Не по зубам, или демонам вход запрещен!

Пожили — увидели. Я уже просто смирился и расслабил сфинктер. Неделя пролетела незаметно. С философский точки зрения в отношении времени, конечно же. Но чтобы я, да хоть неделю не был на слуху у всей, мать ее, Академии? Этот сон именно из тех, о которых можно только мечтать. Не сказать, что было скучно. Было ой как весело! До такой степени, что трижды мне пожелали смерти, несколько раз угрожали, что обмотают мой язык вокруг ног, а один раз даже замахнулись. Благо, Сайфер всегда появлялся из ниоткуда и устаканивал возникающий скандал. Эх, а началось все так радужно: целых два дня — ДВА ДНЯ! — Амфис сидела в комнате, вылезая только на приемы пищи, делая это молча. А потом ей вожжа под задницу прилетела — и все. Пять минут, полет нормальный! Пожалуй, я запомнил лица всех парней в академии. И провисел у всех на шее, с визгами нахваливая их лучшие качества. Лайми оказалась весьма и весьма любвеобильной особой. До такой степени, что секрет о моем «порабощении» стал известен вообще всем. Половина студентов просто издевалась, второй было чисто по боку. По боку до тех пор, пока я не начинал вешаться на кого-то с новой силой, хотя лично мне хотелось повеситься в петле. Впрочем, из этой ситуации толк вышел. Я отвоевал руку, голову (точнее шею, потому что теперь я мог водить головой как нравилось мне) и нос. Казалось бы, при чем тут нос? Захотелось ему быть на моей стороне — и черт с ним. Зато теперь я оправданно подозреваю в убийстве всю академию, особенно ее женскую часть. За последние два дня я успел получить четыре пощёчины. Че-ты-ре. И все от рассерженных дам сердца тех кавалеров, на которых Амфис успела пустить слюну. Если женский мир настолько жесток, то, мама, спасибо, что родила меня сыном. У парней как? Подрася — считай, побратался. Все проблемы можно решить не угрозами, а баночкой хорошего пива и душевным разговором. А не вышла беседа — р-р-раз в табло — и никаких к тебе вопросов! И ненавидим мы друг друга открыто, а женщины постоянно ненавидят за спиной, в лицо предпочитают улыбаться. Жаль только, что ртом мне овладеть так и не удалось. Однако я заметил интересную закономерность: при переизбытке чувств я возвращаю себе контроль. В первый раз так было с глазами. Второй раз — когда Амфис полезла в драку на парня. Третий — когда у нее случилась «любовная истерика.» Четвертый раз был вообще кошмарным — она решила сходить в женскую душевую. Думаю, если бы я отвоевал волосы, то уже по гроб жизни ходил бы седым. Райми с радаров почти вовсе исчез. Видел его только в столовой, в остальное время Лайми он избегал, но и она к нему не тянулась вообще. Напротив, забыла о парне даже думать. Зато очень много думала о Сайфере. И неожиданно — в любовном ключе. Женская душа — потёмки. Однако после первого же покушения на свою задницу, Билл окатил ее такой порцией презрения, что даже меня пробрало. Больше она к нему не лезла, но постоянно наблюдала и вздыхала. Впрочем, выход она нашла быстро. И с тех пор в силу женской логики я не верю вообще. Она почему-то решила, что нужно заставить огневика ревновать. Ревновать заставить, вот так вот просто и тонко! План был точен, как швейцарские часы. Мне оставалось только охреневать и тихо курить, да только не в сторонке, а в гуще событий. Лайми могла устроить такие трагедии, что, я был уверен, Станиславский скоростью переворачивая своего трупа в гробу уже зажёг где-то новую звезду. И как итог, сегодня Сайфер следовал за мною по пятам, не давая даже лишний шаг сделать. При нем Амфис смирела, становилась кроткой и послушной, в тайне истерично уссыкаясь, что смогла-таки захомутать такого парня. Вон он как, следует за ней везде и кидает влюбленные взгляды! Впрочем, кроме небрежности, раздражения и презрения я ничего больше в его глазах не видел. Однако ещё один неоспоримый плюс — теперь с музой я мог общаться. Писал ей на листочке, куда нужно идти и что делать. Иногда оскорблял на английском, но она была прочесть это не в силах. Мы стали много общаться. Ну