Избранник богов

POV Дейран Как легко, в одно мгновение жизнь теряет смысл и оказывается, что всё что ты делал — было ради единственной, недостижимой цели. Я из кожи вон лез, чтобы Кристабель обратила на меня внимание. Казалось, что как только получу, что так страстно желаю — наступит Золотой век. С самого младенчества мне внушали, что я рождён для великой цели. Пожалуй, только отец и мать старались подарить мне нормальное детство и уберечь от бремени славы и короны мессии, что так больно давит на уши. Мне же хотелось лишь одного — чтобы меня обнимала фея, самое прекрасное в мире существо, в чьих руках я чувствую себя более дома, чем в кольце маминых рук. А что теперь? Если верить словам Тилии, я ходячая катастрофа, способная убить одной лишь своей любовью… Доставив пьяную подругу Сестрам Виты и передав с рук на руки, я не намерен был выжидать до утра, мучаясь бессонницей и вопросами без ответов, и отправился в комнату к Кристабель. Её поцелуй у водопада развязал мне руки, дав право считать себя особенным в её глазах. Вспоминал, что у дверей комнаты, где нас так бесцеремонно прервала Тилия, я не отказал себе в удовольствии снова вкусить сладость её губ. Ничего приятнее её ответного поцелуя в жизни не испытывал… И мне нужно будет отказаться от этого? Мне действительно надо держаться подальше, чтобы сохранить ей жизнь? Кристабель встретила меня в траурно-чёрном платье. Голубые, как осеннее небо, глаза покраснели, выдавая многочасовые слезы их хозяйки. Что же такого тебе наговорила Стрекоза? Отвращение к подруге всколыхнулось с новой силой. — Что-то случилось, мой принц? — спросила Крис так, будто это мне нужна помощь, и это меня только что довели до слёз. — Я знаю про пророчество. Знаю про предназначение, и я должен понять — что ты чувствуешь? Во что веришь, Крис? — задал вопрос, по привычке надеясь смести все барьеры своей прямолинейностью. Девушка смотрела на меня бесстрастно. Я сотни раз видел эту маску, которую она надевала, чтобы скрыть настоящие чувства. Даже сейчас она пытается спрятаться от меня в свою раковину. — Пророчество существует, Дейран. Для меня в нём нет ничего хорошего. Как и для тебя. У меня нет повода не верить Тилии — она ещё ни разу не ошибалась. Как бы ты не сердился, сестра желает уберечь дорогих ей людей от беды. Грешно корить её за любовь. — Что ты чувствуешь? — с нажимом спросил снова. Кристабель вздохнула и в полночной тишине я слышал только успокаивающее пение цикад. Внезапно, догорающий фитиль в лампе согнулся и с едва слышным шипением утонул в остатках масла, погружая комнату во мрак безлунной ночи. — Как же я устала убегать, терзаться противоречиями и умирать от чувств, что сильнее разума. Нет, я не боюсь смерти, но зная судьбы предназначенных — моя гибель сломает тебе жизнь. Если я действительно, что-то значу для тебя — никогда не ищи со мной встреч, не усложняй мою вечную борьбу с самой собой. Такова моя судьба, Дейран, и мой долг. Всё это было и логично, и глупо. Как она себе представляет моё счастье? Как она видит своё? А Тилия, разве так она видела наши судьбы? В этой истории нет ни единого счастливого существа — так ради чего всё это? В тусклом свете от окна я видел, как в полумраке комнаты Крис замолчала, часто задышав, и в какой-то момент зажала рот рукой, и зажмурив глаза, сдавленно всхлипнула. Принцессе фей легко давалась любая борьба, но эту она, похоже, проигрывала. Я подошёл к ней через всю комнату, и не спрашивая разрешения, прижал к себе так крепко, как только мог, потому что казалось, если отпущу — её утянет на дно глубочайшего отчаяния. — Моё сердце всегда будет твоим, — сквозь слезы тихо сказала Крис, и вдруг, собрав в голосе весь холод, твердо отрезала. — Прощай, Дейран. Сраный долг вместо любви — вот, что ты выбрала! И даже не дала мне шанс уговорить изменить твоё решение! Я разозлился настолько, что вышел из её комнаты хлопнув дверью. Монахини, что тушили свечи в коридорах, испуганно шарахнулись, вжимаясь в стены, но мне было плевать на то, что обо мне подумают, или будут говорить.

