонь. Они были уверенными, горячими и нежными, как и обжигающие губы, покрывающие мою руку поцелуями. Лишь бархатный голос дрожал от подступающих слёз, тихо шепча. — Пей мои силы, бери мою жизнь… Даже на смертном одре я узнаю голос Кристабель из хора миллиона голосов. Нахлынувшее счастье придавало сил, побуждая утешить девушку, показать, что в сознании. Но я эгоистично продлевал муку Крис, боясь себя выдать и внезапно оборвать такую желанную ласку. Когда же, наконец, решился позвать её, в комнату ворвался свежий ветерок и такой знакомый скрипучий голос Матушки Марии произнёс с укоризной. — Не стоит разбрасываться такими словами, дочка. Только Инквизиторы берут чужое, пьют магию несчастных, замученных жертв. Не дай Вита мальчику такой судьбы. На этих словах тепло любимых рук покинуло меня, оставляя ощущение невосполнимой утраты. Сквозь полуопущенные веки я видел, как одетая в белые храмовые одежды Кристабель встала, молча стирая ладонями набежавшие слёзы, и уже приготовилась уйти, как я схватил её за край туники, заставляя смотреть на меня с тревогой и надеждой. — Прости меня, Крис. Я всё исправлю.