Не по зубам, или демонам вход запрещен!

Можно было бы сказать, что очередное утро очень ёмко передает свое содержание словом «очередное». Как и каждое другое утро, оно ничем себя не выдавало. Не было неожиданных утренних гостей, срочных экстренных новостей, нападений с поножовщиной или гротескных скандалов прямо за дверью моей комнаты. На этаже, как обычно, было тихо, ванная комната и туалет были пусты, к чему я порядком привык. Разве что после тренировки уже третий день у меня болели мышцы, но уже совсем незначительно. А это значило только одно: утро было «обыкновенным». Проснулся-умылся-собрался. Только в третьем пункте произошел небольшой сбой. Точнее, начался-то он уже со второго. Ещё в душе, под прохладными струями я понял, что нечто нестерпимо зовёт меня обратно в комнату. С настойчивостью дятла ощущение вбивало в меня потребность, поэтому водные процедуры я закончил скованно и торопливо, почти бегом ворвался в комнату и… Пожалуй, обомлел — это самое лёгкое, что я почувствовал. Мой раскрытый настежь шкаф… «выплевывал» мою одежду прямо на пол, стол и бедный, и без того нагроможденный всякими штуками, стул. Просто брал и выбрасывал. Вот висела кофта на вешалке и прям так полетела куда глаза глядят, в полете сталкиваясь с брюками и образуя комок. Первой мыслью было, что кто-то пошутил над новым соседом. Но очень быстро я ее отмел, когда на середину комнаты выплыл черный, пошарканный рюкзак. Причем висел и подрагивал он так, словно кто-то с большим усилием удерживал его за лямку. Я аккуратно закрыл за собой дверь, всё ещё не веря в происходящее сделал шаг в сторону вещицы и застыл, потому что та неожиданно открылась и… Снова стала плеваться. В меня полетела тетрадь, ручки и карандаши, какие-то вещи, которые я брал с собой на тренировку, полотенце. Потом все резко закончилось. Сумка упала на кровать и застыла. Я удивлённо хлопал глазами, не зная, что мне стоит предпринять. Окей, к такому военная служба меня не готовила. Даже не предполагала, что кто-то из кадетов с подобным столкнется. Но я столкнулся, а значит с проявленной белибердой нужно было сражаться. Я хорошо умел две вещи: лечить и, формально, убивать. Раненых поблизости не было. Значит, пришло время убивать. Под руку не попалось ничего лучше, кроме вешалки, которой я и вооружился на манер биты, медленно, шажок за шажком, начиная приближаться к бесовскому предмету. Рюкзак… Он лежал. Но делал это максимально подозрительно, отчего с каждым миллиметром я становился все более напряжённым. У нас когда-то была тренировка по освобождению заложников, где прямо в мои распростертые объятия влетела хорошенькая милая дама, на две головы меня ниже. Она умоляла увести ее и спасти остальных. А я, ещё совсем зеленый шкет, оторвавшийся от остальной группы, с юношеской гордостью согласился её проводить. Итог: восемь тренировочных ножевых прямо в щель на стыке бронежилета. Дамочка, что называется, оказалась с подвохом. Я уж молчу о том, как долго отчитывал меня мистер Оливер, называя «безответственным, инфантильным, тупым идиотом». И это, пожалуй, было из его речей самое пристойное. Именно поэтому сейчас я ждал восемь ножевых — в лучшем случае. В худшем — долгую и мучительную смерть в заковыристой ловушке. Но хрен ли нам, я был готов уже просто ко всему. Аккуратно приблизившись, я потыкал в вещь вешалкой. Ну, вроде это… Оно мертво. Не шевелилось, не изрыгало вещи, не пыталось меня убить. А это ли не повод для маленького счастья? Впрочем, стоило мне приблизить лицо, как из сумки прямо в него, больно впиваясь в нос, вылетело ещё две вещи: очечник и дневник. Я же козочкой поскакал к двери, обильно посыпая пространство комнаты неизвестными этому миру ругательствами. Да ещё такими крепкими, каким меня научились