Алатырь

Когда Ибби проснулся, он уже не был младенцем. Приподнятая над головой пухлая детская рука могла бы принадлежать ребенку, уже умеющему ходить самостоятельно. Ибби выждал еще некоторое время, прежде чем встать. Значит, этот день выпал на сегодня. Его рост не позволял дотянуться до плиты, поэтому он встал на стул. Выложил замороженные овощи, взятые из криоториума, на сковороду. Потрогал молочные зубы языком и прикинул, сменятся ли они на коренные до или после завтрака. В зеркало он смотреть пока что не хотел. Поить ребенка кофе показалось отличной идеей: он решил, что испытанный впервые вкус почувствуется ярче. Его тело продолжало меняться, руки и ноги удлинялись, волосы кудрями спали на лицо. Он выкинул молочные зубы, решив не поощрять коллекционирование подруги-феи. Ему не нравилось то, что с ним происходило, и он не желал сохранять воспоминания об этом. Это проклятье лежало на его роде вечность, и он смог приноровиться, но не смириться. Опять весь день испорчен, ну вот куда он в таком виде? Можно, конечно, рискнуть и выйти из дома, когда он будет выглядеть, как все вечно молодые бессмертные, но можно ошибиться с подгадыванием момента. И обратиться стариком на глазах у всех. К тому же та внешность, что у него сейчас, случайна и не его, а значит, придется изображать кого-то другого. Или признаваться, что день обновления пришелся на сегодня и переживать усиленный интерес всех кого ни попадя. Когда он закончил с завтраком, то все же решился подойти к зеркалу, чтобы встретиться лицом к лицу с тем незнакомцем, в кого он превратился в этот раз. Из отражения на него смотрел подросток, солнечно-русый, кудрявый, со светло-серыми глазами и пухлыми губами. «Херувим», — хмыкнул Ибби, и отражение повторило его усмешку. Работой он, как и многие, занимался из дома, потому мог не переживать, что произошедшее ему сильно помешает. Менялся только облик, на его сознание возраст оболочки не влиял. Ибби попытался вспомнить, как прошло перерождение в прошлый раз, и не смог. Он не помнил момента, когда из дряхлого старика снова стал собой. Просто отметил, что день клонится к закату, а утром очнулся в кровати, будучи в своем привычном обличье. Белла сперва за него боялась. А потом, когда пережила с десяток обновлений, отбросила волнение и стала относиться к его особенности с восхищением. Но она в любой мелочи находила повод для радости, ее делали счастливой случаи, не сыгравшие для других никакой роли. Ибби вспомнил, как она купила ожерелье, которое порвалось в этот же день. А она собрала те бусины, что нашла, и переделала в браслет, который вышел красивее, чем ожерелье. Прочитала про историю фей в межвселенской культуре, и около месяца ходила в приподнятом настроении, что принадлежит к такому многочисленному роду. Ибби же других водяных не знал. Если бы был еще хоть кто-то, он бы непременно выяснил, как он справляется с проклятием водного рода. Один день в год, когда ты обязан прожить весь смертный цикл за один день. Ребенок, подросток, взрослый, старик… Пока он думал о Белле и о себе самом, тело окрепло, и теперь он был юнцом, готовым совершать подвиги и делать глупости. Ибби снова усмехнулся и завязал лезущие в глаза волосы в пук синей лентой Беллы. Хорошо, что ее нет рядом сегодня. Он терпеть не мог, когда она следила за его перевоплощениями. Как умилялась его детскому облику, как вздыхала над старостью. Бессмертные были зациклены в вечной молодости, этот прорыв во временном контроле был совершен сотни тысяч лет назад. Временники подчинили время, растянули его, сделали своим инструментом. Процесс взросления замедлился, от старости же отказались вовсе. Среди бесконечности юношеских лиц скрывались многотысячелетние существа. Магия стала новой маской, она же стала спасением. Ибби очень не нравилось то, что он был особенной графой статистики. Один день в год. Из раза в раз. Он проектировал пространства пятых измерений до самого вечера, не отвлекаясь больше на то, что с ним происходило. Мысль о том, что выбор его профессии довольно ироничен, не раз приходила ему в голову. Он постарался не думать об этом сейчас. Его профессия была востребованной последние тысячи лет. С момента, когда магию пространства сделали торговой единицей. Ибби создавал шкафчики и диваны, материализованные архивы и голлографические установки. В созданных им квартирах не было проблемы нехватки места. Пространство расширялось и сужалось. Никогда еще процесс ремонта не был таким простым. Созданное Ибби, как и многими другими, загружалось в архив Пятого Измерения, откуда отдельные квартиры или детали можно было купить и установить у себя. Ибби давно приноровился к программе создания и не сильно беспокоился о тех, кому нужно было воплощать его идеи. Он недолюбливал временных магов, а к тем, кто управлял пространством вообще испытывал профессиональную неприязнь. Которая рано или поздно вырабатывается у того, кто долго работает в одной сфере. Временники ненавидели ограничения, которыми пестрил их кодекс, и относились к времени без должного уважения. Ибби увлеченно проектировал интерьер и ненавидел процесс его воссоздания. Магия сделает все сама: такой подход казался ему оскорбительным. Он бы хотел создавать все вручную, считаться с пространством, а не игнорировать его. Ибби работал на Пятое Измерение с момента его создания: около шести тысяч лет. Самому Ибби было в несколько десятков раз больше. Он помнил то, о чем понятия не имели современные мастера. И до сих пор злился на то, что его восхитительный дом у мельничной запруды со временем стал прообразом для множества дизайнов. Он строил его сам, безо всякой магии. И он бы ни за что не устроился в магическую строительную фирму, если бы не Белла. Это она увидела его чертежи домов, которые он и не собирался строить, а изобразил просто так. Округлила глаза и возмутилась, что в то время, когда маги пространства ищут дизайнеров-проектировщиков, он оставляет их без помощи. Так он и стал работать на Пятое. Белла всегда подводила его к тому, к чему бы он вряд ли пришел бы без нее. Она была младше на тридцать тысяч лет, и ему сперва казалось, что она слишком юна для него, пока все не сгладило время. С пространством же пришлось примириться, у него, в самом деле, отлично получалось, его дизайны покупали очень часто, и денег было в избытке. Ибби успокоился к вечеру, поняв, что Белла сегодня не придет, и она пришла именно тогда. Он прошаркал к двери, зная, что она будет вежливо стоять на пороге, пока он ее не впустит, хотя он загрузил отпечаток ее ладони в цифровой замок. По пути замотался в тканевый халат, не скрывавший старческие жилистые ноги ниже колена, и увитые венами руки. Она округлила глаза, а потом обняла его, нежно, любяще, осторожно. Ибби усмехнулся, и с его губ сорвался хриплый кашель. Очнулся он в своей постели нагим и молодым. Светлые кудри сменились на каштановые прямые волосы, а рядом с ним лежала Белла, одетая в его тканевый халат. Он решил, что на этот раз он спросит ее, как происходит перерождение, но она открыла глаза, потянулась к его губам, и вчерашний день снова стал прошлым, которое в настоящем не играло никакой роли. Он ненавидел смертный цикл и не хотел об этом думать. Он спросит ее через год, обязательно спросит.