Избранник богов

POV Мерлин Всё больше осознавая продуманность злодеяний, творящихся в Голубом королевстве, я наблюдал, как Дейран забрал из ладони Редхуд конфету и поднёс её к своему лицу. Глаза полыхают гневом, а губы сжаты в тонкую полоску и не остается никаких сомнений в том, что сын пойдет на всё, чтобы достать виновника происходящего хоть из-под земли. Мы столпились вокруг юного волшебника, как дети вокруг новой диковинной игрушки. — Не так-то просто отказать милой сиротке, умоляющей о помощи, да ещё и такой находчивой и самостоятельной: вон, сама мастерит конфеты и продает, — заметил Джек, вытягивая шею и рассматривая бумажный сверток в пальцах Дена. — Но не для меня! — выпалила Ред. — Меня на жалость развести крайне сложно, Артур не даст соврать. Не, я не бездушная тварь, но и сердобольной тетушкой себя никогда не считала. Девчонка загипнотизировала меня. Дейран кивнул и снова нахмурившись, произнес. — В конфетах содержится яд, которым убили Илию и ранили Аврору. Я не могу описать запах, но поверьте, его ни с чем не спутаешь. — Я ничего не чувствую, — сказал Ганс, втягивая носом воздух. — В кулинарии я разбираюсь, и это конфета пахнет исключительно приятно. Ничего подозрительного. — То-то и оно, — и Ден снова закивал, будто сам для себя, и ещё больше утвердившись в опасениях. — Обычные люди ничего не почувствуют, а волшебникам, похоже, на руку травить граждан. Эх, пап, жаль, что ты меня представил страже моим настоящим именем. Я мог бы назваться Натаном и попробовать проникнуть в святая святых Анклава. Вряд ли хитрый колдун когда-нибудь ещё появится. Но… что сделано, то сделано. — Да ну, ерунда, — заметил Ноки. — Ты так похож на отца, что обдуришь разве что барана. Дейран тепло улыбнулся, но глаза остались печальными. Мы двинулись в сторону замка и я с новым, щемящим чувством в груди рассматривал родные улицы. Какое-то стариковское, ностальгическое чувство, что даже самому странно. Не был дома столько лет, а здесь время будто остановилось. Поймал себя на мысли, что соскучился, что по отцу, что по матери. Хоть бы с ними ничего не стряслось. Замок встретил распахнутыми воротами и благодушно настроенной стражей. Шёл первым, возглавляя процессию и вспоминал, как вот также гордо вышагивал по улицам в составе Бесстрашной Семёрки. Эх, сколько же воды утекло с тех пор. Слуги приветствовали нас, провозглашая не иначе, как возвращение истинного наследника и законного правителя. Значит, мать и отец всё ещё на троне, иначе, ловушка бы уже захлопнулась и пришлось бы принять бой во внутреннем дворе замка. Хотя, учитывая то, какую хитрую игру затеял Анклав, опасность всё ещё сохраняется. Я уже давно не в деле, расслабившись тихой семейной жизнью со Снежкой, и мог утратить хватку. Тяжело это признавать, но в моём нынешнем положении я уже староват для того, чтобы быть лидером. Время дать дорогу молодым. Голубой дворец чем-то напоминал величие замка Авроры в Золотом королевстве, только стены были сплошь серый гранит. Внутри всё осталось таким же, каким я запомнил: портьеры, обивка мебели в оттенках синего и голубого, много металла и таких дорогих и редких поделочных камней, какие могли позволить себя только члены королевской семьи. Пока мы шли небольшим коридором, скрытым полумраком из-за отсутствия окон, Дейран остановился. Мы с ребятами заметили, как сын поднял руки и слово бард, перебирающий струны мандолины, призвал силу. Все встали, интуитивно закрывая парня от посторонних глаз. Я не мог чувствовать магию, но видел лёгкую рябь воздуха, и то как белеют волосы Дена от концов до самых корней. Тёмные глаза теряют пигмент, как клякса размывает свежие чернила, становясь голубыми и ясными как весеннее небо. Все те же родные черты, но перед нами уже другой человек, замысел которого вполне понятен: Анна всегда жаждала посадить на трон короля-волшебника, и