Глаз видит правду, ухо слышит ложь.
Впервые за продолжительный промежуток времени А-Ин почувствовал, что ему хорошо. Конечно на сердце продолжал оседать камень вечной тоски по родителям и временам детства, но физически А-Ин чувствовал, что готов вознестись на небеса от свободного дыхания. Еще не открывая глаз, юноша понял, что что-то изменилось. Привычного запаха гнилых досок и улицы не было, никто не пытался растормошить его — лежащего на улице и тело не щипало от дорожной пыли. Резко открыв глаза, юноша подорвался, но чьи-то легкие, тонкие руки попытались уложить его обратно. А-Ин задышал тяжелее, отталкивая руки. Волоски на руках и ногах встали дыбом, а взгляд впился во всю ту же юную деву, которую он встретил на пристани, только на это раз без собак. Она улыбнулась, заметив, что на нее смотрят, а затем корпусом наклонилась к чему-то, юноша машинально двинулся вперед, чтобы защититься, но дева подняла руки в знак того, что при ней нет оружия. — Не волнуйся, ни одна душа не причинит тебе здесь вреда. Голос все также казался нежным, по-родительски добрым, без намека на притворство или плохого намерения. Дева все же взяла то, что собиралась и это оказалась чаша с жидкостью, ненавязчиво пахнущей травами. Она преподнесла чашу поближе к А-Ину, предлагая выпить, но юноша не сдвинулся с места, даже настороженный взгляд не убрал. Вместо этого он почувствовал, что его тело до скрипа вычищено, из волос убрали вшей, а во рту приятный привкус чего-то освежающего. К тому же место нахождения, а именно комната в светлых тонах и теплый воздух, рознятся с тем, где обычно жил А-Ин и что обычно чувствовал, находясь на пыльных дорогах. Мельком осмотрев себя, юноша оскалился, прекрасно понимая, что, чтобы его могли хорошенько очистить от долгих лет скитаний на улице, пришлось его раздеть и видеть… видеть… ужасные рубцы, покрывающие все тело, вмятины и кратеры от ожогов по всей спине, позорные метки вора на пояснице и выжженные богатыми детишками на лодыжках по слову на каждой «илинская крыса». Стало больно и обидно до одури, а выместить злобу кроме как на эту юную деву, было не на кого. А-Ин отполз подальше от ее любопытных глаз, запахнул посильнее надетое на него бежевое ханьфу и отвернулся, более не бросая взгляды на нее. — Чего же ты боишься? Эта сестрица не сделает тебе больно. К тому же, если бы хотела, то разве привела бы к себе в клан? Вылечила бы раны? Думаю, ты сам должен это понимать. А-Ин продолжал молча смотреть на светлую стену, понимая, что даже если бы захотел что-то сказать, то не смог бы выдавить и слова. — Отец боялся, что ты очнешься еще в дороге и испугаешься, но ты проспал три дня… А-Ин безмолвно уставился на юную деву, да так резко, что та вздрогнула и замолчала, пытаясь понять намерения юноши. Три дня кряду он был без сознания? Был бы кто похуже этих странных людей, они бы давно продали юношу или разнесли бы его органы по черному рынку. Нельзя же быть таким беспечным! Возможно дело в том, что тот адепт, одетый, будто подражающий солнцу, так сильно побил его, отчего юноша совершенно не мог собраться силами. Покачав головой, А-Ин вновь отвернулся и на деву более внимание не обращал.***
Чем дольше А-Ин оставался в, как он узнал от девы Цзян, Пристани Лотоса, тем больше нового узнавал. Глава клана Цзян — Цзян Фэнмянь приходил к юноше несколько раз за эти два дня и с нежной улыбкой, так похожей на деву Цзян, рассказал, что действительно поражен и рад наконец найти единственного сына Вэй Чанцзэ и Цансэ Саньжэнь. От имен своих родителей по всему телу А-Ина пошли мурашки. Кто мог предугадать, что глава клана Цзян так просто его узнал? Он же, в свое оправдание, сказал, что Ин очень похож на свою мать, а глазами — копия отца. Внимая словам главы клана, Вэй Ин молча слушал, но так и не участвовал в диалоге, продолжая держать рот на замке. Каждый раз, не дожидаясь реакции от этого юноши, глава клана лишь как-то грустно вздыхал и полуулыбка едва натягивалась на его лицо.***