русские практиканты. И этот известнейших их лексикон я запомнил, пожалуй, раз и на всю оставшуюся жизнь. Две жизни, одна-то уже окончилась. У двери мне стало морально спокойней, однако факт того, что в побег… В ходе тактического отступления я потерял вешалку, сильно раздосадовал. Защищаться было нечем, поэтому, собрав свою оставшуюся гордость и смелость в яйцах, а их взяв в кулак, я ринулся на нечто с кулаками. То, как картинно я отфутболил ногой рюкзак, нужно было видеть. Думаю, можно было снять этот кадр и послать местным футболистам в виде резюме. Место капитана команды было бы за мной. Однако, обиженно шлепнувшись о стену, рюкзак стек куда-то за прикроватную тумбочку и там затих. Полагаю, что уже навсегда. В комнате воцарилась тишина, но лучше мне почему-то не стало. Я схватился за кинжал и уверенно сжал его в руке, успокаиваясь и мысленно благодаря Сайфера за столь драгоценный подарок. Сейчас он подарил мне спокойствие, а это означало, что я снова могу трезво мыслить и рассуждать, а следовательно… Я обернулся к валявшимся на полу предметам, глазами отыскав две самые значимые. Снова бегло перелистываю буквально каждую страничку дневника, уже предвкушая, что сейчас увижу. Как я раньше не догадался? Такая абсолютно детская загадка: «То, что помогает людям видеть.» Ну конечно, черт меня раздери, что это могло быть, как не очки. Я аккуратно распахнул очечник, с трепетом доставая очки. Красивая, грациозная витая оправа черного цвета и кристально-прозрачные линзы, очень тонкие. Я даже сначала подумал, что не смогу их носить. Казалось, будто они лопнут от одного только порыва ветра. И мои глаза от кусочков стекла — тоже. Когда я натягивал на себя этот предмет, сильно зажмурился. Вот сейчас я узнаю все твои секреты, Диппер! Все: от того, с кем ты пачкал простыни своей кровати и до того, какие носочки ты любишь надевать на Рождество. В груди радостно бурлило ожидание, подначиваемое любопытством. Не то, чтобы я когда-то был сильно любопытен. Наоборот, это свойство характера скорее было мне чуждо, но в этом мире интерес пробуждало все, а уж таинственная судьба Диппера Пайнса — тем более. В голове родилась куча вопросов. Мне было интересно, почему с парнем так обращались родители, откуда такая забота со стороны сестры и как этот мелкий был связан с демонами. А если в его записях нашлось бы что-то, касаемое этой расы — тем более. Однако, открыв глаза, первым делом перед собой я вижу фигуру. Прозрачные, с голубоватым оттенком, ноги, облаченные в штаны нашего университета. А на ногах — ботинки с гербом. Прямо. Как. У меня.  — Ты идиот, Мейсон. Я считал тебя куда умнее, чем ты оказался на самом деле. Я медленно поднял глаза на нависшего надо мной… Меня. Ну то есть Диппера. Настоящего Диппера. Сердце ухнуло в пятки. Это, мать моя… Была очень умной женщиной и в такие ситуации не попадала, был призрак. Настоящий призрак, дух, видение — как угодно. Он стоял прозрачный, холодный, идеальный и… Голубой? Он прозрачный! Я отшатнулся, садясь на зад и выставляя вперёд руку с зажатым кинжалом. Не знаю, какой эмоциональный диапазон ужаса отразился на моем лице, но призрак зашелся злобным смехом. Этот Диппер был… Он был не я. Точнее, он не был похож на задрота с комплексами, которого буквально каждый мог опустить головой в унитаз. Он казался немного выше, был одет в расстегнутую до груди рубашку, отлично выставляющую на обозрение острые красивые ключицы. Волосы, которые обычно вились на моей голове гнездом, были элегантно зачесаны назад. И они были не привычно волнистые, а прямые, да ещё и светлые. Возможно, такими они казались из-за общего голубоватого оттенка, но я почему-то был уверен, что естественный цвет этого Пайнса — блонд. Рукава рубашки были закатаны по локоть, демонстрируя грациозного строя руки и длинные музыкальные пальцы, а на запястье красовались какие-то тонкие браслеты, своим количеством напоминающие скорее оковы. Это точно был не тот Диппер, которого я увидел в зеркале. Даже его манера поведения, цепкий взгляд и нахальный вид говорили в пользу моего наблюдения. Я прекрасно помню свой бесцветный голос и затравленный взгляд. Неужели вот такой парень был способен сигануть с крыши? В жизни не поверю.  — Диппер?  — Нет, Санта. С Рождеством! — саркастично ответил он и провел над моим лицом рукой, с которой посыпались маленькие голубые искры.  — Как ты?.. Я думал, что мы обменялись телами или что-то типа… Он посмотрел на меня, как на откровенного идиота. Без слов было понятно, что я попал под удар презрения. Ну я, если честно, тоже не обрадовался бы, обнаружив себя бестелесным существом, оболочку которого занял кто-то другой. С другой стороны, мы оказались заложниками положения, а потому я не видел смысла так на меня смотреть. Слушай, — я аккуратно поднимаюсь с пола, убираю кинжал в карман брюк и с не меньшим осуждением смотрю на собеседника. — Я оказался здесь не по своей воле. Так что смирись с положением вещей и объясни-ка мне лучше, какого черта вообще произошло? Казалось, моим наступлением самоуверенный мерзавец не проникся. Наоборот, его губы исказила злорадная ухмылка.  — Ты успел проскочить в этот мир, мой милый близнец, а вот я остался гнить вне тела, как, впрочем, и твой старый сосуд сейчас догнивает где-то в земле, пожираемый червями. Рассказать, как происходит процесс, или тебе хватит твоего скудного умишка? От такой наглости я чуть не задохнулся. Даже начал хватать ртом воздух. Сейчас бы полезть на придурка с кулаками, да только какой вред будет призраку от моих истеричных сотрясаний воздуха? Поэтому пришлось брать себя в руки и делать глубокий вдох. Раз — пошло все в жопу. Два — пошло все в жопу. Три… И тут меня осенило.  — Логически мыслишь или… Ты видишь? Он изогнул бровь.  — Может, ты не настолько туп. Я знаю, что происходит. Раньше у меня была сила заглядывать в остальные вселенные, но теперь… Нас отвлёк тихий звон моих часов. Это значило, что через пару минут начинается занятие, потому я подхватил тетради и бросился на выход, совершенно забывая о проблемах насущного. Первая пара была всё-таки с Гансом. А он опоздавших ой как не любил. Я закрыл комнату и быстрым шагом поспешил к лестнице. Диппер не отставал.  — Вот так развернуться и уйти — наглости тебе не занимать.  — Учусь у лучших, — буркнул я, внимательно оглядываясь. Судя по всему, призрака видел только я, а значит со стороны говорящий сам с собой Диппер Пайнс выглядел бы странно. Даже для этого мира. Лестница, однако, оставалась пуста.  — Ты непробиваемый идиот, который не может понять очевидных вещей. Сейчас я собираю магию по крупицам даже для того, чтобы просто перевернуть вверх дном твои вещи. А представляешь, каких трудов мне стоило вселиться в этого остолопа Зуса? Да я неделями коплю каждую частичку маг… Я резко затормозил, всем корпусом разворачиваясь к призраку.  — Так это был ты?  — Я так и сказал.  — Послушай внимательно, — зашипел я, надвигаясь на духа, — не трогай моих друзей. Своего ты добился, а теперь, будь добр, уберись с глаз моих.  — Давно они тебе… В этот момент от напряжения очки стали давить и я сдёрнул их с головы, тут же погружаясь в тишину. Диппера рядом не было. Значило это только то, что я могу видеть и слышать заносчивого ублюдка исключительно в них. Следовательно, способ избавиться от него у меня был. И это, пожалуй, вызвало в груди злорадную радость. Минуты тишины сейчас просто порадовали. На занятие я всё-таки опоздал, хоть и бежал на пределе возможностей тела Диппера. Хсан Ганс смерил меня недовольным взглядом, но промолчал. Хоть от одного головняка я избавился. Впрочем, это не значило, что он отступил навсегда. Где-то через пятнадцать минут магистр вызвал меня на зачитывание свитка, того самого задания с прошлой недели, о котором я благополучно забыл. Я замешкался, признавать свою ошибку перед этим напыщенным индюком мне, конечно же, не хотелось. Да только делать было нечего. Погибать, так хотя бы с песней и гордо поднятой головой. Я встал и медленно направился к доске, встречаясь с самодовольным взглядом хсана. Эта эмпатичная с… Он чувствовал, что сейчас произойдет и с удовольствием готовил речь, которая опозорила бы меня перед всеми. Однако когда я проходил мимо последнего, первого по отношению к магистру, ряда, кто-то уверенно и сильно дёрнул меня за рукав пиджака. Я обернулся, недовольно уставившись на девушку, сидящую ко мне ближе всех. Она ответила удивлённым взглядом и непонимающе приподняла аккуратные бровки, мол, чего уставился? Топай. Я вздохнул. Значит, дёрнуть меня мог только один человек. Вернее, уже не человек. Поэтому нехотя надел очки, вызывая удивлённые шепотки в аудитории. Диппер сидел на столе преподавателя и насмешливо взирал на меня.  — Что вы стоите, Пайнс? — Ганс терял терпение. — И где ваш свиток?  — Буду рассказывать без него, — огрызнулся я и снова посмотрел на Пайнса, продолжая свой путь.  — Я тебе помогу, — равнодушно поведал призрак, опуская глаза на свою руку и с деланным интересом рассматривая ногти. — Но взамен ты окажешь мне услугу. По рукам? Я встал на место преподавателя, всё ещё смотря на призрака. Он улыбался, а я стоял и бесился. Вот сукин сын.  — Так ты согласен?  — Вы будете начинать, Пайнс? Мы теряем время! — Невовремя заголосил хсан Ганс и я, плотно сжав зубы, процедил:  — Хорошо. Пайнс победно вскинул голову, смотря на меня саркастично, мол, по-другому и быть не могло. Профессор же приподнял одну бровь.  — Что «хорошо»?  — Я расскажу вам. В коридоре шумно. Я иду вперёд и чувствую, как знающие меня хотя бы внешне люди (и не только люди, к слову) оглядываются вслед. Но очки я снять уже не мог. Не позволяли. Должно быть, я привлекал внимание ещё и своим гневным видом вперемешку с редкими фразами, которые кидал прямо на ходу. Да, это выглядело менее странно, чем если бы я шел, весь такой абсолютно спокойный, и разговаривал сам с собой. Но все равно окружающие настораживались.  — Если ты не понял, что я тут тебе рассказываю, потому что мои слова слишком для тебя сложны, то скажу проще: очки позволяют видеть миры иначе. Здесь, например, ты можешь видеть духов, общаться с ними. Они также раскрывают некоторые аспекты твоего потенциала, усиливают магию, дают некоторые тайные знания, — Диппер на секунду задумался, будто спрашивал самого себя, стоит ли рассказывать все. Решился. — Я сделал их сам. Они буквально бесценны, Мейсон. Других таких не существует ни в одной из возможных вселенных. Если ты каким-то расчудесным образом разобьешь их… Я убью тебя своими призрачными руками и даже не посмотрю на то, что убью и свой сосуд тоже.  — Очень воодушевляющие, — пробормотал я, прикладывая ладонь ко рту и усиленно делая вид, что зеваю.  — Это не просто какой-то там артефакт, парень, — Пайнс нахмурился. — Это нечто большее: вместилище знаний, возможностей, идей и моих собственных надежд. Я вздохнул. В принципе, мне уже достаточно всех тайн, что меня окружают. Хватит с меня открытий и откровений. Надоело, честное слово. Однако они сыпались на меня как из рога изобилия. Казалось, стоит потянуть за одну ниточку, как сверху упадет целый ворох вязаных Мейбл свитеров, из которых мне не суждено было выбраться. Именно поэтому я пока просто ходил рядом с этой «нитью» и не лез разгадывать тайные заговоры, вселенские загадки и прочее. Мне