***

Так прошёл год — в работе, в отчаянии, закрытый ото всех. Я считал дни, когда смогу покинуть Долину Вечности и сбежать от предназначения, долга и всей прочей ереси, которой меня пичкали восемнадцать лет. Сегодня мой день рождения, и не дай бог кому-то устроить праздник. Я гарантирую — испорчу все старания и глазом не моргну. Всё празднование ограничилось пикником с родителями на заднем дворе нашего дома в Долине Вечности. Мама расстраивалась, что я не захотел видеть даже отцовских друзей, но моё упрямство — это не то, что легко перебороть. Именинный завтрак кончился, и я угрюмо сидел на скамейке за садовым столиком, погружённый в уже ставшими привычными мысли — а что было бы, если… Года в три меня, как и бывшую подругу предсказательницу, начали посещать видения. По счастью, первую головную боль и ужас происходящего удалось пережить, именно благодаря прикосновениям предназначенной мне женщины. Тот момент, когда она обнимала меня, пела старинную песню, от которой мгновенно становилось легче — я запомнил на всю жизнь. Каждый новый день начинал с тренировок — отключал канал, по которому видения бесцеремонно сочились в моё сознание, блокировал его своей магией. Со временем, процесс стал настолько естественным, что не требовал никакого внешнего контроля. Видения пропали, облегчая жизнь и всё больше убеждая меня — ничего не предрешено, всё в наших руках. Дополнительную уверенность в этом давала Тилия, которая за годы нашей дружбы не рассказала мне ни об одном пророчестве, которое являлось бы ей. Я иногда думаю, что вместе со своим ясновидением, блокировал и её — но возможно ли это? Мы настолько отвыкли от этого явления, что забыли о его существовании. Или же я обманываю себя, и забыл только я? Пока сидел, бесконечно прокручивая слова предсказательницы в гудящей голове, подошёл отец, и стукнув глиняным чайником о садовый столик, привлёк моё внимание. — Долго будешь киснуть? Там Тилия пришла, опять вся в слезах — просит тебя выйти, поговорить. — Мягко, но с ощутимыми нотами беспокойства спросил Мерлин, разливая липовый чай по чашкам. — День рождения — хороший повод закопать топор войны. — Пусть проваливает! — злобно рыкнул и схватил одну из кружек с обжигающим напитком. Потревоженная жидкость, будто возмутившись, выплеснулась мне на руку, и я невольно втянул воздух через зубы, отдёрнув кисть. — С предателем мне говорить не о чем. — Ден, неужели годы вашей дружбы не стоят того, чтобы попытаться всё наладить? — завёл привычный разговор отец, всё ещё не теряя надежды вправить мне мозги. — Она не сказала тебе правду о вашем с Кристабель предназначении? Ну, а что бы это изменило? Девочка хотела уберечь тебя и сестру от тяжёлой судьбы. Правда, методы у неё радикальные, конечно. Вроде, и взрослая уже, должна понимать, что там, где нужна дипломатия — силой ничего не добьешься… — Пап, ты не понимаешь, — оборвал Мерлина и с ощутимым раздражением продолжил. — Никто не имеет права решать за нас нашу судьбу. Тилия возомнила себя кукловодом, великой пророчицей, лишив меня и Крис даже шанса разобраться самим. Да, может, по началу она и боялась потерять сестру, но в конечном счёте, её любовь, это и не любовь вовсе, а жажда власти. — И всё же, девочка любит тебя, сынок. Ты даже не представляешь, какие бывает глупости делаются из-за любви. Её не ругать, а жалеть надо. — Своими рассуждениями отец явно пытался угодить и нашим и вашим, и меня откровенно злило, что он не занимает мою сторону. — Да какая к чёрту любовь? Сколько раз Тиль говорила, что ей в детстве не хватало внимания. В какой-то момент её просто заело, что у Крис есть