***
Наши лодки шли рядом, легко скользя по волнам, и попутное течение быстро несло нас к берегу. Мы гребли по очереди, сменяя друг друга на веслах, чтобы получить хоть небольшую передышку и восстановить силы. Наверное, у Джейка было полно сил, раз он почти час отказывался уступить кому-либо свое место. Он задумчиво греб, ритмично описывая руками вытянутые эллипсы, как будто подтягивая к себе что-то невидимое и неосязаемое. Хью греб, сидя на скамье напротив, а у него за спиной сидела я, а на носу лодки сидела Эмма, скрывая лицо под широкими полями панамы и уткнувшись в разложенную на коленях карту. Время от времени она отрывалась от карты, чтобы, подняв голову, всмотреться в горизонт. В какой-то момент Гораций, сидевший в соседней лодке, поинтересовался, какое расстояние отделяет нас от берега. Эмма прищурилась, глядя на остров, затем снова перевела взгляд на карту, что-то измерила пальцами и с сомнением в голосе произнесла: — Семь километров? Миллард, который тоже сидел в нашей лодке, что-то прошептал ей на ухо. Эмма нахмурилась, повернула карту боком, нахмурилась еще сильнее и уточнила: — То есть я хочу сказать… восемь с половиной. Не успела она договорить, как все остальные заметно приуныли. Восемь с половиной километров. Тошнотворное плавание на пароме, который несколько недель назад доставил меня на Кэрнхолм, заняло бы не больше часа. Любая моторная лодка легко преодолела бы это расстояние. Но паром между островом и континентальным Уэльсом пустят не раньше чем через тридцать лет. Хуже того, участок моря, который мы пытались пересечь, был печально известен кораблекрушениями. Нас ожидало восемь с половиной километров изменчивых и капризных волн над дном, усеянным обломками судов и костями их экипажей. Кроме того, где-то в этой непостижимой и непроницаемой глубине притаились наши враги. Те из нас, кого тревожила мысль о тварях, предполагали, что они совсем рядом, затаились где-то под нами и выжидают, укрывшись в немецкой подводной лодке. Если они еще не узнали, что мы бежали с острова, им предстояло выяснить это в самом ближайшем будущем. Они приложили столько усилий, похищая мисс Сапсан, не для того, чтобы сдаться после первой же неудачной попытки. Военные корабли, которые подобно многоножкам ползали по линии горизонта, и британские самолеты, патрулирующие небо у нас над головой, не позволили бы подлодке подняться на поверхность средь бела дня. Однако ночью мы неизбежно оказались бы в их полной власти. Мы понимали, что они снова похитят мисс Сапсан, потопив всех остальных. Единственной нашей надеждой на спасение оставался берег, которого мы должны были достичь до наступления темноты, и поэтому мы продолжали грести из последних сил.***
Мы гребли до судорог в руках и плечах. Мы гребли, несмотря на то что утренний ветерок стих и солнце обрушило на нас весь свой испепеляющий жар. Мы обливались потом, и вдруг я с ужасом осознала, что никто не догадался прихватить с собой воды и что в 1940-м году не существовало солнцезащитных кремов. Кожа на ладонях вздулась, а затем полопалась, и мы поняли, что больше не в состоянии шевелить веслами, но все равно продолжали грести. — С тебя льет ручьем, — заметила Эмма, обратясь к Джейкобу. — Пусти меня на весла, пока ты окончательно не растаял. Он вздрогнул, а затем с благодарностью кивнул и поменялся с ней местами. Впрочем, уже через двадцать минут он потребовал, чтобы она снова уступила ему место. Я гребла вместо Хью, давая ему шанс хоть немного отдохнуть. В соседней лодке на весла налегала только Бронвин, силы которой казались неистощимыми. Напротив нее сидела Оливия, на чью помощь рассчитывать не приходилось. Попытайся она потянуть за весла, то взлетела бы в воздух сама, и любой порыв ветра унес бы ее прочь, как воздушного