упустив возможность с сыном, положит все силы, чтобы выгорело с внуком. Сейчас, когда нужно собрать как можно больше информации, правду лучше придержать. Одним движением направив в меня пучок силы, Ден вполголоса пояснил. — Пап, я временно замаскировал твой возраст. И кстати, я теперь Натан. Надеюсь, могу на вас рассчитывать? — спросил молодой волшебник, обводя ребят взглядом, и те утвердительно ответили: кто кивнул, кто поднял большой палец вверх, а кто хлопнул парня по плечу. — Мой мальчик вернулся! Господи, неужели я наконец-то дождалась этого дня! — всплеснула руками мама, выплывающая нам навстречу из дверей приёмных покоев. Всё такая же прекрасная, какой я её запомнил: тёмно-янтарные глаза, яркие и лучистые, светлые волны волос и стройный, девичий стан. И это её неизменное, обожаемое чёрное колье, так широко, но в то же время изящно покрывающее шею. Мы словно близнецы смотрели в лица друг друга, как в отражение. Я очень похож на мать, вот только цвет волос… Быть брюнетом в семье блондинов немного странно, впрочем, это неоднократно объяснялось какими-то древними корнями могущественных волшебников нашего рода и я, вполне удовлетворённый таким ответом, успокаивался. Мама, особо не вдаваясь в расспросы велела накрыть праздничный стол, но я знал, что от её любопытства ничего не ускользнёт. Она уже мысленно пересчитала всех ребят, вспоминая каждого с кем познакомилась в Белом замке, когда Белоснежка была ещё беременна, и взгляд выцепил Дейрана, который в своём красном плаще Анклава выглядел одновременно угрожающе и прекрасно. Анна была умной женщиной и сразу поняла, что Бесстрашная Семёрка не станет таскать за собой вражеского колдуна, зная, что королева по уши в делах Оппозиции. Обеденный зал накрыли так, будто королевство и не погрязало в проблемах. Получается, наша казна полна и корона не помогает народу, в особенности тем, кто не может себе позволить красные туфли? А как же социальная помощь от государства? Не это ли укрепляет авторитет правящей семьи среди подданных? Изысканные кушанья, спелые фрукты и дорогие вина, что лились рекой — роскошь и излишество. Что-то у меня совсем нет аппетита, и на душе погано. Дейран ходил вдоль стола и под ошарашенные взгляды слуг, обнюхивал еду и напитки, как охотничья собака. Закончив, он сел с краю и кивнув нам, показал большой палец, давая понять, что всё в порядке. Гремя стульями по мраморному полу, ребята рассаживались, оглядывая жадным взглядом аппетитное изобилие. Артур и Редхуд в своих путешествиях по катакомбам питались чуть ли не подножным кормом. Подруга так вообще была как-то особенно похорошевшей и взгляд у неё стал теплее. Я видел, как Ред, не дожидаясь пока к нам присоединятся родители, стащила со стола куриную ножку и жадно ела, будто её неделю не кормили. Ну надо же, всегда такая сдержанная, а тут не может отказать себе в слабостях. Интересно. — Ох-хо-хо, мальчик мой! — громогласно провозгласил отец, тяжело опираясь на косяк распахнутых белоснежных дверей обеденного зала, и с трудом оторвавшись от такой необходимой опоры, шатаясь побрёл в мою сторону. Я же не мог скрыть ужаса, что изрядно поднабравший вес Роберт, мало того, что был хронически пьян, так и полные ноги, обтянутые нелепыми белыми чулками, украшали яркие, лаковые красные туфли. Точно такие же, какие носят большинство жителей королевства, охваченного эпидемией. — Вот надо было тебе бросать красавицу жену, чтобы припереться повидать стариков? Так соскучился? — сказал отец заплетающимся языком и наклонился ко мне, дыша перегаром. — А дела у нас погано, сын. Как видишь, — и Роберт указал пальцем на свои туфли, — эпидемия никого не щадит. Если бы твоя мать не таскала меня везде, может и пронесло бы. Мне ж много не надо — бочонок доброго вина и, чтобы никто нервы не трепал. — Пап, — начал я, чувствуя, что сердце наполняет буря