Алатырь

Цернунн ничего не планировал в своей жизни. Бессмертие давало добро на всё, что он только мог пожелать. Родиться богом с самого начала было выигрышным билетом. Магия, как таковая, его не особо интересовала. Она упрощала жизнь, добавляла в нее новые краски, но он никогда не видел ее для себя оружием или способом соперничества. Он вообще с самого детства не любил соперничать: ему нравилось играть в команде. Он легко заводил друзей, потому что не требовал от них многого. И с самого себя не спрашивал невозможного. Проводил время с теми, кто нравился, занимался тем, что интересно. Когда его стихийная магия окончательно сформировалась, он решил, что станет природным богом. Но оценив масштаб работы, сузил квалификацию, решив сделать своей территорией только леса. Ему нравились шорохи леса, мхи и туманы, птичьи песни и звериный вой. Он чувствовал себя комфортно, заполняя форму на собственное рождение, как бога, в мирах далеких от Буяна. Он никогда не стремился сам посетить места, где его славят, ставят в его честь храмы и воскуривают благовония. Ему нравилась его жизнь среди бессмертных, на острове, затерянном в океане, среди таких же, как он. Иногда по ночам он сидел на побережье и смотрел на звезды. Ему нравился синий шатер над головой, он дарил спокойствие и уверенность в том, что ему всегда есть куда пойти, если он захочет. Но он не хотел. Ему нравилось все так, как было. Детская игра, про которую он уже и забыл, дала о себе знать, когда ему исполнилось двадцать пять межвселенских лет. Сменились тысячи зим, но он был все так же молод, и возраст его был двузначным числом. Когда он встретил этого мальчишку. Он говорил про смерть. Про другой мир. Рассказывал про зверя, заколотого в ночи, и смотрел на него, обвиняя в случившемся. Много тысяч лет назад в пространстве Сетевой игры, которая для мальчишки была реальностью. Цернунн думал неделю, и месяц, и полгода. Изменить привычное течение событий было сложно, но он уже понимал, что без этого не обойтись. Когда он решился, Тоуйоу был угрюм и молчалив. Цернунн шел за ним до его дома, а потом они оба остановились перед порогом. Они виделись много раз, и за это время обсудили множество тем. Иммунитет к смерти Тоуйоу не имел никакого смысла в мире, где он оказался, и единственным его даром осталось оборотничество. Цернунн много раз видел, как Тоуйоу уходил в лес человеком и возвращался с располосованным телом, злой, с капающей изо рта пеной. Цернунн хотел посмотреть на зверя, жестоко сражающегося с другими в лесу, но Тоуйоу уходил один. А он каждый раз ждал его возвращения. Они обсудили это, и Цернунн сказал, что не боится звериного обличья Тоуйоу. Тоуйоу был юн, гораздо младше Цернунна. Они обсудили и это, и Тоуйоу сказал, что ему все равно. Цернунн повелевал ветрами и огнем, ускорял рост деревьев и ходил по воде. Но не считал свой дар чем-то важным. Единственное, что имело для него значение — вечность, что ему дарована. Вечерний ветер взъерошивал темные волосы Тоуйоу и ласкал каштановые пряди Цернунна. Тоуйоу обернулся и посмотрел на своего преследователя. Выжидающе. Как хищник на жертву. Как тот, кто ждет ответа на важный для него вопрос. Цернунн сказал, что вечность приятнее делить на двоих, и Тоуйоу согласился. Ветер затих, и Тоуйоу распахнул дверь. Цернунн зашел вслед за ним. Долгие годы плавания по течению завершились на пороге дома мальчишки, который знал, что такое смерть, и его убийцы, ничего о смерти не знавшего. Снаружи вспыхнули звезды, а внутри дом озарило пламя из ладони Цернунна, почти сразу сменившееся электрическим светом. Тоуйоу угостил Цернунна ужином так, словно делал это всегда. И ночь они провели вместе так, словно она была очередным звеном цепи, а не ее началом. Утром из зеркала на Цернунна смотрело длинноволосое божество с выступами оленьих рогов на лбу и с ритуальным узором на лице. — Ты превращаешься в оленя? — усмехнулся Тоуйоу. — Не боишься, что я тебя съем? Цернунн прикрыл глаза, и знаки божественности исчезли. — Они появляются, когда я того хочу. Или же, когда мой возраст меняется на один межвселенский год. — С Днем Рождения, — Тоуйоу коснулся губами губ Цернунна и скрылся за дверью ванной. Цернунн подумал, что стал еще старше этого мальчишки. Подумал, что любит Тоуйоу. Подумал, будет ли сопровождаться День Рождения Тоуйоу его перевоплощением в звериную форму. Осознал, что абсолютно счастлив, а что касается времени — оно его совершенно не волновало. А вот с пространством нужно что-то сделать, очень уж у Тоуйоу маленькая спальня и узкая кровать. Как раз знакомый водяной в фирме Пятого Измерения работает, надо будет обратиться по поводу смены дизайна помещения. Это с Тоуйоу они тоже уже обсудили. Цернунн с удивлением заметил, что научился планировать: точно не зря был присужден День Рождения.