змея. Поэтому Оливия криками подбадривала Бронвин, выполнявшую работу двоих, если не троих-четверых человек, с учетом всех чемоданов и коробок, сваленных в их лодку. В этих чемоданах находилась одежда, еда, карты, книги и множество гораздо менее практичных вещей вроде нескольких банок с маринованными сердцами рептилий в брезентовом мешке Еноха или круглой дверной ручки, взрывом сорванной с двери дома мисс Сапсан. Хью подобрал этот сувенир в траве, когда мы шли к лодкам, и решил, что ему без него никак не обойтись. Горацию удалось спасти из пылающего здания объемистую подушку. Он заявил, что это его счастливая подушка, именно она не подпускает к нему ночные кошмары. Все остальные предметы были настолько драгоценными, что дети не расставались с ними, даже сидя на веслах. Например, Фиона сжимала коленями горшок с кишащей червями садовой землей. А Миллард разрисовал себе лицо полосами кирпичной пыли, перемешанной с пеплом, зачерпнутым у дома мисс Сапсан, — этот диковатый поступок можно было расценить как часть некого погребального ритуала. Если все это и казалось странным, я хорошо их понимала. Ведь эти вещи были единственным, что связывало их с родным домом. Они осознавали, что дома больше нет, но при этом не были готовы с ним расстаться. Целых три часа мы гребли, как рабы на галерах, и за это время остров уменьшился до размеров ладони. С этого расстояния он нисколько не напоминал зловещую, окруженную неприступными утесами крепость, которая открылась моему взгляду лишь несколько недель назад. Теперь он представлялся хрупким, и мне казалось, что волны способны в любую секунду смыть этот остроконечный осколок гранита с глаз долой. — Смотрите! — вскакивая на ноги, закричал Енох в соседней лодке. — Он исчезает! Призрачный туман окутал остров, заслонив его от наших взглядов, и мы опустили весла, грустно глядя на облачко, скрывшее от нас Кэрнхолм. — Попрощайтесь с нашим островом, — произнесла Эмма, вставая и снимая свою широкополую шляпу. — Возможно, мы его уже никогда не увидим. — Прощай, остров, — произнес Хью. — Ты был к нам добр. Гораций опустил весла и замахал руками. — До свидания, дом! Я буду скучать по твоим комнатам и садам. Но больше всего я буду скучать по своей кровати. — Пока, петля, — шмыгнув носом, прошептала Оливия. — Спасибо за то, что берегла нас столько лет. — Столько счастливых лет, — уточнила Бронвин. — Самых лучших лет моей жизни. Я тоже мысленно попрощалась с островом, с этим местом, изменившим меня раз и навсегда. Я надеялась, что сумею понять, кто я, и это, в свою очередь, объяснит все происшедшие и продолжающие происходить со мной перемены. Глядя на скрывающийся вдали Кэрнхолм, я ощущала, как последний ключ к разгадке тайны выскальзывает из моих пальцев, погружаясь в темную морскую пучину. И вот остров исчез за стеной тумана. Как будто его никогда и не было.***
Вскоре туман поглотил и нас. Он надвигался медленно, но неуклонно. Сначала потускнела и исчезла береговая линия, затем побледнело и превратилось в мутное белое пятно солнце. Еще некоторое время мы пытались грести, но волны то и дело разворачивали лодки, пока мы окончательно не утратили ориентацию в пространстве. Со всех сторон нас окружала плотная белесая мгла и тишина. Нам оставалось только ждать, потому что плыть дальше смысла не было. — Мне это не нравится, — подала голос Бронвин. — Если мы будем ждать слишком долго, наступит ночь, и нам придется иметь дело с вещами пострашнее плохой погоды. И тут, как будто погода услышала слова Бронвин и решила поставить нас на место, она испортилась по-настоящему. Подул сильный ветер, и уже через несколько мгновений окружающий мир изменился до неузнаваемости. Море вздыбилось белыми бурунами, волны раскачивали лодки и разбивались об их борта, заливая