чувств, от ярости и сострадания, до понимания и осуждения. — Мы прибыли, чтобы вывезти вас с мамой из Турмалина. Вам грозит опасность… — Пф… ха-ха-ха, — расхохотался отец, да так громко, что на глазах выступили слёзы. Мама с другого конца смотрела на Роберта с холодным презрением, что было не удивительно. Сколько себя помню, нежности между ними не существовало от слова «совсем». Иногда это было, что-то вроде уважения и понимания, и принятия общих целей, что в итоге и держало этот провальный брак. Я был маленький, и старался не замечать натянутых отношений родителей. Да и большую часть жизни просидел в Коре, не так уж сильно контактируя с семьей. Они никогда не ругались в моём присутствии и одинаково сильно любили меня… но не друг друга. — Мерлин, я тебя умоляю, кого тут спасать? — сквозь улыбку говорил отец, вороша волосы на моей голове. — Все, что с нами могло случиться, уже случилось. Поверь, мальчик мой, насколько мы бесполезны для Анклава, настолько же теперь безопасны… Помедлив немного, Роберт добавил, с опаской косясь на жену. — … я подписал отречение. Всегда гордо держащая себя мать в раздражении швырнула вилку на пустую тарелку, и та жалобно звякнула о тонкий фарфор. — А я тебе говорила, что спешишь! Зато мой братец теперь на седьмом небе от счастья! Конечно, управлять руками малолетнего инвалида — проще некуда. Альфред только и ждал, когда мы оступимся и вот, пожалуйста. Слава богам, Мерлин вернулся и теперь всё наладится. Мы заявим о своих правах. С волшебным луком его сила ничуть не меньше, чем прежде. Анклав вынужден будет с этим считаться! Отец посмотрел на маму, как на раздражающую осеннюю муху и презрительно процедил. — Меня достала твоя жадность! Сын только приехал, а ты вываливаешь на его голову политику, даже не поинтересовавшись, как себя чувствуют невестка и малыш. Анна залилась краской, и я обвел глазами ребят, не зная куда себя деть от стыда за родителей. Дейран вопросительно смотрел на меня поверх бокала с другого конца стола, тщательно изображая невозмутимого волшебника. Джек деликатно опустил глаза и уставился в свою тарелку, и лишь то что он периодически тёр пальцами переносицу, выдавало его смущение. Ганс и тройняшки тихо наворачивали жаркое, сливаясь с обстановкой и никак не выдавая своего присутствия. Редхуд лениво облокотилась о стол, подперев щёку, и внимательно смотрела на препирательства супругов, как на бои гладиаторов на арене Колизея. Порой мне очень импонирует её пренебрежение правилами, приличиями и этикетом, потому что рядом с королевой гномов можно вести себя раскованно и никого из себя не изображать. Артур зеркалил супругу, доказывая лишний раз пословицу: «муж и жена — одна сатана». — Прости сынок, отец прав. Просто столько всего навалилось в последнее время… Как же ты оставил Белоснежку одну, ей же рожать со дня на день? Или наша внучка уже родилась? Но тогда я тем более не понимаю, почему ты не с ней… Я хотел было, что-то соврать, но Дейран меня опередил. — Девочка ещё не родилась, — честно ответил парень, и это было по-дурацки правдиво. Снежка как-то говорила, что, когда всё закончится она хотела бы дочку. Дейран вырос и в нашей жизни не достает веселых детских голосов. Я бы тоже очень хотел ещё детей, и как знать, может, у нас будет шанс. — Принцесса Белоснежка в надёжных руках, с ней всё будет в порядке. А меня зовут Натан, я придворный волшебник его высочества принца Мерлина. Мама перевела взгляд на внука, который сидел по левую её руку так близко, что пожелай, она могла бы его коснуться. Мы с отцом с другого конца взирали, как хищно и любопытно вспыхнули глаза королевы. — Как же волшебник может реализовать свои возможности, не обучаясь в Коре? Вы точно представитель Оппозиции? Боюсь, я не помню вас, что весьма странно… Вы так прекрасны, что непременно бы запомнила. Что-то я не сообразил, что