Избранник богов

      POV Белоснежка       Предчувствие. Не нужно быть магом, чтобы понимать, что с твоим ребёнком случилась беда. Материнское сердце знает куда больше, чем рядовой волшебник Анклава. В груди всё сжимается и трудно дышать ещё за мгновение до того, как прекрасная невеста моего сына вскочила со своего плетёного кресла в саду, где мы мирно наслаждались утренним липовым чаем. Изысканная чашка из тонкого фарфора выпала из её пальцев и упала на садовую плитку, разбиваясь на мельчайшие острые осколки. Кристабель хватала воздух, как вытащенная из воды рыба, и стискивала грудь как раз там, где билось нежное любящее сердце. Уже готовая разрыдаться, она зажимала ладонью рот, страшась напугать своим воем слуг, и я бросилась к ней, уже чётко осознавая, что не ошиблась в своих предчувствиях, плача у Крис на плече и ощущая, как горячие слезы принцессы фей пропитывают мою блузку.       — Помогите! — кричала я, понимая всю бесполезность своих действия, но не могла иначе.       Крис молчала, будто и вовсе онемела. Она отодвинулась от меня, с ожесточением и болью разглядывая маленький жемчужный перстень на безымянном пальце. Камень, что доселе сиял девственно чистой белизной, почернел и померк.       — Не поверю, пока не увижу, — вполголоса сказала заплаканная Крис, обращаясь к жемчужине, и поднеся кольцо к губам, трепетно поцеловала драгоценный символ вечной любви. — Я иду к тебе.       О том, чтобы я осталась ждать не было и речи. Даже не сочла нужным спросить Кристабель, собирается ли она меня с собой брать. Мы не готовились, не собирали каких-то особых вещей в поход, но Крис как ответственный правитель оставила за себя при дворе надёжных фей, а также Маргарет и Аврору. Мы не стали беспокоить друзей и делиться подозрениями и внезапными горькими озарениями, что так нежданно накрыли нас в саду. Ничего ещё не кончено, и как правильно сказала Кристабель: «Не поверю, пока не увижу».       Какие чары Дейран наложил на кольцо? Если он пропитал его своими живыми чувствами и оно почернело, значит ли, что мой сын больше ничего не чувствует? Можно ли приравнять отсутствие чувств к смерти души, или Дейран просто лишился магии, как когда-то случилось с его отцом, и больше не в состоянии поддерживать волшебные свойства кольца?       Я боялась спрашивать. Не хотела услышать самое страшное, потому что всей душой желала сохранить надежду. Молчала и Крис. Дергала и крутила перстень, пока мы шли к зеркальным воротам Латенса, а вокруг глазели любопытные горожане, искренне не понимающие, куда направилась их правительница.       Стеклянные двери закрылись за нашими спинами с давно забытым шорохом. Прошло восемнадцать лет как я переступила порог Виталии. Долгих, счастливых восемнадцать лет. Да что уж там, я прожила здесь полжизни и теперь покидаю эти места. Все это время я убеждала себя, что для моего отца пройдет всего пару-тройку месяцев и он снова сможет обнять меня и внука, но на деле: шли годы, и я безумно скучала, не имея возможности даже направить письмо, при риске быть перехваченным шпионами Анклава.       Срок моего пребывания в Виталии закончился, но обещанного решения всех проблем не наступило. Сын вырос, а вместе с ним выросли и беды, сопутствующие его великой жизни. Дейран, мой мальчик, только бы с тобой ни случилось ничего непоправимого: я этого просто не переживу, как не переживёт и твоя Кристабель…       Принцесса фей собрала вокруг себя Хаос, уверенной рукой разрывая пространство меж золотых песчаных дюн. Радужное марево дёрнулось и на том краю реальности возник незнакомый пейзаж. Я никогда не была к Голубому королевству ближе границ Петроса, но открывшаяся картина оказалась ничуть не похожа на запомненный мною каменный край. Такой же незнакомой она показалась и Кристабель.       — Что-то не пускает меня ближе, — заметила Крис, стоя ко мне спиной. — Нам придётся пройти здесь, а дальше двигаться пешком. Кор всегда защищала магия Порядка, но сейчас я не могу открыть портал даже рядом с границей Топаза.       