If only

      Эддисон горделиво шел на четырех лапах, высоко вздёрнув свою курносую морду, зато человекообразное существо по имени Грант носилось вокруг, напоминая психически больного щенка. Из зарослей травы и разбросанных по плато хижин выглядывали лица самых разных размеров и очертаний, большинство из которых были покрыты шерстью. Когда мы оказались посреди плато, Эддисон поднялся на задние лапы и провозгласил: — Не бойтесь, друзья! Выходите и поприветствуйте детей, которые расправились с нашим незваным гостем!       Странные животные начали по одному выходить из укрытий и вскоре образовали целую процессию. По мере того как они приближались, Эддисон представлял их нам. Взглянув на первое существо, я подумала, что его сшили из верхней части жирафа и нижней — осла. При этом у него были только две задние ноги, на которых оно и вышагивало странной неуклюжей походкой. — Это Дердра, — представил нам зверя Эддисон. — Она эму-раф. Это животное, которое немного напоминает осла и жирафа вместе взятых, только с меньшим количеством ног и вздорным характером. И она совершенно не умеет проигрывать в карты, — шепотом добавил он. — Никогда не играйте в карты с эму-рафами. — До свидания! — произнесла Дердра, раздвигая в улыбке свои толстые лошадиные губы и обнажая крупные выпирающие зубы. — Какой ужасный день! Чрезвычайно неприятно с вами познакомиться! — Она тут же расхохоталась, причем ее смех напоминал одновременно ржание лошади и рев осла, и добавила: — Я пошутила! — Дердра считает себя весьма остроумной, — пояснил Эддисон. — Если вы похожи на осла и жирафа, — подала голос Оливия, — почему вас не назвали ослорафом? Дердра нахмурилась и ответила: — Потому что это звучало бы просто ужасно! Вы не находите, что слово эму-раф произносится очень легко?       Затем она высунула язык — толстый, розовый и фута три в длину — и его кончиком сдвинула тиару Оливии ей на затылок. Оливия взвизгнула и спряталась за спину Бронвин. — Здесь все животные разговаривают? — спросил Джейк. — Только мы с Дердрой, — ответил Эддисон. — К счастью, — добавил он. — Куры и так галдят целый день, хотя не способны произнести ни слова!       Не успел он это сказать, как из черного обгоревшего курятника выскочила стая кудахчущих кур и ринулась к нам. — Ага, а вот и девочки! — воскликнул Эддисон. — Что случилось с их курятником? — спросила Эмма. — Стоит нам его отремонтировать, как они тут же его сжигают, — вздохнул пес. — Столько хлопот! — Эддисон обернулся и кивнул в сторону приближающихся кур. — Возможно, будет лучше немного посторониться. Когда они перевозбуждаются…       БА-БАХ! Звук, напоминающий взрыв динамитной шашки, заставил нас всех вздрогнуть от неожиданности. Немногие уцелевшие доски курятника раскололись на мелкие щепки и разлетелись в стороны. — …их яйца взрываются, — закончил Эддисон.       Когда дым немного развеялся, мы увидели, что куры, целые и невредимые, продолжают бежать к нам в небольшом облачке белых перьев, похожих на огромные хлопья снега. Казалось, взрыв нисколько их не обеспокоил. От изумления у Еноха отвисла челюсть. — Вы хотите мне сказать, что эти куры несут взрывающиеся яйца?! — воскликнул он. — Только когда они переволнуются, — уточнил Эддисон. — По большей части их яйца совершенно безопасны… и необычайно вкусны! Но именно те из них, которые взрываются, заработали им довольно несправедливое прозвище — армагеддоновы куры. — Держитесь от нас подальше! — закричала Эмма, когда куры были уже совсем близко. — Мы не хотим взлететь на воздух!       Эддисон расхохотался. — Уверяю вас, это милые и совершенно безвредные птички. И они не несутся нигде, кроме своего курятника. — Куры радостно закудахтали, топчась у нас под ногами. — Вот видите? — улыбнулся пес. — Вы им нравитесь! — Это какой-то сумасшедший дом! — заявил Гораций. — Нет, голубок, — засмеялась Дердра. — Это зверинец.       Затем Эддисон представил нас животным, чьи странности в глаза не бросались. Среди них была сова, которая молчаливо и пристально рассматривала нас, сидя на ветке дерева; стайка мышей, которые то появлялись в поле нашего зрения, то расплывались, теряя четкость очертаний. Казалось, добрую половину своего времени они проводят в какой-то иной реальности. Ещё тут была коза с очень длинными рогами и глубокими черными глазами, сирота из стада странных коз, которые некогда бродили по окружающим гору лесам.       Когда все звери наконец столпились вокруг нас, Эддисон закричал: — Трижды поприветствуем убийц пустоты!       Дердра взревела, коза затопала, сова заухала, куры закудахтали, а Грант что-то промычал. Пока все это происходило, Бронвин и Эмма то и дело переглядывались, Бронвин косилась на свое пальто, под которым пряталась мисс Сапсан, и поднимала брови, безмолвно спрашивая у Эммы: Пора? и Эмма в ответ качала головой: Рано. Бронвин уложила Клэр на траву в тени дерева. Та взмокла и дрожала всем телом, то теряя сознание, то снова приходя в себя. — Я видел, как мисс Королек готовит особый эликсир от жара, — произнес Эддисон. — Отвратительный на вкус, но помогает. — Моя мама варила мне куриный бульон, — сообщила ему я.       