Нефертари

POV Нефертари.       Я ехала на машине, по направлению дома Ника, надавливая на газ, даже не думала о том, что уже нарушаю правила дорожного движения. Мне нужно было как можно быстрее оказаться около дома Ника. Моя злость бурлила во мне, неугасающим потоком, она рвалась наружу, желая выплеснуться на кого-то. Мне было не важно, как, я просто хотела лишить себя этой злости, которая пробуждала во мне огонь. Я злилась так неистово, хотелось кричать на всех, обвинять в том, что они испортили мне жизнь, хотелось плакать оттого, что все вокруг так жестоки и несправедливы, хотелось рвать и метать от обиды. И вот из-за таких тварей я чувствовала себя виноватой? Хватит с меня… Я устала постоянно терпеть, молчать и ощущать на себе всю несправедливость. Устала от всего этого. Но больше всего меня злит то, что я сама виновата. Нет, это не попытка оправдать кого-то. Я сама виновата во всём! Неважно, сколько я буду говорить, что все вокруг несправедливы ко мне, неважно буду ли я винить во всём других, или же саму себя. То, что от этого ничего не изменится — это факт! И меня это чертовски злит!       Если я начну защищать себя, никому не будет до этого дела, я ничего не добьюсь. Мне придётся только смириться? Просто принять всё, и ждать пока само рассосётся? Да какого чёрта, вообще, а? Пошли он все?! Пускай идут лесом те, кто чешет языками?! Пускай подавятся те, кто верит каждому лживому слуху, подкрепляя их своим никому неинтересным мнением! Да пускай проваляться те, кто осуждает, призирает и считает меня отвратительной! Я единственная, кто может себя осуждать, у других на это нет ни малейшего права, и пускай, засунут своё мнение куда поглубже, и прокрутят пару раз.       Выезжая во двор дома Ника, я кое-как припарковала авто, выключая мотор, и выходя на улицу, громко хлопнув дверью. Ни о чём не заботясь, я скрипела челюстями, наверняка при это выглядя очень разгневанной. Мне также было как-то всё равно на разрешение хозяев этого дома, я просто вошла через парадный вход, быстрым шагом направляясь к ступенькам.       — Тия? Постой, Тия, что случилось? — удивлённая, моим внезапным появлением, Ребекка даже с дивана встала направляясь ко мне. Но я уже дойдя до ступенек, даже не обернулась в её сторону, переступая через одну ступеньку, шла по направлению к комнате Ника.       — Кажется, наш братец, кого-то вывел из себя, — насмешливо говорил другой брат Ника.       — Кол, помолчи! Тия, да, что случилось? — всё пыталась допытываться Ребекка, но это меня только сильнее выводило из себя.       — Ничего! — чуть ли не рычащим голосом, отозвалась я, и на этом попытки Ребекки что-то узнать прекратились. Может, она решила не вмешиваться, или сказала себе, что потом попытается выяснить. Мне было как-то не до этого.       Я уже дошла до комнаты Ника, и резко распахнув дверь, вошла внутрь. Всего секунда мне потребовалась, чтобы найти его, удивлённого на кровати, и с альбомом в руках, смотрящего на меня. Я толкнула дверь, чтобы её закрыть, и это создало громкий звук хлопка.       — Нефертари…? — Ник смотрел на то, как я приближалась к нему, и был сильно шокирован тем, что я так озлобленно смотрела на него. Всего пара вовсе не сексуальных движений руками, и я скинула со своих ног сапожки, разбросав их по полу, и стала залазить на кровать.       — Нефертари, ты на меня что ли злишься? — непонимающе проговорил он, скидывая альбом на пол, и машинально отстраняясь к изголовью кровати.       — Замолчи, Ник! Просто замолчи, и ни слова, — через сжатые зубы, прошипела я, окончательно приблизившись к нему, и грубым, даже властным поцелуем, накрыла его губы своими губами. Он совсем не ожидал от меня таких действий, потому не сразу среагировал, а я воспользовалась этим углубляя поцелую, и беря полностью контроль в свои руки.       — Постой… подожди, Нефертари, — отстраняясь от меня, он не понимал причин моего поведения, а у меня не было ни малейшего желания ему что-то объяснять.       — Ник, просто замолчи и дай мне тебя трахнуть?! — зло прорычала я, нетерпеливо задирая его футболку, и пока он был в шоковом состоянии от моих слов, я уже сняла с него верхнюю одежду, отбрасывая её в сторону, как мешающий мне мусор.       — Что…? — вырвалось у него, и я снова воспользовалась ситуацией, собираясь стянуть с него спальные штаны, вместе с трусами, однако мои руки были перехвачены, и я тут же была опрокинута на спину.       — Пусти! — пытаясь вырваться, я брыкалась, не понимая, как он может быть таким сильным, если держит мои руки одной рукой, а второй удерживает себя весу, и смотрит мне прямо в глаза.       — Нефертари, что тебя так вывело из себя? Пока не расскажешь, я тебя не отпущу, — категорично заявил он, но он не злился, не раздражался из-за моего поведения, он был спокоен. А я продолжала сверлить его гневным взглядом, но больше не пыталась вырваться, всё равно бесполезно.       — Тебе-то какая разница? — прошипела я, ещё раз дёрнув руками, но как я и думала, бесполезно.       — Я жду, Нефертари. И лучше бы тебе мне всё рассказать добровольно, знаешь ли у меня не так много терпения, — его спокойный взгляд, был таким уверенным и беспрекословным, что хотелось ему просто подчиниться, и сделать как он просит. Однако я слишком зла на всех, чтобы вот так послушно сделать, чего он хочет.       Только вот мне всё равно не выбраться из его мёртвой хватки, как бы я не старалась, все мои попытки были перехвачены им. Потому мне пришлось только сдаться, и вкратце рассказать ему всё произошедшее в доме Гиблиртов. Я не вдавалась в подробности нашей беседы, но и этого хватило, чтобы он отпустил мои руки, и позволил мне принять сидячее положение. Потирая немного ноющие запястья, я недовольно смотрела на него, пока он размышлял о чём-то своём. Вообще-то после того, как я высказалась, мне даже полегчало немного. Да и злость бурлить перестала, сейчас она словно тлеет, и ждёт какого-то очередного дуновения ветра, чтобы разгореться с новой силой.       — И это всё, что тебя так разозлило? — его голос прямо говорил о том, что такой малости мне хватило, чтобы взбеситься. А вот тебе и дуновение ветра…       — Всё? Ну, уж извини, что такой пустяк, вывел меня из себя! — снова ощущая, разгорающийся огонь злости, я смотрела на Ника, и видела, как его губы растягиваются в усмешке.       — Нефертари, не заводись, — его нежный голос даже дара речи меня лишил. Я бы нашла, как ему ответить, если бы он продолжил тему, но теперь я не знаю, что ему сказать.       — Давай, ты, сначала хотя бы снимешь курточку. Тебе разве не жарко? — помогая мне снять её, он продолжал говорить со мной, словно с ребёнком.       — Да, немного, — озадаченно отозвалась я, совершенно не зная как реагировать на такое его поведение. Со мной так нежничали только Дэн и Рамзес, но для них это естественно, потому я не знаю, что мне делать, когда кто-то кроме них, так заботливо ведёт себя со мной.       — А ты утеплилась. Неужели вчерашняя простуда повлияла? — его голос был всё таким же нежным, и спокойным, а руки уже развязывали шарф на моей шее. Но я не могу вот так просто сдаться ему!       — Вообще-то зима на улице, — упрямо с нотами непокорности, отозвалась я, забирая из его рук свой шарф, и заканчивая самостоятельно его снимать со своей шеи.       — Да неужели? Правда? А я думал лето, раз ты голышом разгуливаешь, — его слегка насмешливый тон, был всё таким же нежным, от чего я опять не смогла найти, что сказать ему на это. Только покраснела от того, что он снова взял надо мной вверх.       — Ник! Не отвлекай меня, я пришла сюда тебя изнасиловать, а не поддавать твоему очарованию, — последняя попытка взять контроль полностью провалилась, когда я встретилась с ним взглядом, и просто утонула в этих нежно смотрящий на меня серо-голубых глазах, а его просто смертоносная улыбка окончательно вогнала меня в краску.       — Ты что-то сказала, Нефертари? Зачем ты пришла? — он просто издевался надо мной, пока я тут сгорала от смущения, и его убийственного очарования. Ну почему, после столь яркой злости, на смену пришло смущение, и стыд за моё грубое поведение? Однако я не хочу ему так просто сдаваться! Потому, взяв всю свою волю в кулак, я смело посмотрела ему в глаза.       — Я пришла, чтобы изнасиловать тебя, Ник! — заваливая его на кровать, я села ему на торс, упрямо смотря ему в глаза, даже если мне до умопомрачения хотелось отвести взгляд. Я так просто не сдамся! Хоть и очень хочется…       — А сможешь ли, Нефертари? — насмешливо смотря на мои беспочвенные попытки вернуть себе контроль хотя бы над разумом. Но он, предатель эдакий, только подкидывает мне мысли о том, как мне будет приятно, если я поддамся этому сильному, уверенному, соблазнительному мужчине.       — Смогу! — из последних сил, протестующе прикрикнула я, чувствуя, как мои щёки горят. Боже, я девственницей себя почувствовала, ощущение будто после этой фразы, я не знаю, что делать дальше.       — Ты так уверена в этом… Хорошо, девочка моя, я весь твой. Ты вольна делать, всё, что душе угодно, — он точно издевался надо мной. И это говорит не только его голос, но и рвущаяся улыбка, которую он всеми силами старается подавить. Но, я ведь всё вижу!       — Так и сделаю! — уверенно заявила я. Посмотрим, кто потом будет смеяться. Вот увидит, насколько я опытна, в полной мере, и больше не сможет так забавляться мной. Снимая с себя свитер, я всё ещё чувствовала себя напряжённой под его пристальным взглядом, потому первая моя попытка действовать сексуально, провалилась с треском. Я даже умудрилась запутаться в кофте.       — Понимаю, первое в твоей жизни изнасилование, не переживай. Попробуй ещё раз, — пока я выпутывалась из горла своей кофты, то услышала его с трудом подавляемый смешок, но вот говорил он с таким пониманием и трепетом, словно это не его тут собрались насиловать. Вот доиграется! Всё, нет ему пощады!       — Ты меня ещё умолять будешь, вот увидишь, — высвободив голову из кофты, я кинула его на пол, и взглядом, не терпящим пощады, посмотрела на Ника.       — Дрожу от страха, — его уже нескрываемый издевательский тон, только прибавил мне уверенности. Вставая с его торса на ноги, я расстегнулась пуговицу штанов, и под его заинтересованным взглядом, случайно дрогнула рука, и штаны просто упали к моим ногам. Вот отстой…       — Что же, а ты подготовилась, — прикусывая нижнюю губу, он выглядел так, будто сейчас взорвётся от смеха. Я же, стояла перед ним в лифчике и чёрных утеплённых колготах, резинка который была мне почти под грудью. Опустив взгляд на свои ноги, я чувствовала себя просто донельзя униженной. Словно я какой-то начинающий домушник, которого поймали ещё до того, как он вошёл в дом.       — Ну, так, зима же… — в оправдание, пропищала я, при этом зачем-то от неловкости, взялась за резинку колгот. А затем, поспешно добавила, желая всё же не облажаться полностью, — сейчас, секундочку, — и это был полный фиаско! Потому как я словно забыла, какого это быть сексапильной и желанной для мужчины, и с грациозностью неопытной, смущённой и опозоренной девственницы, стаскивала с себя колготы, при этом завалившись на кровать, и уже чуть ли не плача, взвыла от этого позора.       А что касается Ника… Да вот он, от дикого ржача, аж на пол упал, ему весело, а мне хоть плачь. Но я всё же сняла с себя колготы, и откинув их в сторону, слушала как Ник во всю заливался смехом. Такой униженной, опозоренной я себя никогда в жизни не ощущала. Потому, заливаясь краской, я уже еле сдерживала слёзы, чтобы не расплакаться прямо тут, лёжа на кровати, я сорвалась с места, забегая в ванную, с обиженным криком «Ник, ты дурак».       Стоя напротив зеркала, я смотрела на своё расстроено-обиженное лицо, и сдерживала желание расплакаться. Я не злюсь на Ника, просто сама не знаю, почему повела себя так жалко. Включив воду, я решила, что нужно охладить себя, хоть это и смоет мой макияж, но я должна привести свои мысли в порядок. Должна успокоить своё быстро бьющееся сердце, избавить себя от этой неловкости. Для меня это не впервой, не понимаю, почему я так нервничала. Я ведь даже выпила немного, перед тем как прийти сюда, тогда почему? Может, потому что Ник сбил весь мой настрой? Он так нетипично для меня себя вёл, что это застало меня врасплох, и я растерялась. Я просто не знала, как реагировать на его поведение, потому растеряла не только свою уверенность, но и потеряла контроль над ситуацией. Я облажалась! Причём конкретно…       — Так, девочка, возьми себя в руки! Соберись, и покажи уже всё, на что способна, — смотря на своё полностью чистое лицо от макияжа, с которого стекали капли воды, уверенно заявила я. Глубоко вдыхая, я медленно успокаивала своё трепетавшее сердце, и возвращала контроль над собой.       — Просто возьми себя в руки! Иначе Ник и дальше будет смеяться над тобой. Ты этого хочешь? Вот именно. Покажем этому весельчаку, что значит быть изнасилованной Нефертари Маатхорнефрурой-ташерит Кинг, — уверенно прошептала я, чтобы он не услышал. Я сделаю то, зачем пришла, и он меня не остановит! Но для начала мне нужно быть в боевой готовности.       Расстёгивая лифчик, я кинула его в корзину для белья, а затем сняла трусики, положив их туда же. Подойдя к душевой кабине, я включила прохладную воду, чтобы ещё больше вернуть себе собранное состояние. Собрав волосы в пучок, я шагнула под струи воды, моментально покрываясь мурашками от холода, и останавливая свой порыв отпрыгнуть в сторону.       — Не позволю всему случившемуся лишить меня удовольствия! — через сжатые зубы, прошипела я, больше не выдерживая этого холода, и переключая воду на горячую. Из-за резкого перепада температуры вся кожа горела, а душевую кабину медленно заполнял пар.       — Так и знаете… Никому не уступлю! — решительно заявила я, ещё пару минут стоя под струями горячей воды.       Не хочу никому уступать… Больше не хочу. Да и у меня пропала причина для этого. Раньше я так поступала, чтобы забыться, чтобы на мгновение почувствовать себя кому-то нужной, даже если просто для секса. Хотела спасти свои израненные сердце и душу, отдаваясь в руки других мужчин. Раньше я видела смысл в собственном подчинении, чтобы не думать, чтобы не иметь ответственности. А сейчас же у меня нет оправдания, и потому нет причины поддаваться кому-то. Одно дело, когда мужчина берёт контроль над ситуацией во время секса, это позволительно, ведь так он ощущает свою власть, свою значимость, и потешает своё самолюбие, и мужское эго. Но совсем другое, позволять относить к себе, как к той, кого можно подчинить себе, а я и слова не скажу. Кому сказал «прыгай», а он лишь спросит «как высоко». Больше у меня нет причин так делать! Любовь к Дэну прошла, хоть и пусто от этого, но в тоже время я чувствую себя в кое-то веки свободной. И не позволю никому покушаться на мою свободу. Не знаю, что будет потом. Может я влюблюсь к кого-нибудь, может это будет Ник, он ближе всех ко мне. Он самая подходящая кандидатура для этого… но однажды я уже обманулась такими словами, и для меня всё закончилось слишком плохо. Потому даже если это произойдёт, даже если моё сердце будет заполнено Ником, а моё естество требовать его рядом, мой разум будет желать его видеть, слышать, чувствовать, душа будет требовать подчинения и верности с моей стороны… Я сама буду решать, достоин ли он моей всепоглощающей любви, моей верности, моей преданности, и моей одержимости им. Ведь я не умею любить просто, если я люблю, то отдаю всю себя этому чувству. Такая уж я, и это самое прекрасное, и самое жестокое качество во мне.       