всё, включая предназначение, а у неё ничего. Я не удивлюсь, что нет никакого пророчества, и она просто всё выдумала — от начала и до конца. — Стукнул кулаком по столу, а отец, предвосхищая мой гнев, успел молниеносно схватить кружку, чтобы та от удара не расплескала содержимое. Вот это реакция! Не перестаю им восхищаться. — Скажи Тиль, что я больше не желаю её видеть. Никогда. — С этими словами я демонстративно отвернулся, сложив руки на груди, давая понять, что разговор окончен. Мерлин тяжело встал, будто вместе с этим движением он поднял увесистый камень ответственности и сожалений, и ушёл в дом. А что если… Я глубоко вздохнул и погрузился во внешний поток магии, что незримой паутиной окружал меня. Пророчество не давало покоя, ведь его нельзя проверить. Как опровергнуть то, что одновременно может случиться, или не случиться? Единственный способ, который приходил мне в голову — получить новое пророчество, перечеркивающее прежнее. Старый, законсервированный канал открывался с трудом и потоки рифм, строк и отдельных слов, хлынули в сознание, вызывая давно забытую тошноту и головную боль. В этой бессвязной какофонии я слышал строки и силился уловить их смысл, пока от напряжения тонкая струйка крови не полилась из носа, забрызгивая чёрный камзол с золотыми позументами. Пророчество ускользало и не давалось в руки, и лишь слова отца: «Борись за неё, Ден», стучали набатом в разболевшейся голове. И когда уже совсем было отчаялся — полагая, что сам себе, как и многие пророки, не могу ничего предсказать — перед глазами вспыхнули строки: «То света луч, то тьмы забвенье, Во всем вина предназначенья, Так сделай выбор, иль умри, Поддайся страсти и любви» Увидел пророчество так ясно и чётко, что не осталось никаких сомнений. Смысл слов впечатался в сердце и я, на ходу стирая кровь, словно на крыльях и вопреки всем запретам, бросился в Храм Вечности. Столько времени потратил впустую! Эх, надо было сделать это уже давно. Любовь — это то, что спасёт нас, а мы как идиоты верили словам глупой девчонки. До последней минуты, когда пророчество отразилось в моём сознании — не переставал сомневаться. В той ситуации, когда сам ни в чём не уверен, заставлять Крис принять меня силой — жестоко. Но теперь… Ничто в этом мире больше не способно меня удержать! Коридоры детства мелькали, оставляя горечь поражения за спиной. Я чувствовал себя одновременно мужчиной и отчаянно счастливым мальчишкой, который наконец-то получил желанный подарок на день рождения. Вошёл без стука, ибо нет сил мучить себя церемониями. Освещенная ярким дневным светом, прекрасная, как ангел Кристабель, стояла за письменным столом и перебирала дворцовые бумаги. Простое белое платье, влажные распущенные волосы, свежий и сладковатый запах земляники — захватили мои ощущения, стирая остальные краски мира. В углу комнаты стояла ещё полная кадка воды, и я в волнении представил, что ещё несколько минут назад она принимала здесь утреннюю ванну. Слова пророчества срывались с губ, заменяя приветствие. Последнюю строчку я проговорил особенно чётко, наблюдая как дрожат руки Кристабель, роняя бумаги с шорохом осеннего листопада. — Что ты сказал? — испуганно прошептала она. — Откуда ты знаешь? Тилия? — и видя, как я улыбаюсь и отрицательно качаю головой, способность связно излагать мысли окончательно покинула её. — Но как же… Как же… Машинально щёлкнул ключом в замке и посмотрел на Крис с нескрываемым желанием. Хоть взглядом, но никто не запретит мне любить её. Девушка неотрывно взирала на меня, заглядывая в самую душу, будто силилась найти там ответы на все вопросы — но не решалась