Куры испуганно закудахтали, а Эддисон метнул в меня злобный взгляд. — Она пошутила! — сквозь зубы процедил пес. — Это шутка, очень глупая шутка, ха-ха! Такого блюда как куриный бульон не существует!       С помощью Гранта Эддисон принялся готовить эликсир. Вскоре они вернулись с миской чего-то очень похожего на грязную воду, оставшуюся после мытья посуды. Когда Клэр выпила все до последней капли и уснула, животные устроили для нас небольшой пир. Они принесли несколько корзин свежевыпеченного хлеба, а еще яблочный компот и сваренные вкрутую яйца — из тех, которые не взрываются. Поскольку никаких столовых приборов и тарелок у них не было, все это вручили нам прямо в руки. Я даже не осознавала, насколько проголодалась, пока не уплела три яйца и буханку хлеба за пять минут.       Покончив с едой, я вытерла губы и поднял голову. Животные нетерпеливо наблюдали за нами, и при этом их лица были такими смышлеными, что мне стало не по себе. Меня охватило непреодолимое ощущение, что я сплю.       Миллард ел, сидя на земле рядом с Джейкобом. Джейкоб обернулся к нему и поинтересовался: — Ты когда-нибудь раньше слышал о странных животных? — Только в рассказах для детей, — ответил он с полным ртом хлеба. — И это очень странно, что именно один из таких рассказов привел нас к ним. — Где все остальные животные? — спросила Оливия у Эддисона. — В истории про Кутберта были ходулелапые медведи и двухголовые рыси.       И вдруг вся их радость куда-то улетучилась. Грант спрятал свое большое лицо в ладонях, а Дердра жалобно не то заржала, не то застонала. — Не спрашивай, не спрашивай, — пробормотала она, понурив свою причудливую голову на длинной шее. Но было слишком поздно. — Эти дети нам помогли, — сказал Эддисон. — Они заслужили право выслушать нашу грустную историю, если она их интересует. — Если вы не против ее рассказать, — откликнулась Эмма. — Я люблю грустные истории, — закивал головой Енох. — Особенно такие, в которых драконы съедают принцесс, а в конце все умирают. Эддисон откашлялся. — В нашем случае скорее принцесса съела дракона, — произнес он. — Последние годы выдались очень тяжелыми для таких, как мы. А до этого мы пережили несколько тяжелых столетий. — Пес расхаживал взад-вперед, своей манерой держаться и своими интонациями все больше напоминая проповедника. — В незапамятные времена в мире было полно странных животных. В те далекие дни на земле жило больше странных животных, чем странных людей. Каких только зверей тут не было: киты, которые летали, как птицы, черви размером с дом, собаки вдвое умнее меня, если в это можно поверить. У некоторых были собственные королевства, и правили этими королевствами тоже звери. — В глазах пса промелькнула едва заметная искра, как будто он был достаточно стар, чтобы помнить тот мир. Затем он глубоко вздохнул, и его глаза снова потухли. Но он продолжал: — То, что вы видите, это лишь ничтожная часть тех животных, но это все, что осталось. Нас постигло почти полное вымирание. Кто-нибудь из вас знает, что случилось со странными животными, некогда населявшими этот мир? Мы молча жевали, потому что, к своему стыду, ничего об этом не слышали. — Ну хорошо, — произнес он, — пойдемте со мной, и я вам покажу.       Он затрусил по залитой солнцем равнине, покинув тень деревьев, но, пройдя несколько шагов, остановился и обернулся, ожидая, что мы последуем за ним. — Прошу тебя, Эдди, — вмешалась эму-раф. — Не сейчас — наши гости едят! — Они сами спросили, и я им рассказываю то, о чем они хотели знать, — отозвался Эддисон. — За эти несколько минут их хлеб никуда не убежит!       Мы нехотя отложили еду и пошли за собакой. Фиона осталась под деревьями присматривать за спящей Клэр, а Грант и эму-раф припустили за нами. Вместе мы пересекли плато и вошли в лесок на противоположном его конце. Между деревьями вилась дорожка, посыпанная гравием, и, хрустя камнями, мы дошли до небольшой поляны. Перед тем как выйти на нее, Эддисон произнес: — Позвольте мне представить вам самых изумительных странных животных, когда-либо существовавших на нашей планете!       