Выключив воду, я не заботилась о полотенце, а сразу вышла из душевой кабины, подходя к раковине, и протерев рукой запотевшее зеркало, посмотрела на себя. Вроде кожа больше не бледная, даже разгорячённое, взгляд уверенный и решительный, больше никаких сомнений. Хватить с меня! Буду решать проблему по мере их поступления. И так избавлю себя от лишнего груза. Но сейчас меня ждёт мой мужчина, потому прочь всякие глупости их моей головы. Игриво улыбнувшись своему отражению, я коварно закусила нижнюю губу, и была в предвкушении. Больше он не застанет меня врасплох, я не позволю.       Распустив свои волосы, я положила резинку на край раковины, и направилась к выходу из ванной. Пар уже осел в ванной комнате, что моё тело стало медленно покрываться мурашками, от лёгкого сквозняка. С другой стороны тихо, а значит либо Ник успокоился, и ждёт моего выхода, либо он вовсе вышел из комнаты. Что же в обоих раскладах я знаю как его встретить. Щёлкнув замок, я дёрнула ручку, и лениво, совершенно никуда не торопясь, открыла её, моментально наталкиваясь на Ника, сидящего на кровати, и смотрящего на меня. Его лёгкое замешательство от моего обнажённого тела, лишь придало мне уверенности в задуманном. Делая шаг к нему навстречу, я медленно, со скрипом закрыла дверь в ванную, неотрывно наблюдая за тем, как Ник жадно разглядывал моё тело. Он даже тяжело выдохнул, стоило мне провести кончиками пальцев по бедру, словно я стирала капли воды, но в действительности я делала это намеренно, зная его повышенный интерес к этой части моего тела.       — Самое время, приступить к тому, зачем я сюда пришла, — неспешно, с грацией кошки, я дошла до своего шарфа, который валялся всего в паре шагов от меня, и также не теряя всей своей сексуальности, наклонилась, чтобы поднять шарф с пола.       — Ник, ты был плохим мальчиком, и нуждаешься в наказании, — обходя кровать с левой стороны от Ника, томительно говорила я, наблюдая за его тяжёлым от возбуждения взглядом. Я вовсе не торопилась, просто потому, что тогда весь накал из-за собственного представления просто обрушится. Слишком быстро, не значит хорошо. Это лишь означает твою нетерпеливость, и неумение наслаждаться самим процессом.       — И когда я успел заслужить наказание? — он, словно дикий зверь, переводил взгляд с шарфа в моей руке, к моим глазам, что с превосходством наблюдали за ним. Такой жаждущий, словно его воздержание длилось годами, или даже столетиями.       — Вот и подумай, над своим поведением, солнышко, — возбуждённо сказала я, подползая к нему по кровати, и накрывая его губы сладостным, томительным, поцелуем. Я не торопилась, медленно пробуя его губы на вкус, не углубляла поцелуй, лишь лёгкие прикосновения губ. Еле касаясь его губ языком, я отказал себе в удовольствии, беря одну из его рук, что уже лежали на моих бёдрах, я неторопливо скрестила наши пальцы, поднимая его руку к изголовью кровати, сжимая пальцы сильнее. И снова накрывая его губы поцелуем, но уже чуть более долгим, я отстранилась ненадолго, чтобы привязать его одну руку шарфом к изголовью.       Он молчал, больше погружённый моими действиями, но сомневаюсь, что он пропустил мимо внимания то, что я привязала одну его руку, и собираюсь тоже самое сделать и с другой. Но пока он не противиться, я могу покрывать его шею поцелуями, беря его вторую руку в свою, и также сплетя наши пальцы, подняла её к уже привязанной руке. Пара резких и прочных узлов, и обе его руки привязаны моим шарфом. Проверив узлы на прочность, я удовлетворённо облизала губы, наклоняясь к его рукам, я покрывала их поцелуями, покусывая, и ощущала поцелуи Ника на моей груди, его влажный язык, и зубы, что ласкали мои соски. Однако я не настолько добра, чтобы позволять ему делать то, что он хочет. Спускаясь ниже к его шее, по рукам, я отодвинулась назад к его торсу, усаживаясь поудобней, а руками удерживала себя на весу, чтобы было удобней.       — Исчезают… — вырвалось у меня, когда я наблюдала за тем, как мои метки, что я оставила на руках Ника, на его шее, окончательно исчезли. Я была недовольна таким раскладом. Вообще на нем никогда не оставались мои следы, даже если я кусала его. Всё исчезало.       — Ник, мои следы с твоего тела всегда исчезают. Мне это не нравится. Хочу, чтобы они были свидетельством того, что ты мой… — томительно говорила я, на короткое время, задумавшись над тем, что лучше сделать. Он ничего не ответил, только дёрнул руками, и сдавленно прорычал, когда я прикусила его губу, а затем зализала несуществующую ранку.       — Раз так… я оставлю столько следов на твоём теле, что они не будут успевать исчезать, Ник, — удовлетворённо возбуждённым голосом проговорила я. Спускаясь ниже, к его груди, я действительно решила оставить на его теле как можно больше того, что он мой. Сейчас мне было плевать на то, что он думает по этому поводу, я хочу пометить его.       — Проявляешь эгоистичность, Нефертари? — его тяжёлый от возбуждения голос, пропустил по моему позвоночнику мурашки, от которых я ещё больше завелась. Поднимая на него глаза, я встретилась с ним взглядом, но не останавливала себя, опуская руки ниже, к его штанам, чтобы снять с него столь ненужный предмет гардероба, вместе с трусами.       — Именно. Ник, я хочу, чтобы каждая женщина, смотря на тебя, даже несмела думать, что у неё есть шанс. Хочу всем показать, кому ты принадлежишь. Хочу, чтобы твоё тело запомнило, кого оно жаждет больше всего, — снимая с него последние вещи, я удовлетворённо облизала губы, увидев насколько сильно его тело реагирует на мои действия. И я хочу верить, что так оно реагирует только на меня.       — С каких это пор, ты так думаешь? — его нисколько не смущало то, что он лежал связанный на кровати, полностью обнажённый передо мной. Но вот ответ мой ему был интересен, оттого он так пристально вглядывался в мои глаза. Я же, не отводила взгляда, выравнивая спину, и сидя на его ногах, думала над ответом.       С каких пор…? И, правда, с каких? Разве раньше я была такой эгоисткой? От этой мысли я даже рассмеялась, так нежно, но не без возбуждения.       — Я всегда была жуткой собственницей, Ник. С самого детства. Если мне что-то нравилось, я не расставалась с этой вещью ни на минуту. Я заботилась о ней, холила и лелеяла. У меня до сих пор остались игрушки, которыми я любила играть в детстве, они в хорошем состоянии, и спрятаны в надёжном месте. Я никому не позволяю трогать то, что моё, Ник! К сожалению, с людьми всё немного сложнее… — я говорила вполне откровенно. Потому что так и есть. Я всегда была эгоистичной, жадной, и жутко капризной, но когда полюбила Дэна пришлось эти свои качества спрятать глубоко внутрь себя. Особенно эгоистичной я бываю с теми, кто мне нравится.       — И где же ты прятала эту сторону себя, всё это время? — Ник не был напуган, или обеспокоен моими словами. Нет, он воспринял их довольно спокойно, словно в этом нет ничего необычного. Проведя рукой по его груди, я снова наблюдала за тем, как мои следы исчезают.       — Глубоко внутри, она спала, ожидая того часа, когда появится тот, кого я захочу забрать себе, — наклоняясь к его губам, томным голосом закончила я, накрывая его губы жадным, собственническим поцелуем.       Мне так нравилось то, что он был таким послушным, таким покорным, он не пытался забрать себе главенство, хотя мы оба знаем, что если он захочет, то я не смогу ему сопротивляться. И меня до того возбуждал факт его добровольного подчинения, что я была готова наброситься на него и поглотить полностью, без остатка. Мой поцелуй был грубым, властным, собственническим, порой я кусала его губы, порой ласково зализывала несуществующие ранки. Я не могла насладиться его близостью, а он… он был таким желанным для меня сейчас, я никогда никого так не желала, как его сейчас. Даже Дэна я не хотела в сексуальном плане настолько, чтобы не задумываться о своих потребностях, чтобы делать ему хорошо на инстинктивном уровне. Мне было настолько всё равно на собственное удовлетворение, чего никогда, ни разу в моей жизни не было. Чтобы я не делала, и с кем, я всегда думала о себе в первую очередь. А сейчас мне было так равнодушно собственное возбуждение, я хотела только одного — сделать приятно Нику. Хотела слышать его голос, хотела слышать, как он называет меня «Нефертари». Только Ник из всех, с кем я знакома, и кто мне дорог, всегда называет меня только «Нефертари», это словно его особенность, одна из. Я хотела дать ему такое наслаждение, чтобы он на веки запомнил меня, чтобы ни на минуту не забывал, как хорошо со мной было. Чтобы сравнивал меня с бывшими, и с будущими женщинами. Чтобы смотря на них, он думал «Нефертари была лучшей».       