Я знаю, что ты чувствуешь

Меня разбудил звон телефона, лежавшего в заднем кармане джинс. Я не сразу смог сориентироваться, где вообще нахожусь, и что это за звук. Но как только понял, что всё это время находился в коридоре больницы возле палаты Фрэнка, я очнулся и достал телефон. На экране высветился номер Майки с эмоджи в виде розовых единорожек, когда-то он сам настоял на том, чтобы я его так забил. Наконец приняв вызов и поднеся трубку к уху, я услышал голос брата. — Джи? Где тебя носит? Я заглядывал в твою квартиру и тебя там не было. У нас скоро матч начнётся. — точно, сегодня ведь должен был быть футбол, а я совсем забыл про него. Мы всегда собирались несколько раз в недель по вечерам перед телевизором и сегодня был как раз один из тех дней, но я настолько сегодня замотался, что мысли об этом вылетели у меня из головы. — Привет, Майки. Я сейчас в больнице, со мной всё хорошо, объяснюсь позже. Посмотри матч сегодня без меня, хорошо? — я надеялся, что сейчас не начнётся допросы, потому что я просто не знал, как всё это объяснить по телефону. Только не сейчас. — Оу, это что-то серьёзное? — Нет, не думаю. Но я наверное побуду здесь ещё какое-то время. — на том конце послышался тяжёлый вздох. — Ладно, я подожду у тебя дома, если ты вообще вернёшься сегодня. — как же я люблю его за понимание, это было одним из тех качеств, которые заставляли меня думать, что мы с братом одного возраста. — Да, я буду дома. Давай, братец. — Пока, Джи. — я положил телефон обратно в карман и начал думать о том, как сейчас лучше поступить. Интересно, сколько я проспал. Вдруг Фрэнк уже проснулся, а я сижу здесь и ничего не делаю. Надо проверить его. Я встал и тихонько открыл дверь. Фрэнк лежал спиной ко мне и, по всей видимости, ещё спал. Чтобы удостовериться в этом, мне пришлось обойти кровать с другой стороны. И да, он спал сном младенца. Красивое, ещё детское, личико сейчас было как никогда умиротворённым. На глаза спадали несколько чёрных прядей, и я невольно потянулся, чтобы заправить их за ухо. И хоть я старался делать это как можно аккуратнее, Фрэнк всё равно заворочался, но только ещё больше прильнул к моей руке. Видимо, парню снилось что-то очень приятное, и он слегка улыбался. Ему очень шла эта улыбка, раньше я её никогда не видел. Фрэнк смотрелся, как самый обычный счастливый подросток, но я уже не просто догадывался, я знал, что это всего-лишь его оболочка. Немного замешкавшись, я отдёрнул руку, Фрэнки слегка нахмурился и наконец поняв, что произошло, открыл глаза. Я не мог скрыть неловкую улыбку, но вот парнишка казалось вот-вот провалится сквозь землю. — Извини, я не хотел тебя будить. — А гладить по щеке видимо да? — я почувствовал, как кровь прилила к моим щекам и сейчас они наверное выглядели так, как будто я наносил на них румяна. Смущение захватили меня и я отвернулся от мальчика. — Ну, ты сам был не против. Тем более, что я просто хотел поправить прядь твоих волос. — я мог так оправдываться ещё бесконечно, но этим же и сдал сам себя с потрахами. Я не мог контролировать руки, когда передо мной лежало такое чудо. — М-м, тогда понятно. — подросток опустил голову, смущённый не меньше меня. Он выглядел всё также побитым и уставшим, я быстро пожалел о том, что всё-таки разбудил его. Но теперь, он набрался хотя бы немного сил. Я надеялся, что с ним всё будет в порядке. — Лучше себя чувствуешь? — Да, уже получше. Спасибо, что спросил. — Эй, хватит меня благодарить, это смущает. — я рассмеялся, потому что это и вправду было забавно. Никто ещё так много не извинялся передо мной и это смущало. В этот момент в палату зашёл доктор Фрэнка. В его руках были какие-то папки, в которых, по всей видимости, были анализы. Только сейчас вспомнив, что не спросил, как его зовут, я мигом посмотрел на бейджик. Доктор Блэк, что-ж, фамилию легко было запомнить. — Здравствуй, Джерард. Мы можем поговорить с Фрэнком наедине? — Да, конечно, доктор Блэк. — Спасибо. — мужчина присел на край кровати, в то время, как я встал с неё. Он начал говорить с Фрэнком, но я заставил себя не подслушивать. Я вышел и задумался о своих дальнейших действиях. Что, если парнишке некуда пойти? Смогу ли я забрать его к себе, в случае чего? И как быть с его родителями, если они всё-таки объявятся? В конце концов, не думаю, что его оставят в больнице надолго. Спустя какое-то время из палаты послышались крики Фрэнка, это даже больше походило на рёв. Он постоянно кричал о том, чтобы его «не отдавали туда». О чём это может быть? Я уже хотел вмешаться, но услышал голос доктора Блэка. Он говорил о том, что это не продлится долго, каких-то полгода. Да о чём это они? В голове стали всплывать догадки, но я прятал их обратно как мог. Ведь, если они правдивы… то получается, что Фрэнки ещё несовершеннолетний? Спустя ещё несколько минут криков и споров, вышел доктор. — Джерард, сейчас по состоянию здоровья Фрэнку ничего не угрожает. Остальное он расскажет сам, если того захочет. Вы можете поговорить с ним ещё какое-то время. Время посещений заканчивается в шесть. — на этом мужчина поспешил удалиться. А я уже через минуту утешал и гладил по спине зарёванного подростка. Хотелось узнать о причине его истерики, но понимание, что ещё рано, не давало этого сделать. Спустя ещё какое-то время, он успокоился и теперь просто лежал у меня на плече, уткнувшись влажным носом. — Ты