Деревья расступились, и нашим глазам предстало небольшое кладбище с аккуратными рядами белых надгробных плит. — О нет, — раздался голос Бронвин. — Здесь похоронено, наверное, больше странных животных, чем в настоящее время насчитывается во всей Европе, — произнес Эддисон, проходя между могилами и направляясь к внушительной плите, на которую потом оперся лапами. — Ее звали Помпи. Она была замечательной собакой. Чтобы залечить любую рану, ей было достаточно несколько раз лизнуть ее. Это было истинное чудо! И тем не менее, вот как с ней обращались. — Эддисон щелкнул языком, и Грант поспешно выбежал вперед и сунул мне в руки небольшую книжицу. Это был фотоальбом, открытый на изображении собаки, запряженной в небольшую повозку подобно мулу или лошади. — Она попала в рабство в бродячий цирк, — продолжал Эддисон. — Ее, как самое обычное тягловое животное, заставили катать толстых избалованных детей и даже хлестали стеком! — Его глаза гневно горели. — К тому времени как ее спасла мисс Королек, Помпи была на краю гибели от тоски. После переезда сюда она прожила всего несколько недель, после чего ее похоронили здесь.       Я передала альбом по кругу. Каждый, кто смотрел на фото, вздыхал, качал головой и что-то с горечью бормотал себе под нос. Эддисон подошел к другой могиле. — Еще более величественным созданием была Ка'аб Магда, — снова заговорил он. — У нее было восемнадцать рогов, и она кочевала по петлям Внешней Монголии. Она вселяла ужас в сердца всех, кто ее видел! Когда она бежала, земля содрогалась под ее копытами! Утверждают, что она даже совершила переход через Альпы вместе с армией Ганнибала в 218 году до Рождества Христова. Но несколько лет назад ее застрелил охотник.       Грант показал нам фотографию пожилой женщины, которая выглядела так, будто только что вернулась с сафари из Африки, поскольку сидела на причудливом стуле, сделанном из рогов какого-то животного. — Я не понимаю, — удивленно произнесла Эмма, всматриваясь в фото. — Где Ка'аб Магда? — Под этой дамой, — ответил Эддисон. — Охотник сделал из ее рогов стул. Эмма едва не выронила альбом. — Как это мерзко! — Если это она, — произнес Енох, постукивая пальцем по фото, — то что похоронено в этой могиле? — Стул, — сообщил ему Эддисон. — Такой вот грустный конец необычайно странной жизни. — Это кладбище изобилует такими же трагическими историями, как история Магды, — продолжал говорить Эддисон. — Мисс Королек задумывала этот зверинец как ковчег, но он постепенно превратился в могильник. — Как и все наши петли, — кивнул Енох. — Такова судьба всех странных существ. Этот эксперимент потерпел неудачу. — «Это место вымирает, — так часто вздыхала мисс Королек. — Эддисон заговорил на тон выше, потому что теперь он имитировал голос имбрины. — А я всего лишь смотритель этих продолжительных похорон!»       Глаза Эддисона увлажнились при упоминании имбрины, но тут же высохли и засверкали. — Она очень любила театральные жесты. — Пожалуйста, не говори о нашей имбрине в прошедшем времени, — одернула его Дердра. — Любит, — поправился он. — Простите. Любит. — Они охотились на вас, — произнесла Эмма дрожащим от волнения голосом. — Делали из вас чучела и отправляли в зоопарки. — Совсем как охотники из рассказа о Кутберте, — вставила Оливия. — Да, — согласился Эддисон, — кое-какие знания легче всего распространять посредством мифов. — Но на самом деле Кутберта не было, — наконец догадалась Оливия. — Вас спасал вовсе не великан. Это была всего лишь птица. — Это совершенно особенная птица, — уточнила Дердра. — Вы о ней волнуетесь, — кивнула я. — Конечно, волнуемся, — подтвердил Эддисон. — Насколько мне известно, мисс Королек — единственная имбрина, которую не сумели захватить твари. Когда она узнала, что ее похищенных сестер отправили в Лондон, она улетела к ним на помощь, ни на секунду не озаботившись своей собственной безопасностью. — И нашей тоже, — прошептала Дердра. — Лондон? — переспросила Эмма. — Вы уверены, что похищенных имбрин свозят именно туда? — Абсолютно уверены, — ответила собака. — У мисс Королек в этом городе есть шпионы. Это стая странных голубей, которые за всем следят и сразу докладывают ей. Недавно к нам прилетело несколько птиц. Они были вне себя от тревоги. Из достоверных источников им стало известно, что имбрин поместили (и они все еще находятся там) в петлях наказания. Несколько человек ахнуло, но мы с Джейком понятия не имели, о чем говорит собака. — Что такое петля наказания? — спросила я. — Эти петли были созданы для содержания плененных тварей, закоренелых преступников и опасных безумцев, — пояснил Миллард. — Они в корне отличаются от тех петель, которые мы знаем. Это ужасные, ужасные места. — Теперь имбрин там стерегут твари и, вне всякого сомнения, их пустоты, — со вздохом закончил Эддисон. — Бог ты мой! — воскликнул Гораций. — В таком случае это еще хуже, чем мы предполагали! — Ты шутишь? — фыркнул Енох. — Это именно то, чего я боялся! — Какое бы гнусное злодеяние ни задумали твари, — произнес Эддисон, — совершенно ясно, что для того, чтобы его осуществить, им нужны все имбрины. Пока в их лапы не угодила только мисс Королек… храбрая и безрассудная мисс Королек… но кто знает, как долго она продержится!       Тут он прижал уши и, опустив голову, заскулил, как делают некоторые собаки во время грозы.