подойти. — Ты ошибся в последней строчке. Она звучит не так. «Так сделай выбор, иль умри, поддавшись страсти и любви». — Грустно поправила меня Кристабель. Этот год мы провели в разлуке, но я чувствовал и знал, что не проходило ни дня, чтобы мы с Крис не мечтали друг о друге. — Так значит, это и есть то самое стихотворение, ломающее нам жизнь? — скорее утвердительно спросил и принцесса, глядя на меня прекрасными глазами, полными невыразимой душевной боли, кивнула. Я решительно пересек комнату и подошёл к Кристабель так близко, как она уже давно не позволяла. Карие и голубые — словно земля и небо, наши взгляды смешивались, рождая новую вселенную, где всё понятно без слов. Я умолял её о прикосновениях одной лишь мыслью, и она, всё ещё борясь с собственными желаниями, в нерешительности подняла руку и дотронулась до моей щеки. — Я не знаю, что там наговорила Тилия, но я лично принял пророчество из паутины бытия. Когда-то способности прорицателя показались мне отягощающими, и я закрылся от мира предсказаний. И вот настал тот день, когда они снова мне пригодились. Не было никакой двусмысленности — всё чётко и ясно — любовь не погубит нас, она нас защитит! Кристабель потупила взор, и рука её ослабела, готовая виновато соскользнуть с моей щеки. Поймав ладонь, я прижал её к губам. — Не хочу больше ждать ни минуты. — Шептал, осыпая поцелуями её изящные пальцы. — Я точно погибну, если ты и теперь меня отвергнешь… Мы потянулись друг к другу в едином порыве, соединяя губы, сплетая жизни — отринув страх и стыд. Белая сияющая кожа под моими ладонями розовела, и я будто художник писал для себя её черты: проводя пальцами по скулам, подбородку, рисуя линию губ. Руки Крис обвили мою шею, забираясь в волосы, вызывая цепь мурашек, сбегающих по телу. Когда невесомый поцелуй тронул мочку уха, пробуждая фантазии из полузабытых снов, а уверенные ладони спустились вдоль спины и сжали мои ягодицы, заставляя сердце биться чаще — на мгновение испугался. Я так долго хотел её, что подумал — лишь коснусь, и всё постыдно закончится в один момент… — Люблю тебя, — шептал как заведённый ей на ушко, борясь с волнением, повторяя ласки, которых удостаивался сам. В ответ Крис вновь накрыла губами мои губы, и в магии этого глубокого, чувственного поцелуя мои руки сами собой потянулись к лентам на её груди. Моя неопытность была столь же велика, как и охватившее желание. Путаясь в шнуровке её платья, почувствовал, как Крис отстранилась и одним движением стянула бесполезную ткань, спуская её с белых, хрупких плеч. Задыхаясь от зрелища ослепительной красоты и женственности, открывшегося мне, жадно ласкал её руками, дотрагиваясь до самых нежных, интимных мест. Ловкие пальцы торопливо лишали меня одежды, исследовали тело, прикасаясь к каждой мышце. Частое, возбуждённое дыхание девушки сводило с ума, и я трепетал от нежности её ладони, мягко и нетерпеливо касающейся моего паха, скользящей по чувствительной плоти. Страсть ослепляла и я словно варвар, приподняв Крис, прижал её к стене — с упоением целуя маленькую грудь с жемчужно-розовыми сосками, твердыми и дразнящими. «Моя сладкая… желанная… только моя» — повторял, внимая тихим стонам, срывающимся с её алых губ, чувствуя стройные ноги, обвивающие мои бёдра. И когда она крепче прижалась, принимая меня внутрь себя, двигаясь и сжимая в горячем, узком пространстве — острое наслаждение затопило обоих, едва не лишая рассудка. Мы даже не поняли, в какой момент оказались в постели. В этом изнуряющем сплетении тел и душ я уже не страшился, что не выдержу и всё закончится разочаровывающе быстро, потому что Кристабель не