Мои мысли, мои собственнические желания выражались в поцелуях, в прикосновениях, в попытках оставить на нем хоть бы один неисчезающий след от меня. Я спускалась ниже, по его груди, торсу, и придвигалась к его до одури возбуждённой плоти. Стоило мне лишь прикоснуться к головке, как она тут же начала реагировать, а Ник только сдавленно прорычал, неотрывно наблюдая за каждым моим действием. Проводя языком по стволу члена, я немного надавила на его чувствительное место у основания, и он тут же стал реагировать. Нет, Ник слишком гордый, чтобы позволить себе кончить лишь от моего слабого прикосновения, но он даже не представляет, как сильно я хочу его преждевременной эякуляции. Ведь это будет означать, что он настолько возбуждён мной, что не может себя контролировать. Потому я похотливо усмехнулась, оставив поцелуй на головке члена, а затем приступила к самому вкусному блюду.       У Ника очень сильная выдержка, это я проверила на собственном опыте, потому трудно будет лишить его контроля над собой, но не невозможно. Однажды я это уже сделала, он был тогда слишком уставшим, но всё равно, тогда это заняло у меня минут пять, не больше. А сейчас же, я хочу прямо сейчас. Пара поступательных движение головой, помогая себе языком и немного зубами, немного вибрации горлом. И всего за секунд 20 моих грубых, старательных движений, и он кончил, заполняя мой рот своим семенем. Такой довольной я себя, наверное, никогда не ощущала. Сглатывая сперму, я вытерла нижнюю губу пальцем, облизав и его, посмотрела на Ника, который выглядел хоть и удовлетворённым, но его задело то, что он был так быстр.       — Очень быстро… Приятно осознавать, что это моя вина, — пошлости в моём голосе было так много, что даже меня смутило. Однако я лишь слегка покраснела, но осталась очень довольна этим.       — Ник, скажи, был ли в твоей жизни человек, делавший с тобой тоже, что и я сейчас, — проведя пальчиками по его груди, я позволяла ему немного прийти в себя, чтобы снова свести с ума. Он и, правда выглядел таким послушным, даже его взгляд, смотрящий на меня не показывал и грамма непослушания. Ник был готов отдать всего себя мне.       — Ты знаешь, — неохотно отозвался он, приводя своё дыхание в порядок. Не скажу, что его так уж сильно беспокоила преждевременная кульминация, по-моему, он списал это на моё влияние. Хочу в это верить. Однако его ответ заставил меня вспомнить о той девушке, о которой он рассказывал мне как-то. Ещё тогда он сказал, что мы похожи.       — А кроме той девушки, был кто-то ещё? — медленно проводя рукой по его уже набухшему члену, поинтересовалась я, облизнув губы, и намереваясь снова удовлетвориться вкусным блюдом.       — Нет. Никто ещё не пытался приручить меня, — смотря на меня взглядом полным желания, от его слов я даже рвано выдохнула. Боже… Как же это приятно! Никто… То есть я единственная в его жизни, кто хочет его себе. Я одна среди всех.       — Я единственная, да? Никогда ничего приятней не слышала, — я покрывала его пах поцелуями, пока что, не прикасаясь к его возбуждённой плоти.       — Нефертари, если бы ты только знала, кого собираешься приручить не говорила бы так, — тяжёлым от возбуждения голосом говорил Ник, при это напрягая руки, но останавливая себя, чтобы не вырваться. Я же, от его слов только усмехнулась. Ошибаешься, может я и закрываю глаза на истину, но я не настолько глупа, чтобы полностью игнорировать тот факт, что в тебе есть всепоглощающая тьма.       — В глазах других, может показаться, будто безобидная зайка пытается приручить дикого зверя… — переходя к его дрожащему от возбуждения члену, я провела языком по всей длине, слизывая выступающую смазку, и добавила, — но мы оба знаем, что на самом деле, это дикий зверь, жаждет быть прирученным безобидной зайкой. Или я не права, Ник?       — погружая его член в рот, я намеренно не давала ему и шанса, на здравые размышления. В таком возбуждённом состоянии он скажет именно то, что у него в голове на самом деле. По крайней мере, я на это надеюсь. Грубо проталкивая его член как можно глубже, я на секунду замерла, выпуская его наружу, и тяжело дыша от нехватки воздуха.       — Нефертари… — это всё, что он сказал, в бреду от возбуждения, от желания, почувствовать это ещё раз. Этого мне хватило, чтобы подтвердить мои слова. Я права, Ник. Ты хочешь меня больше, чем кого-либо, это было очевидно с самого начала. Будучи неравнодушным к Кэролайн, ты не смотрел на неё, когда мы обе были рядом, ты не сводил с меня взгляда. Ты жаждешь меня даже больше, чем я тебя. Может всё дело в том, что ты куда более жуткий собственник, нежели я, что мне следовала бы бежать от тебя, пока твоя поглощённость мною не переросла в зависимость… или уже поздно?       Я знала это с самого начала. Поверь, Ник, я могу различать похоть, от любви, и ты похотливо смотришь на меня, ты до сумасшествия был бы только рад, трахать меня без остановки. Может, в тебе просыпаются ко мне чувства, оттого ты стал вести себя иначе, чем в начале. Может мне следовало бы бежать от тебя, как можно дальше, потому что любовь такого одержимого кем-то человека, ничего кроме страданий не приносит. Но я не хочу… Я хочу быть рядом с ним, хочу, чтобы он был одержим мной, хочу, чтобы его мысли были поглощены только мной, хочу, чтобы его глаза были прикованы ко мне одной. И пока я ласкала его руками, губами, языком и немного помогая себе зубами, я словно сходила с ума, от этих мыслей. Всё внутри меня кипело, бурлило от собственного безумия, и я выплёскивала это безумие на Ника, принося ему наслаждение.       На этот раз его кульминация произошла позже, минут через пять. Но это не испортило моего наслаждения этим. Я давала ему немного времени привести мысли в порядок, чтобы опять свести с ума. Мне начинает нравиться такой круговорот. Сглатывая содержимое моего рта, я также не оставила не капли спермы на головке члена, слизав всё языком.       — Ник, меня начинают пугать собственные мысли. Знаешь, чего я хочу? Тебя! Всего без остатка. Ты отдашь мне себя, Ник? — нежно проведя рукой по его щеке, я оставила на его губах лёгкий поцелуй. Он услышал меня, не мог не услышать, и он отреагировал, смотря на меня в бреду. Однако он не ответил, потянувшись за ещё одним поцелуем, который ничего не значил. Это не был ответ, которого я хотела. Лишь подтверждение его желания.       — Это значит, нет? Да? Или подумаешь? — разрывая поцелуй, спросила я. Только вот он молчал, Ник не хотел отвечать мне. И думаю, это было верно, я не знаю, как бы поступила, если бы он согласился. Но одно я знаю точно, стань он моим, у меня больше не было бы путей к отступлению.       — Всё же, ты куда умнее меня, Ник, — тихо проговорила я, в награду оставляя на его губах, самый нежный, самый трогательный поцелуй, на который я вообще была способна. Я хотела поблагодарить его за то, что он уберёг меня от самой большой ошибки. Ведь я чисто эмоционально не готова к этому. Я не справлюсь с таким грузом ответственности. Пока что я не готова, и он это знает.       — Теперь моя семья не даст мне расслабиться, — его вдруг вырвавшиеся слова, меня удивили, потому, как я не понимала, к чему это он сказал. Не понимала ровно до тех пор, пока не услышала чей-то дикий ржач за приделами этой комнаты.       — Здесь, что тонкие стены? — спросила я, возвращая своё внимание на Ника. Даже с учётом сложившейся ситуации моя одержимость Никам никуда не пропала, только немного поутихла. Потому, прикасаясь губами к его шее, я прикусывала пульсирующую венку, ощущая языком его ускоренное сердцебиение.       — Вроде того, — отозвался он, снова возбуждаясь от моих действий. Миллиметр за миллиметром, я покрывала его шею своими следами, надеясь, что в этот раз уж точно, что-то да останется.       — Это тот, с того вечера? — спросила я, имея в виду того симпатичного парня, который пытался насильно принудить меня к своей компании, и которому Ник за это врезал. От этого воспоминания, я улыбнулась.       — Да, он самый, — понимая о ком я говорила, тяжёлым голосом от возбуждения, ответил Ник. Я же, покусывая его ключицы, покрывала поцелуями его тату на груди.       — Он твой брат? — вроде и очевидный вопрос, но я всё равно спросила.       — Младший, — добавил он, немного приподнимая голову, потому как я снова поднималась вверх, к его шее, и линии челюсти царапая её зубами.       — Скажи, Ник, он девственник? — мой вопрос мне показался вполне логичным, да и Ник хоть и удивился моему вопросу, но был больше поглощён моими действиями. Только вот я услышала уже громкий, несдержанный женский смех. Ребекка? Здесь, что и, правда, настолько тонкие стены, что даже наш полушёпот слышен?       — С чего ты взяла? — прикрывая глаза от наслаждения, со сбивчивым дыханием, спросил он. Я же, проводя ногтями по его шее, спуская руку к его плечу, и поднимая её к его пальцам, попутно легонько царапая. Когда я дошла до его кисти руки, то сплела наши пальцы в замок, и, ощутив его ответное сжатие, накрыла его губы поцелуем. Глубокий, не терпящий протестов поцелуй с моей стороны, и удерживая себя на весу, я свободной рукой, проводила пальцами по его груди, торсу и паху, доходя до возбуждённой плоти, и нетороплива проводя рукой, обхватила ствол ладонью, начиная ей двигать.       — В тот день он вёл себя очень грубо, несдержанно, надменно. А сейчас смеётся над тем, как я ублажаю тебя всеми мне доступными способами. Он может называть это насмешками, или издевательствами, но лично я считаю это проявлением зависти. Он завидует тебе, он неудовлетворён, ему не хватает любви… напрашивается вывод — он девственник. Я не права? — разрывая поцелуй, я опять припала к его шее, более грубо втягивая кожу и кусая, чтобы оставить хоть бы один след. Почему они все исчезают? Хотя бы один останься… Но какой бы грубой я не была, Нику словно было не по чём, он тяжело дышал от моих нежных, но властный движений руки, что ублажали его, от моих поцелуев на его теле, и крепко сжимал мою руку в своей руке. Его глубокие вдохи, и шумные выдохи, больше походили на рычание, но даже так, он был таким послушным, таким покорным, таким моим. Пускай только сейчас, пускай лишь один раз, но я хочу, чтобы он был зависим от меня.       Он ничего не ответил, наверное, потому, что больше не мог соображать. А я спускалась ниже, выпутывая свою руку, из его пальцев, потому что иначе, я не смогу дать ему ещё больше наслаждений. Может, на подсознательном уровне он это понимал, потому не стал противиться, отпуская мою руку. Покрывая его грудь поцелуями, я спускалась ниже, именно туда, где моя рука томительно удовлетворяла Ника. Но я думаю, для такого мужчины, как Ник, обычные движения рук, будет недостаточно. Именно поэтому, я опускалась ниже, желая ещё раз сделать ему хорошо.       Слыша его рычащие стоны, которые он очень старался сдерживать, иногда произнося моё имя, отчего моё сердце только ускорялось, подгоняя жар к щекам, и зарождая внутри тёплое чувство ликования. Он смотрит на меня с таким желанием, с такой умалишённой жадностью, словно говорит этим, что сейчас всё только для него одного. Не знаю, как это правильно назвать, эгоизм, собственичество, жадность, алчность. Он доволен тем, что всё достаётся ему одному, только ему, и никому другому. Эта похотливая алчность, что бурлит в нём, нравится мне. Обычно он всегда доставлял мне удовольствие, такое крышесностное, что с ума легко сойти, он мало брал себе из нашей близости, больше отдавая мне. Думаю, он привык к этому, это удовлетворяет его внутреннего эгоистичного, самовлюблённого зверя. Может даже быть такое, что секс больше не приносил ему такого удовольствия, из-за которого он думал бы и о своём удовольствии. Не знаю… мне просто так кажется, сейчас смотря на него.       Потому я дам ему столько единоличного наслаждения, сколько он захочет, я не откажу ему, наоборот, лишь спрошу «что он хочет». Я, к сожалению, не так хороша в проницательности, как он, не могу понять его желаний лишь по глазам, и действиям. Пока он не скажет, я не пойму. Дойдя до его набухшего члена, я коснулась его языком, начиная свои ласки. Но на этот раз, я не дам ему простого наслаждения, я замедлю его, сделаю более ярким, более интенсивным. Потому решила, что сейчас не буду с ним нежничать, грубые ласки ему ведь тоже нравятся, если судить по его удовлетворённым сдержанным стонам. Глубокие, поступательные движения головой, были моим начинанием, я помогала себе языком, зубами, и руками, иногда сильнее сдавливая у основания члена. Грубо, неистово даже может показаться, словно изголодавшийся беззащитный зайчик, я ублажала его ртом, и руками, не сдерживая себя, и свою жажду его удовольствий. Иногда я замедлялась, переходя на ласки языком и губами, но рукой же я не ослабляла хватку, задерживая его эякуляцию. А иногда и вовсе прекращала, оставляя поцелую на его паху. Потом возвращалась, и повторяла.       Времени ушло больше, не только потому, что это был его третий оргазм, но и потому, что я не торопилась, и ему не позволяла. Хотя в последние минуты, Ник уже стал куда активнее дёргать руками, желая освободиться. Не знаю, в чём было его желание, может в том, что он хотел вернуть себе контроль, а может в том, что хотел прикоснуться ко мне. Он не говорил, а я и не спрашивала, полностью увлечённая своим занятием. Когда уже он дошёл до своего пика, я не сбавляла темп работы головой, или интенсивности заглатывания, наоборот я лишь ускорилась, вибрируя гортанью. Отпуская его член рукой, которой я замедляла его кульминацию, то услышала стон со стороны Ника уже более рычащий. И ещё несколько движений головой, и он кончил, изливаясь мне в рот, собственно я не побрезговала проглотить его сперму. Хотя, на самом деле, я такого не делаю, точнее с другими не делала. Мне было брезгливо… Но не сейчас, не с Ником, с ним я хочу делать то, чего никогда не делала, ему я хочу отдать всё своё удовольствие. А раньше только о себе и думала.       — Скажи, Ник, чего ты хочешь? Я сделаю, всё что пожелаешь, — облизывая губы, я смотрела на него и любовалась тем, какой он сейчас удовлетворённый, довольный, и самое главное мой. Тяжело дыша, он перевёл на меня взгляд, пытаясь привести себя в чувство.       Я дала ему немного времени, а сама же, снова приступала к поцелуям на его груди, шее, плечах, покусывая и зализывая языком. Я не оставлю свою идею, пометить его хоть бы одной моей меткой. Руками, царапая кожу торса и боков Ника, я слышала, как его дыхание медленно приходило в более менее ровное состояние.       — Нефертари, развяжи меня, — обжигая моё ухо своим горячим дыханием, проговорил он, и меня от такого даже передёрнуло. Что это было? На этот раз его голос был таким властным, словно не сделай я это добровольно, он просто порвёт шарф, который привязывал его руки к кровати.       — Но тогда во всём этом не будет смысла, — я не говорила упрямо, не видела смысла упрямиться. Просто я не хотела, чтобы Ник опять всё отдавал мне.       — В чём, конкретно? — его вопрос, и непреклонный голос, опять заставили меня вздрогнуть. Ну, нет, я ведь так старалась держаться. Так старалась не думать о себе. И пока я молчала, он добавил, — в выдуманном тобой наказании?       — Нет, это не то, что я… — переставая покрывать его шею поцелуями, и останавливая свои руки на его талии, я прислонилась лбом ему где-то между шеей и плечом.       — Нефертари, зачем ты это делала? Я хочу знать, для чего? Если скажешь, что для моего подчинения, я не поверю, — его томный, обжигающий всё моё нутро голос, звучал прямо у меня под ухом. Меня всю трясло от желания, я так сильно хотела сейчас его, что была готова расплакаться. Но я ведь не хотела сейчас быть эгоисткой.       — Нефертари, ты ведь очень хочешь меня, я же вижу… скажи, зачем, и я дам тебе то, отчего ты так старалась отказаться, — от его голоса около моего уха, я лихорадочно вдыхала его запах в лёгкие, а моё тело предательски тянулось к нему. Перестать, ты ведь не этого хотела…       — Хотела тебя себе, — отозвалась я, всеми силами останавливая себя, чтобы не прильнуть к Нику. Но я также не хотела признаваться ему, что потом это просто вылетело из моей головы, и я была поглощена другим желанием.       — Да, это было в начале, я видел, и слышал. Но потом, что это было, Нефертари? — слыша, как он дёргает руками, пытаясь вырваться, я была полностью поглощена, не этим фоновым звуком, а его томным голосом, что сводил меня с ума.       — Нефертари, ответь, пожалуйста, — он ещё ближе придвинулся ко мне, касаясь моего уха губами, а после прикусывая ободок ушной раковины. И на этом я сдалась… Больше, не могу, просто не могу.       — Ты всегда давал мне больше, чем получал… и я захотела тоже, как ты. Прости, Ник, я больше не могу. Я такая эгоистка, — мой голос дрожал, из глаз уже текли слёзы, а тело… это предательское тело, прижималось к Нику всё сильнее, требуя чтобы его обласкали.       — Так вот, что тобой двигало… Нефертари, развяжи меня! — его очередной приказной тон, но я не могла найти в себе силы, отодвинуться от него. Я так хотела его, что даже двинуться не могла.       — Нефертари, развяжи меня, и обещаю, ты получишь то, чего так хочешь. Я отдам тебе всего себя, без остатка, только… прошу, развяжи, — и снова моё тело поразило крупной дрожью, но Ник же больше не приказывал, скорее просил меня об этом. Но если ты сам можешь это сделать, почему меня просишь об этом? Я не понимаю… Но и в тоже время, я не могла больше терпеть этого возбуждения. Потому нашла в себе силы, подняться с торса Ника, и потянула руки, для того, чтобы развязать шарф.       Ник не сводил с меня, взгляда. Он внимательно следил, как из моих глаз стекали слёзы неудовлетворённой похоти, смотрел на мои губы, что я искусывала в желании почувствовать его поцелуй, смотрел на мою грудь, что лихорадочно вздымалась от рваных вздохов, и видел, как мои ноги вздрагивают от желания, которое, в самом деле, стало осязаемым в моём теле. Стоило мне развязать узлы, как он, будто голодный, дикий зверь набросился на меня, переворачивая на спину, впиваясь губами до боли в мои губы, кусая их, сминая в неистовом поцелуе. Его руки крепкой, болезненной хваткой сжимали мои бёдра, притягивая ближе к себе. Он переходил с моих губ на шею, кусая её, и оставляя следы, которые долго ещё не сойдут, спускался к моей груди, также не размениваясь на нежности. А я только и могла, что прижиматься к нему ближе, притягивать к себе руками, и ногами, всем, чем только можно. Я не только не сдерживала свои громкие стоны, но более того, я не могла этого сделать, моя голова больше не соображала.       — Моя… Ты моя, Нефертари! Только попробуй уйти, я найду тебя, свяжу, и запру где-нибудь, где смогу наслаждаться тобой вечно?! Нефертари, ты не должна жить без меня, тебе ясно? Ты должна жить так, словно без меня ты умрёшь, — он был неистов, груб, и очень… очень сумасшедший. Он смотрел на меня так, словно зверь на свою добычу, он держал меня в своих руках так крепко, не давая мне и шанса на побег. Он не отпустит… Даже если я буду сопротивляться, он не отпустит меня. Но я не смогла ему что-то ответить. Не будь я так возбуждена, не желай я его настолько сильно, что сходила с ума, я бы испугалась. Но сейчас, я лишь прижималась к нему сильнее, расставляя ноги в стороны, и обхватывая его талию, чувствуя, как его возбуждённая до окаменения плоть, соприкасается со мной, я уже была готова кончить. Ещё немного, и я точно сойду с ума… Конец Нефертари. POV Никлаус.       Чёрт возьми… чёрт возьми… чёрт возьми, Нефертари! Какого чёрта ты так сводишь меня с ума, что мне становится даже страшно, насколько я могу быть безумным. Я никогда в своей жизни таковым себя не чувствовал. Я никому не позволял так с собой обращаться… Никогда, никому, ни при каких обстоятельствах! Только тебе… Только ты могла свести меня с ума от желания, только ты могла довести меня до придела, а потом просто бросить одного со своим безумием. Ты даже не представляешь, Нефертари, как я хотел ответить тебе тогда… сказать, что я уже давно весь твой. Сначала телом, потом душой, и кажется, сейчас уже сердцем. Я зависим от тебя настолько, что кажется будто умру если ты уйдёшь. Но я так боюсь… так не хочу оставаться один в этом чёртовом обезумевшем мире. Потому, Нефертари, я заберу тебя с собой. Плевать, если будешь сопротивляться, плевать, что пока ты, лишь начинаешь жить, ты не понимаешь насколько твоя жизнь измениться, когда я заберу тебя в свой мир. Думаешь, после того, что ты со мной сделала, я просто возьму и отпущу тебя? Моя наивная, доверчивая, маленькая девочка… этому не бывать! Никогда, слышишь, ты никогда от меня не уйдёшь! Разве что только на тот свет, но и там я найду тебя, и верну обратно. Навечно моя Нефертари.       С меня хватит… больше не могу сопротивляться ей. Разве это вообще возможно? Сейчас, когда она такая жаждущая моих ласк, прижимается ко мне, требуя большего, перед её глазами только я, и никого другого. В её мыслях звучит только моё имя, только моих прикосновений она жаждет настолько, что даже плачет. Моя Нефертари, только моя, одна на всём белом свете, и сейчас она со мной. Мне плевать, что она от меня потребует, плевать, если мне её желания будут стоить слишком дорого. Я сделаю всё для неё! Захочет — покорю весь мир. Захочет — преподнесу к её ногам любые драгоценности, или другие вещи, не важно. Захочет — буду в ногах валяться, умолять, если потребует. А захочет — стану человеком, смертным или просто человечным, всё что пожелает. Всё для неё сделаю! Лишь бы она вот так продолжала смотреть на меня, продолжала хотеть только меня, думать обо мне, дышать мной, чтобы без меня даже не думала жить. Я больше не могу так… это выше моих сил.       Я, кажется, схожу с ума… Повёрнут на той, кому мои чувства пока что не нужны. Она сейчас такая покорная, такая моя и ничья больше. Я проникаю в неё снова и снова, упиваясь её стонами, её ноготками, что царапают мою спину, и я начинаю злиться, если она не произносит моё имя, а просто стонет. Я хочу слышать его постоянно из её уст. Хочу, чтобы её голос, такой до одури опьяняющий, выкрикивал моё имя снова и снова. Чтобы она говорила мне, себе, всем вокруг кому она принадлежит, кто имеет права прикасаться к ней, и о ком заняты её мысли.       — Произнеси моё имя, Нефертари, — через сжатые зубы, прошипел я, злясь на неё. Она уже минуту просто стонет, не произнося моего имя, а я хочу его услышать. Хотя всегда его слышать. Именно от неё. Ведь когда она произносит «Ник», её голос словно ласкает каждую букву, и этот звук взывает к моей человечности. Я не могу рядом с ней становиться Клаусом. Только не рядом с ней. Только не когда она так близко ко мне, так желанна мной, и так любима мной. Я не могу переступить грань. Потому что «Ник» никогда ей не навредит, он и пальцем не сможет её тронуть, он желает только удовлетворять её желания, всегда приносить ей одно удовольствие, выполнить все её прихоти, и любить её нежно, трепетно, грубо, вечно. А «Клаус» жаждет ей обладать, подчинить себе, связать, запереть там, где он один сможет ей наслаждаться, он жаждет заполучить всю её, без остатка, он не перед чем не остановится, он не поскупится на действия, а не захочет сама — заставит. Потому, прошу тебя, умоляю, Нефертари, произноси моё имя, как можно чаще, каждую минуту, каждую секунду, не молчи. Я не хочу забывать, кого именно ты так сильно жаждешь видеть рядом с собой.       