мама, будучи холодной к отцу, вполне может замечать привлекательность других мужчин. Она не знает, что Ден ей внук и смотрит на него с особенным интересом. Рука королевы тянется к молодому волшебнику то ли в желании коснуться, то ли в стремлении обменяться рукопожатиями. Нехорошо всё это. Так, кажется, всё же придётся вмешаться. Едва я опёрся ладонями о стол, приготовившись встать и толкнуть речь, как Дейран аккуратно подцепил пальцы Анны и поднёс к губам, даря вежливый и галантный поцелуй. — Мои магические ресурсы отточены мастерством волшебников, живущих далеко за пределами Сказочного Острова. Я иностранец, что заслужил доверие вашего сына. А вы прокляты, мадам. Мама дёрнулась, как от удара, и выдернула пальцы из руки внука. Всё ещё розовеющая после его прикосновения она смотрела на Дена округлившимися глазами и часто дышала. Роберт, почесав ярко розовые круглые щеки, пронизанные мелкой сеточкой капилляров, как это бывает у хронических алкоголиков, смотрел на жену с нескрываемым интересом. Редхуд вжалась в стул, машинально отпрянув, хотя и так сидела достаточно далеко. Слово «проклятие» явно напугало девушку, и я увидел неподдельный ужас, мелькнувший в её удивительных золотистых, таких хищных глазах. Все остальные проявили скорее участие, чем опаску, с беспокойством смотря в сторону разворачивающейся драмы. Мама встала, и отодвинув стул, отошла чуть в сторону. Изящные белые пальцы подцепили множественные юбки пышного бело-голубого платья с набивным растительным узором, и оголили тонкую щиколотку в ядрёно-алых лаковых туфлях. — Я знаю, господин Натан, — печально сказала Анна. И тут в моей голове произошла несостыковка: если знала, то почему испугалась, когда Ден сказал ей о проклятии? Страх за мать вдруг овладел мной с непреодолимой силой. — НЕТ. Всё ещё хуже, — с нажимом сказал сын, и ноздри его брезгливо трепетали, будто учуяв запах разлагающихся трупов. И вот тут с лица матери сошли все краски. Она машинально подняла руку и прижала к горлу, к тому самому месту, которое годами покрывало чёрное колье. — Вы позволите поговорить с вами наедине? — робко попросила королева Дена, и Роберт хмыкнул, криво ухмыльнувшись, будто и не ждал ничего другого от жены. До чего же гадко. Неужели и я когда-то был таким и вызывал у людей подобные мысли? Ребята вежливо повставали со своих мест и разом прекратили есть. Теперь главным специалистом по кухне, кто определял наличие яда, был Ден, а без него могло случиться, что угодно. Лучше не рисковать. Когда Анна с внуком удалились, воцарилось тягостное молчание. Джек одними глазами указал мне на дверь, как бы намекая, что подслушать сейчас совсем не грех. Да и потом, неизвестно, как долго будет действовать моя возрастная маскировка без присутствия сына? Я выскользнул и прячась в тени замковых ниш, пошёл следом за Дейраном. Едва уловимый запах земляники, похоже, был оставлен специально для меня, чтобы было легче найти комнату, куда бабушка уведёт внука. На третьем этаже замка аромат наконец-то привёл меня к цели. Дверь кабинета была приоткрыта и я, увидев край красной мантии, превратился в слух. — Не мне вас судить мадам, но то что вы сделали не смыть ничем, — говорил Дейран и голос его был спокойным и уверенным. Парень хорошо вжился в роль невозмутимого придворного волшебника. — Натан, вы даже не представляете в каком я была отчаянии. Вы только подумайте, каково это встретить свою настоящую любовь, отдать ей всю себя, а в ответ подвергнуться такому предательству? Ах, куда вам, вы же волшебники о любви знаете чуть больше, чем ничего. Магия — ваша единственная любовь. Дейран на это благоразумно промолчал и мать продолжила. — Когда я родила Мерлина мы с Терцием сделали всё, чтобы никто не узнал о его происхождении. Целая легенда и биографии возможных волшебников в нашем роду, всё это было сделано, чтобы Роберт принял