довольствовалась малым. Она доводила меня до вершин блаженства, и не давая расслабляться, возбуждала всё вновь и вновь, обучая искусству любви. Поцелуи слаще мёда, прикосновения — жарче магии. Всей своей жизнью, каждой частичкой тела и души мы стремились друг к другу, и стремление это — вечно. POV Мерлин — Всё так же прекрасна. — Нежно бормотал Белоснежке на ухо, пока она мыла посуду. — Не постарела ни на день. Жена обернулась, и шлёпнув меня по плечу влажным полотенцем, шутливо заметила. — Напоминать женщине о её возрасте — верх бестактности. Где мой галантный Мерлин, осыпающий девушек комплиментами? Я криво усмехнулся, и закусив губу, подтянул Белоснежку как можно ближе, смыкая кольцо объятий у неё на талии. — Твой Мерлин постарел в этом дивном доме, проживая лучшую жизнь, какую можно вообразить, с лучшей женщиной, которую только можно представить. Я, конечно, не столь ослепителен, как моя жена, но всё же неплохо сохранился. Как думаешь? Белоснежка улыбалась, перебирая мои волосы на затылке. — Напрашиваешься на комплимент? Вместо ответа я набросился на неё с поцелуем, и Снежка притворно замычала, будто была возмущена моей бесцеремонностью. Никогда не устану благодарить сына за то, что он спас нашу семью, найдя способ всем нам жить вместе. И я действительно не видел никакой разницы с тем, какая Белоснежка была до прибытия в Виталию, и какая стала сейчас. Разве что, свойственная возрасту мудрость, сделала её взгляд ещё сексуальнее. Всё то же стройное тело, которое она вылепила сама, всё та же гладкая кожа без единой морщинки и пышные каштановые волосы с редкими, жемчужными нитями седых волос, которые её ничуть не портили. Тридцать восемь лет — возраст непревзойдённой женственности, и я понимал, что с годами только и делаю, что влюбляюсь в неё ещё сильнее. Предназначение Дейрана с внешне юной, но совершенно древней феей, меня ничуть не смущало с тех самых пор, как я вообще разобрался в сути этого явления. Наш сын уникальный, и вгонять его в рамки обыденности — только ломать судьбу и портить жизнь. Что Тилия, что Кристабель были для нас с Белоснежкой просто девушками сына, и проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться, проще было воспринимать через призму типичных подростковых отношений. Иногда магия, предназначение и прочая мистика, только мешают взглянуть на ситуацию под нормальным углом. В какой-то мере мне грустно от мысли, что придётся покинуть наш дом в Долине Вечности и снова окунуться в несовершенный мир Сказочного Острова, взваливая на плечи его проблемы. Впрочем, этот последний год был особенно тяжёлым. Я и сам извёлся и жену извёл, переживая за то, как изменился Дейран — угрюмый и замкнутый, уходящий от расспросов и работающий, как маньяк. Бедная, хорошенькая предсказательница опухла от слёз, без конца прилетая просить прощения, а я мог только разводить руками, и отпаивать её то чаем, а то и чем покрепче. Странно то, что обычно отходчивый сын затаил такую злобу. Конечно, со стороны Тилии было очень самонадеянно пытаться противостоять предназначению, но отчасти, её я тоже могу понять. Сам не раз говорил, что за любимого надо бороться, а на войне и в любви — все средства хороши. — Мерлин, Дейран ещё в саду? — Спросила Снежка и засуетилась, собирая остатки торта, чтобы принести нашим друзьям в гостиницу Маттео. — Думаю, пора собирать вещи. Никогда не знаешь, когда нас попросят освободить дом. Я утвердительно промычал и выглянул в окно — сына на лавочке не было. Белоснежка подошла со спины и заглянула мне через плечо. Тёплое дыхание жены овеяло шею и я, трепеща от её прикосновений, не преминул