Мы прошли сквозь разрыв в пространстве и от холодного воздуха, ворвавшегося в наши лёгкие, перехватило дыхание. Сказочный Остров всегда был тёплым краем, где о морозных зимах слышали только скальные тролли, да ледяные драконы, живущие в Мрачных горах. Снежная, тут же тающая каша в межсезонье, когда одно жаркое лето сменяет другое, не менее душное — это норма. Но сейчас всё изменилось, и белые хлопья густо валили из свинцовых туч, оседая на землю нетающим покровом.       Кристабель была не готова к такому повороту событий, впрочем, как и я. Открытие разрыва в пространстве на такое расстояние высосало из неё все силы. Точь-в-точь как тогда, когда она первый раз доставила нас в Виталию. Я развернула хлопковую голубую шаль, в которую любила кутаться не тепла ради, а для сохранения ощущения уюта и нежных объятий, которых лишилась с отсутствием моей семьи, и накинула один край на плечи Крис.       Принцесса фей благодарно улыбнулась, обняв меня за талию, и мы побрели сквозь лес, утопая в наваливших сугробах, доходящих почти до середины голени. Широкая дорога была слабо утрамбована редкими колеями, оставленными по-видимому тяжёлыми гружёными повозками, а вокруг не было ни души. Нам требовалось где-то заночевать, восстановить силы, потому что в таком состоянии была реальная опасность свалиться от усталости в снег и заснуть, так никогда и не проснувшись.       Я потеряла счёт времени, просто двигаясь вперед, таща за собой измождённую Кристабель. Не чувствовала ни ног, ни рук, но не сдавалась, повинуясь внутреннему упрямству дойти во чтобы то ни стало.       Далёкая фигура в снежном вихре, как луч надежды приближалась, плавя всё вокруг. Серая лошадь с двумя всадниками, несла свет и тепло сквозь ледяной буран.       — О, святая Вита! Крис! — кричала девушка в сером мужском костюме, сидящая в седле ближе к холке, и удерживаемая за талию сильными руками симпатичного парня, до боли напоминавшего чертами моего Мерлина.       — Тили, о боги, как я рада, что с тобой всё в порядке! — радостно закричала я, узнав наконец юную предсказательницу, и потащила вяло переставляющую ноги Кристабель навстречу сестре.       Едва мы подошли совсем близко, жаркое дыхание лета окутало нас. Тилия собирала вокруг себя Хаос, отогревая мир своим теплом. Она поспешно слезла с коня и бросилась нас обнимать. Слезы радости и облегчения, такие естественные и живительные катились по щекам, и Кристабель гладила сестру по спине дрожащими руками, стискивая в объятиях так крепко, что я не понимала, откуда у неё взялись на это силы.       — Моя маленькая, моя девочка, что они сделали с тобой? Твои крылья, Тили… Я убью этих тварей, посмевших покалечить тебя, — неожиданно злобно сказала принцесса фей, и я испугалась.       — Все хорошо, Крис. Это того не стоит. Том уже принёс возмездие всем, кто был в этом виноват, — и отстранившись от сестры, Тилия повернула голову к парню, сидящему на лошади, и так по-доброму, нежно улыбающемуся развернувшейся сцене. — Это мой Томас, Крис. Разве ты ничего не замечаешь?       Кристабель внимательно смотрела на сестру, обнимая ладошками её нежные, розовые щёки, заглядывая бесконечно любящим взглядом в большие голубые глаза.       — Неужели Вита послала все эти муки для того, чтобы ты могла встретить предназначение, — ласково то ли спрашивала, то ли утверждала Крис и Тилия кивнула, произнося мелодичную стихотворную строку пророчества: «Разделишь его боль и примешь муку, чтоб обрести в страданиях друг друга»...       Тревога так и не покинула меня, но я радовалась встрече сестёр, тому, что юная предсказательница нашла своё счастье. Видела, как Тилия вливает силы в Крис, и девушки чуть ли не из воздуха сооружают небольшую повозку на полозьях. Серая лошадка послушно дала себя запрячь, и мы двинулись в обратный путь, словно уголёк, плавящий ледяную толщу. Тили рассказала о своих приключениях и том, что произошло у стен Голубого замка, не забыв упомянуть нестабильную магию Томаса, а также брызжа ненавистью к его приёмному отцу.       Ещё когда я носила Дейрана под сердцем, знала, что Мерлин не является отпрыском королевских кровей. Мой временный дар телепатии обнажил тайны королевы Анны, но мне хватило такта не выдавать никому открывшийся секрет. Теперь же душа требовала правды и на одном из привалов у горящего костра, я честно рассказала Томасу о его истинном родстве. Парень не расстроился и не удивился, только счастливо улыбался, прижимая Тилию к себе, укутав её толстой шкурой, которую они раздобыли в одной из деревень.       — На самом деле, это ничего не меняет. Я всегда любил Мерлина и считал его братом. Знать, что он чуть роднее, чем я думал, даже приятно. Если честно, несмотря на всю ту жесть, что творится в нашем мире, я никогда не был счастливее, чем сейчас.       — Ребята, прошу вас, только не лгите: что случилось с Дейраном? — спросила Крис, цепко сжимая кружку с горячим чаем, грея зябнущие пальцы. Она смотрела испытующе: таким взглядом, что захочешь соврать, а не сможешь.       — Мы не знаем, Крис. Честно.        Печально ответила Тилия и бесстрашно взглянула в глаза сестре.       — Незадолго до нашего побега, когда мы выбирались из подземелья, Мерлин рассказал, что они прибыли сюда все, включая Дейрана, который назвался королевской семье Натаном и изменил внешность. Сказать по правде, твой муж, Снежка, толком не рассчитал тот перевес сил, с которым ему пришлось столкнуться.       Помявшись пару мгновений, будто решая, продолжать ли мысль, Тилия гордо закончила:       — Ни секунды не жалею, что мы с Томом вернулись и наслали на полчища Анклава такой ливень, какой им и не снился.       На этих словах парень загрустил, закрыв глаза и зарываясь носом в чёрный платок, скрывающий золотые волосы Тиль. Что же она ему сказала, чтобы вызвать подобный шквал? Если магия Тома рождается от эмоций, это «что-то» было очень болезненным. На столько, что даже вспоминать об этом больно — вон он как сидит и печалится.       — Над королевством летает драконий демон, и скорее всего, высасывает магию из всех, кто пытается бежать. Если мы пожелаем вернуться, то подвергнемся неимоверной опасности. Я знаю, вы хотите найти Дейрана, но сейчас, без поддержки брата Эйта, что мы будем делать? — спросил Том, и я понимала его чувства. Парню конечно не плевать на брата, но жизнь и здоровье возлюбленной куда дороже.       — Я ошибался, доверял человеку, который за моей спиной творил такие злодеяния, что ни одно покаяние не поможет этого искупить.       — Это он сбросил тебя с лестницы. Теперь я ничуть в этом не сомневаюсь, — печально заметила Тилия и повернувшись к парню, поцеловала того в уголок губ. — Никому больше не позволю тебе навредить.       Нежность ребят ничуть меня не смущала, а лицо Крис под привычной маской равнодушия дрогнуло. Нет, она не завидовала сестре, а скорее испугалась, что с той действительно может что-то случится.       — Уходите как можно дальше. Я найду Дейрана живого, или… — она запнулась, но глубоко вздохнув продолжила. — Что бы ни случилось, не оглядывайтесь. Скачите из Голубого королевства, что есть сил. Мне кажется, я понимаю, что случилось, и знаю, что следует сделать.       Сказав это, Кристабель подняла шкуру, которую мы достали в одной из заброшенных деревень, и накинув её на свои, будто исхудавшие за последние часы плечи, подошла к сестре.       — Я люблю тебя, Тили, — сказала она, поцеловав юную фею в лоб, и поколебавшись мгновение, проделала тоже самое с Томом.       — Будьте счастливы и берегите друг друга.       — Спятила? — внезапно возразила Тилия, и уже было отошедшая Крис удивлённо распахнула глаза.       — Нет, ты правда думаешь, что добредёшь в Турмалин одна, по морозу? Нет, ты конечно могущественная фея, и всё такое, но ты правда думаешь, что мы настолько печёмся о своей шкуре, что бросим вас с Дейраном в беде?       Подняв Тома за талию и перекинув руку того через плечо, Тилия подвела его к лошади и помогла взгромоздиться в седло. Я с грустью наблюдала, что парень подобно ребёнку едва ходит, и юная фея заменяет ему и мать, и сиделку. Если бы рядом был Ден, он бы конечно все сделал, чтобы исцелить несчастного.       Благодаря упрямству Тилии мы снова продолжили путь в импровизированных санях. Забавно и немного страшно было наблюдать, как деревянная повозка разваливается и тает, будто снеговик, но Тиль и Крис снова собирают вокруг Хаос, приводя транспортное средство в пригодное для передвижения состояние. Том же только виновато наблюдал из седла, не в силах хоть как-то применить свой эмоциональный Порядок, чтобы помочь укрепить телегу. Боюсь, даже карточки коудо, изобретённые Деном, были бы бесполезны. Мало обладать магией — ей надо уметь пользоваться.       