— А-Сянь! А-Сянь! — Вэй У Сянь! В свои шестнадцать Вэй У Сянь научился хорошо прятаться. Раньше он мог спокойно отсиживаться в комнате, смотреть в одну точку или перебирать в руках флейту, играя с кисточкой, но никак не разговаривать или даже стоять рядом с адептами клана Цзян. Когда-то юноша уже доверился людям, бродя по заполненным улицам с просьбами помочь, понятное дело, что ничем хорошим это не закончилось. В глубине души юноша возможно и понимал, что ни глава клана, ни его дети не собирались отыгрываться на его теле и душе, но головные боли прошлого не хотели отступать, крепко накрепко сжимая в своих шипастых объятиях. Свесив ногу с ветки дерева, юноша даже не смотрел в сторону кричащих, прекрасно зная, что они его не найдут. Он чужой здесь, они не должны были вообще обращать на него внимание, уж тем более не пытаться с ним подружиться. Прикрыв глаза, Вэй У Сянь мысленно перелистывал в голове отпечатавшиеся в памяти изображения прошлого детства. Тогда, когда он мог смело произнести всего два слова «мама» и «папа». Глубоко вздохнув, юноша прислонил руку к месту, где тянет тяжелее всего — к сердцу и сосредоточился на том, что слышал во время учения адептов клана Цзян. Образовать золотое ядро. Данная тема была интересна Вэй Ину, он прочитал не мало свитков в библиотеке клана. Ночью. Чтобы ни одна душа не увидела его вне комнаты или своих «пряток». Развитие золотого ядра не казалось юноше чем-то сверхъестественным. Он и раньше видел, как родители писали легкие заклинания киноварью на свитках, создавали печати или летали на мечах. Потому и зрелище это не вызывало масштабного ажиотажа. Сконцентрировав свое сознание на том, чтобы прощупать что-то невидимое глазу человека, юноша вдруг почувствовал опору возле своих плеч и распахнул глаза. Он едва не упал с дерева, наклонившись слишком сильно, но одни крепкие и надежные руки не дали этому свершиться. Подняв взгляд на главу клана Цзян, Вэй Ин стушевался и отвернулся, позволяя поставить себя на землю. Мужчина, по слухам, отсутствовал в клане несколько дней, патрулировал пограничные земли из-за какого-то другого клана, потому и Вэй Ина он не видел давно, отчего не сразу узнал в сидящем на ветке дерева того запуганного и ожесточенного улицей мальчика. Возможно дело было и в плескающейся энергии ци, казалось, до краев заполненной в теле юноши. Цзян Фэнмянь искренне не понимал, отчего не разглядел подобного потенциала ранее. — А-Сянь, ты… Вэй Ин стряхнул руки главы со своих плеч и рванул к себе в покои, забывая, что подобное поведение — совершенное отсутствие манер.***
Цзян Фэнмянь, признаться честно, сбился со счета при попытках заставить Вэй У Сяня улыбнуться. Давая ему имя в быту, он понадеялся, что хоть это как-то обрадует юношу, даст надежду на новую жизнь, однако тот лишь мрачно кивнул и вновь заперся в своих покоях. Юй Цзыюань сбилась со счету, когда заставала мужа, ломающего голову над тем, какое новое развлечение придумать для детей, чтобы в этом принимал участие и Вэй У Сянь. Однако все эти попытки не отличались успехом, потому женщина лишь молча закатывала глаза и тяжко вздыхала. Цзян Чэн просто сбился, вместе с Цзян Ян Ли он без устали звал Вэй Ина прогуляться, на тренировки, в поездки, ужинать или завтракать. Но в итоге из комнаты даже простого «угу» нельзя было дождаться. Как-то раз Цзян Чэн шел с вечерней тренировки, рассматривая распускающиеся лотосы, которые, казалось, подмигивали ему, словно шальные феи, поблескивали в багряном закате. Едва не наступив на гусеницу, переползающую дорогу, Цзян Чэн выругался, нагнувшись, чтобы самому перетащить ее дальше, однако после понял, что сделал это очень вовремя. По тропинке напротив, за небольшими зарослями папоротника, шел Вэй У Сянь собственной персоной. Он воровато оглядывался, специально