***

Мы вернулись под наше раскидистое дерево и закончили свой обед. Когда мы набили животы так, что не могли уже протолкнуть в себя ни единого кусочка, Бронвин обернулась к Эддисону и произнесла: — А знаете ли, мистер Пес, все не так плохо, как вы думаете.       Затем она перевела взгляд на Эмму и подняла брови. И на этот раз Эмма кивнула. — Вы так считаете? — отозвался Эддисон. — Я уверена. А если точнее, у меня тут есть кое-что, способное вас подбодрить. — Я очень сильно в этом сомневаюсь, — пробормотал пес, но оторвал голову от передних лап, чтобы взглянуть, что собирается показать ему девочка. Бронвин распахнула пальто и воскликнула: — Я хочу представить вам предпоследнюю из оставшихся на свободе имбрин, мисс Алму Сапсан!       Птица вытянула шею и заморгала, ослепленная ярким солнцем.       Теперь наступила очередь зверей демонстрировать свое изумление. Дердра ахнула, Грант взвизгнул и захлопал в мохнатые ладоши, а куры замахали своими бесполезными крыльями. — Но мы слышали, что вашу петлю захватили! — произнес Эддисон. — А вашу имбрину похитили! — Так и было, — гордо ответила Эмма. — Но мы выкрали ее обратно. — В таком случае, — произнес Эддисон, кланяясь мисс Сапсан, — мне необычайно приятно с вами познакомиться, мадам. Я к вашим услугам. Если вам понадобится место для превращения, я с радостью провожу вас в жилище мисс Королек. — Она не может превратиться, — произнесла я. — Что это означает? — удивился Эддисон. — Она стесняется? — Нет, — покачала головой Бронвин. — Она застряла в теле птицы. Эддисон даже трубку из пасти выронил. — О нет, — прошептал он. — Вы уверены? — Она такая уже два дня, — ответила Эмма. — Я думаю, если бы она могла измениться, то уже сделала бы это. Эддисон стряхнул очки с морды и озабоченно присмотрелся к птице. — Можно я ее осмотрю? — спросил он. — Он настоящий доктор Дулиттл, — закивала эму-раф. — Эдди всех нас лечит. Бронвин вынула мисс Сапсан из-под пальто и посадила птицу на землю. — Только осторожно, у нее крыло сломано, — заметила она. — Конечно, — закивал Эддисон.       Он начал с того, что медленно обошел птицу вокруг, осматривая ее со всех сторон. Затем обнюхал ее голову и крылья своим большим мокрым носом. — Расскажите мне, что с ней случилось, — попросил он. — А также когда и как. Расскажите мне все, ничего не упуская.       Эмма изложила ему всю историю с самого начала: то, как Голан похитил мисс Сапсан, как она едва не утонула в океане в клетке, как мы спасли ее с подводной лодки, управляемой тварями. Животные восхищенно слушали. Когда мы закончили, пес несколько мгновений собирался с мыслями, а затем провозгласил свой диагноз: — Ее отравили. Я в этом уверен. Она обработана препаратом, который удерживает ее в теле птицы. — Как? — воскликнула Эмма. — Откуда вы знаете? — Похищать и перевозить имбрин в их человеческом облике очень опасно, потому что они способны проделывать свои штучки по остановке времени. Но когда они превращаются в птиц, их возможности весьма ограничены. В таком виде ваша директриса не занимает много места, ее легко спрятать… одним словом, она представляет совсем незначительную угрозу. — Он перевел взгляд на мисс Сапсан. — Та тварь, которая вас похитила, чем-то опрыскивала вас? — поинтересовался он. — Какой-нибудь жидкостью или газом? Мисс Сапсан зашевелила головой. Казалось, она кивала, отвечая на вопрос Эддисона. Бронвин ахнула. — О, мисс, как это ужасно. Мы не знали. — Но ведь она выздоровеет? — спросил Джейк. — Она вернется? — Ее крыло заживет, — кивнул Эддисон. — Но для того, чтобы снова стать человеком, ей понадобится помощь. — Какая помощь ей нужна? — спросила Эмма. — Вы можете ее оказать? — Ей способна помочь только другая имбрина. И у нее очень мало времени. Я напряглась. Это было что-то новое. — Что вы имеете в виду? — спросила Эмма. — Мне очень жаль, но я вынужден вас огорчить. Два дня в теле птицы — это для имбрины очень долго. Чем больше времени она проведет в теле птицы, тем больше человеческого начала может быть утрачено. Уйдет все — ее память, ее слова, все, что делало ее тем человеком, которым она была, пока наконец она не перестанет быть имбриной. Она станет самой обычной птицей. Навсегда.       Передо мной возникло видение — мисс Сапсан, распластанная на операционном столе. Она не дышит, а вокруг суетятся врачи. И с каждой секундой повреждения, нанесенные ее мозгу, становятся все серьезнее и необратимее. — Сколько? — спросил Миллард. — Сколько у нее времени? Эддисон прищурился и покачал головой. — Два дня, если у нее хватит сил. Раздались возгласы ужаса, мы все побледнели. — Вы уверены? — спросила Эмма. — Вы абсолютно в этом уверены? — На моих глазах такое уже происходило. — Эддисон подбежал к маленькой сове, сидевшей на ветке поблизости. — Это Оливия, она была молодой имбриной, которая в процессе подготовки получила серьезную травму. Ее привезли к нам только через пять дней. Мы с мисс Королек сделали все, что могли, чтобы ее вернуть, но было слишком поздно. Это произошло десять лет назад. С тех пор она такая.       Сова молча смотрела на нас. В ней не осталось ничего от человека, это было видно по ее равнодушным глазам.       Эмма встала. Казалось, она хочет что-то сказать, чтобы подбодрить нас, какой-то зажигательной речью вывести из оцепенения, но, похоже, не могла подобрать слов. Подавив рыдания, она побрела прочь.       Остальные просто смотрели ей вслед, потрясенные ужасной новостью, а также слабостью и нерешительностью, которые проявила Эмма. Она так долго держалась перед лицом всех этих ужасных испытаний, что мы привыкли принимать это как само собой разумеющееся, но оказалось, что и у нее есть свой предел. Она была странной девушкой, но помимо этого она была человеком. — Вы бы сбегали за ней, мистер Джейкоб, — обратилась к парню Бронвин. — Нам не стоит здесь надолго задерживаться.