сказал, что тебе интересно узнать, что со мной случилось. Так вот, слушай. — он устроился поудобнее и, выдержав паузу, начал рассказывать. — Мои родители пили. Много. Это было ещё в детстве. Я не так уж много помню их в трезвом состоянии. В любом случае, это всё продлилось недолго. У мамы отказала печень, и сразу через месяц после её похорон застрелили отца. Мне было всего лишь семь! Тогда я впервые попал в детдом. Там было ужасно, но в семьях, в которые меня пытались забрать, было ещё хуже. Я стал агрессивно себя вести, чтобы этого больше не происходило. У пары, которая продержалась со мной чуть больше чем три месяца, были стальные нервы. — он горько усмехнулся. — Но везде я чувствовал себя игрушкой, собачкой на поводочке. Чуть ли не каждой паре ребёнок нужен был только по документам. Поэтому, ещё тогда вера на что-то лучшее исчезла. И вот, три года назад меня усыновил мой нынешний отчим. Мне пришлось у него остаться, потому что все, абсолютно все в приюте поставили условие: либо я живу до совершеннолетия у отчима, либо возращаюсь в ад, который они мне обязательно устроят. — голос поник и Фрэнк опять был готов разрыдаться, я зарылся в его макушку и ещё сильнее прижал к себе. Я понимал, что это ещё не конец всей истории. — Этот отчим оказался ничем не лучше других, но с ним хотя бы можно было жить не боясь за свою шкуру. Правда продолжалось это только первый год. После он начал бить по местам, которые было не видно под широкими толстовками. Иногда, в порыве злости и алкоголя, он забивал на это условное правило, и тогда мне приходилось прогуливать школу. Из-за прогулов падала успеваемость, и за это прилетало по новой, в двойном размере. А сейчас, когда я всё-таки попал в больницу, отчима лишат родительских прав, и мне завтра придётся опять поехать в этот проклятый детдом! Я знал, что когда-нибудь такое случится, что мой организм не выдержит, и все обнаружат побои. Но надеялся, что это произойдет уже тогда, когда мне будет восемнадцать, и меня не отправят обратно… Я опять почувствовал слёзы на своей футболке и был готов разреветься вместе с ним, потому что уже говорил вам, насколько я идиот. Мне казалось, что я сейчас самый счастливый человек на планете, потому что у меня были замечательные родители практически всё детство, я не знал насилия, и со мной всегда был и есть родной брат, а также любимая бабушка. И вместо того, чтобы наслаждаться всем этим, я бухаю и занимаюсь селфхармом. Мне стало стыдно за себя. Это ужасное чувство. Вспомнив, что Фрэнк всё ещё ревёт мне в футболку, я стал успокаивать его, говоря на ушко первые утешительные слова, что приходили в голову. — Джерард, я хочу чтобы ты знал — ты первый, кому я всё это рассказываю. — он посмотрел мне прямо в глаза, и от этого стало ещё больнее. Фрэнк доверился мне! Это многое значило как для него, так и для меня. Теперь я знаю всю его жизнь от начала и до конца. Но нужно было уточнить кое-что ещё, и если это сработает, я смогу воплотить в реальность план, который возник у меня в голове, ещё когда я слушал Фрэнки. — Сколько тебе сейчас лет? — спрашивать о возрасте считалось чем-то неприличным, но я так никогда не думал, поэтому задал этот вопрос легко. — 31-го мне исполнится семнадцать. — В Хэллоуин? Хах, здорово. — да, это было круто, день рождения в такой праздник. Но также ещё и то, что я успею подать документы на опекунство. Если всё сработает, ему не придётся страдать ещё один год в приюте. Вот только, как на это отреагирует сам Фрэнк? Вдруг он подумает, что я маньяк? Если, конечно, не думает так прямо сейчас. — Фрэнки? Почему ты решил мне довериться? Мы знакомы всего ничего. — мне далось спросить это с трудом, но интерес ликовал. — Я не знаю, но, наверное, просто я устал оттого, что всем всё равно. А тебе нет! Ты нашёл меня и пришёл в больницу, несмотря на то, что я сказал в галерее. Иногда мне кажется, что я сам себя не понимаю. Нуждаюсь в помощи, но при этом отвергаю того, кто может дать её. Я понял это только сегодня утром после. — он замолчал и опустил глаза. Было видно, как подросток сомневается в своих дальнейших словах. — Фрэнки, ты можешь рассказать мне. — Отчим не трогал меня около недели, считая, что запретить мне есть будет достаточно. Без понятия, как я ещё не умер до этого момента. У меня были сбережения, но их настолько мало, что я мог только купить по полбуханки хлеба в первый и второй день. А сегодня утром всё повторилось. И если раньше он почти всегда делал это ремнём, то в этот раз он задействовал кулаки и вообще всё, что попадётся под руку. В порыве криков отчима я расслышал, что его уволили. Теперь он остался без заработка, а на оставшиеся деньги напился и сорвался на мне! — каждое слово Фрэнка было пропитано ненавистью. Его кулаки были сжаты, и последнее предложение подросток уже чуть ли не кричал. Казалось, если он продолжит этот рассказ, то разобьёт всё, что попадётся под руку. — Фрэнки, послушай, всё образуется. Вот увидишь. — Нет, Джи! Я уверен, ты не знаешь всего того, что было у меня, и никогда не бывал в детских домах! — пока истерика не началась с новой силой, я решаюсь просто обнять его. Этот разговор всё-таки начал я и теперь чувствовал вину за то, что надавил на больное. Фрэнк сначала вырывался, но потом затих и обмяк. Я ощущал вес его тела и не пытался сильно прижимать, ведь помнил о всё ещё свежих побоях.