chlorine

      Просыпаться в час ночи от басов или в момент веселья вдруг услышать песню о том, что тебя бросили, не совсем то, что хотелось Бан Чану. Лет в десять-одиннадцать он, попавший под влияние романтических дорам о благословенных небесами парочках, которые смотрел вместе со старшей сестрой, желал себе такого же счастья. Но когда в восемнадцать это счастье на него навалилось, Бан Чану стало не по себе. Первая мысль, конечно, была вроде «Ура! У меня есть родственная душа!», а к двадцати трём она эволюционировала в «Чтоб ты на этих наушниках повесился, скотина!» Бан Чану не раз думалось, что у его соулмейта не всё в порядке или она в какой-то оккультной группе, потому что иногда песни на незнакомом языке напоминали обрядовые.       — Они все такие, — заявил Минхо, обнимаясь с Чхве Джису — со своей половинкой, которую он нашёл сразу. — Кукукнутые. Ты бы от её попсы точно откинулся.       Чхве, не согласная с Ли, ущипнула его в бок.       Почему судьба распорядилась так, что именно он слышал, а не его? За несколько лет Бан Чан точно привил бы этому «тому самому» нормальный вкус без всяких тяжёлых жанров или страданий разбитого сердца. Он ничего не имел против песен о расставании, просто об этом в его голове пели слишком много. Он все не мог понять, он это или все-таки она? И тайно надеялся на второе, и путал местоимения в бесконечных думах, и мечтал.       «Когда её встречу, устрою ей broken my heart!»       Да только за пять лет музыка в голове никак не становилась громче, а вероятность встречи всё меньше и меньше. Но Бан Чан особо не отчаивался: предназначенное судьбой никуда не денется, не исчезнет. Разве природа просто так создала соулмейтов? Ждать или искать для некоторых обещанного человека — это смысл или недостающий драгоценный камень мозаики жизни.

///

      Феликс Ли на момент знакомства с родственной душой уже состоял в отношениях, которые он старался довести до идеала. Он учился, снимал квартиру, подрабатывал фрилансом и грелся в крепких объятиях своего парня вечерами под фильмы, которые они вместе долго и нудно выбирали.       И из-за того, что слышал твою музыку у себя в башке, оставить многолетний труд над собой ради человека, которого ему записали в пару неведомые силы? Почему они не сообщили, что он есть за года до момента, когда существование Феликса пришло в норму? Почему такая несправедливая система?       Феликс не был из ветреных, если желал поменять что-то, то сто раз обдумывал. И в том же кафе, где столь банально произошло знакомство с так называемой родственной душой, которая врезалась в него, любимые джинсы холодным кофе испачкав, сразу объяснил: пусть Бан Чан делает, что хочет, но его оставляет в покое.       — Господин Бан, я не могу сказать, что жалею, что так вышло, поймите: это не моя вина или прихоть. И не ваша, разумеется. Я живу вполне счастливо и менять что-то и кого-то не собираюсь. Я почти могу обещать вам одно: буду меньше слушать музыку.       Улыбка юноши была из тех, которые появляются от разочаровывающего сообщения: мышцы лица с трудом растягивались, чтобы показать картинку довольства, а мысли тем временем появлялись тревожно-успокоительные, что и удерживали счастливое выражение лица, но на фоне их слышно, как кричал внутренний голос от негодования. Возможно, он мечтал о чём-то другом, как все, строил картины будущего. Но мы никогда не получаем все, что желаем, правильно?       Побледнение пухловатых, но сухих губ и согласие охрипшим голосом:       — Хорошо, спасибо. Я всё-таки рад, что хотя бы увидел вас.       Ли улыбнулся, встал и собирался попрощаться, но тот спросил:       — Можете ответить: почему так часто слушаете про расставания?       — Мне кажется, что у людей писать музыку про это лучше получается, чем про то, что кто-то кого-то хочет. Эмоции в этом случае качественнее, можно сказать.       — А, понятно. Ещё раз спасибо, — парень неловко встал, из-за всех сил лёгкую дрожь скрывая. — Рад был повидаться с вами.