как, в основном она без умолку трещала, когда мы лежали на кровати в комнате (ведь Сайфер запретил мне являться на работу в таком состоянии и отлучаться куда-то кроме занятий). Она рассказывала мне про этот мир и его обитателей, про невероятные легенды, из которых создано мироощущение местных жителей. Она пересказывала мне художественную литературу и часто по несколько часов могла со мной спорить, пока я писал ей на листочке свою точку зрения. Я узнал, что Лайми — невероятно позитивный человек, который верит в сказки и любовь с первого взгляда А также, что она воодушевляет людей стихотворениями и песнями — это был ее способ вдохновить. Девушка рассказывала, что во время ее пения люди и само время замирает, а где-то внутри, в самой душе, распускаются волшебные цветы. Их образ открывается владельцу, окрыляя и лишая любых страхов. Она сказала, что эти цветы — самая сильная магия в мире, потому что они — это любовь истинной половинки, надежда, опора и преданность. Достаточно напомнить человеку, что он не один, что есть тот, кто будет любить его вопреки всему, как люди бежали совершать нереальные поступки. Через какое-то время общения со мной она извинилась за свое поведение. Сказала, что искренне сожалеет за свои слова. И я простил. Не мог не простить того, кто обречён на долгие годы скитания, кто никогда уже не познает ощущение чьей-то любви, чужих прикосновений и обращённых к ней теплых, поддерживающих слов. И я ни на секунду не усомнился, что она не лжет. Мы жили с ней в гармонии. И я много размышлял о том, что, встреть я такую девушку в своем мире, ни за что бы ее не отпустил. Хотя, конечно, повлияла бы ее любвеобильность, но если исключать этот минус — идеальна. Мне было весело и интересно с ней, я узнал из ее рассказов об этом мире куда больше, чем из всех прочитанных книг и учебников. Она интересно и живо рассказывала то, что скучно и скурпулезно было напечатано на бумаге. И это было потрясающе. «Как думаешь, убийца ещё в стенах академии?» — однажды решился написать я.  — Не знаю, Диппер. Правда, — девушка вздохнула, отвлекаясь от изучения текста домашнего задания. — Но я почему-то уверена, что, если увижу его — сразу узнаю. Не понимаю, откуда такая уверенность, но это так. «Значит, есть способ тебя спасти? Ты переродишься и снова будешь жить!»  — Проблема не в том, что я не хочу этого, Диппер, — девушка устало откинулась на спинку стула и вздохнула. Она погладила своей рукой отвоеванную мной руку и прошептала. — Я боюсь забыть. Истинного, родителей… Тебя. У меня было так много планов, я поступила сюда из стремления сделать мир лучше, но… «Но мир избавился от тебя раньше».  — Ты прав, — Лайми улыбнулась. — Мир, сколько бы тысячелетий он не существовал, своей сути не изменяет: он жестокий и холодный, в нем беспощадно умирает надежда. Но знаешь что? «Что же?»  — Я все ещё верю в доброе внутри каждого из нас. В то настоящее, «человеческое». Ведь ты же добрый. Я не стал отвечать, но скосил глаза обратно на домашку. За неделю мы успели привыкнуть к соседству, поэтому я мог спокойно выполнять задание, пока девушка, погруженная в свои мысли, уходила в прострацию. Я не мог бы сказать о себе, что «добрый». Я был потерянным, блуждающим в незнании, бесбашенным и весёлым, но «добрым» меня не называл никто. Я всегда гнался за шкурным интересом, при особой надобности — мог наступить кому-то на горло. Я был благодарным и заботливым сыном, но так сильно погряз в этом дерьме из чужих ожиданий и собственным незнанием, что не заметил, как все это со временем стало надуманным и глупым. Я превратился в тщеславного эгоиста. И получив второй шанс… Я не изменился ничуть. Мое лицо могло бы украсить Бродвей — я гениальный актер, который лжет всем, включая самого себя. Стал Диппером Пайнсом, но ощущаю себя Мейсоном — не на своем месте, в канализации лжи и притворства. Сам себе люк закрыл. И даже осознавая все это, я не пытаюсь измениться. И это чертовски гложет. Гложет, что когда-то и я верил в сказки. Верил в свое великолепное