Проникая в неё грубо, пронзительно, глубоко, я слышал то, чего так хотел. Она звала меня, не переставая, тихо, громкой, неистово, в безумии, с дрожью в голосе. Нефертари, моя девочка, моя и только моя. Никому не отдам! Ни Дэну, ни Эстер, ни своей семье, ни Клаусу. Никому не позволю забрать её у меня. Только моя… моя… моя… она моя!       — Моя… Нефертари, ты только моя. Поняла меня? Только для меня, — словно в бреду, говорил я, покрывая её грудь поцелуями, сжимая её бёрда до синяков, ощущая, как её пальчики пропускаются мне в волосы, сдавливая, и царапая кожу головы. Её сердце так быстро билось в удовольствии, она выгибалась мне навстречу, и я просто сходил с ума.       Тогда в начале, было приятно, что она так жаждала моего подчинения. И я дал ей то, чего она хотела, кроме своего произнесённого согласия. Я ведь знаю, что услышь она мои истинные мысли, она испугается, убежит, и не подпустит меня к себе. А я не могу быть с ней Клаусом, которого её отказ мало бы волновал, он бы заставил. Для Нефертари я Ник, добрый, заботливый, внимательный, белый и пушистый, потакающий любым её желаниям. Только для неё, только будучи Ником. Она сводила меня с ума своими ласками, своими нежными поцелуями, порой властными и собственническими. Она зарождала во мне сумасшествие, когда хотела оставить на моём теле хоть бы один след того, что я принадлежу ей. И я в какой-то момент даже пожалел, что это невозможно… А ведь если вспомнить, тогда, ещё когда я был неопытным подростком, встретив её в лесу, и получив от неё колоссальный опыт… я не сразу заметил, только после её ухода, когда пришёл в себя, на мне было много её следов. Много засосов, даже следы от её укусов, царапины на спине. Её поцелуи были везде, даже там где их обычно не оставляют. Мне не было никакого смысла скрывать их, не потому что я гордился… хотя я гордился, хотел ещё, скучал по её прикосновениям, по её властным, глубоким, собственническим поцелуям, по её сногсшибательным глазам, и по её голосу. Было бессмысленно прятать её метки, они были повсюду, куда бы не упал мой взгляд, словно напоминали мне, что в тот день каждый миллиметр моего тела был обласкан ею, и принадлежал ей. Нефертари, ты даже не представляешь, да, как и я до встречи, с тобой спустя тысячу лет, как сильно я изголодался по твоим прикосновениям, по твоим ласкам, по всему, что связано с тобой. Уже и не помню, когда я в последний раз получал такое дурманящее наслаждение просто от того, что кто-то доставлял мне удовольствие. Я уже и не помню, когда воспринимал оральные ласки, как нечто затуманивающее мой разум. Для меня это стало просто обычной прелюдией, ничего особенного. Но ты напомнила мне, что это может быть так же приятно, как и секс с тобой, Нефертари.       Знаешь, я не могу сказать тебе этого прямо, но я очень счастлив, что ты думала обо мне больше, чем о своём собственном удовольствии. Я был счастлив услышать, что ты хотела ублажить меня, что ты осознанно это делала, а не на инстинктивном уровне. Я просто счастлив, что ты признала это перед собой, и передо мной. Могу ведь я думать, что это приблизило тебя на шаг ближе ко мне? Ведь ты всегда хотела просто забыться в руках других мужчин, просто наслаждаться близостью, не задумываясь о своём партнёре. Ты доставляла мне удовольствие, но делала это просто потому, что так надо, так ты привыкла. Приносишь удовольствие кому-то, с расчётом на то, что он после удовлетворит тебя. Сомневаюсь, что ты хоть бы кому-то позволяла быть полным эгоистом, просто удовлетворив его. Ты бы не стала так поступать, ведь в этом для тебя не было бы никакого смысла. Потому моё сердце замерло от твоих слов, что ты хотела просто сделать мне приятно. Что ты отодвинула своё удовлетворение на второй план, даже не собираясь к нему возвращаться. Ты даже не представляешь, что на самом деле, мы с тобой куда больше похожи, чем может показаться на первый взгляд. Знаешь, Нефертари, кажется… не уверен, но мне кажется… я люблю тебя.       Замедляя свой грубый, неистовый темп, я посмотрел на мою девочку, и последняя мысль, проскользнувшая в моей голове, эхом отдавалась в ушах. Я смотрел на её неосязаемый взгляд, вглядывался в её прекрасные тёмно-серые глаза, и слушал это эхо в своей голове. Но повторить я не осмелился, чтобы моё сердце больше не замирало так, словно вот-вот умрёт. Накрывая её губы своими, я нежно целовал её, аккуратно, словно боялся спугнуть, словно страшился того, что она вот-вот сломается. Я спускался ниже, к её шее, на которой были мои следы, много моих меток, настолько много, что она вся была покрыта ими, почти невесомо касаясь её шеи губами, я оставлял лёгкие поцелуи. Проводя руками по её бёдрам, я трепетно сжимал их, лишь сильнее прижимая к себе, но пока не двигался, замирая внутри неё. Я слышал её тихие стоны, и чувствовал губами, как её пульс ускорялся от моих нежных прикосновений, слышал, как она втягивала воздух рваными вдохами, и ощущал её дрожащие пальчики, что исследовали мои плечи, мою спину, мою шею. А когда я возобновил движение внутри неё, я не набирал темп, желая растянуть эту истому подольше. Желая не только грубо иметь её, но и нежно, ласково, словно она вот-вот исчезнет. Я продолжал покрывать её шею, плечи, грудь нежными поцелуями, слыша её стоны, не те неконтролируемые выкрики в наслаждении, не те безумные крики моего имени. Нет, я слышал нечто иное, согревающее меня изнутри, заставляющее меня в эйфории прикрыть глаза.       — Ник… Ник… Ник… мой Ник, — она произносила моё имя так, словно это единственное, что она знала, словно это единственное, что она хотела говорить снова и снова. А я просто наслаждался, потому что знал, что потом, когда она всё осознает, больше так не сделает. Сейчас она не понимает, что ведёт себя так, словно я для неё единственный в целом мире, словно на мне её мир начинается, и на мне замыкается. Сейчас она этого не понимает, она делает неосознанно, но как бы мне хотелось иначе. Хотелось бы, на её «мой Ник», ответить «да, твой и навечно». А чей ещё, если не твой, Нефертари?       Я уже ничего не понимаю… Всё так запутанно, но в тоже время всё так ясно. Я хочу… с одной стороны, хочу быть её, хочу ей принадлежать, я бы даже не был против, если бы она меня приручила… хотя, наверное, она уже это сделала. Иначе бы я вряд ли стал бы вести себя, как послушный, прирученный дикий зверь. Но с другой стороны, я понимаю, что ничего не получу взамен. Моя одержимость ею, моя зависимость, мои чувства к ней, не приносят мне никакой отдачи. А я устал чувствовать что-то к кому-то, но не получать ничего взамен. Я устал от безответных чувств, устал от неравных отношений, устал от этих полумер. Я просто хочу, получить столько же, сколько отдаю! Разве я так много прошу? Я так устал, что уже перестал верить в любовь. Я перестал верить, что мои чувства когда-нибудь будут такими ответными, как у меня, или даже сильнее. Я так изголодался по чужой любви, что больше не хочу любить кого-то.       В моей жизни было много женщин, были те, кто мне нравился, а были те, кого я любил. Но они никогда не отвечали мне той же любовью, что я отдавал им. Поначалу меня всё устраивало, но с годами, с десятками лет, с веками, я стал уставать от этого. Потому я не хочу любить Нефертари… Я боюсь любить её. Боюсь, что даже если полюблю, даже если снова рискну принять эти чувства, они не будут такими же, как у меня. Боюсь снова быть для кого-то полумерой. Хочу быть для неё всем, что у неё есть, хочу быть тем, кому она отдаст всё, что имеет, хочу, чтобы в моё отсутствие она чувствовала себя так, словно умирает. Хочу стать её жизнью… Только тогда, я смогу, наверное, смогу снова попробовать любить. Но как же страшно, что моя вечность может продлиться дольше, чем её жизнь.       