воспользоваться отсутствием сына, посвятив себя куда более приятному времяпрепровождению, чем ожидание у окна. Когда солнце миновало середину небосклона, и день неумолимо клонился к полднику, во дворе дома вспыхнул радужный разрыв в пространстве, и оттуда, сияя не меньше, чем магические блики у них за спиной, вышли Дейран и Кристабель. Вид у сына был более, чем характерный. Я отлично себя помнил после того, самого первого раза, когда шёл по улице и чувствовал себя королём мира, получившим самое значительное сокровище. Да уж, с таким подарком на совершеннолетие тягаться будет сложно. Ухмыльнулся своим мыслям и вышел во двор. Дейран сгрёб меня в объятия и на мгновение мне показалось, что он скажет, что-то наподобие: «Вот, отец, эта моя невеста — прошу любить и жаловать». Но не случилось. — Пап, можешь не торопиться с переездом — я остаюсь, — спокойно сказал сын и посмотрел на прекрасную фею обожающим взглядом. — Вы это поддерживаете, ваше высочество? — ошарашенно спросил я, глядя как Кристабель дарит Дену не менее любящий взгляд. Когда она вернула мне внимание, то благосклонно улыбнулась и сказала. — Ден хочет подготовить почву для возвращения в Голубое королевство. Всего год здесь, на территории Храма Вечности. За пару дней в том измерении ничего не случится. — Уклончиво ответила принцесса фей и я понял, что молодые, вкусив плотской любви, просто не в силах так скоро друг от друга оторваться. — Я так понимаю, твои личные вещи все-таки не грех собрать? — Многозначительно спросил сына, поднимая бровь. Дейран залился краской, и коротко кивнул. Парень был твердо намерен съехать из родительского дома, чтобы делить постель с любимой женщиной. Вот и вырос мальчик. Теперь я чувствую себя действительно старым. На радостях было решено закончить праздничный вечер у Маттео. Кристабель отыскала Тилию, но та приглашение проигнорировала, по всей видимости, обидевшись на сестру ещё больше. Дейран открыл телепорт прямо у ворот Храма Вечности со стороны Латенса, и разрыв в пространстве выплюнул нас с Белоснежкой прямо в объятия Джека, Ганса, Авроры и Маргарет. Министр Илия стоял рядом, с отрядом королевской охраны, и дарил аплодисменты присутствующим. Под крики: «С днем рождения!» Дейран купался в жарких объятиях и утопал во всеобщей любви. Пустые вечерние улицы, как и хотел сын, и только тонкая одинокая фигурка Тилии стояла на другой стороне дороги и неуверенно прижимала ладони к груди. Неожиданно, проспект зажегся вечерними огнями. То тут, то там, в глубине скверов свистели снаряды, и салюты огненных цветов раскрашивали небосклон, затмевая звёзды. Зеленокожие виталийцы дружной толпой высыпали на улицы, приветствуя своего мессию. Сегодня именно тот день, которого они ждали, и никто не намерен был его пропускать. Как бы мы не путали даты, пребывая попеременно то в одном, то в другом измерении, кто-то точно знал, когда Дену исполнится восемнадцать, и был готов чествовать, не взирая на желания именинника. Илия стоял растерянный, оглядывая народ и явственно давая понять, что уж он-то не имеет к происходящему никакого отношения. В таком же ужасе пребывала маленькая Тилия, которую толпа просто несла, невзирая на протесты юной предсказательницы. Феи заполнили площадь перед Храмом Вечности, распевая песнопения и подбрасывая вверх лепестки цветов. Порыв ветра относил всю эту красоту, развеивая над нашими головами, и навевая исключительно животный ужас. Предчувствие недоброго — семейная черта королей Голубого королевства. Я поймал встревоженный взгляд сына, и кивнув, двинулся раздвигать не дающую пройти толпу. Вперёд! Быстрее покинуть