будущее. Кем я хотел быть? Это так глупо, но я хотел создавать видеоигры. Я хотел дарить людям радость и наслаждение, делать их отдых весёлым. Мне не нужна была слава и деньги, я лишь хотел, чтобы людям мои творения нравились. Судьба же была другого мнения. Она поимела мою семью, в частности — меня. Но больше всего гложет, что я сам себе это придумал и сам поверил. И я злился. Злился на самого себя, а хотел сказать Лайми, что она круглая дура, но… Не смог. Возможно, потому что я бесхребетный чмошник. А может быть, потому что в глубине души я ей поверил. В случае со мной ей не нужно было петь. Ей просто нужно было быть тем, кем хотел бы быть я, и не озлобиться от случившейся трагедии. И этот контраст заставлял меня думать. О возможностях, об упущенном, о желаемом. Выводы, которые я делал, были прозаично просты даже для совсем маленьких детей, но приходили в голову только в такие моменты. И хотя я хотел что-то изменить… почему-то не мог. Так или иначе, но неделя прошла. Ни Сайфер, ни Флоу, ни кто-либо другой помочь мне не могли, а я не стремился вернуться свое тело в скорейшем времени. Нет, пока меня все устраивало: Амфис училась, посещала все пары и никогда не опаздывала. Мы с ней договорились, что она позволяет мне учиться, а я позволяю ей заниматься делами, которые нравятся. Так как данная договоренность устраивала всех, мы жили душа в душу, не ведая реальных проблем, кроме, пожалуй, той, что Лайми в туалет ходила исключительно с закрытыми глазами. Но мне это особенной муки не доставляло, так что и это можно было назвать проблемой с большой натяжкой. В Академии все быстро прознали про одержимость музой, а потому мы стали отличной целью для насмешек и перешептываний, но непробиваемый оптимизм Амфис убивал любой порыв сделать нам плохо злобными словами. Любвеобильность тоже потихоньку сходила на нет. Чем дольше рядом находился Сайфер, тем меньше у Амфис чесались неназываемые места, поэтому и с этим стало легче. Убийцу, однако, найти не получалось. На кого бы мы не смотрели — все не то. Я даже начал грустно думать о том, что виновник торжества просто уже успел выпуститься, однако буквально на днях узнал, что старшекурсники по направлению экстренного реагирования с начала года уехали на тренировочный выезд и должны были бы вернуться уже через неделю, как раз прошло почти два с половиной месяца их отлучки. Старшекурсники, а в данном случае это был последний, выпускной курс, по словам опрошенных мною друзей, были магами-защитниками высочайшего класса, так как на курс «Экстренное реагирование и защита от темных сил» набирали исключительно одаренных, родовитых ребят, каждый из которых мог стать одним из величайших представителей своей расы. Многие из них даже не могли доучиться до шестого курса, однако оставшиеся — настоящие машины. Сейчас в их группе было всего девять человек. Мы оба, я и Лайми, до последнего надеялись, что связываться с ними нам не придется, ведь осилить кого-то из них или доказать вину — задача почти нереальная. Плюс, мысли заняты совсем другим: на носу была смешанная тренировка по эвошу с военной академией Усван, против которой у нас были неплохие шансы. Проблема заключалась только в том, что военная академия была мужская, а в нашей команде находилось две девушки: тактик и нападающий. Тактика можно было оставить отсиживаться, но вот девушка-нападающий была драконом, чьи умения могли сильно помочь в игре. Да и вообще, команда нашего Университета была смешанной: в ней были ребята с целительского факультета, с факультета защитной науки (а бойцами этих ребят можно было назвать с натяжкой) и других, скорее прикладных факультетов, не дающих нужной физической подготовки. Однако то, что они были мастерами игры — факт неоспоримый. Поэтому почти все студенты целыми днями торчали на поле, наблюдая за тренировками. Мне Сайфер туда идти запретил, напомнив про «прошлый раз,» поэтому сами тренировки я не видел, но слышал, что план их немного изменился. Говорят, они стали куда более зрелищными, в столовой толпа