Турмалина мы достигли только к вечеру следующего дня. Я никогда не видела город в пору его расцвета, и видимо, уже не увижу. Дым от пожаров, о которых рассказывала Тилия, рассеялся, и обгорелые остовы домов покрывали снежные шапки.       Пронизанный трещинами, как древняя драгоценная ваза, Голубой дворец стоял, взирая на путников зияющими чёрными окнами.       Разрушенные башни Кора из красного кирпича, изрытые словно подземными червями дороги, и могильная тишина.       Повозка качалась, застревая колёсами в выбоинах, и уставшая лошадка упорно везла нас вперёд, на звук голосов, доносящихся, по-видимому, с главной площади.       «Наступает новая эра — Эра Правосудия» — вещал низкий, мягкий голос, до боли похожий на голос моего сына. Если бы не звенящий холод, что слышался в каждой его ноте, сердце мое выпрыгнуло бы от счастья. Сейчас же я наблюдала ужас и оцепенение, сковавшее моих спутников. Бледное лицо Кристабель, бесстрашно смотрящей в ночь, пугало не меньше чем, то величественно-опасное, ждущее нас совсем рядом.       «Вы погрязли в пороках! Убивали ради наслаждения, воровали ради наживы. Вы создали чудовище и поклонялись ему, поправ заповеди господни. Вы устроили геноцид, возомнив себя высшими существами, равными Богу. Покайтесь! Ибо моими устами говорит справедливость, Жизнь и Смерть, начало и конец всему. Покайтесь! Ибо другого шанса не будет…»       Мы подъезжали всё ближе, к большой круглой площади, битком набитой людьми. Снег падал на непокрытые головы, таял касаясь огромных факелов, потрескивающих в руках у горожан и волшебников в красных и серых туниках. Вокруг, как черные обломки зубов торчали сгоревшие остовы того, что было когда-то шумным рынком Турмалина. Люди теснились к краям площади, освобождая место для ряда наспех сколоченных виселиц. Их были десятки, и в каждой такой петле стояли алые маги Анклава с руками, скованными впереди чем-то сверкающим серебряным светом.       Костяные крылья чудовища из старых полузабытых снов моего прошлого, мягко опирались на воздух, зависнув над безмолвствующей толпой. На шее демонического дракона сидел Дейран в алых одеждах, рваных и опалённых, будто сын только вышел из адских глубин. Седые длинные волосы мягко трепал ветер, и бесстрастные золотые глаза оглядывали будто загипнотизированных пленников.       О Вита, мой мальчик! Мой сын погиб, став Инквизитором! Я потеряла моего Дена!       Слезы душат и хочется дать волю истерике, краски мира померкли, а в ушах нарастает звон, за которым я уже не разбираю слов, и в этот момент жаркие и крепкие объятия увлекают меня в спасительный покой. Родные губы осыпают поцелуями заплаканное лицо. Мерлин…       — Снежка, родная, это ты, — констатировал Мерлин и я видела на его лице бурю чувств: от беспокойства, до смирения; от радости, до отчаяния. Я же мгновенно потеряла дар связно излагать мысли и только и могла, что повторять имена то мужа, то сына, сотрясаясь в рыданиях на плече у любимого.       — Да пошёл ты! — крикнул кто-то из висельников, и краем глаза я увидела, как из седла своего коня вытянул шею Томас. Молодой волшебник смотрел на ряды осуждённых, и его огромные янтарные глаза в ужасе распахивались. Проследив за его взглядом, я увидела, что далеко не все висельники были магами. В первом ряду, с самого края, на помосте стоял рослый, широкоплечий человек в голубом дублете, его светлые кудри посеребрил снег, а лицо исказила злоба и презрение.       — Ну что, Том, король ты или нет? Чего же ты не прикажешь своей шавке вынуть отца из петли? Или ты только этого и добивался все эти годы?       Губы паренька дрожали, и он с мольбой поднял янтарные глаза к свинцовому небу.       — Я прошу Вас, пощадите! — крикнул Том Дейрану, и сын бесстрастно взглянул на юного герцога. Золотой взгляд холодно прошёлся по всей нашей компании, не задерживаясь ни на ком, включая Кристабель. Джек, Артур и Редхуд, тройняшки и Ганс — все были здесь, но никто так и не вызвал отклика в ледяном сердце сына.       — Покаяние — вот единственный шанс. Признайте свои ошибки, примите истину и покоритесь правосудию.       — Ты не правосудие! Ты маньяк, возомнивший себя Богом и разрушивший королевство! Все то, что было отлажено годами, ты сломал одним движением руки. И близких своих растопчешь, если попадутся под ноги. Ты бесчувственная скотина и все это поймут, и найдут как тебя порешить!       — Не мной начата эта война. Перекладывание ответственности на других лишь усугубляет вашу вину. Покайтесь! Это моё последнее слово.       — Никогда! — крикнул герцог Альфред, и десятки висельников согласно промолчали. В верности ли, в глупости, но никто не возразил, и тогда Дейран выбросил в сторону руку.       Том кричал, срывая голос, зовя отца, которого любил, несмотря ни на что, видя, как исчезают по волшебному мановению деревянные помосты. Десятки осуждённых повисли в петлях и ноги мелко и рвано дрогнули в последних конвульсиях. Синие лица и вывернутые языки, глаза, что налиты кровью и выпучены в последнем немом удивлении… Я не хочу на это смотреть, но взгляд сам цепляется за то «правосудие», что сотворил мой сын.       Площадь рухнула на колени. Все те, кто живы и узрели суд, покорились безропотно, принимая волю бесчувственного, но могущественного существа. Наши друзья единственные, кто остался стоять. Был ли в этом риск? Но Дейран не мог разозлиться, потому что гнев ему отныне не ведом. Осуждал ли он нас? Считал ли грешниками? Равнодушный взгляд был нам ответом, и Великий Инквизитор мягко спустился на площадь.       Дракон взмыл в воздух, а Дейран шёл нам навстречу, ступая босыми бледными ногами по холодному снегу. Остановившись на середине пути, он расставил в стороны руки, поднял их ладонями вверх и заговорил:       — Да свершился суд! Никто более не посмеет усомниться в том, что за грехи последует справедливая кара. О вы, благословенный раскаявшийся народ, да даруют вам боги праведную жизнь. Вот вам слово божественного закона: — отныне всякое пленение волшебного существа, или убийство феи карается смертью, — отъем магии у волшебных существ и людей карается смертью, — отъем детей у родителей карается смертью. — Всякий праведный народ благословенен и браки между разными видами — величайшее почитание бога. Волшебники и феи могут создавать семьи и рожать детей, да будут эти союзы силой нашей, объединяющей магию. — Всякое обучение магии добровольно, а отказ в помощи будет караться по закону, — Те, кто воспротивятся законам божьим будут караться смертью. — Я есть закон. Я Великий Инквизитор. Всякий, кто воспротивится слову божьему, будет казнён. Наместника, что поставлю я, вы будете почитать, как меня самого.       Благословляю вас, дети мои. Идите и отстройте заново этот мир!       В немой тишине я услышала внезапно нечто неуместно сквернословное, произнесённое вполголоса. Артур сплюнул на землю и посмотрел на Мерлина с таким видом, будто тот, только что лично стоял перед жителями Голубого королевства и вещал пафосную, и вроде бы правильную, но такую страшную речь.       В это время жаркая волна прокатилась по толпе, и я увидела, как Дейран махнул ладонями, подзывая дракона. Белые крылья разрезали воздух, и сын взмыл вверх, оставляя за собой магические потоки, растапливающие снег.       На континент пришла весна столь же внезапная, как и минувшая зима.

***

      Прошло несколько дней. Работа в Турмалине кипела, рабочие ремонтировали и отстраивали город заново. Мне подробно рассказали обо всём, что произошло в моё отсутствие и сейчас я наблюдала последствия. Яблоневый сад, дарующий жителям туфли молодости, был уничтожен извержением Индранила, но и новых случаев эпидемии не было. Оказалось, что зараза распространялась через девочек, чудом выживших в стенах Кора после того, как они были туда доставлены Инквизиторами. Малышки подрастали, оставаясь служить своим похитителям. Те служители Анклава, что присягнули Дейрану, рассказали много подробностей о том, что происходило в сердце магического мира Порядка, и я с облегчением узнала, ничего постыдного с девочками не случалось. Инквизиторам чуждо всё плотское.       