Нежно любя Нефертари, я говорил себе, что это последний раз, когда я даю волю своим чувствам к ней. Сейчас я просто слишком поддался этому порыву, слишком расслабился от действий Нефертари. Я ведь не такой жертвенный, как она… Я просто больше не смогу терпеть эту сердечную боль, и переживать свои чувства в одиночестве, делая вид, что всё со мной в порядке. У меня так не получится… Знаешь, Нефертари, иногда, вот в такие моменты, я жалею, что являюсь гибридом. Я завидую людям, которые не испытывают таких разрывающих их сердца в клочья, чувств. Хотел бы я, не испытывать усиленные чувства моей сущностью. Ведь это словно смертельный яд. Ты принимаешь его, даже зная, что он смертелен, но ты надеешься, что твоя регенерация справится с этим, и ты не умрёшь, иногда это срабатывает, а иногда ты умираешь. Никогда не знаешь, какой именно конец принесёт твой выбор. Можешь даже посчитать мня трусом, но я больше не хочу принимать такое решение с закрытыми глазами. Хочу, чтобы хоть раз я позволил моим чувствам расти, точно уверенный в финале.       Нефертари, ты никогда не услышишь этих слов от меня, потому что я никогда их не скажу, но я так сильно тебя боюсь. Боюсь, что в следующую нашу встречу, которая наверняка, закончится так же, в неконтролируемой страсти друг к другу, я не смогу себя остановить. Нет, я уверен, что не наврежу тебе. Я о другом… Боюсь не остановить себя вовремя, до того, пока мои чувства к тебе окончательно не окрепнут. Вот так, моя желанная Нефертари. Я, такой уверенный в себе, самолюбивый, высокомерный, насмешливый, решительный, смелый, а порой яростный, бессмертный дикий зверь, боюсь тебя. Тебя, слабую, беспомощную, наивную, доверчивую, неспособную даже саму себя защитить, покорную, но отважную и стойкую, смертную зайку. Ты никогда не услышишь этого от меня, потому что в твоих глазах я должен быть самым надёжным, тем, кому ты можешь доверить себя, кто может тебя защитить, уберечь от бед, от предательства, и от использований другими людьми. Тем кому ты захочешь вручить своё сердце, душу, и свою жизнь, ни разу не пожалев об этом. Вот каким я хочу быть в твоих глазах. Только таким… тем, кем я никогда не смогу быть для тебя.       Чувствуя её руки, на моих щеках, которыми она удерживала моё лицо в своих руках, я смотрел ей в глаза, а она смотрела в мои, и моё сердце снова пропустило удар. Болезненный, приносящий мне чувство вины за свои собственные желания, и неспособность выполнить то, чего я хочу.       — Ник, ты мой? Правда, ведь, что ты мой? — она потянулась за лёгким поцелуем, обжигая мои губы своими, словно запечатывая моё молчание.       — Не молчи… Скажи, Ник, ты мой? — она не позволяла мне выйти из неё, не позволяла даже двинуться, или отвести взгляд. И я бы продолжил молчать, если бы с уголка её глаз, не скатилась одинокая слеза. Почему ей так важно это услышать? Я не могу этого понять, я не вижу ответа в её глазах.       — Почему ты хочешь этого? — спросил я, не зная, для чего именно. Что я вообще ожидаю услышать? Она же, смотрела на меня нерешительно, боялась говорить, словно если произнесёт свои мысли, разрушит всё, что сейчас есть между нами. Поверь, Нефертари, я боюсь этого не меньше, но никогда не покажу этого.       — Потому что я не знаю, что делать дальше. Какой выбор сделать? Ведь если я выберу в слепую, то могу ошибиться, а я боюсь этого. Потому, Ник скажи мне… Если ты до сих пор любишь Кэролайн, то всё в порядке. Я просто больше никогда не буду просить тебя становиться только моим, я запрещу себе даже думать об этом. Просто я хочу знать… Я ведь не умею, как ты читать мысли людей, если ты не скажешь, я не пойму. Я так и буду мучиться в догадках, — её голос был тихим, дрожащим, а взгляд наполнен страхом. Из её глаз бежали слёзы её не знания, неуверенности, постоянного страха быть для кого-то просто заменой. А я смотрел на неё, и не мог вспомнить, говорил ли я ей, что Кэролайн больше ничего для меня не значит. Она ведь рассказала мне о Дэне, и о том, что её чувства к нему прошли… Нет, не так. Она просто хотела поделиться со мной своей радостью. Я понял, что Кэролайн ничего для меня не значит ещё раньше, но боялся признаться в этом самому себе. Потому что боялся неизведанного, да и сейчас боюсь. Но я не сказал ей этого… Она права, ей не понять мои мысли просто смотря на меня, в отличие от неё, чьи мысли можно читать на лице, словно открытую книгу, я для неё слишком сложный.       Стирая её слёзы с глаз, я покрывал её лицо лёгкими поцелуями, набираясь смелости произнести это вслух. В такие моменты, когда нужно быть честным со своими чувствами, она мне кажется такой смелой, и такой стойкой, восхищая меня своим светом, и открытостью. Ей страшно, но она смотрит этому страху в глаза, и не отводит их. Вот такой она меня восхищает с самого первого дня нашего знакомства.       — Ник, ты мой? — снова спросила она. С каждым разом задавая этот вопрос, в ней всё больше сомнений, но она всё равно спрашивает. Это действительно поражает. Её упорству и смелости можно только позавидовать, и брать в пример. Беря одну её руку в свою, я сплёл наши пальцы, крепко сжимая, и оставляя на её губах трепетный поцелуй. Тихо, настолько тихо, что она единственная, кто услышит это, прошептал ей в губы:       — Твой.       Всего несколько секунд она помедлила, прежде чем прикоснутся к моим губам снова, медленно углубляя поцелуй, и до боли сжимая наши руки. Второй рукой она обнимала меня за спину, прижимаясь ближе ко мне, и ослабив хватку ног, тем самым позволяя мне двигаться, сама стала наращивать темп. Она словно хотела поглотить меня полностью, и это её смелость в этом меня поразила в самое сердце. Она ведь не любит меня, да, я ей не безразличен, но это пока не любовь, тогда почему она так смело выражает свои желания? Неужели именно потому, что она слабая, смертная зайка? Её дни предрешены с самого её рождения. По сравнению со мной, у кого есть вся вечность, у неё этого нет, и она не может позволить себе быть слишком медленной, неторопливой. Я не понимаю её. Она ведь боится любить кого-то! Тогда почему так ко мне прижимается? Почему так жадно, алчно жаждет меня себе? Для чего ей это нужно? Я хочу спросить, но уверен она и сама не знает. Просто хочет, просто идёт на поводу своих желаний, не задумываясь о последствиях. В прочем, как обычно… До чего же она безрассудна в своих желаниях. Но даже это мне в ней нравится. Хоть и заставляет беспокоиться лишь сильнее. Что же, думаю она не оставит мне выбора. Она действительно эгоистична, не так, конечно, как я, но близко.       Раз Нефертари хочет меня, настолько, что не думает о последствиях, я отдам ей себя в распоряжение. Позволю ей делать то, что она хочет. Но интересно, что она будет делать тогда, когда другой я, Клаус, проявит свою эгоистичность? Сейчас я для неё просто Ник, отголосок моей человечности, тот, кем я никогда не бываю долго. Потому что жизнь не позволяет мне сохранять мою человечность надолго. Мне порой необходимо становится монстром. Что скажет моя девочка, когда я стану истинным собой, которого воспитала сама жизнь? Она испугается, может даже убежит, спрячется, и будет надеяться, чтобы я её никогда не нашёл. Так? Думаю, именно так и будет. Только вот, когда это произойдёт, что мне прикажете делать с моими чувствами? Куда мне их деть? Кому отдать? На кого их выплеснуть? Как справится с этим, если её не будет рядом? Я уже начинаю жалеть, что позволил ей вот так, тянуться ко мне, прижиматься, стонать подо мной, нашёптывая моё имя, обнимать меня, царапать кожу спины, целовать, покусывать мои губы, оставлять свои следы на моём теле, которые никогда не останутся дольше чем, сработает моя регенерация. Начинаю жалеть, что вручил ей себя, так же как и она, не задумываясь о последствиях. Боже, я точно пожалею об этом в будущем… Уверен, в этом. Но пока, я хочу ещё раз, хотя бы мысленно… В последний раз.       Знаешь, Нефертари, кажется… я точно не уверен, но мне так кажется… я люблю тебя.