***

      Голова шла кругом, мысли запутались окончательно. Я, как и Джейк, оказалась запертой в прошлом, в котором у меня могло и не настать будущего. Если верить словам Эддисона, то почти всех имбрин похитили, а это означало разрушение петель. Могло произойти то же, что и с петлёй мисс Сапсан.       Мне нужно было взять себя в руки. Я осталась здесь, потому что в настоящем мне угрожала опасность, но теперь мы могли быть в куда большей опасности.       Я отошла от своих друзей на приличное расстояние, укрывшись за толстым стволом дерева. Ноги стали ватными, а перед глазами немного потемнело. Я облокотилась о дерево и медленно опустилась на землю. Пытаясь выровнять дыхание, я утешала себя мыслями о том, что это теперь и мой мир тоже, я стала его частью, и мне нужно бороться за него. Мои детские мечты о приключениях перестали быть обычными фантазиями... Теперь я понимала, что отступать уже не получится, придётся идти дальше.       Неподалёку раздались шаги, и я поспешила отвернуться, скрывая подступившие слёзы. Кто-то остановился рядом с деревом.       "Опять те же шаги..." — подумала я. — Выглядишь неважно, нам всем сейчас трудно, — раздался голос Еноха, в котором были слышны нотки раздражения. — Прекрасно, мне от этого стало легче. — съязвила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Прости, — сказал он полушёпотом и немного откашлялся, будто сказал что-то, что не должно было быть услышано. — Я хотел сказать, что мне жаль, ты ведь теперь не сможешь вернуться. Но ты сама решила остаться. Я говорил, что тебе с Джейкобом нужно уйти. — его голос стал спокойным. — Я осталась, потому что вы стали моими друзьями и, уйдя, я подвергла бы вас ещё большей опасности. Я выбрала этот путь.       Последовало молчание. Оно продлилось несколько минут, но мне они показались вечностью. Енох сначала стоял чуть поодаль от меня и не смел меня больше тревожить. Но внезапно я почувствовала, как он опустился рядом на землю. Я заметила, что его присутствие в какой-то мере успокаивало меня, поэтому я не возражала. — Если то, что говорят животные, правда, и все наши имбрины были похищены, то здесь скоро не будет даже этого. — произнёс он. — Если у нас не будет имбрин, все петли скоро рухнут. Твари используют имбрин, чтобы повторить свой проклятый эксперимент, и 1908 год повторится. Возможно, у них снова ничего не получится, и тогда весь мир превратится в один дымящийся кратер. Но в случае успеха они станут бессмертными. Представь себе — нами до скончания века будут править чудовища. В любом случае мы очень скоро вымрем… и станем еще большей редкостью, чем странные животные. — Но мы можем предотвратить это, — мой голос дрогнул и я постаралась сдержать слёзы.       Я не могла в это поверить, я не хотела потерять тот новый мир, который открылся мне. Слёзы покатились по моим щекам, и я никак не могла их остановить. Енох осторожно прикоснулся к моему плечу, как бы показывая, что я не одна. Возможно он не умел успокаивать, но для меня его жест значил многое.       Одна мысль, промелькнувшая в моей голове, немного удивила меня, и на мгновение поток слёз прекратился. Глаза перестали жмуриться от подступающих слёз, а они продолжили скатываться по щекам. Я осознала, что Енох без шуток и совершенно серьёзно, с опасениями говорил о том, что они все могут умереть. Невозможность понять говорил ли он это со смирением своей участи заставила меня обернуться. Енох сидел близко ко мне и смотрел на землю перед собой, как бы витая в своих мыслях. Его рука по прежнему лежала на моём плече...       Словно почувствовав на себе мой взгляд, Енох повернул голову в мою сторону и посмотрел мне в глаза. Его светло-карие глаза внимательно изучали черты моего лица, а когда снова останавливались на моих глазах, мне казалось, что он смотрит прямо в душу.       Какие они красивые..       Очередная слезла скатилась по моей щеке, Енох осторожно прикоснулся ладонью к моей щеке и большим пальцем стёр мокрый след от слезы. После этого он быстро убрал руку, будто опомнившись, вскочил на ноги и что-то буркнув себе под нос, ушёл к остальным детям.       Всё произошло так быстро, что я даже не успела среагировать, но, увидев его отдаляющуюся фигуру, у меня возникло желание снова почувствовать его прикосновение, но я отогнала эти мысли.