хотелось обыкновенной человеческой, мать ее, жизни. Получалось, конечно, наоборот. Неизвестность меня никогда не пугала. Я старался жить днём сегодняшним, не думая о будущем. Не хотелось сидеть на месте, было огромное желание двигаться, действовать, куда-то бежать, спешить прожить каждый миг так, чтобы многие вспоминали обо мне с улыбкой на лице. Нужны были перемены. И я их с нетерпением ждал. А сейчас появилось ощущение, будто я с переходом в другой мир превратился в деда. Меня пугал каждый новый день, потому что в любую секунду на меня мог выводиться очередной скелет из шкафа. Причем, необязательно семейства Пайнс. Мне резко захотелось стабильности, спокойствия и умиротворения. Будто со дня на день я рассчитывал отдать концы. И спешить уже никуда не хотелось, и каждая новая перемена пугала до одури. И, что уж греха таить, побаливала поясница. А Дипперу было всего двадцать лет… Мы с призраком свернули на лестницу, где людей почти совсем не оказалось, а потому я позволил себе перейти с шепота на внятную речь.  — Хорошо, но ты так и не рассказал мне, какую услугу я тебе должен взамен на помощь в этом мире. Призрак на мгновение задумался, поправляя свои волосы. Хотя лично мне казалось, что его облик изменяться не мог. Видимо, старая привычка. За собой я этого жеста на уровне физической памяти не замечал.  — Ты хочешь вернуться в свой мир? — неожиданно выдал Диппер, отчего я споткнулся о ступень.  — Это возможно? — Я даже смерил духа неверящим взглядом. — Ты хочешь отправить меня догнивать в мой труп, правильно? Пайнс только глаза закатил. На его лице снова отобразилось выражение «ты идиот», но прямо об этом он не стал мне говорить.  — Я говорю о перерождении, Мейсон. Понимаешь, я мог бы обучить тебя странствовать по вселенным, дал бы тебе шанс вернуться домой, пусть в новом сосуде. Возможно, без воспоминаний. Но ты вернёшься к себе, на родину. Я же продолжу свое беззаботное существование здесь, восстановившись на правах владельца этого тела. Я задумался. Стоила ли игра свеч? Возможно, это мой единственный шанс. С другой стороны, начать новую жизнь будет проблематично. На какой стадии Я смогу возродиться? Младенцем? Взрослым человеком? А что у меня при этом будет? Мои мечты пойдут прахом, мои цели будут вне досягаемости. Я пережил столько дерьма за всю свою жизнь, я потратил все свои силы, нервные клетки и моральные возможности на то, чтобы достичь чего-то. Но кем я буду в новой жизни? Без воспоминаний, без того импульса, который помогал мне двигаться вперёд. Так нужно ли мне это перерождение? Видимо, я слишком явно высветил все эмоции на своем лице, отчего Пайнс присвистнул.  — Не говори мне, что ты решил остаться здесь, да ещё и на моем месте. Ты не посмеешь! Ты, мразь…  — Мне нужно время подумать, — жёстко отчеканил я, через плечо оборачиваясь на оставшегося позади Диппера. Повернувшись вперёд, я мельком заметил голубоватую тень, отчего отпрянул и быстро проговорил:  — Извините, не заметил… И лучше бы я вообще никак на эту «тень» не реагировал. Это была девушка, стоящая возле компании смеющихся парней. Она была красивая, высокая и… Прозрачная. Смотрела на меня настолько изумлённо, насколько этому изумлению вторил я… Этого только не хватало. Призрак девушки, а это был именно он, пошатнулся в мою сторону. А я отступил, слыша за спиной злобное шипение Пайнса:  — Отойди от него, бестелесное ничтожество! Но она, казалось, не слышала.  — Ты меня видишь! — восторженно воскликнула незнакомка, подойдя ещё чуть ближе. И я, по глупости, отвёл взгляд, что рассказало ей о моих способностях даже красноречивее, чем вся ситуация в целом. Девушка взвизгнула на радостях, протянула ко мне руки и прежде, чем оказаться во тьме, я услышал только разъяренное:  — Не смей!