срезая путь до библиотеки неудобным путем, то и дело нервно покручивая свою флейту. Цзян Чэн заметил, что юноша никогда не выпускал ее из виду. Стараясь двигаться — даже дышать — тише, Цзян Чэн медленно последовал за Вэй Ином, убеждая себя, что вовсе не подглядывает. Юноша прекрасно помнил тот день, когда впервые увидел его — такого потерянного, израненного; из-за своей худобы со спины так походя на девушку. За прошлую ошибку, когда Цзян Чэн перепутал Вэй У Сяня с девой, он извинился, но это не возымело какого-то успеха, потому что юноша с угольными волосами, казалось, даже не слышал эти извинения, полностью погрузившись в себя. Дойдя до библиотеки Пристани Лотоса, Цзян Чэн неверяще уставился на усевшегося Вэй У Сяня, который, читая какой-то свиток, стал складывать небольшие заклинания, вызывая то легкие искры огня, то едва колышущий порыв ветра. Изучение силы каждого адепта — сложная и многим непосильная работа, требующая полной концентрации и ясности ума. Такие люди как Вэй У Сянь — желающие изучить и развить свое золотое ядро самостоятельно — либо предаются насмешкам при неудаче, либо уважением при полном эффекте. Вэй У Сянь закрыл глаза, скрестив ноги, он преподнес два пальца правой руки ко рту и что-то прошептал, отчего по спине Цзян Чэна пробежали холодные мурашки. Это же… Открыв глаза, Цзян Чэн покачал головой. Случай недельной давности хоть и не выходил у него из головы, он всеми возможными и невозможными способами пытался уговорить себя, что ошибся, что это не то, что могли подумать другие и тут же атаковать нарушителя. Да, Вэй Ин нелюдим, он не находит общего языка с человеком любого возраста и слухи о его чрезмерной жестокости — не такие уж и слухи, однако Цзян Чэн хотел стать его другом, хоть не сразу это признавал. Хотел помочь разобраться с развитием золотого ядра, стрелять вместе по воздушным змеям и просто прогуливаться по пристани, рассматривая лотосы. Однако все казалось в тысячу ли сложнее, чем того можно представить. Подойдя к покоям Вэй У Сяня, Цзян Чэн невесело вздохнул, покачав головой. Вряд ли он сейчас впустит его, к тому же не факт, что он вообще там. В последнее время Вэй У Сяня сложно было где-либо достать, но после слов главы клана за обедом о том, что у Вэй У Сяня скрытый талант к овладению всех искусств, Цзян Чэн воспрял духом и тут же помчался к покоям юноши. — Вэй У Сянь! Чего и следовало ожидать — тишина. Однако на этот раз тяжко вздыхать и идти прочь Цзян Чэн был не намерен, собрав всю силу в кулак, он долбанул по и так не особо крепкой двери, отчего она слетела с петель, ничком падая в комнату, неся за собой клубы пыли. Цзян Чэн закрыл глаза, которые тут же заслезились, а затем сконцентрировал взгляд на том, что предстало пред глазами. Ничем не отличающаяся по постройки комната клана Цзян, те же цвета, та же обстановка как и во многих других, за исключением того, что она как-то совсем не обжита. Если бы Цзян Чэн не знал, что там живет Вэй У Сянь, то предположил бы, что комната давным-давно заброшена. Не успел юноша прокашляться, чтобы восстановить свой голос, как на него обрушилась груда ругательств от хозяина комнаты. — Какого хера ты тут устроил?! Совсем страх потерял? Вали подобру-поздорову! Вэй У Сянь был облачен лишь в нижние одеяния, прекрасно зная, что к нему никто не войдет. До сегодняшнего дня он был волен делать в комнате все что вздумается, но и предположить не мог, что к нему вот так кто-то ворвется. Цзян Чэн поймал взглядом огромный рубец, идущий ровно по груди дальше вниз, под одежду. Рядом с ним были другие, более мелкие, шрамы, обводящие ключицы, спускаясь от яремной впадины, прорезая словно бумагу белую кожу. Нижние одежды были распахнуты до пупка, показывая всю картину практически целиком, обхватывая бледное, с выпирающими ребрами, тело. Хоть по прибытии в Пристань Лотоса Вэй У Сянь стал питаться намного лучше, его