***

      Остальные — как дети, так и животные — в ожидании нашего возвращения сбились в кучу в тени дерева. Успокоившись, я поднялась с земли и направилась к ним. Как раз в одно время со мной вернулись Джейкоб и Эмма. Я уже привыкла к тому, что Енох неизменно косится на Джейка с изрядной долей недоверия, но сейчас его подозрительность распространилась на него с Эммой.       Бронвин встала нам навстречу. — Мисс Эмма, Алисия, вы в порядке? — Да, да, — быстро ответила Эмма. — Мне просто что-то попало в глаз, вот и все. А теперь собирайтесь. Мы должны немедленно отправиться в Лондон и позаботиться о том, чтобы мисс Сапсан снова стала самой собой! — Мы просто в восторге от того, что ты с нами согласна, — закатив глаза, ответил Енох. — Мы пришли к этому выводу еще несколько минут назад, пока вы там шептались.       Я невольно улыбнулась, узнав прежнего Еноха, но быстро скрыла улыбку.       Эмма покраснела, но не поддалась на провокацию. Сейчас были дела поважнее, чем мелочное выяснение отношений. Впереди нас ожидало трудное путешествие и неизведанные опасности. — Я уверена, вы все понимаете, — заговорила Эмма, — что, как ни крути, у этого плана много минусов и надежды на успех у нас почти нет.       Она принялась пояснять все предстоящие нам трудности. До Лондона было очень далеко… не то что в современном мире, где при помощи GPS мы могли бы проложить себе путь до ближайшей железнодорожной станции, сесть на экспресс и в считанные часы домчаться до центра Лондона. В 1940-м году Британию сотрясала война, и Лондон находился бесконечно далеко. Как автомобильные, так и железные дороги, скорее всего, были забиты беженцами, или разбомблены, или заняты колоннами военного транспорта… В общем, дорога требовала времени, которого у мисс Сапсан не было. Хуже того, на нас была объявлена охота, которая теперь, с пленением всех остальных имбрин, только ожесточилась. — Забудьте и думать об этом путешествии! — заявил Эддисон. — Его трудности должны беспокоить вас меньше всего! Возможно, вы не вполне понимаете, в каких условиях содержатся похищенные имбрины. — Он так четко проговаривал каждый слог, как будто считал нас тугоухими. — Разве вы не читали о петлях наказания в своих странных учебниках истории? — Конечно, читали, — ответила Эмма. — В таком случае вам должно быть известно, что попытка проникнуть в них равняется самоубийству. Все до единой они представляют собой смертельные ловушки, поскольку заключают в себе самые кровавые эпизоды истории Лондона — Великий пожар 1666 года, кровопролитная битва с викингами, явившимися под его стены в 842-м году, разгар эпидемии ужасной смертоносной чумы… По понятным причинам они не издают временных карт этих мест. Так что, если только кто-то из вас лично не изучил эти потайные уголки странного мира… — Я много лет изучал темные и неприятные петли, — подал голос Миллард. — У меня хобби такое… — Молодчина! — перебил его Эддисон. — В таком случае я полагаю, вы сумеете пробраться и мимо толпы пустот, охраняющих входы в эти петли!       Внезапно оказалось, что все взгляды устремлены в сторону Джейкоба. Он с трудом сглотнул, вздернул подбородок и ответил: — Вообще-то мы располагаем такой возможностью. — Уж я на это надеюсь, — пробормотал Енох.       И тут заговорила Бронвин: — Я верю в тебя, Джейкоб. Я знаю тебя совсем недолго, но я чувствую твое сердце и знаю, что оно сильное и верное. Это сердце странного человека, и я тебе верю.       Она наклонилась к нему и одной рукой обняла его за плечи. — Спасибо, — ответил он.       Пес прищелкнул языком. — Безумие. У этих детей совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Просто непонятно, почему вы до сих пор живы.       Эмма встала перед Эддисоном и попыталась его урезонить. — Благодарю вас за то, что вы просветили нас, поделившись своим мнением, — произнесла она и обернулась к странным детям. — Но довольно мрачных пророчеств. Я должна спросить у всех остальных: кто возражает против того, что мы предлагаем? Я не хочу, чтобы кто-нибудь отправлялся в Лондон только потому, что на него было оказано давление.       Медленно и робко руку поднял Гораций. — Если Лондон — это то самое место, где собрались все твари, то, отправившись туда, мы угодим прямиком к ним в руки. Вы считаете, что это хорошая идея? — Это гениальная идея, — раздраженно заметил Енох. — Твари убеждены, что странные дети — это кроткие и слабые создания. Им и в голову не придет, что мы можем напасть на них. — А что, если мы потерпим неудачу? — спросил Гораций. — Мы лично доставим мисс Сапсан прямо к ним домой! — Мы не можем этого утверждать, — возразил Хью. — Того, что Лондон — это их дом.       