мальчика, как своего наследника. Мы мечтали, что Мерлин изменит этот мир, прекратив угнетение фей, позволив любви наконец-то восторжествовать. Или вы тоже считаете, что феи — это низшие существа, недостойные жить на этой земле? — Я так не считаю. — Тогда вы должны понимать, насколько благой была наша цель. Всё было прекрасно, пока эта тварь, Изабелла, не соблазнила мою единственную любовь. И ладно бы, они просто провели одну ночь вместе, я бы нашла в себе силы простить Терция, но… Звук всхлипов и рыданий прервал голос матери, а я стоял ни жив, ни мёртв, вжимаясь в стену коридора. О боги… Я незаконнорождённый сын могущественного волшебника… — Вы прокляли ребёнка в утробе своей невестки, жены вашего брата. Вы правда считаете, что цель оправдывает подобные средства? Смогли бы вы простить человека, сделавшего такое с вашим дитя? — Ден старался говорить беспристрастно, но я чувствовал отвращение и дрожь в его голосе. Бедный мой ребёнок, на него свалилось такое дерьмо, от которого нет спасения. Что же мне делать? — Вам не жалко мальчика? — Ох, Натан, бесконечно жаль… Томас такой добрый, такой хороший — он не заслуживает подобной участи. Я надеялась сохранить трон для Мерлина, и не могла допустить претензии ещё одного волшебника на престол. Даже не представляете, как я раскаиваюсь… Я отошел в тень напротив двери, чтобы чуть увеличить угол обзора. Мать стояла перед Деном с глазами полными слез и пальцем оттягивала чёрное колье, показывая сыну нечто, скрытое от моих глаз. — Каждый год метка растёт и багровеет. Чего я только не пробовала. Никто из Оппозиции не смог мне помочь, да и не расскажешь никому о причинах её появления, вот и получается, что подобрать адекватное лечение нельзя. Ден наклонился к шее Анны и нахмурившись разглядывал отметину, не позволяя себе её касаться. Через минуту он отстранился и спросил. — Где тот амулет, с помощью которого вы наложили проклятие? Королева отошла к стене, и подняла руки к массивной картине, изображающей одну из битв между Петросом и Анклавом. На картине не было ни победителей, ни побеждённых, и это как нельзя точно отражало суть любых боевых действий — на войне проигрывают все. Единственный способ одержать победу — вообще не вступать бой. Нажав что-то в глубине рамы, массивное полотно легко откатилось по полозьям в сторону, стоило его только толкнуть рукой. Из образовавшийся ниши Анна вынула тяжёлый, но очень красиво выполненный медальон: бронзовый, усыпанный драгоценными самоцветами. Она осторожно протянула украшение Дейрану, едва касаясь кончиками пальцев толстой цепочки. Парень протянул ладонь и медальон воспарил над его рукой, не касаясь своими проклятьем кожи волшебника. — Он утратил свою силу. — Заключил Ден и зажал, потерявшее воздушную опору, украшение в руке. — Это потому, что это артефакт великанов? — Робко спросила Анна и тут же добавила, — слава всем богам, эта вещь больше никому не навредит. Прошу, Натан, помогите! Я клянусь, что буду всю жизнь искупать свою вину, как угодно. — Даже если бы я нашёл в себе понимание, боюсь, снять проклятие мне не под силу. Великаны сумели сделать артефакт, применив обе стороны магии. Он хоть и одноразовый, но мощный. Ваше проклятие не имеет срока давности — оно постоянное. Вы пожелали зла другому человеку. Всему есть своя цена… — О, боги… — и мама вновь затряслась в рыданиях. — Что со мной будет? — Пока не знаю… — честно ответил Дейран и опустил голову. — Есть ещё яд Инквизиторов, но брат Эйт обещал помочь, — взяв себя в руки пробормотала Анна и, достав из складок платок, промокнула глаза, не поднимая головы, будто боясь новой порции осуждения. Мама, что же ты натворила? Я давно отвык от родительского дома, у меня своя семья, но я всё ещё люблю тебя. История имеет глубокие и прогнившие корни. Человек, которого я считал своим отцом так навсегда им и останется, и другого