наши ноги холодной водой. Затем начался дождь, обрушив на нас град безжалостных, как пули, капель. Вскоре нас уже швыряло из стороны в сторону, будто резиновые игрушки в ванне. — Поворачивайтесь носом в волны! — кричала Бронвин, рассекая веслами воду. — Иначе они вас перевернут! Но мы настолько выбились из сил, что не смогли бы грести, даже если бы на море царил штиль, не говоря уже о шторме. Все были настолько перепуганы, что не были способны даже дотянуться до весел. Поэтому мы просто изо всех сил вцепились в борта. Прямо на нас шла стена воды. Мы взлетели на огромную волну, развернувшую лодки почти вертикально. Я вместе с Хью обеими руками вцепилась в скамью. Эмма держалась за Джейкоба, а он — за уключину. На мгновение замерев на гребне, мы устремились вниз. Мой желудок рухнул куда-то в ноги, и мне показалось, что я угодила на какие-то чудовищные русские горки. Все, что не было привязано — карта Эммы, сумка Хью, красный чемодан на колесиках, который Джейк привез из Флориды, — пролетело у нас над головой и исчезло в море. Времени на то, чтобы расстраиваться из-за утраченных вещей, не было, потому что на мгновение мы потеряли из виду другие лодки. Как только наша выровнялась, мы стали всматриваться в окружающий водоворот, выкрикивая имена наших друзей. Спустя несколько мгновений ужасающей тишины мы услышали их голоса, а затем в тучах водной пыли возникла лодка Еноха. Все четыре пассажира оставались на местах и отчаянно махали нам руками. — Вы в порядке? — закричала я им. — Смотрите! — раздался ответный крик. — Туда, смотрите туда! Я поняла, что они не просто нам машут, но пытаются обратить наше внимание на что-то, плавающее в воде метрах в тридцати от нас. Это был корпус перевернутой лодки. — Это лодка Бронвин и Оливии! — воскликнула Эмма. Рядом с ржавым, обращенным к небу днищем шлюпки ни одной из девочек видно не было. — Необходимо подойти ближе! — закричал Хью. Забыв об усталости, мы схватили весла и принялись грести к перевернутой лодке. Мы громко звали девочек по имени, но наши голоса относило ветром. Внезапно нас со всех сторон окружила плавающая в воде одежда, которая выпала из чемоданов, и в каждом платье нам чудилась утопающая девочка. Сердце бешено колотилось у меня в груди, и, хотя я промокла насквозь и мое тело сотрясала крупная дрожь, холода я не ощущала. Мы встретились с лодкой Еноха возле корпуса перевернутого суденышка и вместе принялись осматривать волны. — Где они? — застонал Гораций. — О, если мы их потеряли… — Под лодкой! — крикнула Эмма, показывая на ржавое днище. — Возможно, их накрыла лодка! Джейк выхватил из уключины одно из весел и начал колотить им по корпусу лодки. — Если вы там, выплывайте! — закричал он. — Мы вас спасем! Отклика не последовало, и я успела подумать, что надежды больше нет. Но вдруг из-под перевернутой лодки донесся ответный стук. Во все стороны полетели щепки, и в образовавшейся дыре появился кулак. Мы вздрогнули от неожиданности. — Это Бронвин! — закричала Эмма. — Они живы! Бронвин хватило нескольких ударов, чтобы расширить дыру в корпусе лодки. Джейкоб протянул ей весло, и с помощью Хью и Эммы вытащил ее из бурлящей воды. Она перевалилась через борт нашей лодки в то самое мгновение, когда ее поврежденное суденышко исчезло в волнах. Она билась в истерике и, задыхаясь, звала Оливию, которой под корпусом лодки не было. Её найти пока не удалось. — Оливия… надо спасти Оливию, — дрожа и откашливаясь, бормотала Бронвин. Из карманов ее торчали выловленные из воды туфли Оливии. Она вскочила в лодке и показала куда-то в бушующее море. — Вон там! — крикнула она. — Видите? Я прикрыла глаза от безжалостного дождя, но не увидела ничего, кроме волн и тумана. — Я ничего не вижу! — Она там! — настаивала Бронвин. — Веревка! И