Енох фыркнул. — Только приукрашивать не надо, — произнес он. — Если они взломали тюремные петли и используют их для содержания наших имбрин, то могу поклясться собственным мягким местом, что они контролируют весь город! Лондон наверняка кишит ими, попомните мое слово. В противном случае твари никогда не стали бы искать нас на нашем маленьком уютном Кэрнхолме. Это основная военная стратегия. В бою никто не начинает целиться в мизинец на ноге врага. Ему первым делом пронзают сердце! — Умоляю тебя, — простонал Гораций. — Хватит разговоров о взломанных петлях и пронзенных сердцах. Ты пугаешь других! — Мне не страшно! — заявила Оливия.       Гораций съежился. — Трус, — пробормотал кто-то из детей. — Не смейте! — резко произнесла Эмма. — Если кто-то боится, в этом нет ничего дурного. Это означает, что он очень серьезно относится к нашему очень серьезному предложению. Потому что да, это путешествие будет опасным. Да, шансы на успех ничтожно малы. И даже если нам удастся добраться до Лондона, нет никаких гарантий, что мы сумеем найти имбрин, не говоря уже о том, чтобы спасти хоть одну из них. Вероятность того, что мы окончим свои дни в тюремной камере тварей или растворимся в желудке одной из пустот, весьма высока. Это всем понятно?       Дети, угрюмо сдвинув брови, закивали. — Енох, я ничего не приукрашиваю?       Тот покачал головой. — Если мы предпримем эту попытку, — продолжала Эмма, — мисс Сапсан может погибнуть. Это бесспорно. Но если мы не попытаемся, если мы не пойдем туда, то мы потеряем ее вне всяких сомнений, да и твари нас, пожалуй, все равно поймают! А теперь, с учетом всего, что я сказала, любой, кто не уверен в своих силах, может остаться здесь. — Она имела в виду Горация, и мы все это понимали. Гораций стоял, наклонив голову и уткнувшись взглядом в землю. — Ты можешь остаться здесь, где тебе ничто не будет угрожать, — обратилась к нему Эмма. — Мы придем за тобой, когда все будет позади. В этом нет ничего постыдного. — Мой левый желудочек! — воскликнул Гораций. — Если я отсижусь здесь, я сгорю от стыда.       Даже Клэр отказалась оставаться. — Я прожила восемьдесят очаровательно скучных лет, — заявила девочка, приподнимаясь на локте в тени дерева. — Остаться здесь, когда все остальные отправятся на поиски приключений? Ни за что на свете!       Но когда она попыталась встать, то обнаружила, что это ей не под силу, и снова легла, кашляя и задыхаясь. Хотя «помои», которые она выпила, немного сбили температуру, путешествие в Лондон явно было выше ее возможностей. Причем не только сегодня, но также завтра или послезавтра. Если бы мы стали ждать ее выздоровления, то ни за что не успели бы помочь мисс Сапсан. Кроме того, кто-то должен был остаться с Клэр и ухаживать за ней во время болезни.       Эмма спросила, кто готов это сделать. Руку тут же подняла Оливия, но Бронвин заявила, мол, и думать об этом забудь. Бронвин хотела было вызваться сама, но тут же передумала. Она пояснила, что разрывается между желанием опекать Клэр и чувством долга перед мисс Сапсан.       Енох ткнул локтем Горация. — Что с тобой? — поддразнил он. — Великолепный повод остаться! Пользуйся! — Я хочу приключений, я действительно о них мечтаю, — защищался Гораций. — Но мне также хотелось бы отпраздновать свой сто пятый день рождения, если только это возможно. Пообещайте мне, что мы не будем пытаться спасти весь мир. — Мы всего лишь хотим спасти мисс Сапсан, — ответила Эмма. — Но насчет дня рождения не могу дать никаких гарантий.       Горация это, похоже, устроило. — Еще кто-нибудь? — поинтересовалась Эмма, обводя взглядом группу столпившихся перед ней детей. — Все в порядке, — успокоила ее Клэр. — Я и сама справлюсь. — Об этом не может быть и речи, — отмахнулась Эмма. — Странные люди своих в беде не оставляют.       Рука Фионы нерешительно поднялась вверх. Все это время она молчала, и я почти забыла, что она сидит среди нас. — Фи, это невозможно! — воскликнул Хью.       На его лице читалась обида, как будто, вызвавшись остаться в петле, она отвергла его. Она подняла на него свои большие грустные глаза, но руку не опустила. — Спасибо, Фиона, — кивнула Эмма. — Если нам повезет, то уже через несколько дней мы к вам вернемся. — С птичьей помощью, — произнесла Бронвин. — С птичьей помощью, — эхом отозвались все остальные.