Кристабель стояла у окна и весенние солнечные лучи золотили её волосы. Вместе с Дейраном в ней что-то умерло, и с того момента как мы прибыли в Турмалин, она больше ни разу не улыбнулась. Я тоже не могла смирить свою боль, как не мог и Мерлин. Мы кормили себя ложью, что Ден жив, работает на благо мира, исполняя свой долг, но это был самообман. Нашего сына, того каким он был, больше не существовало.       — Так не может продолжаться, надо что-то делать, — рассуждала Редхуд, ходя из угла в угол и укачивая на руках маленькую Розу. — Есть же способ вернуть Инквизитору его душу…       Сказав это, она поняла, что сморозила нечто страшное и запнулась, потому что Кристабель повернулась к ней, и её прекрасные голубые глаза распахнулись в немом осознании услышанных слов. Её слова благодарности, беззвучно произнесённые одними губами, напугали меня до глубины души. Крис решительно вышла из дверей Голубого дворца, и я бросилась следом, терзаясь противоречивыми чувствами — дать, или не дать ей сделать то, что она задумала.       — Кристабель! Ваше высочество! Пожалуйста! — бежала и кричала ей вслед, на ходу кутаясь в голубую шаль. Принцесса фей остановилась и обернулась через плечо, даря мне грустную, ободряющую улыбку.       — Я не могу без него жить, Белоснежка. Если есть хоть один шанс вернуть Дейрана в этот мир, я готова отдать всё, что у меня есть, только бы им воспользоваться. Вы снова будете семьей. Вы будете жить.       — Крис, у тебя жар! Посмотри, твои щёки горят в лихорадке! Что ты такое говоришь? Дейран умрёт без тебя вновь, и я сойду с ума оплакивая ваши могилы! Пусть кто-то другой! Только не ты!       На дне голубых глаз засеребрился лёд, и Кристабель нахмурилась, строго возразив.       — Ты хочешь заставить кого-то отдать жизнь за твоего сына? Ты решила, что жизнь твоего ребёнка важнее жизни беззаботной феи? Ты правда считаешь, что я могу у кого-то просить о таком? У Дейрана есть мать, и ты спасёшь его от опрометчивого поступка. Не допусти, чтобы моя жертва была напрасной.       Я бежала в слезах за Кристабель по дороге к малому дворцу, но девушка оставалась глуха к моим просьбам.       Если бы рядом была Тилия, был бы у неё шанс отговорить сестру?       Ох нет, это было бы слишком просто...       А что если, ещё не всё потеряно? О Вита, что если предназначение сотворило чудо и Дейран вспомнит её? Как же хочется верить! Только вера мне и остается...       Верные маги Анклава безропотно пустили нас в широкие, отреставрированные залы, встретившие безмолвием. Один из волшебников, по-видимому, исполняющий роль премьер министра, вышел к нам и низко поклонился.       — Его превосходительство Великий Инквизитор ожидает вас.       Я удивлённо подняла брови, а Крис осталась невозмутима. Мы прошли в приёмные покои и остановились, слыша грохот закрывающихся дверей за нашими спинами.       Дейран в чёрном, таком родном и привычном костюме, напоминающем кроем одежду его отца, стоял к нам спиной и седые волосы, заплетённые в косу, спадали на узкую спину. Когда он повернулся, я всей кожей ощутила ту могучую силу, что источал волшебник. Внутри прекрасных глаз кружились золотые вихри магии, а голос его был полон бархата и покоя.       — Я приветствую принцессу фей Кристабель в нашем королевстве. Смею надеяться на наш долгий и плодотворный союз. Орден Инквизиторов мёртв, отступники Анклава казнены, а законы переписаны.       Крис сделала шаг вперед, на что Дейран никак не отреагировал, и ответила.       — Орден мёртв. А как же ты? Разве ты не сердце этого ордена?       — Я последний Инквизитор. Приняв бессмертие, я поглотил силу Чёрного колодца, всю без остатка. Лишившись поддержки, братья ордена пали. Они не были праведниками, иначе боги сохранили бы им жизнь.       — И что стало с колодцем? — робко спросила я, выходя из-за спины Крис, глядя на сына, тщетно ища остатки милосердия в его мёртвой душе.       — Я разрушил его. Как только набранная мной сила иссякнет, а долг перед миром будет выполнен, боги примут меня, как праведника. Инквизиция не богоугодное дело, и не должна существовать. Я избранник богов, это моя судьба.       