организм все еще отторгал некоторые блюда, поэтому понадобится чуть больше двух месяцев привыкания. Едва глаза Цзян Чэна упали на выпуклости рубцов, прорезающие соски, как Вэй У Сянь запахнул нижние одежды, а взгляд его сделался настолько разъяренным, что, не успел Цзян Чэн и осмыслить, как его вынесло из комнаты бурным потоком энергии, исходящей из флейты, которой, словно мечом, стал защищаться юноша в черном. Вэй У Сянь никогда не носил одежды клана Цзян, предпочитая темные оттенки ханьфу. — Подожди… — Свали нахер отсюда! — в еще большем гневе взревел Вэй У Сянь, продолжая обороняться флейтой. Краешек губ его нервно подергивался, словно ранее сказанных ругательств было мало, и юноша решил продолжить. На крик сбежалось несколько слуг, во главе которых была перепуганная Цзян Ян Ли. Она быстро сообразила, что любое движение может спровоцировать Вэй У Сяня, поэтому застыла возле стены напротив, до побеления костяшек пальцев сжимая кулаки. В глазах ее плескалось невозможное беспокойство, ни капли гнева или ненависти. Встретившись с ней глазами, Вэй У Сянь сжал флейту сильнее, прикусывая недавно зажившую губу и с горечью проговорил: — Это так смешно, да? Держать меня здесь как зверушку и потешаться — смешно?! — А-Сянь… — Не называй меня так! Ты не моя мать! Цзян Ян Ли пошатнулась, все также прижимая кулачки к груди. Голос ее был наполнен дрожью и искрой боли, тем не менее она не перестала, продолжила говорить и слова ее становились все более увереннее, а тон — ровнее. — А-Сянь, послушай меня очень внимательно. Никогда, слышишь, никогда в этой жизни я не причиню тебе вреда и не стану потешаться. Эта сестрица желает лишь: чтобы ты наконец поверил нам, чтобы позабыл о всех страданиях, переживших ранее, чтобы наконец твое сердце стало биться спокойнее, а все невзгоды отступили. Тяжело вздохнув, она несмело поддалась вперед к замеревшему юноше, который, казалось, забыл как дышать. — Эта сестрица желает, чтобы ты успокоился и наконец поделился с ней болью. Когда в твоем сердце будет хотя бы один человек, с которым ты будешь готов разделять боль и радость, поверь мне, ты станешь гораздо счастливее, — ее тон приобрел оттенки нежности и тепла, Цзян Ян Ли приблизилась еще, вставая в проеме, где до этого была дверь и уже обратилась к Цзян Чэну: — А-Чэн, ты понимаешь, что совершил не самый правильный поступок? — Да, сестра. Цзян Ян Ли кивнула и мягко улыбнулась, затем ее взгляд вновь обратился к Вэй У Сяню, который уже прижал флейту к своей груди, а глаза его наполнились полным океаном грусти и горечи. Разжав зубы и отпустив наконец прокушенную губу, юноша отступил на несколько шагов к окну, тут же распахивая его и выпрыгнул наружу, забывая о том, что от долгого задержания дыхания начала кружиться голова. Игнорируя пропускаемых в голове фейерверков боли, Вэй Ин побежал по каменной дорожке босыми ногами, мелкие камни впивались в ступни, но это его не волновало. Оббежав несколько маленьких прудиков с распускающимися лотосами, Вэй У Сянь опустился на колени перед деревом, на котором обычно прятался и, врезавшись лбом о кору со всего размаху, едва не прикусив язык, взвыл горькими слезами, до посинения прижимая к себе флейту, то и дело шепча «мама», «папа».***
Утренние лучи солнца врезались в лицо так внезапно, отчего Вэй У Сянь тут же пробудился, разлепляя глаза. Его взору попался высокий потолок, а носу — запах каких-то благовоний. Приподняв корпус на локтях, Вэй Ин посмотрел в сторону кровати напротив, на которой лежала аккуратно сложенная одежда окраса клана Цзян. На кровати, на которой же находился юноша, рядом с его бедром лежала флейта, которую он тут же схватил и с благоговейным видом прижал к себе. Кажется, от давивших слез он все-таки вырубился, скорее всего уже после его нашли и перетащили сюда, странно только, что комната не его. Продрав глаза, чтобы обзор стал четче, юноша