***

      День уже клонился к вечеру. Через час в петле странных животных наступила бы полная темнота и спускаться с горы было бы опасно. Мы начали собираться в путь, и животные щедро снабдили нас запасами свежей еды и свитерами, связанными из шерсти странных овец. Дердра клялась, что эти свитера обладают каким-то странным свойством, хотя она так и не смогла вспомнить, каким именно. — Кажется, они неуязвимы для огня… а может, для воды… Ах да, они не тонут в воде, как маленькие пушистые спасательные жилеты… Или, возможно… О, я не знаю… Как бы то ни было, они теплые!       Мы поблагодарили Дердру и сложили свитера в чемодан Бронвин. Затем к нам подбежал Грант, протягивая какой-то бумажный сверток, перевязанный бечевкой. — Это подарок от кур, — заговорщически подмигнув, пояснила Дердра. — Смотрите не уроните его.       Кто-то более осторожный, чем я, подумал бы дважды, прежде чем брать в дорогу взрывчатые вещества. Но нам угрожала опасность, а пес и эму-раф клялись и божились, что если мы будем обращаться с яйцами осторожно, они ни за что не взорвутся. Поэтому мы тщательно упаковали их в чемодан, обернув свитерами. По крайней мере, теперь нам было что противопоставить людям с оружием, которые могли встретиться нам в пути.       Итак, мы были почти готовы, не считая одной мелочи: покинув петлю, мы по-прежнему не знали бы, в каком направлении двигаться. — Я могу показать вам дорогу из леса, — предложил Эддисон. — Встретимся на вершине башни мисс Королек.       Площадка наверху была такой маленькой, что одновременно там могли поместиться только два человека. Поэтому туда отправились Джейкоб с Эммой, взбираясь по шпалам как по перекладинам гигантской лестницы. Грант с Эддисоном под мышкой вскарабкался наверх по-обезьяньи ловко.       Остальные дети остались на месте. Эддисон показывал нашим друзьям дорогу и объяснял, как туда добраться. Я начала рассматривать всё, что меня окружало, чтобы отвлечься от плохих мыслей. Дети общались друг с другом, обсуждая то, что им предстояло пройти. Неудивительно, впереди нас ждала неизвестность, хоть у нас и был план.       Когда Джейкоб и Эмма спустились вниз, мы с друзьями попрощались с Клэр и Фионой.       Клэр уже лежала не на траве, а на одеяле и подушке, которые ей предоставили животные. Она, подобно принцессе, принимала нас, расположившись на своей импровизированной постели, а мы по очереди опускались перед ней на колени. — Пообещай, что вернешься, — потребовала она у меня, когда подошла моя очередь. — Мы спасём мисс Сапсан и вернёмся живыми, обещаю. — проговорила я уверенным голосом.       Клэр слабо улыбнулась, а я наклонилась и осторожно приобняла девочку. У меня возникло чувство, будто она была моей младшей сестрёнкой, которая заболела, и мне приходилось оставлять её по очень важной причине.       Хью с Фионой стояли немного поодаль. Они держались за руки и касались друг друга лбами, прощаясь на свой собственный безмолвный лад. Мы все уже попрощались с Клэр и были готовы тронуться в путь, но никто не решался их потревожить, поэтому мы просто стояли и смотрели. Фиона отстранилась от Хью и, вытряхнув несколько семян из буйной копны своих волос, вырастила огромный розовый куст, увенчанный красными бутонами, на том месте, где они оба стояли. Пчелы Хью ринулись его опылять, и, пока они этим занимались (казалось, девушка сделала это только для того, чтобы на мгновение уединиться со своим другом), Фиона обняла Хью и что-то прошептала ему на ухо. Он кивнул и что-то шепнул в ответ. Когда они наконец обернулись и увидели, что все на них смотрят, Фиона покраснела, а Хью направился к нам небрежной походкой, сунув руки в карманы. Пчелы роем летели за ним. — Пошли, спектакль окончен, — проворчал он.       Уже смеркалось, когда мы начали спуск с горы. Звери провожали нас до отвесной стены. — Вы с нами не пойдете? — спросила у них Оливия.       Эму-раф по имени Дердра фыркнула: — Там, снаружи, нам не протянуть и пяти минут. Вам, может, и удастся сойти за нормальных. Но одного взгляда на меня… — Она покрутила своим двуногим телом. — Меня в мгновение ока пристрелят и сделают чучело.       Пес подошел к Эмме и произнес: — Я хотел бы попросить вас еще об одном одолжении… — Вы были так добры к нам, — ответила она. — Просите все, что хотите. — Вы не могли бы оказать любезность и зажечь мне трубку? У нас тут нет спичек. Я уже много лет не курил по-настоящему.       Эмма уважила просьбу, прикоснувшись горящим пальцем к чаше его трубки.       Пес с наслаждением затянулся и произнес: — Я желаю вам удачи, странные дети.