тут я увидела, на что она показывала. Это была не барахтающаяся в воде девочка, а толстый пеньковый канат, один конец которого был погружен в море, а второй исчезал в тумане. Мы подплыли к канату, и Бронвин начала подтягивать его к себе. Спустя минуту из тумана над нашими головами появилась Оливия, вокруг талии которой и был обмотан второй конец веревки. Она потеряла туфли, когда лодка перевернулась, но к этому моменту Бронвин успела привязать ее к якорному канату, погрузившемуся в море вместе с утонувшей шлюпкой. В противном случае девчушка уже затерялась бы в облаках. Оливия обвила руками шею Бронвин и заворковала: — Ты меня спасла, ты меня спасла! Они обнялись, а у меня к горлу подступил комок. — Но опасность еще не миновала, — напомнила нам Бронвин. — Нам по-прежнему предстоит доплыть до берега, и, если мы не хотим угодить в еще худшую переделку, необходимо сделать это до наступления темноты.***
Шторм немного притих, и нас уже не швыряло по волнам. Но мы окончательно выбились из сил, и, даже если бы воцарился полный штиль, нам не удалось бы поднять весла из воды. Мы до сих пор не преодолели и половины пути, но собственные руки казались мне налитыми свинцом, а ладони беспощадно жгло, будто огнем. Кроме этого, от беспрестанной качки меня мутило, и, судя по зеленоватому цвету окружающих меня лиц, в этом я была не одинока. — Давайте немного отдохнем, — бодрым голосом предложила Эмма. — А пока туман не рассеялся, можем вычерпать из лодок воду… — Такой туман совершенно непредсказуем, — перебил ее Енох. — Он может не рассеяться и за несколько дней. Через пару-тройку часов стемнеет, и тогда нам останется надеяться только на то, что мы сможем продержаться до утра и твари нас не обнаружат. Всю ночь мы будем совершенно беззащитны. — Хоть где-то я с тобой соглашусь, — сказала я. — К тому же у нас нет воды, — вставил Хью. — И еды, — добавил Миллард. Оливия подняла вверх обе руки и произнесла: — Я знаю, где она! — Где что? — удивилась Эмма. — Земля. Я ее видела, когда летала там, наверху. Оливия объяснила, что поднялась над туманом и совершенно отчетливо увидела берег. — Что нам с этого толку? — пробормотал Енох. — С тех пор как мы тебя опустили, нас развернуло не меньше полудюжины раз. — Тогда отпустите меня наверх еще раз. — Ты уверена? — забеспокоилась Эмма. — Это опасно. Что, если тебя подхватит ветром или веревка лопнет? — Отпустите меня наверх, — с каменным лицом повторила Оливия. — Когда на нее находит такое, спорить бесполезно, — вздохнула Эмма. — Разматывай веревку, Бронвин. — Ты самая храбрая девушка из всех, кого я знаю, — сообщила Оливии Бронвин, прежде чем приняться за работу. Она вытащила якорь из воды и положила его в нашу лодку. Это позволило нам связать между собой две уцелевшие шлюпки, чтобы их снова не разбросали волны. Затем она начала осторожно разматывать веревку, и Оливия поднялась в небо над туманом. Воцарилась странная тишина. Мы все сидели совершенно неподвижно, запрокинув головы и глядя на уходящую в облака веревку в ожидании знака с неба. Первым не выдержал Енох. — Ну что там? — нетерпеливо окликнул он Оливию. — Я ее вижу! — послышался в ответ голос, еле слышный за шумом волн. — Она прямо перед нами! — Меня устраивает! — буркнула Бронвин. Пока мы все обессиленно сидели на скамьях, обхватив руками пустые животы, она перебралась в переднюю лодку, села на весла и принялась грести, руководствуясь доносящимся сверху голосом Оливии, невидимого ангела, парящего в небе над нашими головами. — Левее… еще левее… нет, это чересчур! Вот так мы медленно продвигались к берегу в сопровождении длинных серых щупалец тумана, похожих на призрачные пальцы руки гигантского привидения, пытающейся увлечь нас обратно. Казалось, остров тоже не хочет с нами расставаться.