открытое место! Где-то на краю зрения мелькнули тёмные фигуры, скрывающиеся в сумерках под защитой крыш соседних домов. Едва уловимое движение и холодок по спине. Джек поймал мой взгляд и швырнул Сангвис, предусмотрительно взятый с собой. Едва я поймал колдовское оружие, как в воздухе угрожающе просвистело. Всё заняло долю секунды, и при всём желании, я бы не успел среагировать вовремя — ибо, расстояние не позволяло принять мер предосторожности. Толпа ахнула, услышав женский крик. «ДЕН!» — кричала Аврора, и я обернулся, чтобы увидеть, как с нечеловеческой ловкостью девушка дёрнула сына за талию, заставляя того потерять равновесие. Чёрная стрела, смертельным жалом воткнулась ей в спину, заставляя ту выгибаться дугой. Алое пятно едва растекалось из запечатанной раны, зловеще окрашивая розовый атлас, и вопящий Ганс ринулся вперёд, чтобы подхватить неловко заваливающуюся девушку. Я натянул тетиву и выстрелил в тёмную фигуру, что спешно удирала по крышам. Ярость, перетекающая в магический лук, снесла черепицу, и убийца свалился во двор дома, ломая кусты и деревья. Радужное марево снова разорвало пространство, и я видел, как широко распахнула руки Кристабель, растягивая ткань бытия. Её крик: «Уходите!» потонул в воплях перепуганной толпы. Ганс с Авророй на руках, Маргарет и Белоснежка, затаскивающая упирающегося сына в портал — и только Илия прикрывал их отход. Одна за другой стрелы вонзались в его спину, но живучий мужчина с усилием толкнул сопротивляющуюся принцессу фей, падая и схлопывая пространство за собой. Невидимый Джек дернул меня за рукав и словно кот, рванул по ближайшему забору в погоне за неизвестными. Я пустился следом. Поймать убийц сейчас было важнее всего. Сердце невыносимо ныло, а в ушах стоял вопль отчаяния друга, на глазах которого убивали его любовь. Ловкий ассасин то удирал по крышам, то спускался в глухие палисадники, надеясь сбить нас со следа, и я вспомнил, как летал на своих молниях, пикируя на врагов, будто коршун. Теперь приходилось обходиться акробатикой, благо Сангвис — очень лёгкий лук, не сковывающий движения. Сальто вперед, и я на крыше, прыжок и натяжение тетивы в полёте, пока ноги не коснулись твердой поверхности. Успевать всё это было архисложно, но я научился. Джек летел, как арбалетный болт, перерезая преступнику путь, скидывая тому под ноги приставные лестницы, что крепят на крышах домов, или бочки, стоящие в садах. В какой-то момент, бесконечная гонка утомила убийцу и когда Джек швырнул грабли в спину врага, тот потерял равновесие, и я выстрелил. Взрывом ассасину снесло руку и душераздирающий вопль огласил полупустой пригород. Когда мы подбежали к чёрной фигуре, корчащейся в муках на влажной от крови и росы траве и зажимающей лохмотья того, что осталось от руки, Джек вытащил нож из ремешка на ноге и приставил к горлу преступника. — Кто тебя подослал? — Злобно прошипел друг. Бледный ассасин со светлой кожей и мутными зеленоватыми глазами, растянул рот в кровавой улыбке и сквозь кашель прохрипел. — Это уже не важно. Принцесса получит свою порцию боли. Узнает, каково это — когда нет надежды. Узнает каково это — терять тех, кого любишь. Она это заслужила… С этими словами преступник сильно сжал челюсти, и чем-то хрустнув, с усилием прожевал. Спустя пару минут лицо его опало и сморщилось, разом накидывая годы, а волосы стремительно белели. И без того впалые щёки ввалились настолько, что кожа обтянула череп, а старческие пятна проявлялись подобно гнили на битых фруктах. На наших глазах песок времени высосал бренную жизнь и ассасин, закатив очи, непростительно спокойно отошёл в мир иной.