И тут меня затрясло. Угас последний огонёк надежды. Дейран бесстрастно смотрел на мои слезы, не понимая боли, что испытывает мать, слыша подобные речи от сына.       Мой мальчик даже сейчас готов умереть ради благой цели. Он не оставил себе ни единого шанса, ни доли соблазна задержаться в этом мире.       Крис смотрела на Дейрана, возвращая ему такой же холодный и бесстрастный взгляд.       — Я любила тебя…       — Вы любили это тело и душу, которой больше нет. Мне очень жаль. Я помню, что любил вас, но не чувствую, каково это. Вам стоит найти мне замену.       В этот момент в зал без стука вошел один из волшебников и поклонившись, приблизился к Дену, протягивая тому пергамент.       — Гномы отказались сотрудничать, ваше превосходительство.       Дейран бесстрастно кивнул в неискреннем жесте благодарности, и быстро пробежав глазами по строчкам, равнодушно свернул письмо. После чего он взглянул на Кристабель и закончил:       — Я снял магическую защиту королевства. Вы можете открыть разрыв в пространстве прямо из этого зала и вернуться в Виталию, если на то будет ваша воля. А сейчас я вынужден откланяться. Остались дела, которые необходимо завершить до того, как настанет моё время.       Портал замелькал радужными красками и Дейран пропал, поглощённый искрящимся светом. Я хотела срочно бежать в объятия мужа, рассказать, что произошло, потому что сердце отказывалось верить, что мы ничего не сможем придумать, чтобы всё исправить.       Что собрался мой мальчик делать в Петросе? Как нам успеть найти душу феи, которая добровольно захочет умереть за моего сына? Все эти вопросы мучали меня, и я шла на выход из малого дворца, не глядя на Крис и таща ту за руку, как вдруг...       Тёплая ладонь испарилась, и я в страхе обернулась лишь для того, чтобы приёмный зал шокировал меня своей звенящей пустотой.       Кристабель исчезла.       В Голубом замке нас ждал переполох. Я сбивалась, захлёбываясь в рыданиях, рассказывая, что произошло и Тилия, даже не дослушав, разорвала пространство прямо посреди обеденной комнаты.       Друзья перешагивали портал, чтобы снова оказаться на заснеженной равнине. Никто не остался в стороне, даже Редхуд всучила Розу кормилице, чтобы лично присутствовать при спасении своей страны. На лице Артура читалась ярость и отчаяние. Нельзя дать им сделать глупость! О боги, что задумал Дейран?       На вершине холма стоял мой сын, высоко подняв руки, простирая их над миром. Там, вдалеке за великой скалой Петроса надвигалась серая стена. Шум нарастал, и я видела, как под гнётом свинцовой массы сминаются леса, проглатываются холмы, сносятся строения. Море вышло из берегов, разорвав речное русло, наполняя его сверх меры и грозя утопить всё живое, что встретит на своём пути.       Дейран устроил цунами из ничего, из мелкой серебристой речушки, выбрав страшную кару для непокорных гномов — залить Петрос водой.       — Нет! — кричала Редхуд. — Ах, сукин ты сын! — и билась в истерике, сдерживаемая лишь могучими руками Артура.       Мы в ужасе наблюдали, как позади Дена мелькнула радужная вспышка и тонкая златовласая фигурка решительно направилась к Великому Инквизитору.       Я бежала так, как не бежала никогда. Здесь всё ещё лежал снег и ноги утопали в нём, мучительно замедляя движения. Падала и снова поднималась, вопя имя сына, продолжая почти ползти навстречу тому неизбежному, что должно было случиться.       Кристабель приблизилась к Дейрану, что-то говорила ему, но ветер относил её слова куда-то в сторону, и я не могла разобрать ни звука. Долгий безразличный взгляд был ей ответом, и неожиданно мой мальчик склонился над её лицом. Он целовал её бесстрастно и холодно, так, как помнили его губы, и я не могла найти ни одной причины, чтобы Инквизитор решился на такое…       А потом мелькнул нож.       Тонкое запястье взметнулось, вонзая по рукоять острое лезвие, прошивая слева чёрную ткань на камзоле Дейрана, там, где больше не билось холодное, мёртвое сердце. Сын вскрикнул. Так отчаянно, так по-человечески, что я закричала, вторя ему, разрывая своим воем тишину безмолвных гор.       