только об этом и гудит, изменив своей привычке обсуждать меня. Мне было, конечно, лучше с этого, что не мешало нам с Лайми негодовать по поводу запрета. Наконец случилось хоть что-то интересное! А мы сидим в комнате. Так прошла ещё одна неделя и выходные. Сайфер милостиво согласился проводить меня в город, где Лайми потратила тучу денег на обновление моего, между прочим, гардероба. В шкафу появились белые, красные, синие и зелёные оттенки, лакированные строгие туфли и удобные кроссовки, пара запонок на торжественные события, а также мелочевка и всякая вкусная еда, вроде снеков. И пока я оплакивал свои потери, как еврей отсчитывая каждый ханьо, девушка успокаивала меня, что так будет только лучше, совсем не задумываясь о том, когда мне ещё удастся заработать хотя бы десять крист. Сайфер смотрел на все снисходительно, иногда даже подсказывал, какая рубашка смотрелась бы на мне лучше с учётом цвета глаз. Эти двое, обсуждая меня, так и спелись, основываясь на хорошем вкусе и предпочтениях на том, что я должен носить. Меня, понятное дело, никто спрашивать не собирался. Да и мы с Лайми договорились не говорить о том, что я потихоньку возвращаю себе территорию. В общем, на этой слезной ноте выходные и закончились. По пути в общежитие я узнал, что Сайфер живёт тут же, но в трёхместный комнате, которую оплачивает себе полностью сам, занимая места соседей. Само собой, это дело дорогое, но я догадывался, что Билл не из простой семьи, раз его так чтили и уважали, а потому он мог позволить себе и не такое. Не стоило забывать и про его отдельный заработок. За завтраком столовая гудела так, что уши закладывало. И было что обсуждать — за самым дальним столом, у окна с великолепным видом, восседало пять человек. Старшекурсники. Лучшие из лучших, стол которых даже в их отсутствие боялись занимать. Сейчас, впрочем, компания собралась не вся, но мне хватило и наблюдения за этими «птицами высокого полета». Четыре парня, все как с обложки «Forbes,» — высокие, красивые, холеные, богатые. Будущее страны, в общем. А рядом восседала невысокого роста милая девушка, закинувшая ногу на ногу и с видом полного превосходства наблюдающая за посетителями столовой. С виду — чистый рыжий ангел, с аккуратными чертами лица и потрясающими фиалковыми глазами. На деле — глаза не отражали ничего, кроме презрения. Местные мажорчики, которые заслужили свое положение родовыми деньгами и магией. Привычное дельце, что тут скажешь. Только они, в отличае от тупых, но родовитых моих однокурсников, действительно что-то из себя представляли. Я вздохнул, направляясь со своим подносом к столику, где уже вовсю спорили Сайфер с Сусом, которые за время своего вынужденного пребывания рядом, успели проникнуться приятельскими чувствами.  — А я тебе говорю, что хороший огненный маг может победить водного! У них способности резонируют и…  — Бред гаульский! О какой победе речь, если водник использует водяной щит? Вся твоя огненная чепуха о него разбивается.  — Но ведь маги огня могут пользоваться не только магией огня, но и множеством других заклинаний! Взять, к примеру, заклинание природного равновесия и…  — Привет, — прощебетала Лайми, радостно опускаясь рядом с Сайфером. Тот не поленился немного отодвинуться, что, впрочем, Амфис не смутило. Она даже не заметила! — О чем спорите?  — Отлично, Диппер-Лайми, нам нужен взгляд со стороны. Смотри, если встретятся маг огня и маг воды, кто из них победит? Девушка на секунду задумалась, а я услышал, как у нее в голове пролетают уточняющие мысли касательно вопроса.  — А среди них есть архимаг?  — Что? — Сус даже подался вперёд. — Оба архимага.  — А какие расы?  — О-о-о-о, Великий Демиург, ну какая разница? — проныл Рамирес, закатывая глаза. Выглядело это в исполнении громилы-оборотня комично. — Оба люди, хорошо?  — Тогда победит дружба, — серьезно заключила Амфис, отчего Сайфер фыркнул, пытаясь не засмеяться в голос, а Сус выронил из рук ложку.  — Чего-о-о-о-о??? — громогласно взвыл он, не веря ушам и привлекая ненужное внимание. У меня, само собой, была своя позиция, и поддерживала она скорее Сайфера, но сказать я ничего не мог. Увы и ах, в этот раз полемика развивалась без меня. Лайми подбрасывала в костер ещё дров в виде уточняющих вопросов, отчего оборотень сильнее распалялся, а Сайфер уже не скрывал улыбался. Лайми не только оптимистка, она была из тех людей, которые не любили склоки, ссоры и споры, а потому принимала независимую позицию вне зависимости от аргументов, которые вертелись у нее в голове. И разговор этот был действительно весёлым, я даже забыл, что улыбаюсь не сам, а смех с попыток Рамиреса достучаться до музы был почти реально моим. Но в один момент к нам подошёл незнакомец. Красавец, подтянутый, высокий, с пепельно-белыми волосами и заострёнными ушками, только цвет его кожи был серовато-фиолетовым, а зрачки — красные, как спелая вишня, почти бордовые. «Высший темный эльф нагорья Ильстраммэль! Демиург, какая честь!» — восторженно подумала муза, и я мысленно причислил его к почти коронованной персоне. Как оказалось, не зря.  — Принц Эльсвейр, чем обязаны? — Сайфер повернул к нему голову, но ни почтения, ни страха, ни доброжелательности в его голосе не прозвучало. Видимо, друзьями или приятелями назвать их было сложно.  — Одна белобрысая птичка нащебетала, что ты опустился до безродных и немагических созданий, — прЫнц скользнул по нам с Сусом пренебрежительным взглядом. — Но самое главное, я узнал, что в Академии впервые за четыреста лет появился одержимый. Это правда? Мы все молчали, обмениваясь взглядами. Я бы не сказал, что оскорбился. Скорее, мне было плевать на этот детский выпад, а вот Рамирес побагровел, но, благо, промолчал. Сайфер даже глазом не повел, только продолжил неторопливо поглощать пищу. Его Высочество это уязвило.  — Ты как-то связан с этой одержимой человечков? Лайми настолько онемела, что боялась даже просто дышать. Видимо, о принце она была наслышана более чем, иначе такого животного страха перед эльфом не испытывала бы. А я, по его фамильярному общению с самим Сайфером понял, что перед нами выпускник. Значит, он куда более опасный, чем выглядит. В уме делаю пометочку, что лишний раз на глаза ему попадаться не буду. «Скажи хоть что-то!» — в сердцах рявкнул я, а Лайми вдруг вздрогнула, а лицо ее вытянулось. «Ч-что? Кто это?» — заметалась она, оглядываясь. Но, никого не найдя, повернулась к лицам друзей, эмоции которых не сменились — всё ещё разозленный Сус и холодный Билл. Я специально выдержал театральную паузу. Радости, само собой, не было предела, но нужно было вытаскивать Сайфера из полной задницы, ведь у него по моей вине и без того проблем было полно, поэтому снова мысленно сказал ей: «Не волнуйся, это я. Только не пугайся, сейчас это будет особенно неуместно. А лучше слушай и запоминай». Девушка кивнула, подняла взгляд на эльфа и тихим, дрожащим голосом, заговорила то, что я от нее хотел.  — Это я одержим, Ваше… Э-эльсвейр, — запинаясь, проговорила она, мысленно крича, что к Его Величеству так обращаться нельзя. Эльф окинул нас недоверчивым взглядом, расхохотался, после чего легко и бесшумно опустился на стул рядом с Сусом. У нас вытянулись лица, только Сайфер остался невозмутим, как, мать ее, скала. Лицо эльфа стало мягким, черты плавными. Улыбка чертовски ему шла, делая неотразимым. Вот уж точно принц, хотя девушки моего мира и представляют его чуть более… Мускулистым, менее утонченным и не цвета зреющей сливы. Ещё и на белом коне. Но по «Хоббиту» я знал, что коня у него нет. А вот белоснежный олень с огромными витиеватыми рогами — вполне.  — Не волнуйся… Эм, парень? — он неловко растянул улыбку чуть шире, — такое у меня хобби — пугать людей. Эльф снова засмеялся, а мы с Лайми незаметно выдохнули, ведь буря миновала. Понятно было, что перед нами очередной циник, которого забавляет говорить гадости и вести себя высокомерно, ведь персоне его положения можно было все. Тогда для чего мы могли понадобиться этому парню?  — Я это вот к чему, — начал он, снижая голос до шёпота. — Я могу тебе помочь.