chlorine

      «Я люблю тебя».       Звучит для Хендери слишком громко, да к тому же он не уверен, что это именно любовь, скорее симпатия-тире-влюблённость, первая и по-детски глупая. Эти слова как игра с огнём — обожгут до костей.       Он зачёркивает их и бросает вырванный из блокнота лист в мусорное ведро, что рядом со скамейкой, на которой сидит.       «Ты нравишься мне, Лукас».       Это уже ближе к его настоящим чувствам, только вот какое слово тут главное, а обращение вообще вычеркнуть? Да, так, пожалуй лучше. Писать ли своё имя?       Хендери сжимает губы в тонкую полоску и хмурит брови. А что если он совсем полностью по девочкам? А тогда какого чёрта он ему пишет? Ну, если судить по двусмысленным словам и действиям, по грязным временами шуткам, Лукас не против мальчиков. Помнится, ходили слухи в прошлом году, что Лукасу, проигравшему в игру на желания, пришлось целоваться с На Джэмином — голубой полосой его класса. Или тот, кажется, проиграл. Лукас не был против — это главное.       Джэмин никогда не скрывал, что он не похож на других, да и всем как-то по барабану на его предпочтения, ведь он по существу своему — хороший малый. С ним приятно поговорить, посмеяться и…       Какого чёрта ты тут, в мыслях, На Джэмин?!       Хендери трясёт головой, отгоняя образ улыбчивого мальчишки, и сосредотачивается на самом важном. Так вот: писать имя или нет? Он ведь хочет ответа, значит, надо писать, не напишет — потеряется в чужих сердечных признаниях, даже не просмотренный.       Хендери запускает пальцы в волосы, тёплые от утреннего солнца, взъерошивает их, снова хмурясь: что ещё добавить? Что сказать? А может, промолчать, заткнуться, пока не поздно, всё-таки это не шутка — признание. Да, он ещё сомневается в себе. Очень. Но щекочущее чувство в груди сильнее и требует взаимности, но что будет, если откажут? Если засмеют его чувства? Сможет ли принять это?       Зажмуривается, отгоняя мысли о вероятной неудаче. Боже, кажется, помолодел года так на три-четыре: он — не восемнадцатилетний юноша, а влюблённая дурочка. Права сестра: у неё не брат, а нежный цветочек на ветру. Мечтательный и неуверенный.       Да, втюрился в Лукаса знатно. Это получилось само собой и продолжается третий месяц. Наверно, стоит винить во всем Лю Яняна, который однажды подсадил его за стол с учениками из параллели, среди которых и был неуклюжий и забавный Хуан Лукас, очаровавший искренней улыбкой, звонким смехом. Хендери проникся симпатией к нему сперва как к милому человеку, но, проводя с ним всё чаще и чаще время, осознал, что зашёл в мыслях и чувствах далеко.       «Привет, Хуан Лукас. Ты мне нравишься. Извини, если что. Твой В. Х.»       Вон вычёркивает «твой», усмехнувшись мыслям, и переписывает дрожащей рукой на чистую страницу блокнота. Было бы меньше возни, если бы имелся номер телефона, но просить его как-то неловко, даже через Яняна, а страниц инстаграма у Лукаса три-четыре штуки, но брошенные из-за того, что он забывает вечно пароли. Сказать в лицо — боже упаси: он будет ужасно заикаться или, возможно, даже грохнется в обморок от волнения. Так что бумага — подруга старая и верная — за него всё скажет.       Не всегда же идти путями, что проложил разум, податься чувствам и совершить ошибку — тоже надо уметь.       Не накручивать. Будь что будет. Попытка не пытка. Откажут, высмеют, оставят в дураках — не важно.       Аккуратно сложив бумажку в ромбик, Хендери поднимается со скамейки и поправляет одежду. Теперь надо незаметно подкинуть Лукасу, а потом заказать гроб и со спокойной душой умереть. Последнее, пожалуй, лишнее.