Нож летел на снег, разбрызгивая чёрную кровь, и падала бездыханная Кристабель. Ещё каких-то несколько мгновений Дейран хватался за сердце, широко открывая рот, рвано и судорожно вдыхая морозный воздух, а я продолжала свой адский путь, мокрая насквозь от снега, забивавшегося в обувь и одежду.       Мой мальчик дернул хрустальный кулон на своей шее, и он тускло блеснул безнадёжной пустотой.       Душа Крис не заполнила сосуд.       И в этот момент уши мои наполнились криком сына. Он выл и рыдал, прижимая бледную принцессу фей к груди, укачивая её, тряся, надеясь привести в сознание, но девушка не реагировала, безвольно повиснув в его объятиях. Алая кровь с черными нитями чего-то инородного пропитала подол её платья, стекая по белоснежным ногам и впитываясь в снег.       Казалось проходили часы, а я всё никак не могла приблизиться к сыну, спасти его от роковой ошибки, утешить в невыносимой боли. За спиной по хрусткому снегу бежал Мерлин и наши друзья, но никто не мог успеть до того, как Дейран совершит непоправимое.       Горячий купол встал передо мной, не пуская дальше. Он обжигал кожу, опаляя волосы, заглушая все звуки внутри. Ден плакал, беспомощно сотрясаясь в беззвучных рыданиях, а потом схватил валяющийся на снегу окровавленный нож. Орудие, вернувшее ему жизнь, которому он вручил избавление от нахлынувшей боли.       — Нет! Сынок! Мой мальчик! — орала я, видя, как Ден подносит лезвие острием к своей шее. Руки жгло невыносимым огнём, и я стояла, продавливая огненный купол одной силой своей любви и отчаяния. Волосы горели, и адская боль съедала тело, но мне было всё равно. Если и есть на свете магия выше предназначения, то эта сила материнской любви.       И купол поддался, продавился под моей волей, впуская к моему перепуганному, отчаявшемуся ребёнку. Дейран посмотрел на меня и губы его задрожали будто в детской обиде. Нож выпал из рук, и я бросилась к нему, заключая в объятия, плача у него на плече.       — Ты что хотел сделать?! Как ты мог?! — отчитывала Дена будто время повернулось вспять, и он снова нашкодивший маленький мальчик.       — Мам… — слышала сквозь рыдания его слова и сердце снова сжималось. — Прости меня, мама. Она умерла. Отдала мне свою душу. Я не хочу жить, мам. Без неё не хочу…       — Ты дурак!!! — вдруг заорала над ухом Тилия, запыхавшаяся, прибежавшая так быстро, что я и не заметила. — Она не истлела! Не стала прахом! Лечи её быстрее, пока не поздно!       Будто опомнившись, Ден собрался и наложил руки на грудь Крис, вливая силу исцеления. Тоже самое сделала Тилия, плача от страха, повинуясь упрямству.       Прошли долгие минуты и солнце будто ярче засияло на небосклоне. Кристабель глубоко и с хрипом вздохнула, и никто не смог сдержать слёз облегчения. Грудь принцессы фей вздымалась от мерного дыхания и когда она открыла глаза и взглянула на Дейрана, чей взгляд был полон любви и надежды, молодой волшебник не удержался и припал к её губам.       Золотой свет, рождённый силой любви и предназначения растекался, исцеляя всё вокруг. Мои ожоги затягивались на глазах, а волосы приобретали привычный вид. Объятия Мерлина, склонившегося над нами, были самой лучшей наградой за весь пережитый ужас.       — Ты жива, моя родная, — шептал Дейран, гладя Крис по лицу, забираясь в золотые волосы. — Но как? Сосуд души остался пустым. Я поглотил твою душу, чтобы вернуть свою жизнь…       — Я не знаю, — честно ответила Кристабель, даря ответные прикосновения, прижимаясь губами к уголкам его губ.       — Главное то, что вы оба живы. Всё позади. Вас спасло чудо вашей любви, и этого более, чем достаточно, — спокойно сказала я, видя кровь, что пропитала подол платья девушки.       Когда-то давно, восемнадцать лет назад, я испытала нечто подобное. Кристабель не понимает, что произошло, а я не хочу рушить момент счастья, искру надежды. Чуда не случилось, и Дейран действительно поглотил душу, вот только у Кристабель их было две. Я буду хранить эту тайну столько, сколько потребуется, свято надеясь, что мои дорогие дети так и не узнают, какую цену заплатили за своё счастье. Я буду верить в то, что однажды прекрасная принцесса принесёт мне здорового внука, или внучку и я разделю эту радость вместе с ними.