аккуратно спустил ноги на теплый пол, слегка скользя по нему голыми ногами. Многочисленные шрамы виднелись из-под одежд, поэтому Вэй У Сянь тут же натянул ткань до самых пят, а затем наконец полностью встал. Легкий ветерок гулял около приоткрытого окна, разгоняя занавес по комнате. Пробормотав под нос что-то, Вэй Ин хотел дернуть за ручку двери, как тут она сама отворилась, представляя взору юноши Цзян Чэна. Наследник клана мельком осмотрел растрепанного юношу, а затем усмехнулся, проталкивая ничего непонимающего Вэй У Сяня обратно в комнату. — Ты такой смешной спросонья. Вэй Ин нахмурился, но ничего не сказал. Вместо этого он подтянул растрепанные волосы к плечам, пытаясь разгладить спутанные локоны, все также небрежно подстриженные с концов. Обычно Вэй У Сянь срезал кончики ножом или в порыве гнева рвал руками, оттого они непонятным образом завивались с концов, образовывая задорные кудряшки. — Ты голоден? — вытащив из-за пазухи в завернутую в фиолетовую ткань два пышных и еще отдаваемых пар баоцзы, Цзян Чэн положил вкусно пахнущие пирожки прямо на ту кровать, где лежали одеяния клана Цзян и вновь обернулся посмотреть на Вэй Ина. Юноша предположил, что эта комната принадлежала Цзян Чэну, только вот к чему тут вторая кровать… — Это хорошо, что ты голоден, не зря их принес, — усмехнулся наследник клана и, схватив за руку Вэй Ина, подвел его к кровати. — Налетай. — Но я не говорил, что… — Ой, да ладно, как будто я не видел, как у тебя слюни текут, прямо как у моих собак… Вспомнив о псах, Цзян Чэн знатно похолодел. Из-за страха Вэй Ина к ним, всех трех пришлось продать кому-то другому, отчего Цзян Чэн был определенно не в восторге, не выходя из комнаты пару дней, но увидев, что Вэй У Сяню, гуляя по двору, стало значительно легче дышать, быстро успокоился, принимая все как есть. Заметив смену настроения юноши, Вэй У Сянь молча сел на чужую кровать, схватив одну баоцзы, сразу же откусывая приличный кусок. Увидев это, на лицо Цзян Чэна вновь наползла озорная улыбка и он взял второй пирожок, повторяя укус юноши.***
Шел очередной месяц лета. Палящее солнце не хотело отступать, отчего даже валяясь на веранде рядом с водой, становилось также тошно, как если бы целиком и полностью окунуться в лаву. Вэй У Сянь лениво покусывал арбуз у самого основания, сминая языком зеленевшую корку, так как мякоть вычистил еще минут пять назад. Смотря на это, Цзян Чэн заметно поморщился, покачав головой и не удержался: — Как ты можешь есть эту кислятину? — М? Вэй У Сянь посмотрел на юношу с задумчивым видом. Казалось, что он живет в совершенно другом мире, время от времени возвращаясь на землю, чтобы бросить пару слов Цзян Чэну или Цзян Ян Ли. Повертев в руках несчастную корку, Вэй Ин пожал плечами, возвращая пустой взгляд к берегу озера, не замечая что-либо вокруг. Цзян Чэн на это лишь устало вздохнул, но расслабленная улыбка не покидала его лицо. Спустя каких-то четыре месяца Вэй У Сянь, казалось, преобразился. Хоть это не изменило вечно угрюмое выражения лица, все же подступили заметные изменения в лице коротких ответов на вопросы со стороны главы клана, его жены и детей. Других адептов Вэй У Сянь продолжал игнорировать, но хотя бы этой мелочи хватило, чтобы при виде юноши Цзян Ян Ли улыбалась, бросая нежные и спокойные взгляды. Казалось, после сцены с дверью, Вэй Ин успокоился, относительно успокоился, кое-как начиная доверять нескольким людям. По большей части юноша проводил время с Цзян Чэном и Цзян Ян Ли, без агрессии смотрел на Цзян Фэнмяня и редко перекидывался словами с Юй Цзыюань, с ней вообще было проще: она не трогает юношу — юноша не трогает ее. Так и длилось практически до конца лета, пока в Пристань Лотоса не пришла весть о том, что требовалось собрать старших учеников и учениц для обучения в ордене Гу Су Лань, под строгим контролем широких стен Облачных Глубин и зоркого глаза Лань Цижэня.