мне нужно. Мои родители прокляты и от этой заразы нет спасения, кроме как постоянное ношение этих злополучных туфель. Или… Дейран говорил, что душа феи способна полностью вывести печать смерти из тела. Чтобы один жил, другой должен умереть. Я никогда на это не соглашусь, а уж сын и подавно. Какое такое лекарство изобрёл этот добрый брат Эйт, и кто это вообще такой? — … Инквизитор. Но он на нашей стороне. Ему можно доверять, и его преданность Оппозиции неоспорима. За своими размышлениями я услышал только часть рассуждений матери и увидел, как глаза Дена становятся всё больше, а воздух вокруг вибрирует от нарастающего жара. Он в бешенстве, он сложил одно с другим и всё понял, и воля сдерживать себя покидает его! — Мама! — крикнул я, отвлекая внимание сына, и врываясь в кабинет. Королева посмотрела на меня опухшими от слёз глазами, и такими же красными, но тревожно сухими были глаза сына. Волшебник продолжал контролировать наш с ним внешний вид, несмотря на вспыхнувший гнев. Сын смотрел на меня отчётливо осознавая, что я всё слышал: ровно так, как он и задумывал. Понимала это и Анна. Королева бросилась и упала передо мной на колени; она обнимала мои ноги и отчаянно рыдала, сквозь слезы прося прощение. — Я сделаю всё, что угодно, лишь бы заслужить твоё прощение, сынок, — всхлипывала королева и сквозь её сбивчивое бормотание я услышал торопливые шаги в коридоре. Дейран накинул капюшон и вышел, чтобы встретить посетителя. Через несколько мгновений он вернулся и сообщил, что король Роберт просит Анну спуститься в обеденный зал, так как её ожидают. Мы шли по ступеням, поддерживая королеву за руки. Она была слаба и морально вымотана и сердце моё сжималось при мысли, что я не в состоянии помочь. Был ли я обижен? И да, и нет. Когда первый шок пройдёт и придёт осознание, возможно, я как-то иначе взгляну на ситуацию. А, возможно, и нет. Для меня ничего не изменилось: есть мать, и есть отец — они больны и только это имеет значение. Зал встретил нас таким же, каким мы его и оставили. Никто больше не притронулся к еде, будто её могли отравить сразу, как только Дейран ушёл. Ребята сидели на диванчиках вдоль стен и тихо перешёптывались. Артур и Редхуд вели себя крайне напряжённо, и я бы сказал, что девушка была особенно дёрганной. В арке на входе стоял чёрный монах среднего роста. Капюшон его был накинут, но на груди лежали длинные серебряные пряди. Ярко-зелёные глаза полыхали, словно светлячки в Долине Вечности и доставляли не малое беспокойство, которое я никак не мог идентифицировать. Я видел Инквизитора много лет назад, более того, он спас мне жизнь, но у того человека глаза были совсем другие. Что именно не так, я понять не мог. — Брат Эйт, приветствую вас! — радостно сказала мама, будто наконец-то пришёл добрый эльф с подарками на день рождения. Слёзы высохли и лицо её светилось немым вопросом и невысказанной, но такой очевидной надеждой. — Вы пришли сообщить нам хорошие новости? — Приветствую вас, моя королева, — прошелестел бархатный голос чёрного монаха. — Да, думаю у нас появился ингредиент для вашего лекарства. Возможно, на его приготовление понадобится время, но… В этот момент, разгибаясь из поклона, в котором монах учтиво приветствовал монаршую особу, его взгляд остановился на Дейране. Лицо Инквизитора побледнело ещё больше, а глаза стали растерянными и такими беззащитными, что я опешил. Мужчина снял капюшон, обнажая седую голову и так и застыл, не в силах сказать ни слова. Может, его шокировали такие же белые волосы, который Ден себе наколдовал, а может его поразила красная туника членов Анклава? Образ молодого волшебника причудливо сочетал в себе силы Инквизиции и Кора. Испугался ли чёрный монах той мощи, что почувствовал в сыне? — Иеремия, ты жив? — невольно вырвалось у Эйта, и я понял, что Дена приняли за кого-то другого. Только к добру ли?